Больны и голодны

      Проснувшись чуть раньше обычного, Лань Ванцзи не сразу сообразил, почему спит не один. Но постепенно воспоминания вернулись на место, он тяжело вздохнул.       «И как дошло до такого?»       Вчера состояние Вэй Ина снова было абсолютно ненормальным, и этим действительно не следовало пренебрегать. Надо было по душам поговорить с ним, но только вот как бы это сделать, не вызвав очередного приступа истерики? Провоцировать потерю контроля у того, кто умер от этого, было глупо и рискованно. Размышляя о том, что же ему предпринять, Лань Ванцзи успел закончить весь утренний туалет и покинул цзинши собранным и выглядящим, как всегда безупречно.       Раз уж он проснулся так рано, то решил воспользоваться этим шансом и направился к брату. Тот наверняка только встал, а, значит, можно было застать его врасплох.       Ванцзи постучался и к своему удовольствию без предварительных вопросов услышал: — Входи, А-Чжань. — Доброе утро, брат.       Сичэнь еще не успел одеться, его тело было прикрыто лишь белым шелковым чжунъи, и от того он смотрелся каким-то особенно уютным, будто бы вовсе и не совершенный Цзэу-цзюнь. — Доброе утро. Ты проснулся так рано. Тебе плохо спалось?       Лань Сичэнь быстро сориентировавшись скрылся за ширмой, а вышел из-за нее уже одетым в шэньи, пытаясь повязать дадай, каким-то сложным узлом. — Нет, просто мне захотелось увидеть тебя перед отъездом. — Лукавишь, А-Чжань, а в Облачных Глубинах ложь запрещена, — Сичэнь с искренней улыбкой протянул ему гребень, который буквально вытащил из рукава, как знал, а вернее точно знал, — неужели, по-твоему, я не догадываюсь, зачем ты приходишь ко мне по утрам? — Это не лукавство, это правда, брат, пусть и не полная, — Лань Ванцзи говорил спокойно и серьезно, и только Сичэнь признал бы в этом всем забаву, — я хотел тебя увидеть, а еще причесать, если ты позволишь.       Лань Сичэнь присел на подушку, стянув с волос ленту, которой перевязывал их на ночь: — Я полностью в твоем распоряжении.       Ванцзи опустился за его спиной на колени и начал разделять длинный темный водопад волос на пряди, по которым после прошелся гребнем аккуратно, не причиняя боли. — Когда-то я причесывал тебя каждое утро, — щурясь солнечным лучам, пробивавшимся сквозь окна, заговорил Сичэнь. — И обучал делать это самостоятельно.       От кончиков к корням постепенно, медленно, без резких движений гребень скользил в черном шелке волос как-то особенно нежно, как будто даже ласкающе. Эти руки любили то, что делали. Эти пальцы получали удовольствие от каждого смелого прикосновения. — Что ж мне есть чем гордиться, ученик превзошел учителя, твои умения превосходят мои в несколько раз, — Сичэнь попытался повернуть голову, чтобы посмотреть в лицо Ванцзи. Ему хотелось уловить хотя бы тень смущения, но ничего не вышло, его голова оказалась зафиксирована сильными руками младшего Нефрита. — Не вертись, — предостерег Лань Ванцзи, а потом продолжил и разговор, и процесс. — У меня был повод тренировать свои умения.       А умения действительно были высоки, замысловатые переплетения прядей рождали что-то достаточно строгое, сложное и действительно красивое, даже без украшений это смотрелось достойным главы Ордена Гусу Лань. Никто больше не умел так причесать Сичэня, только Ванцзи было под силу возвести его прическу в ранг искусства и сделать, чтобы даже процесс приносил удовольствие. — Но я тоже не редко причесывал Сычжуя, однако, все равно так, как у тебя не выходит. — Ты меня неправильно понял, — проговорил, хотя скорее уж проворчал, Ванцзи. — Оу, я слышу недовольство в твоем голосе? — Немного. Просто ты так редко трактуешь мои действия неверно, и каждый раз это происходит от того, что ты недооцениваешь своего значения. Мне это не нравится. — И что это должно было бы значить? — Причиной и поводом тренироваться в умении причесать был вовсе не Сычжуй, в конце концов я начал это делать задолго до его рождения. Это делалось для того, чтобы не только ты мог меня причесывать по утрам, но и я тебя, а раз уж ты во всем самый Первый, то и прически твои должны были быть лучше моих, не находишь?       В краску теперь бросило Сичэня: — И не стыдно тебе подсмеиваться над своим старшим братом, А-Чжань? — он попытался скрыть свое смущение за нотацией. — Ни капли. Лента, брат.       Сичэнь повязал свою налобную ленту, и Лань Ванцзи добавил последние штрихи к прическе, прикрывая на висках прядями гусуланьский символ сдержанности. — Тогда, быть может, ты просветишь меня, в каких еще случаях я неверно трактовал твои действия? — Не стану, — строго произнес Ванцзи. — Почему? — Ты опять смутишься и начнешь меня отчитывать, А-Хуань. — Все-то ты понимаешь, А-Чжань. И опять смеешься надо мной. Лучше скажи, когда я вернусь, тебя уже снова не будет в Облачных глубинах? — Этого я не знаю, дядя сообщил вчера ближе к отбою, что сегодня мы играем «Расспрос» для руки из деревни Мо. Все будет зависеть от результата. — Пиши мне чаще, — печально улыбнулся Сичэнь, и Ванцзи уловил эту его улыбку в медном зеркале, перед которым и проводился утренний туалет.       После того как произведение парикмахерского искусства на голове Лань Сичэня было закончено, закреплено и украшено гуанем и шпилькой, одобрено, не столько носителем, сколько самим художником, они отправились завтракать. А затем все же настало время для Главы Лань покинуть Облачные Глубины. Ванцзи вызвался проводить брата до главного входа, а потом отправился к дяде. Тот готовил ритуал в минши. — Ванцзи, ты возьмешь на себя восточную сторону, я буду на западной, — дядя раздавал распоряжения, — нам нужно призвать дух, думается мне, что «Призыва» вполне хватит. С этим надеюсь серьезных проблем не будет. Зато они будут после, затаенные гнев и ненависть этой руки очень велики. Думаю, сдержать ее растревоженную заклятиями душу будет очень не просто, поэтому для «Усмирения» сегодня я решил собрать большой круг.       Ванцзи только кивнул дяде, он был со всем согласен, и с «Призывом», и с тем, что сдерживать эту тварь будет очень не просто. Только вот он сам бы предпочел не большой круг заклинателей, а одного Вэй Ина в напарники. В конце концов тот знает о темных тварях и темной энергии столько, что, наверное, ему в этом плане уступает даже библиотека Ордена Гусу Лань. Или Лань Сичэня, просто потому что его брат сильнее всех, кого знал сам Ванцзи, и уж они-то вдвоем точно бы справились с любой тварью. Но над жизнью Сичэня не властен был даже, кажется, он сам. Дела Ордена превыше всего, а просить у дяди взять с собой в минши сумасшедшего из деревни Мо было бы очень странно. Поэтому Ванцзи лишь кивнул. — Когда призванная душа немного присмиреет и можно будет играть «Расспрос», это сделаешь ты. В конце концов в этом ты бесспорно лучший.       Тут Ванцзи не мог не удивиться: — А как же Сичэнь?       Все же для Лань Ванцзи было абсолютной истинной то, что его брат первый во всем, и если ему говорили, что тот в чем-то уступает, это вызывало недоумение. Дядя недовольно посмотрел на него: — А что Сичэнь? Он безусловно хорош по многим параметрам, но для «Расспроса» нужна твердость и непоколебимость, а их в твоем брате не хватает. И так было всегда. Сичэнь слишком хорошо умеет идти на компромиссы. — Дядя, — Ванцзи покачал головой, все же обсуждать человека за его спиной было запрещено правилами. — О чем я и говорю, — резко развернулся Цижэнь и направился в сторону башни.       Конечно, Ванцзи понял, о чем говорит дядя. Сичэнь никогда бы не остановил рассуждения того столь явно, он попытался бы аккуратно воззвать к нему мягкими словами, возможно даже подтвердить несколько фраз, чтобы на том разговор и был бы окончен, но не остановил бы одним своим «дядя», как это делал Ванцзи. Это была существенная разница между Нефритами. Первый умел договориться и найти подход, Второй даже не собирался ничего такого делать. — Дядя, я пойду отдам распоряжения Сычжую и сразу же приду в минши, — пояснил Ванцзи и удалился на поиски своего воспитанника.       Хотя чего уж там было искать, Сычжуй был на утренних чтениях. Он сидел, выпрямив спину, внимательно вчитываясь в текст, пытаясь, если уж не понять, то хотя бы запомнить то, что после можно будет спросить у учителей. А вот судя по тому, как низко склонился над своей копией текстов Цзинъи, то он точно ничего не понимал и не запоминал, а попросту клевал носом и силился не заснуть.       Заметив Ханьгуан-цзюня, приглядывающий за учениками адепт поднялся с места и поклонился, в конце концов брата главы Ордена уважали и почитали со всей свойственной Ланям фанатичностью. Он в свою очередь тоже склонил голову, но не ниже положенного в такой ситуации, а потом указал взглядом на своего воспитанника. — Лань Сычжуй, твой наставник пришел за тобой, возьми свои вещи и иди, — проговорил старший, — ты свободен, но тебе придется восполнить все пробелы самостоятельно.       Сычжуй поблагодарил говорящего, быстро собрал вещи, бросил взгляд на несчастного Цзинъи и вышел из зала, отведенного для утренних чтений, к ожидавшему его Лань Ванцзи. — Доброе утро, Ханьгуан-цзюнь, я могу быть чем-то полезен вам? — Доброе утро, Сычжуй. Я хочу попросить тебя в конце часа Дракона разбудить Мо Сюаньюя и после занять его до моего появления. — Занять? — удивился Сычжуй. — Не оставляй его одного. И возьми с собой Лань Цзинъи, втроем даже будет лучше. — А можно будет сходить с ним покормить кроликов? — Мгм. Сычжуй улыбнулся, но потом снова стал серьезным: — Ханьгуан-цзюнь, ему ведь вчера стало плохо, а что если опять станет? Что мне делать в такой ситуации?       Ванцзи все же не зря гордился Сычжуем, тот видел очень многое, хотя не все был еще способен предусмотреть и понять, но, главное, что уже замечал. И ему всегда можно было доверять, поэтому Лань Чжань и передал ему бутылек, который выудил из рукава: — Сильный успокаивающий бальзам, если придется — напоите, но потом нужно будет уложить на бок и следить за его сном. Сычжуй кивнул и забрав пузырек спрятал в рукав: — Можете на меня положиться.       Ванцзи был уверен в Сычжуе, он действительно теперь мог не волноваться об этом, а со спокойным сердцем отдаться проведению обряда.       В минши стекались заклинатели лучшие из тех, кто сейчас присутствовал в Облачных Глубинах. Построением поля ведал Лань Цижэнь, он многим больше других был подкован в этих вопросах. На пол минши ложилась сложная вязь символов, а строгость форм и вовсе соблюдалась безупречно. Будь тут кто-то вроде Вэй Ина, он сказал бы, что такая педантичность лишнее. Но для адептов Гусу Лань, а уж тем более для строгого Учителя Лань, все это было необходимостью. Когда поле было закончено, а рука из деревни Мо помещена в центр построения, участники обряда встали по своим местам. Как и договорились ранее, Лань Ванцзи занял место во главе обряда с восточной стороны, его дядя с западной. Поле активировали, оно слегка засияло голубоватым светом, однако, сила его была феноменальной. В таком поле можно было бы, наверное, и сильнейшего из яогуаев сдержать. Лань Цижэнь отдал команду к началу, зазвучали первые ноты «Призыва». Рука отреагировала сразу, с нее слетело все то оцепенение последних дней, в котором она прибывала с событий в деревни Мо. Темная энергия, которой была полна тварь, заполнила все помещение. Поле сдерживало руку, и она не могла напасть на заклинателей. Однако пыталась, судорожные подергивания были прекрасным подтверждение. «Призыв» прозвучал почти полностью, но ничего не изменилось. Дух того, кому принадлежала эта рука, так и не появился. Зато темной энергии собралось столько, что она уже не просто давила, но и причиняла боль. В секунду, когда была исполнена последняя нота «Призыва», произошло сразу две вещи: рука встала вертикально, указывая куда-то пальцем; и одновременно с этим был нанесен удар по заклинателям всей темной мощью, собравшейся за время исполнения призыва.       Силы удара хватило, чтобы вырубить нескольких собравшихся. Кто-то упал в обморок, у кого-то кровоточили все семь цицяо, адепты послабее застонали, а печать ослабла. Это было очень опасно, ведь если рука вырвалась бы, она непременно начала бы убивать, как это было в деревне Мо. Над минши раздался колокольный звон, теперь все Облачные Глубины были оповещены о случившемся, тут уж спасибо дяде и его внимательности к деталям, такое предупреждение было включено в саму вязь охранного поля. Ванцзи, не впадая в панику, удерживал печать, сковывающую руку, а Лань Цижэнь отдал приказ всем, кто может играть «Покой». Но не тут-то было, рука собралась и ударила еще раз, на этот уже никто, кроме Ханьгуан-цзюня, защититься не сумел, даже его дядя. Нужно было спасать людей. Все еще вливая свои силы в печать, Лань Ванцзи схватил первого попавшегося заклинателя за шкирку и буквально вытолкал за дверь минши. До своего дяди он так легко добраться не мог, а тот лежал белым кулем на полу. Рука вновь нанесла удар темной энергией, и вновь Ванцзи среагировал, отразив его перебором струн гуциня. «М-да, задачка», — вот прав был он, думая, что тут не большой круг, а Вэй Ин нужен. Ну, или в идеале Сичэнь. Вдвоем с Сичэнем им сейчас ничего бы не стоило и печать сдержать, и «Покой» исполнить хоть десять раз по кругу, при этом еще и защищаясь от атак руки. Ванцзи следовало придумать план дальнейших действий, поэтому он вернулся на свое место во главу обряда и сел, положив гуцинь поперек колен. Темная энергия окутывала каждого присутствующего в минши. Это была смесь гнева, ненависти, какой-то демонической ярости, безбрежного высокомерия, она разрасталась и ширилась прямо на глазах. Ванцзи не перебирал струны, но все же они звенели от духовного напряжения и владельца, и тьмы вокруг. Ему нужно было что-то предпринять, при этом не ослабив сдерживающего поля, и не пропустить атаку темной энергией.       И тут на помощь подоспел Вэй Ин. Как он вошел в закрытую минши, в принципе Ванцзи не слишком волновало, а вот как он оценил ситуацию, и что стоило пояснить в первую очередь — было важно. Однако, как обычно в сложные моменты Вэй Ин не стал тратить время на вопросы. Он просто кинул взгляд на происходящее вокруг, а потом со свойственной ему уверенностью заявил: — Отвлеки ее.       Ванцзи ударил по струнам, усиленная ими ци стрелой ударила по проклятой руке, но та как будто втянула в себя свою же тьму, образуя тем самым щит, о который, звякнув, разбился удар. — Еще, еще, — махнул на Ванцзи рукой Вэй Ин, — пускай защищается.       Сам он в это время обыскал одного из лежащих на полу адептов и, найдя у того заготовки для талисманов, принялся за работу. Причем рисовал он кровью, порезав левую ладонь о меч того же адепта. — Лань Чжань, вы играли «Призыв»? — Мгм, — согласился тот. — И ответа не было, так?       Лань Ванцзи кивнул. — Получается, тут расчленили не только тело, но и разорвали на части душу. Какая страшная судьба! — Сделал свои выводы Вэй Ин, и он был с ним согласен.       В принципе, он и сам решил примерно то же самое, но вот только понимания, что им делать с этой неугомонной мощью, не было. И это только одна рука, что было бы, если бы им пришлось сразиться с лютым мертвецом, собранным из таких вот частей? А главное, где все эти части, ведь если они начнут появляться в местах скопления людей, то неминуемы потери. Причем это будут огромные потери. — Лань Чжань, Лань Чжань, сейчас не дай ей атаковать, прямо вот совсем не дай, я навешу на нее сдерживающие талисманы как в деревне Мо.       Ванцзи снова кивнул, хотя и не совсем понимал, как им помогут сдерживающие талисманы, когда рука все еще в сдерживающей печати, но он доверял Вэй Ину. Все же познания о темных тварях у того были куда объемнее, да и у него самого не сказать, чтобы был план действий. Пальцы прошлись по струнам, извлекая из них одну убийственную ноту за другой. Но все они, не достигая цели, разбивались о кокон темной энергии, которым окружила себя рука. А вот Вэй Ин вошел за контур поля, тем самым оказался в зоне поражения руки, и чем ближе он к ней подходил, тем опаснее была ситуация. Сдерживаемая полем, тварь не могла нападать, заменяя руку жертвы, а только испускала темную энергию. Но он, войдя в поле, подставлялся под удар. Рука на его приближение отреагировала и развернулась к нему. Ванцзи увеличил скорость наносимых ударов, а Усянь в свою очередь выбросил первый из талисманов, который цели не достиг, сгорел и осыпался красным пеплом в одну секунду. Второй талисман постигла та же участь, и только третий прицепился к руке. — Теперь «Покой», — скороговоркой выдал Вэй Ин.       Лань Ванцзи начал играть мелодию ту, что прекрасно подействовала на руку в деревни Мо и не подействовала тут в большом кругу после первого удара руки. — Не действует, — заключил он, однако играть не прекратил. — Это из-за темной энергии? Ее слишком много? — Да, рука защищается ей, как щитом. — Понятно, играй, — Вэй Ин кинулся кругом по залу, осматривая бессознательных заклинателей… — Что ты делаешь? — только и успел спросить Лань Ванцзи, как довольный его напарник достал, из рук одного из упавших, флейту. — Вот оно! — радостно крикнул он, в победном жесте вскидывая руку. — Играй, Лань Чжань, и что бы не случилось не останавливайся.       Сам Вэй Ин, крутанув флейту между пальцами, приложил ее к губам. Он закрыл глаза и принялся играть совершенно другую мелодию. Совместно с «Покоем» они звучали как какофония звуков, но Ванцзи увидел, как тьма, исходящая от руки, подчиняется мелодии. С первых секунд звучания флейты она перестала завиваться вокруг руки, а растелилась по полу прибитая без возможности подняться. А «Покой» в свою очередь достиг цели, рука обмякла, с каждой нотой все сильнее и сильнее вновь впадая в состояние оцепенения.       С последней нотой гуциня черная деревянная дверь минши внезапно распахнулась, залив комнату ярким солнечным светом. Похоже, что и тревожный колокольный звон тоже прекратился сам по себе. Адепты, окружавшие минши, как по команде ринулись внутрь, на разные лады зовя: «Ханьгуан-цзюнь».

***

      Вэй Усянь снова сидел в цзинши и снова один. Он ждал, пока Лань Чжань разбирался с навалившимися делами, отправлял пострадавших в лазарет, объяснялся с учениками и адептами. В помощь себе он отрядил Сычжуя и Цзинъи, и от того развлекать Усяня было некому. Да и развлекаться как-то не особенно хотелось. Сычжуй на поверку оказался весьма смышлёным молодым человеком, быстро догадался, что рука в деревне Мо появилась совершенно не случайно. И, воспитанный человеком ответственным, сразу же почувствовал свою вину в произошедшем, в том числе и в гибели семейства Мо, и в утреннем происшествии в минши. Мальчишку даже пришлось разубеждать и немного успокаивать, все же брать на себя вину других совершенно не дело. Он понял. Опять все понял. Хотя меньшего от воспитанника Ханьгуан-цзюня ожидать не приходилось.       «С ума сойти, воспитанник Лань Чжаня! — думал про себя Вэй Ин. — А ведь он даже старше, чем были мы когда познакомились!»       Сычжую было лет семнадцать, ну может восемнадцать. И хотя он был невысок ростом и очень миловиден личиком, настолько, что его внешне можно было бы записать ровесником Цзинь Лина, все же было видно, что младшие ученики его беспрекословно слушаются, полагаются на его решение и мнение. Это говорило о том, что он действительно несколько старше тех, кто только начинает охотиться. И все же не настолько взрослый, чтобы ходить охотиться в компании адептов клана, тем более он еще не носил цзань и не проходил обряда гуаньли. Усяню, положа руку на сердце, нравился Сычжуй. Он бы и сам в юности захотел бы подружиться с ним, тот не был таким холодным, как Лань Чжань. Его улыбка и дружелюбие куда больше напоминали Лань Сичэня, но в то же время собранностью своей, быстротой реакции, вниманием, а также умением не только командовать, но и подчиняться, он был похож на Второго Нефрита.       «Такая интересная смесь Сичэня и Ванцзи, — хмыкнул бывший Старейшина, — уж наверняка старший Лань уделяет достаточно времени воспитаннику младшего. Везучий мальчик, окруженный двойной красотой, с одним исключением, ведь он ученик ученика Лань Цижэня, а это то еще удовольствие».       Когда Лань Чжань вернулся, Вэй Ин валялся на кровати, распевая не слишком пристойные песенки, которые были очень популярны в Илине тринадцать лет назад. Например, о беременной от шуйху дочери рыбака или о торговце, которого совратила и разорила жестокая хули-цзинь. Неназываемый знал сотни таких песенок, глупых и пошлых, и очень любил их исполнять по поводу и без в своей прошлой жизни. Вот и сейчас он все же допел скабрезный припев и только потом обратился к вошедшему хозяину комнат. — Ты наконец-то освободился, Лань Чжань? — Мгм, — ответил тот, в руках его был поднос с закусками, что обычно подавали к чаю, который он оставил, после чего на чайном столике разместил чабань, — присоединишься? — Конечно, — Вэй Усянь вскочил с кровати и уселся за столик, напрочь игнорируя все правила и приличия, — тебе не кажется, что мы задолжали друг другу разговор? — Кажется, но, помня твое вчерашнее состояние… — Лань Чжань, сегодня я в порядке. У этого Мо действительно сильно поехавшая крыша, но он не совсем припадочный, хотя сильные потрясения не желательны. Но если ты мне не хочешь рассказать, что Цзян Чэн женился на твоем брате, а Цижэнь их благословил, то, думаю, я выдержу.       Лань Чжань придерживая свои рукава принялся за заваривание чая, конечно, это было излишне церемониально, но вообще Вэй Усяню нравилось за ним наблюдать. Нет, на самом деле, годы пошли Лань Чжань только на пользу. — Цзян Ваньинь не женат, мой брат тоже, если тебе это важно, — Ванцзи разлил чай и подал одну из чабэй Вэй Усяню, — Цзинь Лина ты видел, он вполне себе вырос за прошедшие годы. — Угу, — Вэй Ин отпил чай и тут же отставил чашку. Чай, естественно, был в лучших традициях Гусу, пресный, слегка землистый, ровный, — а откуда ты взял Лань Сычжуя? Хороший, кстати, парень, подающий большие надежды, как я успел оценить. Ты молодец. — Спасибо, — Ванцзи внимательно всмотрелся в собеседника, как будто решаясь, сказать что-то еще или нет, но особенно по его лицу было не ясно, что он там себе нарешал, — Сычжуй остался один, он — сирота, и я его воспитывал все эти годы. Он действительно подает большие надежды. Перспективный заклинатель уже сейчас, но опыта еще не хватает. Так о чем ты хочешь поговорить, Вэй Ин? — О том, что происходит. И я не столько о фактах, Лань Чжань, сколько о домыслах. Ну, наверное, я не удивлю тебя тем, что считаю, что рука была подброшена в деревню Мо специально? — Не удивишь, даже Сычжуй считает так же. — Тогда я осмелюсь предположить, что она оказалась там как раз в день моего воскрешения совершенно не случайно, как и адепты Гусу, среди которых был именно твой воспитанник. И мне кажется, что тот, кто сделал это все и собрал нас вместе, как раз и рассчитывал на то, что произошло сегодня в минши. Я должен был бы усмирить тьму, а ты исполнить «Покой». Мы действовали бы вместе, и ты бы смог меня узнать или заподозрить, а пострадавшие адепты Гусу Лань не дали бы тебе возможности проигнорировать эту самую руку. — И мы бы отправились с тобой на поиски остальных частей тела или убийцы. Смотря куда она там указывает. — Да, — согласился Вэй Усянь сделав еще один глоток чая, — ну какой же невкусный у тебя чай, а, Лань Чжань. Если память мне не изменяет, то Лань Сичэнь, заваривал прекрасный чай. Ты что же не научился у него этому за все годы жизни? — Брат просто выбирает соответствующие своему вкусу сорта. — Легкие и ароматные, — мечтательно улыбнулся очень наглый гость, — и раз уж Лань Сичэнь любит такой чай, то я ни за что не поверю, что у тебя где-нибудь не припасена чагуань с соответствующим чаем. Завари мне вкусный чай, Лань Чжань! — Лицо другое, а манеры все те же, — очень тяжело вздохнул Ханьгуан-цзюнь и пошел за другими чайными листьями, — вернее их отсутствие. — Не ворчи! Лань Чжань, думаешь нам стоит отправиться по пути, на который указывает рука? — Думаю стоит, рука была подкинута в деревню, где могли пострадать и пострадали бы ученики Гусу. Как думаешь, если первый шаг такой рискованный, остальные будут мягче? Нас вынудят действовать. Сегодня — Сычжуй, завтра это будет Цзинь Лин. — Мда, — скривился Вэй Усянь, — Цзинь Лин хоть и унаследовал видимо все худшие качества отца и дяди, но все же его жизнь мне дорога.       Лань Чжань кивнул ему в понимающем жесте, и наконец-то приступил к завариванию другого сорта чая. — Скажи мне, как ты вернулся? И почему Цзыдянь не изгнала тебя? — Я не отнимал тело силой, это не было захватом, мне его пожертвовали, и потому Цзыдянь оказалась бессильной. Мо Сюаньюй провел ритуал «Подношения тела», не знаю, читал ли ты о нем когда-либо, но это очень темный ритуал. — Используемый в основном для мщения. Я читал, искал разную информацию. — Зачем? — Потому что твоя душа не отвечала на «Призыв», и кроме перерождения я не находил причин, но для перерождения прошло слишком мало времени. — А верить в то, что моя душа уничтожена, ты отказывался, да?       Ванцзи просто проигнорировал его вопрос, подвигая новую чабэй чая, из которой Усянь тут же и отпил. — Вот! Вот поэтому Лань Сичэнь первый, а ты второй. Он действительно безупречен, даже вкус его куда тоньше твоего. — Я с этим согласен, брат лучший, — спокойно проговорил Ванцзи, а потом резко сменил тему, — что ты должен сделать в обмен на пожертвованное тело? — Хм, если дословно, то «уничтожь их всех, отомсти за меня, отомсти… Всех… ЕГО… Уничтожь! Отомсти». Как выяснилось позже всех — это семейство Мо, а вот Его, с ним пока загвоздка, — Вэй Усянь задрал рукав, показывая Ванцзи оставшийся на руке порез. — Что будет, если ты не справишься? — Знаешь, эта рана не заживет, а то и начнет открываться сильнее. В конце концов я умру мучительной смертью, меня ждет примерно то же что и того, чью руку мы сегодня успокаивали. Моя душа будет разорвана на части, - Вэй Ин ненадолго задумался, - Лань Чжань, ты же не веришь, что я мог спасти семейство Мо, но не спас? — Не верю. Просто это все очень похоже на ловушку, только кого в нее загоняют, я не понимаю. Возможно нас, а может кого-то еще. Но в любом случае нам нужно понять, куда нас ведет рука, и причем тут Мо Сюаньюй, а заодно кому он так хотел отомстить. Сычжуй сказал мне, что он был адептом Ланьлин Цзинь, а брат обещал спросить о нем у Ляньфан-цзуня. — Какой ты быстрый, говоришь мало, а сколько всего успел надумать. Добавь к этому всему, что Мо Сюаньюй незаконнорождённый сын какого-то заклинателя из Ордена Цзинь. А поскольку такой одаренный, у которого ублюдков больше, чем пальцев на руках и ногах, там один Цзинь Гуаншань, то вполне вероятно, что я в теле его сыночка и единокровного брата Верховного Заклинателя. Как тебе такой расклад? — Мне это все не нравится, Вэй Ин. Нам лучше поторопиться. — Ну, меня тут ничего не держит, так что как пожелаешь! — Тогда выступаем завтра.