Больны и голодны

      Глава Не вернулся в Нечистую Юдоль, не наводя особенного порядка в некрополе. Он собирался использовать эту ситуацию, как предлог для дальнейших своих ходов. Тем более, что после ухода Ханьгуан-цзюня с Вэй Усянем Бася успокоилась. Действительно, а чего бы ей теперь бесноваться, когда причину ее буйства убрали. Причина ее буйств. Даже думать об этом Хуайсану было больно. Когда он увидел пришитые ноги брата к другому телу, он думал, что рухнет без сознания прямо там или словит истерику. Хорошо хоть это вязалось с образом дурачка, что он разыгрывал, можно было немного отпустить себя. Но все равно, ситуация с нахождением частей тела дагэ била по Хуайсану гораздо сильнее, чем он рассчитывал. Он считал, что морально готов, однако это все равно было слишком тяжело. Голова его разрывалась от боли, и вообще-то хотелось снова запереться в комнате брата как минимум на сутки. Но было еще очень много дел. Первое из дел дожидалось его в павильоне Безмятежного отдыха. Хуайсан направился туда незамедлительно, даже не пожелав переодеться, а заодно приказал подать ужин, вино и закуски.       Цзян Ваньинь стоял, привалившись плечом к одной из несущих колон, как всегда, сложив руки на груди да еще и скрестив ноги. Закрытая поза закрытого человека, но все равно смотрелось это в равной степени величественно и устрашающе. Он смотрел куда-то вдаль напряженно, но при этом меланхолично и даже, наверное, мечтательно. Хуайсан прекрасно знал, где и с кем сейчас все мысли главы Цзян. Что ж, так ведь было всегда. — Цзян-сюн! — помахал он сложенным веером, привлекая к себе внимание. — Глава Не, — Цзян Чэн отстранился от колонны и отвесил легкий поклон, Хуайсан отзеркалил жест. — Фу, как официально. — Так это почти официальный визит, Хуайсан. — А если я тебе откажу в почти официальном визите, а?       Не Хуайсану просто нужно было подразнить этого человека, он любил его реакции, любил его вспыльчивость, это так напоминало время, проведенное в Облачных Глубинах. Когда все было так легко, а самые большие страхи были связаны с тем, что дагэ отругает его. Дагэ… Перед глазами вновь встало тело, к которому были пришиты ноги.       Да за что же так… — После того, как твои адепты сослались на тебя? Не выйдет. Это будет расценено мной как оскорбление и явно не лучшим образом отразится на отношениях Цинхэ Не и Юньмэн Цзян.       Угрозы! Вот уж абсолютно ожидаемая реакция. Цзян Чэн был синонимом угроз: сломать ноги, вырвать язык, скормить собакам… Можно было делать ставки насчет того, как долго он продержится, не пригрозив кого-нибудь покалечить. — Я приказал подать ужин, так что надеюсь ты, Цзян-сюн, составишь мне компанию, если честно, я голоден. — Не вопрос, но ты должен мне подробные ответы, я пришел ради них, а не поесть. И лучше бы тебе быть честным, а то как бы самого себя не перехитрить. — Что ты, что ты, — быстро и взволновано затрепетал раскрытый веер в руках Хуайсана. — Какая уж хитрость, ты же знаешь… — Что ты ничего не знаешь, ну да.       Они прошли к организованному месту отдыха, где кроме удобных кушеток так же стояли низкие столики. Вообще, с тех пор, как место главы Не занял Хуайсан, Нечистая Юдоль стала изящней. Сады благоухали и были организованы в соответствии с новомодными тенденциями, а внутреннее убранство жилых помещений менялось по сезонам. Орден Цинхэ Не был не столь богат и влиятелен, как при предыдущем главе, но Хуайсан справлялся по-своему. — Так ты пришел узнать о крепости-людоеде, как я понимаю? — О ней, и, знаешь ли, если это место так опасно и там пропадают люди, тебе давно следовало бы им заняться. А если сам не в силах, попросил бы помощи, не у меня, так у остатков достопочтимой троицы. — Да не такое уж оно и опасное, если туда без спроса не лезть и стены взрывающими талисманами не рушить, — усмехнулся Хуайсан. — А мне, между прочим, ремонт в круглую сумму обойдется… — Если думаешь, что я буду извиняться, то я не буду. Надо прятать свои крепости лучше, уж по крайней мере, чтоб дети их случайно не находили. А счет всегда можешь прислать в Пристань Лотоса. — У твоего племянника, прямо скажем, далеко незаурядные способности, дыру в стене проделал такую, что можно пройти в полный рост, не пригибая головы.       Цзян Чэн довольно усмехнулся, ну конечно, похвалили любимого племянника, Хуайсану аж рассмеяться захотелось.       В разговоре повисла пауза удобная и ко времени. Потому что слуги внесли обеденный стол и принялись расставлять блюда с кушаньями. Подоспело и вино. В общем-то, на какое-то время еда отвлекла от беседы, но Цзян Чэн не был из тех, кого легко сбить с пути. — Так что насчет крепости, Хуайсан? Рассказывай давай… — Ох, Цзян-сюн, ты должен пообещать мне, что не выдашь моих тайн. Это дело-то семейное и… — Все зависит от того, что именно ты мне расскажешь, сам знаешь, если тебе по силам справится с этим, то мне незачем подрывать авторитет твоего Ордена. Еще только не хватало усиления Цзиней, они и так теперь влиятельнее некуда, и если я потеряю тебя на советах, то Гуанъяо будет делать все, что ему заблагорассудиться, Лань Сичэнь разве что в рот ему не заглядывает. — Ты слишком прямолинеен, — покрутил головой Хуайсан. — Мог бы сказать, что ради нашей дружбы ты готов хранить мои тайны, это было бы… — Чушью! Сентиментальной ерундой. Ты знаешь, как я к этому отношусь. — Знаю.       Не Хуайсан и правда знал. Знал, что если и остались люди вроде его брата, честные и верные слову, то один из таких людей, пожалуй, перед его глазами. Правда Цзян Чэн, как обычно, пытался представить себя хуже, чем был, ну что ж, раз ему так нравится, подыграть было делом пустяковым. Он налил им вина и начал свой рассказ про сабли и особенности заклинателей клана Не. Все то же самое, что он рассказал Лань Ванцзи и Вэй Усяню. Тот слушал внимательно, в отличии от Усяня не перебивал и в то же время в отличии от Лань Ванцзи по нему читались эмоции. Глава Цзян хмурил брови, поджимал и кривил губы, крутил головой то рассерженно, то разочаровано.       «Да, Цзян Ваньинь, да, вся сила клана Цинхэ Не оборачивается его слабостью! И ты наверняка разочарован. Я был по крайней мере». — Почему вы ничего не сделали с этим? — возмутился Ваньинь под конец рассказа. — С чем? — С искажением ци, Хуайсан. Почему вы не созываете к себе лучших целителей, почему не вкладываетесь в изучение этого вопроса? Я не понимаю… — Может, потому что мы не хотим привлекать внимание? Как думаешь, если бы при Вэнь Жохане выяснилась вот такая деталь про наш Орден, долго бы стоять Нечистой Юдоли? Он повернул саблю моего отца против него, и он бы сделал это с каждым сильным заклинателем Цинхэ Не, если бы знал, что это было не совпадением. Для того, чтобы спокойно говорить о своих слабостях, нужно быть уверенным, что никто сильный не ударит по тебе. — Но после «Выстрела в Солнца», после войны… — А что в принципе изменилось после войны? Цзини кинулись занимать место Вэней, у тебя в рядах опасный темный заклинатель и артефакт невероятного могущества, это явно было не то время. Ну, и все же после войны мой брат своими силами пытался найти способ. Он собирал под нашей крышей доступных лекарей и исследователей, изучал сторонние даосские практики, например, брат вел тесную переписку с храмом Байсюэ, и даже эргэ пожертвовал нам одну из тайн спокойствия адептов Облачных Глубин, целительную мелодию «Очищение сердца». Он научил саньгэ исполнять ее при том, что это секретная техника Ордена Гусу Лань, но, как ты можешь судить — ничего не вышло. — Но ведь были Вэнь Нин и Вэнь Цин… — Их ведь так быстро казнили, Цзян-сюн. Если честно, я тогда ничего не знал об этом, и не лез в дела дагэ, наивно полагая, что мне никогда не придется заниматься управлением Ордена. Веришь, нет, вся эта история с братом и сестрой Вэнь была мне глубоко безразлична, единственное, о чем я переживал, это был Вэй Усянь, но мой дагэ не был к нему расположен. Да и, зная Минцзюэ, он бы не стал выступать в защиту Вэней, даже если бы это могло спасти его жизнь и весь наш клан. — О, я верю, твой брат был еще тем упрямцем. Скажи, так ты поэтому никогда не… — Не проявлял интереса к совершенствованию? Нет. Я просто ленивый и никогда не хотел тратить время на такие скучные вещи, это ты любитель преодолений, а меня и так все устраивало, знаешь ли. — Я так понял и Гуанъяо, и Сичэнь были в курсе всей этой истории? — Да, видимо дагэ поделился секретом с Гуанъяо, когда тот был его помощником, он тогда был буквально незаменим, а брат начал впадать в ярость, как раз в военный период, еще бы, столько крови, столько смертей. Бася действительно страшное оружие. Ну а Сичэнь… Чего не знал о моем дагэ Лань Сичэнь, того просто не было. Минцзюэ доверял ему, как никому. Даже мою жизнь доверял, а это показатель. — А ты не боишься, что эта история утянет на дно твой Орден? Знаешь ли, у меня есть основания полагать, что в ближайшее время произойдет что-то серьезное, и ты к этому имеешь отношение. Неспроста ведь тут появился Лань Ванцзи с Мо Сюаньюем. — О, Цзян-сюн, ты предупреждаешь меня об опасности? Это так мило с твоей стороны, — Хуайсан улыбался, обмахиваясь веером после каждой выпитой чжани вина, — а насчет твоего вопроса, конечно, я боюсь. Но какой у меня есть выбор? — Поменьше доверяй Гуанъяо и Сичэню, да и мне не следует особенно, у меня тоже могут быть свои интересы. — Я знаю все твои интересы, — посмеялся Хуайсан, вновь наполняя чжани, уже в который раз, — их все знают: во-первых, Орден; во-вторых, Цзинь Лин; в-третьих, охота на темных заклинателей. Хотя я бы поставил Цзинь Лина на первое место, но, клянусь, — он вскинул руки со сложенным веером. — Никому не выдам эту тайну. Кое-кто бы еще приплел поиск жены и доведение свах до истерик, но это, как мне кажется, из разряда случайных развлечений, а не постоянный интерес. — Как ты хорошо меня знаешь, — закатил глаза глава Цзян. — За твои безграничные познания! — предложил он тост и тут же выпил.       Хуайсан последовал его примеру, они все ближе подходили к теме, которую он хотел поднять. — Ну-ну, не перехваливай меня! Однако, думаю, что кое-чем я бы смог тебя удивить. — Попробуй, я весь во внимании… — Так не интересно, Цзян-сюн. Если удивлять, то со смыслом и неожиданно, а так — фу, это безыскусно. Но раз уж мы заговорили о моих познаниях и твоем племяннике… — Не помню, чтобы мы о нем говорили, — недобро зыркнул на Хуайсана Цзян Чэн. — Значит сейчас заговорим… Так вот, ты в курсе, что именно мы будем обсуждать на следующем собрании Глав Кланов в Башни Кои? — Смотровые башни, на сколько я могу судить, наш Верховный Заклинатель решил расширить их охват и построить новые в количестве. — Ох, твои шпионы работают отлично, Цзян-сюн. — Как и твои, я полагаю. — Ну что-ты, что-ты, — Хуайсан скрылся за веером, — может саньгэ мне сам это рассказал. — Да уж, конечно, и потому у него сейчас Лань Сичэнь, а ты тут разбираешься с проблемами в своих землях. — Хорошо-хорошо, просто он считает, что получит мою поддержку в любом случае. — Но и мне незачем противиться его планам. — Это да! И все же, ты не заметил, что каждое расширение количества смотровых башен сопряжено со смертью? Сначала Цзинь Жусун был убит предположительно теми, кто противился их строительству. Потом мой брат, выражавший неодобрение идеи расширения, скоропостижно скончался, а ведь он собрал вокруг себя небольшую коалицию противников этих башен, но, когда погиб даге, коалиция распалась. Третий раз количество башен увеличивали почти без споров, потому как забота об удаленных землях была посмертным желанием Цзинь Гуаньшаня и его последним заветом своим потомкам. Забавно, учитывая то, как он умер, — Хуайсан хмыкнул, а потом вновь начал постукивать сложенным веером по ладони. — С новым планом расширения тоже будут не согласны, в основном главы кланов, к чьим землям эти башни будут примыкать и за кем с них можно будет следить. Это мы привыкли быть друг у друга под надзором, а они нет, и они будут противиться. И, знаешь что, Цзян Ваньинь, тебя эта ситуация должна волновать больше всех остальных. — Это почему же? — Твоему племяннику скоро пятнадцать, он сформировал золотое ядро и входит в тот возраст, при котором может наследовать без регента при поддержке старейшин. Он сын Цзысюаня, законнорожденный ребенок. Его дед, доживи он до этого дня, наследником назначил бы именно его, без сомнения. Цзинь Лин делает положение Цзинь Гуанъяо не таким уж непоколебимым. Я почти уверен, в совете старейшин Ланьлин Цзинь идут брожения. А ты знаешь где все те, кто мог встать между Гуанъяо и его положением? Я поискал внебрачных сыновей Гуаньшаня, в живых нет ни одного, кроме Мо Сюаньюя, даже самых младших. А этого Мо спасло то, что он сумасшедший обрезанный рукав, который умудрился оскандалиться. — На что ты намекаешь Хуайсан? — Да я уже и не намекаю, Цзян-сюн, я впрямую тебе говорю, меня не удивит, если после собрания глав на твоего племянника совершат покушение представители тех кланов, которые будут не согласны со строительством башен. И доказательства их вины будут железными. — Хм, — Цзян Чэн сжал руки в кулаки, его явно не на шутку взволновали такие перспективы. — Ну что ж… Ты, пускай и не напрямую, но все же обвиняешь Ляньфань-цзуня в серьезных преступлениях, Хуайсан, а доказательства у тебя есть? — Если бы они у меня были, Цзян-сюн, то я бы обвинил Гуанъяо во всеуслышание, но у меня есть только ворох разнообразной информации, на основе которой я делаю выводы. И я не прошу тебя верить мне, я предостерегаю тебя, вот и все! — Или используешь. — Не без этого, — Не Хуайсан отложил веер, они подошли к краю, если вышедший из себя Цзян Чэн веер сломает, будет жаль. — Но, возможно, в этой ситуации мы куда большие союзники, чем тебе могло бы показаться. У меня свой интерес, у тебя свой, но они близки. — И в чем твоя цель? — Месть, и, предвосхищая твой вопрос, я собрался не убивать Цзинь Гуанъяо, а уничтожить его за все то, что он сотворил, о чем ты, конечно же, узнаешь в будущем. И тебе это выгодно, ведь если его устранить, тем самым устраниться и самая большая опасность для Цзинь Лина. — Как ты это умно решил провернуть, а…. Меня, значит, поставил перед фактом угрозы племяннику, а Лань Сичэня чем попридержишь? Уж не братом ли? И не ты ли свел на нелегком жизненном пути Ханьгуан-цзюня и сумасшедшего обрезанного рукава Мо Сюаньюя, а?       Ох, Глава Не уже прямо-таки почувствовал боль от предстоящего удара, лучше б в челюсть, главное не в нос, сломает же, как есть сломает. А у Хуайсана был такой красивый нос. — А если и я, Цзян-сюн, так что же, ты разве не в выгоде? — Я?       Цзыдянь опасно засверкала сиреневыми разрядами. — Конечно, я-то знаю, о чем ты спрашивал своих пленных темных заклинателей, оставаясь с ними один на один.       Цзян Чэн не ударил, но за грудки схватил: — Да откуда ты можешь такое знать? — У меня свои источники, но сути это не меняет, — Хуайсан изобразил на своем лице самое милое выражение. — Вот видишь, мне есть чем удивить тебя, не так ли? — Знаешь, что я сделаю с тобой, если… — Если случится то, чего ты так испугался, Цзян-сюн, — надул губы и излишне печально проговорил он. — То за право убить меня тебе придется повоевать. Так что, как я и сказал, мы куда больше союзники, чем тебе могло изначально показаться, — радостно закончил.       Цзян Чэн отшвырнул его от себя, и Хуайсан приземлился ровно на то место, на котором сидел. — Как грубо! — обиженно заключил Незнайка. — Я полагаю, тебе нужно обдумать все услышанное. Распорядиться о комнате? — Обойдусь, — рявкнул глава Цзян и тут же, развернувшись, пошел на выход. — Увидимся на Собрании глав кланов, Цзян-сюн! — в спину крикнул ему Хуайсан и снова взялся за свой веер.       Ну надо же, как человека меняет восставшая из мертвых любовь: нос цел, веер цел, павильон и мебель целы — невероятно. Хуайсан расслабленно обмахнулся веером и собирался было продолжить свои винные возлияния, но тут ему в голову пришла мысль. Он вскочил с места и практически бегом бросился вдогонку за ушедшим Цзян Чэном. — Цзян-сюн! Цзян-сюн! Подожди!       Он нагнал его в одной из галерей по направлению к чжаймэнь Нечистой Юдоли. — Чего тебе? — резко развернулся Саньду Шэншоу.       И вот как у людей вообще хватает смелости с ним в таком состоянии спорить, если б не большая нужда, Не Хуайсан постарался бы пару месяцев не показываться ему на глаза. — Так что тебе отвечали твои пленные темные заклинатели? — Хм, — криво усмехнулся тот, — а этого ты не знаешь? — Я же сказал, что знаю о чем ты спрашивал, но я не говорил, что знаю, что тебе отвечали. — Значит в стенах у тебя ушей нет, и на том спасибо.       Он снова развернулся, сделал шаг, а потом бросил через плечо: — Ни один не знал способа. — Но как же тогда…. — Я не знаю, спроси у него сам, уж он-то наверняка в курсе, как собрал свою душу.       Хуайсан разочарованно засипел, но на этом Цзян Ваньиня отпустил, сразу же затребовав к себе Не Чжоухэна.

***

      Цзян Чэн шел к главным воротам Нечистой Юдоли, он был в бешенстве, хотя нет, но выглядел точно так, как будто был в бешенстве. На самом же деле он был просто растерян. Все последние события происходили настолько быстро, что он просто ничего не успевал осознать… И это бесило! Так что все-таки это было бешенство?       «Да сучьи же потроха!» — выругался про себя глава Цзян, осознав, что не может определиться что все же сейчас испытывает, бешенство или растерянность. В этот момент к этим двум тупиковым эмоциям добавилась досада — и все стало еще сложнее.       Хотя куда уж сложнее-то?       Всего ничего прошло с тех пор, как он встретил Мо Сюаньюя на горе Дафань… Всего ничего прошло с того момента, как он поверил, что Вэй Усянь снова среди живых. Ему хотя бы это осознать, прочувствовать, сжиться… Себя понять, в конце концов. Ему бы времени да одиночества и лучше в стенах храма предков на коленях. А тут такие события — Хуайсан решил уничтожить Гуанъяо. Прекрасно! Просто прекрасно! Какого гуя? Но ведь если бы он этого не решил, то и А-Сянь был бы мертв и ничего этого было бы не нужно.       «А-Сянь, тьфу ты!»       От слащавости собственных мыслей захотелось сплюнуть. Или это все же от горечи? Потому что даже в возвращении Вэй Усяня он сам не принимал никакого участия. Чтобы он ни делал всю свою жизнь, для Вэй Ина всегда находился тот, кто делал больше.              Лань Ванцзи вытащил за шиворот из водной пучины; Лань Ванцзи был рядом в пещере черепахи-губительницы; Вэнь Нин помог вынести Цзян Чэна из Пристани Лотоса; Вэнь Цин укрыла от преследователей; шицзе успокаивала самые страшные бури; темная энергия дала возможность прославиться, она же разорвала тело и душу в клочья, хотя пришедший убивать его Цзян Чэн стоял напротив; и, наконец, Не Хуайсан с помощью Мо Сюаньюя вернул в мир живых, хотя сам Цзян Чэн столько лет потратил в поисках способа не вернуть, но дать возможность переродиться.       Только, как всегда, даже выкладываясь на полную силу, он не добивался тех результатов, которых желал достигнуть. — Глава Цзян, — окликнули его уже выходящего через врата резиденции ордена Не, — нижайше прошу извинить… — Что еще? — не дослушивая расшаркивания, потребовал Цзян Ваньинь.       На вытянутых руках, согнувшись в поклоне, ему протягивали свиток, украшенный гербовым знаком ордена Не. — Глава Не распорядился передать вам, если вы не останетесь на ночь.       Цзян Чэн закатил глаза. Хуайсан был предусмотрителен, как всегда, когда ему было что-то нужно. Не замечать подобное уже не получалось. Он еще в Облачных Глубинах заподозрил за ним некоторую недосказанность. Особенно его взволновала подсунутая книга. Да, Хуайсан сказал, что это вышло случайно, но больно уж хорошее совпадение для случайности. Тогда Цзян Чэн даже испугался, ведь если кому-то могло прийти в голову, что ему может быть интересен сборник об обрезанных рукавах, то это значило, что он где-то выдавал себя. Мать всегда учила не показывать своих слабостей, иначе удары будут наносить именно по ним. Учила… Хотя, конечно, учила просто на практике, всегда нанося удар в самые болезненные места. Выдал себя, подставился, получил. Никакой пощады от Юй Цзыюань не было даже родному сыну. Но свои плюсы это принесло.       Цзян Чэн умело скрывал свои слабости.       Только вот Хуайсан был слишком внимательным. Если так подумать, о слабостях самого Незнайки знали все, только никто не знал о сильных сторонах. Кроме Цзян Чэна. В этом было его преимущество. И этим достигался паритет между ними.       К тому же Цзян Чэн сам хотел вникнуть в суть происходящего, пожелал быть втянутым в происходящие, и вот теперь ему представился шанс. Естественно, верить на слово Хуайсану было бы глупо, но и игнорировать то, что тот хочет рассказать, тоже не умно.       Недолго думая, он выхватил из рук адепта Не свиток и наконец-то вышел за ворота Нечистой Юдоли.       Что ж, если бы кто-то другой, не Не Хуайсан, решил бы сыграть с Цзинь Гуанъяо в подковерные интриги, то, несомненно, Цзян Чэн ставил бы на Верховного заклинателя. Но раз в деле Хуайсан… Конечно, со стороны могло бы показаться, что мышь решила напасть на кошку, только вот глава Не никогда мышью не был, зато чудно научился ей притворяться.       На Саньду до Цинхэ было рукой подать, тем более полеты всегда прекрасно прочищали мозги. А думать было о чем и без свитка за воротником.       Во-первых, Цзинь Лин! Потому что А-Лин всегда во-первых. Если Хуайсан не сгущает красок, и Цзинь Лину действительно что-то угрожает после Собрания Глав кланов… Цзян Чэн убьет любого. И все равно кем тот будет, Верховным Заклинателем или старинным приятелем. Да он убил бы и себя самого, угрожай Цзинь Лину он. И Вэй Усяня убил бы, приблизься безумный Старейшина Илина к племяннику. Благо в том не осталось ничего от темной твари, устроившего бойню в Безночном Городе, но если вдруг, то вряд ли он станет колебаться.       Нет.       Не станет.       Не должен.       Любой, кто угрожает А-Лину, рано или поздно умрет.       А Цзинь Гуанъяо, конечно, угрожает. Тут Хуайсан прав. Вернее, это А-Лин угрожает Цзинь Гуанъяо. Действительно, происхождение нынешнего главы Ордена Цзинь далеко от идеального, да и путь его далек от праведности, вокруг него много сплетен, разговоров, тайн. Конечно, вокруг самого Цзян Чэна их тоже не мало, только об одном его характере и проблемах с женитьбой столько говорят, но все разговоры вокруг Саньду Шэншоу однозначны, а его кровь безупречна, чего не скажешь о Ляньфань-цзуне, слишком много теней, слишком много пробелов. Конечно, для Старейшин Цзинь Лин во главе был бы предпочтительней, но не сейчас, пока он еще слишком молод. Сейчас поставить его во главу Ордена, это значит допустить к себе во внутренние дела Цзян Чэна. На такое никакие Старейшины бы не пошли. И потому, даже если заговоры зреют, они не про теперешние времена, а на будущее. Лет пять, не меньше, по оценкам самого Цзян Чэна. Так что для Гуанъяо Цзинь Лин проблема будущего, не настоящего. А в настоящем он ему скорее щит. Безупречный прямой наследник главной ветви клана, сын почитаемых людей благороднейшего происхождения. Бездетному Гуанъяо, лишись он Цзинь Лина, придется выбирать себе иного наследника, причем Цзиня по крови, другого Старейшины просто не примут, и тем лучше, чем ближе он в родстве будет с почившим Гуаншанем. Но при таком раскладе, как и Цзинь Лин, новый наследник будет приоритетней самого Гуанъяо, однако за его спиной уже невыгодного для Старейшин Саньду Шэншоу не будет.       Единственным удачным решением для Гуанъяо было бы заиметь прямого наследника — сына. И вот тогда уже можно убрать из игры Цзинь Лина.       Так что, если Не Хуайсан прав, и Цзинь Гуанъяо нужна смерть, которая укрепит его позиции и сыграет на руку в строительстве башен, Цзян Чэн сказал бы, что умрет Цинь Су. Ее смерть сделает Гуанъяо вдовцом, за нее, единственную любовь всей своей жизни, он вправе будет требовать казни для целых семей, чьи члены запятнали свои руки ее кровью. О, какой это был бы скандал, какая трагедия, даже собственно Старейшинам Цзинь придется затаиться. Ну, а дальше дело техники, следите за руками — ему нужна новая жена. Главе Великого ордена всегда нужна жена, Цзян Чэну ли не знать об этом. И вот уже Старейшины играют не против своего главы, а против друг друга, пытаясь устроить тому свадьбу с девами из побочных ветвей своих семей, с племянницами, если боги одарили дочерями сестер, чтобы претендентки в невесты не носили фамилию Цзинь. И, сделав правильный выбор, Цзинь Гуанъяо вместо заговора своих Старейшин, скорее всего, получит лояльность самых влиятельных из них. О да… Блестящая вышла бы игра. Вполне себе в характере того сборища, что скрывается за позолотой и красочной отделкой Башни Кои.       И никакой возможности, кроме прямого устранения Верховного Заклинателя, что-либо изменить извне.       Но Цзян Чэн был бы дураком, если бы не думал, что станет делать, родись у Гуанъяо сын. Пускай Цинь Су и не желала более рожать детей, а может быть и не могла, всегда ведь можно было взять наложницу. Конечно, у Ваньиня на этот случай был прекрасный, восхитительный, замечательный, чудесный план. Для него самого это было бы шансом получить то, чего он так желал — наследника. И не чужого, взятого откуда-то со стороны, а своего родного и любимого мальчика, ради которого можно было… что угодно на самом деле.       В действительности, будь у Ланьлин Цзинь иной наследник, то острая необходимость в Цзинь Лине для Ордена отпала бы, и Старейшины вполне могли бы после увещеваний, подкупов и взяток мальчишку отпустить. А сам Цзян Чэн тогда искал бы способ уговорить Цзинь Лина отказаться от фамилии отца, войти в дом и семью матери, стать Цзяном, быть его, Цзян Ваньиня, наследником. Конечно, это было бы не просто, и наверняка Цзинь Лин бы очень долго сопротивлялся. Но шансы были. И этого хотелось всем сердцем. В добавок к собственным желаниям, Цзян Лин стал бы безопасен для Цзинь Гуанъяо.       Да, план был, даже люди были подкуплены в домах Старейшин Ланьлин Цзинь, чтоб в нужный момент сделать предложения, от которых те не смогли бы отказаться. В каждом доме по человеку, что знали о делах хозяев, что знали их нужды и желания, что могли донести эти нужды до Цзян Чэна.       Так что, по сути, главе Цзян не было смысла мешать главе Цзинь, если тот вознамериться избавиться от жены, чтобы жениться вновь.       Однако же безопасность Цзинь Лина все же беспокоила Цзян Чэна. Он ведь не один прекрасно мог просчитывать возможности. Если Хуайсан прав, если Цзинь Гуанъяо намерен действовать, то ведь найдутся и такие, кто захочет опередить его на шаг. Так что, если Цзинь Лину прямо сейчас не угрожает Цзинь Гуанъяо, то о ком-нибудь из умных и расчетливых Старейшин Ордена Цзинь такого уже не скажешь. Сейчас самое время для тех из них, что не одарены племянницами, было бы убрать Цзинь Лина, заменить его на более удобного наследника, а за ним и Гуанъяо убрать тоже. И делать это надо было бы быстро. Этим летом под опекой Цзян Чэна провернуть покушение на А-Лина будет трудно, вместе с ним придется убрать лучших заклинателей Юнмэн Цзян. А вот в Башне Кои, куда Цзинь Лин должен будет вернуться к середине осени, мальчишка станет уязвим.       Оставить его в Пристани Лотоса на зиму Цзян Чэн не имел законных оснований, хотя на крайний случай он это сделает, даже если рискует получить обвинение в похищении наследника. Ну можно ведь будет придумать племяннику заразную болезнь и держать оборону Пристани. Если будет надо, так он и поступит. Но кроме этого можно попробовать договориться насчет его обучения в Гусу Лань, возраст-то как раз подошел. Да и Гуанъяо ведь должен понимать все риски и наверняка захочет так же держать А-Лина дальше от своих Старейшин. Для них всех сейчас закрытые для посторонних Облачные Глубины — лучший выход. За защитный барьер не проник бы никто незамеченным, а внутри барьера Цзинь Лин не оставался бы один. Учинить там что-либо серьезное будет крайне сложно, Лань Сичэнь не Цинхэн-цзюнь, при нем безопасность резиденции действительно на высоте. И даже если Лань Сичэнь каким-то образом участвует в происходящем, ему смысла нет впутывать Цзинь Лина, тем более находящегося под его защитой. И вверенный главе Лань ребенок несомненно вернулся бы в дядины руки целым и невредимым. На этот счет наверняка было правило, если не во времена их обучения, то теперь уж точно. Да и А-Лину идея может понравится, раз уж друзья у него Лани. Надо было только взять в оборот Цзэу-цзюня и все же выбить разрешение для Юньмэнского сопровождения, чтоб уж никаких сомнений в безопасности племянника. К тому же строгость Облачных Глубин возможно повлияет на мальчишку в положительном ключе, да и повысить его образованность было бы не плохо.       Такое решение было годным! Можно действовать в рамках ранее продуманного сценария — держать Цзинь Лина от всего происходящего как можно дальше и под надежной охраной.       Что же касалось разборок Гуанъяо и Хуайсана, тут дело было не столь однозначным.       Тут нужно было очень хорошо разобраться.       К моменту, когда глава Цзян добрался до Цинхэ, уже темнело, улицы пустели, а лавки закрывались. Отправив большую часть своего сопровождения за Цзинь Лином, еще одного человека в Гусу с письмом Лань Цижэню, он решил не размещаться на эту ночь в привычной гостинице, с ним оставалось всего два человека, так что их устроили бы простые, приличные комнаты, главное, чтобы главу Цзян не узнали в лицо. Он не скрывался, но и помогать шпионам и соглядатаем не хотел, завтра и так каждый будет знать, что он навещал Не Хуайсана, не хотелось, чтобы так же легко выяснилось, что он покинул Нечистую Юдоль в спешке, даже не переночевав.       Гостиница, куда они зашли, находилась прямо напротив того мостика, с которого он сегодня с утра наблюдал за улицами Цинхэ. Она как раз подходила под описание, приличная, но не дорогая, без роскошеств и излишеств, в то же время все необходимое там было. Даже чай предлагался нескольких сортов на выбор, а не только местный.       Хозяин взялся обслуживать явно состоятельного гостя сам. — Вам две комнаты, господин? — уточнил он. — Две, — подтвердил Цзян Чэн. — Что ж, для ваших сопровождающих у меня есть прекрасное предложение с двумя кроватями, там, правда, окна выходят на улицу и с утра может быть немного шумно. — Мы покинем Цинхэ на рассвете, так что это не важно.       Он подал знак своим людям и те, отвесив поклоны, ушли за мальчишкой, которому было приказано проводить гостей. — А для вас, господин, у нас есть совершенно прекрасная комната. Лучшая в нашей гостинице, — хвалился хозяин, ведя Цзян Чэна на второй этаж, — вы не подумайте, у нас хоть и не широко известное заведение, но гости бывают очень даже знаменитые. Вот вчера в той комнате, что я вам предлагаю останавливался, сам Ханьгуан-цзюнь! Вы представляете? И главное же что, мы бы так и не узнали кто он, ну адепт из Гусу Лань, с налобной лентой в белом, все как полагается, ну красив, как небожитель, этого тоже не отнять. Но ведь кроме спутника никакого сопровождения. Только по утру за завтраком заявились ученики, такие же Лани, и вот один из них его Ханьгуан-цзюнем на весь зал и назвал. Ох, и правду говорят, достойный человек, молчалив, почтителен, воспитан.       Цзян Чэн скрипнул зубами, вот ведь занесло же его именно сюда. Хозяин раскрыл перед ним двери комнаты и пропустил вперед. — Вот видите, просторная, и окна все во двор, кровать большая, очень удобно. Белье, покрывала — все свежее, не думайте, все поменяли, как только Ханьгуан-цзюнь со спутником утром съехали. — Так что же они вдвоем эту комнату занимали? Ханьгуан-цзюнь со спутником? — Цзян Чэн застыл на месте, уставившись на кровать, как будто та была опасной ядовитой тварью. — Да, — несколько опешил от его тона хозяин гостиницы. — Вдвоем в комнате с одной кроватью? И раз второй нет, то они ее делили, так выходит? — Никак не могу знать… — удивленно попытался ответить хозяин, ему, видимо, и мыслей-то подобных в голову не приходило, — я… я… — Я бы на вашем месте сжег эту кровать, а не предлагал бы ее приличным людям! — Цзян Чэн даже не пытался сцеживать яд, он его выплюнул одной фразой, весь, что есть. — Но ведь это же Ханьгуан-цзюнь… Да, как вы можете такое… Господин?       Но Цзян Чэн его уже не слушал, резко развернувшись, он вышел из комнаты. Во рту было кисло, не иначе как от ревности. Ну зато хотя бы никаких сомнений бешенство это или растерянность. Тут все однозначно и понятно — ревность. Злая, кипучая, кислая, разъедающая внутренности, такая знакомая, привычная, родная!       Такая же как раньше. И это было… хорошо!       Где-то он слышал, что мертвых любить проще — оттого, что мертвые больше не причиняют боли; от того, что память затирает все плохое, оставляя лишь хорошее; от того, что мертвые становясь воспоминаниями, принадлежат только тебе.       Ложь! Ложь во спасение и успокоение живых, но однозначно ложь.       Какую бы боль он ни почувствовал сейчас, это было лучше, легче, предпочтительней, чем то вязкое нечто, в котором он прожил последние тринадцать лет.       Есть ли те, кто предпочтут теплую хлябь застойного болота, чистоте холодных вод проточного озера?       «Мда! Дурак ты, Цзян Ваньинь!»       Но стоило быть честным с самим собой. Он всегда любил Вэй Усяня, всегда желал быть для него самым близким и не хотел его делить ни с кем. Все эти годы он не ненавидел. Боялся — да. Был обижен — несомненно. Вот только ненависти настоящей к Вэй Усяню в нем не было. Те, кого он ненавидел, были мертвые Вэнь Чжулю и Вэнь Чао, некогда отобравшие у него дом. Вэнь Нина Цзян ненавидел за то, что тот забрал его шисюна. Лань Ванцзи, естественно, за… да за все. Поглотившего А-Сяня старейшину Илина ненавидел люто! И даже себя за то, что все это допустил, Цзян Чэн ненавидел. Но не Вэй Усяня.       Вэй Усяня он любил. Всегда. И этого видимо ничем уже не изменить.       Смириться? Ладно он смирится. С собой. А что делать с Вэй Ином, он решит потом, когда и если придет время решать, а пока… Пока он поможет, как сможет, конечно. И наверняка будет тот, кто поможет гораздо лучше, но это же не повод отступаться, правда?       «Дурак ты, Цзян Ваньинь! Какой же ты дурак».       Да ну и ладно!       А вот в гостинице этой он оставаться не собирался больше ни минуты. К гулям все! Ему необходимо было в Пристань Лотоса как можно быстрее!       Выйдя в главный зал, Цзян Чэн схватил за плечо мальчишку и, сунув ему серебра, прорычал: — Моим людям передашь, чтоб по утру отправлялись в Пристань Лотоса, а хозяину передай, что хорошо Ханьгуан-цзюню, то не подходит для Саньду Шэншоу!       Ох, он был уверен, завтра с первыми петухами пол Цинхэ будет обсуждать, что Саньду Шэншоу закатил скандал, заподозрив благородного Ханьгуан-цзюня в том, что тот разделил персик с неким молодым человеком в одной из гостиниц Цинхэ. Наверняка это вызовет множество пересудов, множество разговоров и даже найдет подтверждения, если Лань Ванцзи и Вэй Усянь дальше будут вместе ночевать. Возможно, эти слухи даже предотвратят дальнейшие совместные ночевки.       Это было так мелочно и недостойно, но, если честно, растекалось удовлетворением по истерзанной душе.