Больны и голодны

      Лань Сычжуй, заметив подходящее место, дал команду на снижение, и весь их отряд устремился на землю. — Останемся здесь на ночь, — объявил он, стоило только ногам последнего ученика оказаться на твердой поверхности.       Цзинь Лин, раньше других приземлившийся, теперь состроил недовольное лицо, сложил руки на груди и вскинул подбородок. — А могли бы успеть до заката долететь и до деревни, если бы ни кое-какие проблемы.       Лань Сычжуй лишь на мгновение прикрыл глаза, беря себя в руки и собираясь с силами на улыбку, которую подсмотрел у Главы Лань. У Цзэу-цзюня вообще был миллион разных улыбок про запас на любые жизненные случаи, некоторые были мягкими и располагающими, другие ободряющими и поддерживающими, но была одна такая особенная, которая вроде бы все так же была доброй, но, глядя на нее, ты точно понимал, что виноват и надо бы исправиться прям срочно. Вот сейчас ему была нужна именно эта улыбка. Именно такая… Но он не успел. — А кто тебе давал слово, юная госпожа Цзинь? — рассвирепел Цзинъи. — Могли бы успеть да не успели, и нет нужды об этом говорить. Да и вообще, не тебе рассуждать о том, что нам всем делать! Помалкивай.       «Ох, и тебе бы промолчать, Цзинъи», — теперь уже совсем зажмурился Сычжуй, прекрасно представляя, что сейчас будет. Но вмешиваться уже было бесполезно, только хуже сделаешь, если сейчас их заткнуть и не дать выговориться. — Ну, мне не сложно и промолчать, только вряд ли тут хоть кто-то думает иначе, чем я. Даже ты, Лань Цзинъи. И не надо рассказывать будто это не так, в ваших правилах запрещена ложь. — Я вовсе так не думаю, — запротестовал Цзинъи, но по покрасневшим щекам и потупившемуся взгляду было ясно, Цзинь Лин попал в цель. — Ты же младший из всей вашей группы, и если уж кому и не стыдно тормозить остальных, то это тебе, но, погляди-ка, ты на ногах и вполне способен был бы долететь и дальше. А Лань Шуи не способен. Не так ли? — Цзинь Лин повернулся к бледному и растерянному молодому человеку. — Простите, молодой господин Цзинь, я не хотел… — А у меня то зачем прощения просить? Я тут ни при чем. Мои старейшины тебя со мной в отряд не ставили, это все дядя, и он явно дал понять, что это наказание. А без тебя Лань Шуи оно было бы не полным. — Цзинь Лин, — уже буквально зарычал Цзинъи. — Молодой господин Цзинь, вы перегибаете палку, — вмешался еще и Лань Бохай. — Вы так думаете? Что ж, возможно, я совсем не прав. И это не его вина, что он хуже всех остальных, а ваша, потому что вы не можете помочь ему просто от того, что каждый из вас боится сказать правду.       Сычжуй вздохнул и наконец-то подал голос. — Цзинь Лин, благодарю тебя за замечание, это, как ты и сказал, действительно моя вина, мне стоило уделить больше времени Лань Шуи, — все так же стараясь держать голос, осанку и улыбку, Сычжуй повернулся к причине раздора. — Прими мои извинения, Шуи-шиди, впредь я постараюсь быть внимательней к тебе, — он поклонился в конец побледневшему молодому человеку. — Ты ни в чем не виноват шисюн, тебе не за что извиняться, — проговорил явно смущенный Лань Шуи. — Конечно есть, раз старейшины объединили нас в отряд, то несомненно это значит, что у нас равный потенциал. И если у одних что-то получается лучше, а у других хуже, это значит, что нам должно помогать друг другу — мы ведь в одной лодке. — Хм, — Цзинь Лин, конечно же, не мог промолчать, и даже если сказать было нечего, то показательно вздернуть нос ему все равно требовалось. — И все же, — Лань Сычжуй продолжил, — мы бы сделали остановку тут вне зависимости от того, смогли бы все продолжить путь или не смогли бы. Скоро закат, а значит, если бы мы прибыли на место, у нас почти не было бы времени осмотреться, опросить людей и продумать план действий. Пока мы ничего не знаем о том, что за существо беспокоит деревню. Кроме пения и детского плача — у нас нет никаких сведений. К тому же, до деревни мы все добрались бы уже изрядно уставшими.       Тут Сычжуй немного покривил душой, лично он спокойно переносил путешествия и на более дальние расстояния, но остальные точно бы выбились из сил. В конце концов даже сам Цзинь Лин не выдержал и уснул бы посреди ночи. — А что мешало бы переночевать в деревне? Или это тоже какое-то правило ордена Лань? — фыркнул Цзинь Лин, он явно был сегодня в дурном расположении духа, вчера, к примеру, за исключением мелочей, вел себя куда как дружелюбнее и спокойней. — Это не правило, но все же мне не хотелось, чтобы об ордене Гусу Лань из-за нас пошли бы неуместные разговоры. Когда прибывают ученики и адепты великих орденов, все ожидают, что они будут компетентны. Гораздо компетентнее всех остальных. И если мы, прилетев на место, вместо необходимой людям помощи просто ляжем спать… Думаю это будет не слишком хорошо для репутации ордена. Поэтому мы отправимся на место завтра. И пешком, чтобы сохранить как можно больше духовных сил к вечеру. — Значит у тебя все заранее продумано, да, Лань Сычжуй? — Цзинь Лин смерил его взглядом, выходило несколько заносчиво, но Сычжуй уже привык к Цзинь Лину достаточно, чтобы понимать, сколько смущения на самом деле скрыто за его вздернутым подбородком. — Не все, конечно. Но я стараюсь не подвести ни свой орден, ни своих товарищей, ни возложенные на меня надежды главы ордена Цзян. Поэтому, Цзинь Лин, ты, Лань Цзинъи и Лань Бохай сегодня отвечаете за воду, лагерь и ужин. Лань Шуи, тебе следует заняться медитацией, а мы с Фулин-шиди и Чанминь-шиди сходим за дровами для костра. Всем все понятно? — Лань Сычжуй дождался кивков. — Тогда за дело!       Он этого не озвучил, но поругавшаяся троица и так прекрасно поняли, что они наказаны. Подготовка лагеря и приготовление еды все же достаточно сложная работа.       Не прошло и сяоши, как их нагнала Фея. Она преследовала отряд по земле, и с их скоростью передвижения ей ничего не стоило не то что догнать, но и перегнать учеников их уровня. Просто, видимо, по дороге любимица Цзинь Лина немного поохотилась.       В этот вечер Сычжуй явно заметил раскол среди своих спутников — все Лани, что и говорить, объединились вокруг Шуи, пытаясь выказать ему свою поддержку. Еще бы, посторонний человек указал ему на его недостаток, тем самым наверняка очень сильно задев, вот товарищи и спешили утешить. Цзинь Лин же в свою очередь оказался по противоположную сторону баррикад, и единственный, кто ему составлял компанию, была Фея. А она, конечно, не помешала бы разговору.       Цзинь Лин выбрал себе место под деревом, несколько удаленное от костра, и, когда опустились сумерки, его вообще перестало быть видно в тенях. Вот тогда-то Сычжуй и подошел к нему. — Почему ты сел так далеко от всех? — спросил он, опускаясь на землю по другую сторону от Феи, которая вытянулась всем телом вдоль ноги Цзинь Лина и уложила на его бедро свою большую голову. — Хм, не очень-то они бы сейчас и обрадовались моей компании, Лань Сычжуй. Да и мне совсем не хочется говорить ни с кем. Так что можешь тоже не стараться. Меня жалеть не нужно! — А разве я жалею? Я просто захотел поговорить с тобой, но, если ты не хочешь… — Смотря о чем. Если ты считаешь, что я должен извиняться, то тогда не хочу!       Лань Сычжуй себя почувствовал каким-то заклинателем змей, он видел такого как-то раз в одной из юго-западных провинций, сопровождая Цзэу-цзюня в важной поездке. Заклинатель змей был черен кожей, а белки его глаз имели столь необычный цвет, как будто их подкрасили углем и киноварью. Дикий на вид человек сидел босым на коврике и играл странные мелодии на странной флейте, а ядовитые змеи поднимались из корзин, расставленных вокруг него. Такая диковинка поражала людей, ведь всем казалось, будто бы, если музыкант ошибется, змеи убьют его, ведь при нем не было ничего, чем можно было бы защититься от них. Вот и у Сычжуя не было ничего. А кусался Цзинь Лин очень ядовито. — Ты сказал то, что считал справедливым, и, как я признал, моя вина, что я не приложил достаточно усилий, чтобы помочь Шуи-шиди. Я вовсе не для того подошел, чтобы давить на тебя. Не считаешь нужным принести извинения, так и не нужно. Ты всегда говоришь то, что думаешь. А для этого нужна смелость, я уважаю это. — Или дурость, — хмыкнул Цзинь Лин, — так дядя говорит. — А? — не понял Сычжуй. — Сказать прямо, что думает, может только смельчак! Так дядя говорит, правда потом добавляет: «Или дурак». — Ханьгуан-цзюнь тоже так говорит. — Что? Не представляю, как Ханьгуан-цзюнь произносит слово «дурак». — Ну… он его и не произносит, он говорит: «Только храбрец, или глупец!» — рассмеялся Сычжуй. — Да уж… Ругательства — не ваша стихия. — Ты это Лань Цзинъи скажи! — Знаешь, иногда я сомневаюсь, что он действительно Лань! — О, ну, он действительно Лань. И, кстати, я почти уверен, завтра с утра он начнет делать вид, что ничего не произошло. Будет ругаться с тобой, как и прежде. — Меня это не волнует! — отрезал Цзинь Лин, отворачиваясь от Сычжуя. — Зато меня волнует. Мне бы очень не хотелось разладов… — Мне извиняться перед тобой за свой характер, Лань Сычжуй?       «Ну вот опять! Снова…. Как по тонкому льду!» — Я же сказал, что тебе не за что извиняться, Цзинь Лин. — Да, а потом сказал, что я провоцирую разлады. — Ну я же не говорил этого! — Ты подразумевал! — если бы взглядом можно было бы убить, то Лань Сычжуй был бы мертв. — А-Лин… — выдохнул он, собираясь с мыслями, но тут же спохватился. Да как он мог так… Боги!       «От стыда умирают?»       Глаза Цзинь Лина были просто огромными от удивления, а рот приоткрылся, образуя круг. Всего на мгновение, одно мгновение с этого вечно недовольного личика исчезли все негативные эмоции, и без них Цзинь Лин оказался таким… таким ребенком. Но мгновение прошло, красивые брови съехались на переносице, губы поджались, а ноздри прехорошенького носика раздраженно раздулись. — Как ты… — Прости, — вскочил с места Сычжуй. — Прости, пожалуйста, — он отвесил низкий поклон.       Фея, растревоженная всеми этими телодвижениями, очень осуждающе взглянула на Лань Сычжуя. На ее умной морде так и читалось: «Чего распрыгался?» — Хм! — звонко и недовольно хмыкнув, Цзинь Лин отвернулся. Теперь Сычжуй не видел его лица и, не дождавшись никакого ответа, поспешил убраться подальше.       Что же такое с ним происходит, а?       Перед сном следовало медитировать, чтобы успокоить дух и тело. Но Лань Сычжую сегодня этого не удалось. Мысли разбредались в самые разные стороны и никак не хотели упорядочиваться.       Он снова облажался.       Наверное от того и сон не шел довольно долго, а стоило заснуть, как сниться начало такое, что… Было очень стыдно!       Сычжуй чувствовал ужасную вину перед своими шиди за себя, он должен был быть им примером, но подводил их раз за разом и по всем фронтам. Ведь на самом деле такой как он примером быть не мог. Ему давно следовало поговорить о своих проблемах со старшими. Возможно не с Ханьгуан-цзюнем и уж тем более не с Цзэу-цзюнем, потому что тревожить по таким мелким вопросам столь занятых и серьезных людей было неправильно, но точно с кем-то из наставников и учителей стоило поговорить. Или, может, быть просто со старшими? Ну не один же он в действительности сталкивается со всеми этими вещами, и до него ведь кому-то приходилось поддаваться порокам плоти, наверное есть способы… книги… что-нибудь, где сказано, как ему быть.       Подсказку бы только хоть какую-то. Только как же поделиться таким личным, таким сокровенным с кем-то чужим? А свои… Свои это Ханьгуан-цзюнь и Цзэу-цзюнь. И ведь если одного из них спросить совета, то, он был уверен, для него найдется время. Всегда ведь находилось. Кэ, сяоши или жи, не важно сколько ему было нужно, один из двух Нефритов клана Гусу Лань всегда находил его. Когда нужно было помочь с цинем, когда нужно было объяснить трактаты, когда болел, когда сломал ребро — всегда! Но можно ли было отвлечь столь достойных людей таким недостойным вопросом, как пороки Лань Сычжуя? Как он может разочаровать их, признавшись в своей неправильности?       В Облачных Глубинах воспитанию и обучению уделялось множество внимания, и, конечно же, взросление молодых людей не обходилось стороной. Моральные и физические аспекты не были запретной темой, и их обсуждали, правда, очень иносказательно. Трактаты о единении инь-ян в библиотеке были, и можно было изучить вопрос самостоятельно, если хватало смелости. Кое-кому хватало. Лань Сычжуй пока так и не решился. Тем более, что сосредоточиться только лишь на этой теме, было бы постыдно. А изучить столько цзюаней и пянь текстов великих канонов, чтобы прочитать немного о волнующем, было бы просто неправильным приложением силы. К тому же ответа на его вопрос, он был уверен, при беглом просмотре Баопу-цзы не найти. Ему нужен был кто-то… Старший…       И все же страх сковывал язык, не давая задать нужный вопрос.       Боги… Он не хотел стать посмешищем и опозориться, как Мо Сюаньюй. Он так боялся стать изгоем.       «Трус!»       За такими мыслями промелькнуло утро.       За такими мыслями он прошагал дорогу до деревни, держась от остальных адептов впереди и не с кем не желая разговаривать.       Лань Цзинъи с самого пробуждения доставал Цзинь Лина, и они то и дело начинали громко спорить, но это были просто обычные их споры, они не ссорились. Так и шли вместе, позади отряда переругиваясь, под звонкое тявканье радостной Феи.       В горном ущелье Люшу располагалась деревня Чжуюэ. Испокон веков тут выращивали рис и другие злаки, из-за хорошего положения на пологих южных склонах гор и обводнения за счет множества отводных каналов вод Даньцзян, урожаи были велики, даже в самые засушливые годы. Так что рисовые террасы в этих местах были поистине многочисленными. А доходы местных крестьян были весьма неплохи, и от того народу каждый год становилось все больше. Чем гуще заселялись земли, тем чаще люди сталкивались с темными тварями. Раньше эти местности находились под защитой Ордена Цишань Вэнь, теперь же заклинателей здесь видели не часто, и от того их появление воспринималось, как нечто очень важное и серьезное.       Юных учеников Великих Орденов вышел встречать к деревенским воротам местный личжэн , невысокий крепкий мужчина, сильно загорелый видно от долгой работы под открытым солнцем, в волосах которого уже наметилась седина. — Господа совершенствующиеся, приветствую вас, имя мое Мэн Сюй, и я личжэн деревни Чжуюэ. Мы так благодарны, что вы ответили на наше прошение. Сил нет, как изводит эта бесовщина.       Лань Сычжуй, а вслед за ним и все остальные, поклонились мужчине. — Мы рады приветствовать вас и надеемся, что ничтожных умений и знаний наших будет достаточно для помощи вашей деревне. Конечно же, молодых господ пригласили на постоялый двор, который, видимо, выступал в качестве местного тина, где накормили обедом и даже пытались поднести вина, но Лань Сычжуй отказался за всех своих товарищей, объясняясь тем, что правила ордена Гусу Лань строго запрещают алкоголь. Цзинь Лин сидел и как обычно фыркал, ему вина никто не запрещал, но и разрешения пить тоже не давали, потому что «нос не дорос!», по мнению дяди. Кроме самого личжэна, компанию молодым заклинателям составляли так же местные фулао, и хотя все они были простыми людьми, Лани все же строго блюли этикет. Идеальные ровные спины, аккуратные скупые движения, изящество во всем. Беседу за столом поддерживал Лань Сычжуй. Остальные ученики молчали, как и Цзинь Лин, хотя, опять же, казалось бы, ему то никто не запрещает говорить за едой.       Разговор был скучным, в основном о местных делах, о погоде и предстоящем урожае. О том, знают ли господа заклинатели о местном сорте чая и как находят местные виды.       Деревенская кухня была простой — жаренные капуста, редька и доуфу с рисом, яйца, курица, немного грибов — но очень сытной. А вот о твари они не узнали от уважаемых людей почти ничего — женским голосом поет, а детским плачет, будто мать ребенка успокаивает — вот и все.       После, когда обед был закончен, и молодым заклинателям нужно было договориться о дальнейших действиях, Цзинь Лин не удержался подразнить Сычжуя. — Тебе сегодня придется переписывать правила, Лань Сычжуй, что-нибудь вроде раздела «О надлежащем поведении»? — Ну, — он даже смутился, — на самом деле нет, я не совсем нарушил правила. — Но ты говорил за едой! — Нет, — тихо посмеялся Сычжуй, — я этого не делал. — Как так не делал? — Цзинь Лин начал закипать. — Не злись, юная госпожа Цзинь, — подошел Цзинъи, закинув руку на плечи Цзинь Лина. И даже получив убийственный взгляд, все равно не убрал ее. — Сычжуй действительно не говорил во время еды. Тут ведь дело в подходе. — Лазейка в правилах? — А как по-твоему Цзэу-цзюнь общается с другими главами кланов на банкетах? — дернул бровями Лань Цзинъи. — Или, что же, ему молчать, несмотря на обращения? — Правила Ордена Гусу Лань должно соблюдать только адептам и ученикам Ордена Гусу Лань, но другие нам ничем не обязаны, — Сычжуй решил вмешаться, пока Цзинь Лин не понял все совсем уж превратно. — Если к нашим правилам относятся уважительно и позволяют их нам блюсти, то это прекрасно, но бывают такие ситуации, когда этого просто невозможно сделать. Собрания глав кланов или вот такие обеды, как этот. Конечно, учитель Лань, возможно, мог бы проигнорировать личжэна и фулао деревни, принимая пищу и не отвечая в разговорах, но не ученики нашего возраста и статуса. Нам должно проявлять уважение к этим людям. Так же и Цзэу-цзюнь не может игнорировать обращения других глав кланов, даже если он глава великого Ордена. Поэтому один из всех Ланей, обычно старший, может себе позволить разговор. Есть условности, которые мы все равно соблюдаем, например, условно заканчиваем трапезу, откладывая палочки, перед тем как высказаться. Ты никогда не увидишь, как Цзэу-цзюнь разговаривает, держа палочки в руках. Так же поступаем и мы. Помнишь в Цинхэ, мы болтали во время еды, но говорил с тобой Цзинъи, а я молчал. Потому что слово я предоставил ему. Это небольшое послабление, и нам следует помнить, что использовать его надо в крайнем случае. Но тогда в Цинхэ мы пришли к тебе с утра еще до твоего завтрака, и с нашей стороны было бы невежливо заставить тебя говорить с нами на голодный желудок. Ну, и, если честно, времени было не так уж и много, и терять его не хотелось, а ведь мы бы могли и не увидеться до Совета, а он только осенью. — Оу, — Цзинь Лин нахмурил брови, потом приоткрыл рот, желая еще что-то сказать, но вышло новое: — Оу…       Лань Сычжуй хмыкнул. — Ладно, теперь давайте за дело! Шуи-шиди, Фулин-шиди, за вами кладбище. — Хорошо, шисюн, но можно одолжить у тебя зеркальце? — Лань Фулин, казалось, смутился. — Мое поцарапалось в прошлый раз, и я забыл отдать его на полировку. — Да, конечно, — Сычжуй достал из рукава мешочек-цянькунь и, порывшись там, выудил зеркало-обнаружения. — Но я все же надеюсь, что мы все вернемся сюда к концу часа Обезьяны, а значит для зеркал будет еще слишком рано. — У Шуи-шисюна есть несколько теорий насчет использования двух зеркал, мы пока еще их не проверили, но вполне вероятно, что кое-какие следы можно будет разглядеть и днем. Особенно таких сильных гуев, как Нерожденный. Если такое имеет место быть, то об этом лучше знать заранее.       Лань Сычжуй тяжело вздохнул: — Хорошо, да, вы правы, если есть какой-то шанс проверить такую возможность, то лучше проверить. Я бы предпочел какую угодно другую тварь, чем Нерожденного, даже при том, что жертв до сих пор нет. В случае этого вида гуев, они очень быстро перерождается в опаснейших могуев. — Тогда мы пошли! — Теперь Бохай-шиди, Чанминь-шиди, с вас сбор информации в деревне, слухи, сплетни, факты. Осторожно, но все же интересуйтесь беременными, но не родившими, умершими в родах или недавно погибшими девушками и молодыми женщинами. В общем, всеми, кто может петь для плачущего ребенка. — Мы так же расспросим о пришлых людях, странностях среди нанятых работников, я все же думаю, что яоцзин исключать нельзя, даже несмотря на детский плач. — Да-да, вы правы! Мы не должны раньше времени ограничивать круг возможных тварей. Песня — это действительно частый прием яоцзин, а плач детский может быть из-за ошибки твари, ей то по сути какая разница, девушка плачет или ребенок, главное, что обычно люди на такое откликаются. — Только почему никто не пострадал тогда? Зачем бы яоцзин петь, если не для того, чтобы завлекать людей? А если люди завлекались, то почему нет жертв? — Цзинъи вроде даже растерялся. — Ты дурак, да? — вдруг разъярился совершенно раскрасневшийся Цзинь Лин. — Чего это сразу дурак? Я же просто спросил! Это моя первая охота на яоцзин, я не знаю всех тонкостей… — Цзинъи, — покачал головой Лань Сычжуй, но старался улыбаться, — ты же знаешь, что яоцзин могут питаться чистой ян. — Ну? — недоумение все еще не сошло с его лица. — Что, ну? — раздраженно взвился Цзинь Лин. — Ты точно совсем тупой, Лань Цзинъи, чтоб получить ян, не нужно никого убивать, можно просто… хм… получить эссенцию цзин. Вот и все! — Ааааа, — потянул Цзинъи и наконец-то тоже покраснел, — ой, так вы о таком странном идете расспрашивать?       Все Лани попрятали глаза. Что ж, они правда шли расспрашивать и о таком тоже. Чанминь и Бохай, как и все Лани, были весьма привлекательными, а кроме этого отличались приятными манерами и общей дружелюбностью, люди, что старшее поколение, что ровесники, легко разговаривались в их присутствии и порой выкладывали то, чего бы никогда не рассказали тому же Лань Сычжую. Сычжуй был уж слишком правильным и благородным, а эти оба адепта, сверкая улыбками, вполне себе сходили за молодых господ, желающих и позволяющих себе чуть больше, нежели было разрешено правилами и воспитанием. Иногда им даже подсказывали, где можно найти особых развлечений. Конечно, в будущем скорее всего Лань Цзинъи затмит их обоих, и бегать собирать сведения будет он сам, но пока младшему из учеников нужно было немного поднабраться опыта. Он только начал выходить на ночную охоту, только начал знакомиться с миром за пределами Облачных Глубин и двух ближайших городов, и потому падал во все с головой. Какие-то житейские истории вызывали в нем беспредельный восторг, а уж скабрезные байки так и вовсе заставляли забывать и о времени, и о ночной охоте. Поэтому пока Лань Сычжуй держал Цзинъи поближе к себе. — Я полагаюсь на вас, Бохай-шиди, Чанминь-шиди.       Вторая пара учеников удалилась, и остались только Лань Сычжуй, Лань Цзинъи и Цзинь Лин. — А чем займемся мы? — поинтересовался Цзинь Лин. — Наверняка опять потащимся бесполезно проводить время за разговором с уважаемыми людьми. Сейчас Сычжуй пойдет к личжэну выяснять скучные подробности, вроде таких как: чья тут земля, кто землевладелец девятины, в чью казну идут подати с арендованных полей, потом он пойдет к каждому из фулао за тем же, разговаривать, выслушивать жалобы, наводить справки. Скучно ужасно, делу не помогает, а времени на это тратиться море. — Это зачем еще? — удивился Цзинь Лин. — Какое это имеет отношение к ночной охоте? — Тебе вряд ли с таким придется сталкиваться, Цзинь Лин, по крайней мере пока не займешь должностное место при одном из своих дядей, — вздохнул Лань Сычжуй. — Но, знаешь, нередко твари выдумываются людьми, чтобы скрыть свои преступления. Ни глава клана Цзян, ни глава клана Цзинь не станут тратить твое время на такие вот дела, тебе надо зарабатывать имя, охотиться по-настоящему. Но для нас такие случаи не редкость. Приходишь в деревню, у них и жертв то нет, но все как один рассказывают, что из-за страшной темной твари они лишились части урожая, не успели убрать или еще что-то, а на деле как начнешь проверять — там подлог на подлоге. Твари нет, но и урожая тоже нет. Приходиться передавать такие дела местным линьши. Так что одновременно с проверкой темных тварей я провожу небольшое расследование, тварей не касающееся, под предлогом сбора нужной информации. — Хитро, — кивнул Цзинь Лин. — Ужасно скучно, и нам все равно придется помалкивать всю дорогу, — Лань Цзинъи просто ныл. — Вообще-то сегодня этим я займусь сам, а вам двоим поручу собственное задание, — хмыкнул Сычжуй. — Правда? — глаза Цзинъи аж загорелись. — Правда, — кивнул Сычжуй, — итак, вы вдвоем обойдете деревню с Феей и компасом зла, поищите возможное скопление темной энергии, можете осмотреться в полях, главное, ни во что не впутывайтесь, если что-то обнаружите, сами не лезьте — возвращайтесь на постоялый двор. Все поняли? — Да, — довольно закивали мальчишки. — Тогда идите! К концу часа Обезьяны жду от вас внятного доклада.

***

      Сычжуй, как и планировал сначала, пошел к личжэну, но ничего особенного ему вызнать не удалось, кроме того, что до кампании «Выстрел в солнце» девятая часть местных полей принадлежала семье заклинателей из клана Вэнь. Это было интересной информацией даже при том, что саму резиденцию полностью сожгли, а оставшихся в живых Вэней угнали, на такие вещи все же стоило обращать внимание. Люди могли ведь и не знать, а где-нибудь стоял запечатанный колодец со спрятанными артефактами или еще что-нибудь подобное. Ему уже приходилось натыкаться на старые печати уничтоженных войною кланов и орденов, и это не всегда было безопасно. Хотя на землях клана Вэнь он был впервые. Было так странно слышать и еще страннее произносить фамилию Вэнь.       «Вэнь», — снова и снова пробовал Сычжуй, но чувство в груди никуда не девалось отчего-то. Как и привкус жареной редьки, он тоже был странным, совершенно не таким, как привык Сычжуй, но в носу от чего-то защипало.       Разговоры с каждым из фулао тоже не дали ничего интересного. Они не жаловались на недоборы, не рассказывали, как тварь мешает им выходить в поля, не просили никаких послаблений. А только лишь говорили, что спаса нет от этого пения: и страшно одновременно, и тоскливо, и не уснуть никак. Вроде бы и ничего не произошло, но люди уже не просто злились на тварь, они начинали подозревать друг друга, мол, это в твоем доме по ночам воет! А от этого не далеко и до драк и прочих беспорядков. Беспорядки в деревне были явно не нужны.       Лань Сычжуй, направляясь к постоялому двору, сделал вывод, что все же в этой деревне тварь искать необходимо, она тут явно настоящая. А еще он явно на себе заметил интерес от старшего поколения. Обычно прибытие учеников Великих Орденов в основном интересовало молодежь, именно девушки и юноши обычно сбегались посмотреть на будущих заклинателей, нередко самые смелые и знакомиться пытались, и глазки строили, но конкретно в этой деревне Сычжуй видел, что за ним не девушки следят и хихикают, а бабушки. — Похож же? — улавливал он шёпот. — Похож!       Интересно, на кого же он был похож?       Из мыслей его вырвал спор очень знакомых голосов. — А я говорю нужно было осмотреться повнимательней! — Сычжуй сказал самим не лезть, если что-то обнаружим!       Хм… Это было крайне необычно. Но вроде бы звучало так, будто это Цзинь Лин остановил Лань Цзинъи. — Да мы даже не знаем, что обнаружили, надо было осмотреть местность. Что мы теперь скажем моим шисюнам? Фея не смогла пройти через барьер, и поэтому мы не пошли дальше? — Так и скажем, что обнаружили местность, скрытую барьером! Я, знаешь ли, больше не сунусь туда, куда не может пройти Фея. — Кто-то испугался? — Кто-то хочет быть ответственным, в отличии от тебя! А ты можешь оставаться глупым ребенком, который влипает в неприятности… — Что? Это кто тут еще ребенок?       Оба мальчишки остановились друг на против друга, видимо чтобы продолжить свою ссору. — Цзинь Лин, Лань Цзинъи, — позвал их Сычжуй, — опять ругаетесь? — И вовсе нет! — резко отвернулись друг от друга непутевые спорщики.       Сычжуй прошел мимо них, не останавливаясь, и они поспешили за ним. — Что удалось выяснить, шисюн? — поинтересовался Цзинъи. — Ничего подозрительного, тварь, вероятнее всего, настоящая. — А мы с барьером столкнулись, — тут же вставил Цзинь Лин. — Да, я услышал, как и вся деревня, полагаю. И молодцы, что не пошли туда в одиночку. Хотя у меня есть подозрения по поводу того, с чем именно вы столкнулись.       Сычжуй не видел, но он знал, что Цзинь Лин бросил на Цзинъи сейчас победный взгляд. Ладно уж, он действительно заслужил свою маленькую победу, можно было и похвалить его. — Так что это было, Лань Сычжуй? — Расскажу, когда соберемся все вместе, — подразнил он их, ну просто потому что разочарованное мычание в ответ было очень впечатляющим и забавным.       Остальные Лани тоже постепенно возвращались на постоялый двор, сначала Шуи и Фулин, потом Бохай и Чанминь. Место для семерых молодых господ нашлось сразу, да и с ужином их не заставили долго ждать. Зачем-то снова взяв себе большую порцию редьки, Сычжуй сидел и хрустел ей, совершенно не понимая себя. С чего бы ему вдруг воспылать интересом к этому несчастному корнеплоду, который он, в общем-то, никогда особенно-то не любил? Но тут его готовили как-то совершенно иначе, чем в Облачных Глубинах, и вообще в Гусу. И почему-то ему… Нравилось? Да нет же, он не сказал бы, что ему нравилась эта редька, но просто… Было ощущение, что ее необходимо съесть. Обязательно нужно съесть!       Он все-таки наверное понемногу сходит с ума.       После ужина наконец-то можно было обсудить дела. Фулин-шиди и Шуи-шиди доложились о том, что на кладбище проверили все, что могли, но все печати были на месте, никаких повреждений и работа была великолепной, хотя и явно сделанной уже несколько десятков лет назад, но, судя по всему, печати все же обновляли. Пускай за это время старое кладбище значительно расширилось, но этих охранных знаков хватило бы еще на такое же расширение. — Кто бы ни ставил эти печати, они явно знали в этом толк! — восхитился Лань Шуи. — Что же до почитания предков, — добавил к ранее рассказанному Лань Фулин, — в этой деревне проживает два разных рода, и обе кумирни ухожены, там нет и намека на возмущение, все спокойно. Если тут буйствует гуй, то его тело не было погребено на местном кладбище, и он не из местных. — Но и не из временных работников. Тут давно не было пропаж или чего-то такого, эпидемий тоже не было давно. Нам рассказали, что тут проживал отличный лекарь, он знал толк в травах и болезнях, и потому к нему приходили отовсюду. Правда вот он как раз и умер зимой. Его хватил удар, и говорят, он очень слабым был последние свои дни, да и бредил перед смертью, — свой отчет начал Лань Бохай, — что-то там про соль. — Что же до беременных и прочего, то слухи слухами, а точно так же, смертей в родах не было. Из подходящих по скрытое — две девушки умерли зимой и весной. Одна слаба была с рождения не только физически, но и душевно, болезнь забирала ее постепенно, но даже самые сплетники ничего не говорят о том, был ли у девушки возлюбленный, и могла ли она быть беременной. Со второй сложнее. Она пользовалась популярностью у местных и была, судя по всему, очень общительной, но по весне в горах оступилась и упала. Девушка была не местной, а сюда перебралась недавно из города, ее тело отправили родным. Но в таких случаях всегда остается шанс, что тело не довезли, а неупокоенный дух вернулся на место гибели. — А дух стал петь весной? — поинтересовался Шуи-шиди. — Ага, но есть одно но! Многие говорят, что погибшая при жизни ужасно пела, и голос у нее был скорее громкий, а у местной твари нежный, и песню поет она красиво. — Мы так же попытались дознаться насчет яоцзин у местных, но ничего… Никто не вызывает подозрений. Нам удалось получить некоторые жалобы от одних женщин на развратность других, мол, соблазняет мужчин, распутная и прочее, но это уж скорее просто соперничество. Мы глянули на обвиненных и ничего подозрительного не увидели. От мужчин же на неземных красоток, тревожащих их сон или завлекающих на сеновал, жалоб мы естественно не услышали, но и хвастовства на такую тему тоже не было. — Что, прямо никто по всему поселению не хвастался? — Никто, на кого стоило бы обратить внимание. В основном тут хвастуны хороши себе набивать цену, но это все обычные разговоры. — Однако до конца мы не можем отбросить версию с яоцзин, мало ли кто помалкивает о своей случайной связи с неземной красавицей? — Точно, — согласились между собой Лани. — У нас есть с собой Сети Божественного плетения? — Да, — кивнул Сычжуй, — мы же свою на прошлой охоте не использовали, и она со мной. — И у меня есть, — сильно покраснев и смутившись, сказал Цзинь Лин. — О, это очень-очень хорошо! Если это и правда яоцзин, нам будет в плюс, что у нас их две. Цзинь Лин совсем смутился и даже, прикрыв глаза, отвернулся, из чего Сычжуй сделал вывод, что сетей с золотым мальчиком даже не одна. — Есть еще кое-что, — перевел он тему разговора, — Цзинь Лин и Лань Цзинъи наткнулись на барьер. — Вернее, это не мы наткнулись, это Фея. Нас барьер пропустил, а вот ее нет, — поправил Цзинъи. — Скорее всего, это охранный контур, — высказал свои подозрения Сычжуй. — Мне удалось разузнать, что раньше тут располагалась резиденция семьи из клана Вэнь.       После победы остававшихся людей увезли, а само поместье уничтожили, сравняв с землей. Взламывая охранные чары, заклинатели, возможно, сняли те, что не пропускали людей, но у совершенствования Феи иная природа, и защитные контуры, что способны остановить ее, могли остаться не тронутыми. — Это логично, — согласился Лань Шуи. — Зачем тратить силы на взлом таких печатей, если, по сути, все, что нужно, попасть внутрь? — Но также я подумал, что, возможно, это не все, что могли пропустить за ненадобностью. — Ты имеешь в виду схроны, да, шисюн? — Да, Шуи-шиди, мы не можем знать, какие именно артефакты могли спрятать жившие тут Вэни, и, возможно, это следует проверить. — Тогда я составил бы тебе компанию, если ты не против. — Что ж так и решим. Мы с Шуи-шиди отправимся исследовать территорию за контуром, а все остальные готовятся к ночной охоте.       План составили быстро, и хотя не знали, кого точно ловят, гуя ли или яоцзин, то талисманы обнаружения пришлось размещать и те и другие, по сторонам света. И так же каждый из оставшихся учеников должен был занять свою сторону и следить за ней, оставшийся за старшего занимал центр и замыкал сложный контур печати, состоящей из талисманов и адептов, на себе. — За старшего Цзинь Лин, — распорядился Сычжуй. — Почему? — растеряно спросил тот. — Потому что из всех остающихся у тебя самый высокий потенциал, и твои духовные силы явно выше, чем у остальных. К тому же тебя учили проводить ночную охоту, я уверен, если уж не глава Цзян, то глава Цзинь точно проследил, чтобы ты был в курсе всех организационных моментов. — Только в теории… — Вот тебе шанс попрактиковаться. Не этого ли от тебя хотел глава Цзян? — Лань Сычжуй, — Цзинь Лин тяжело вздохнул и видимо решился. — Хорошо, я все сделаю. — Тогда примешь мои наставления? — Да, конечно. — Если выследите яоцзин, загоняйте ее с Феей, даже если эта особь молода и неопытна, все равно не рискуйте попадаться под ее чары. Фея надежнее ваших глаз. — Мог бы не говорить, — насупился Цзинь Лин, — это уж я сам знаю. — Хорошо. Если все же гуй, то мешочки для ловли духов с вами, талисманы я у всех проверил, ну и зеркальце, я думаю, у тебя свое есть. — Есть, конечно… — Цзинь Лин, только пообещай мне, если хоть намеком выйдет, что это Нерожденный, ты тут же зажжёшь сигнальный огонь. Не важно будет ли нападение, не важно возьмете ли вы гуя в печать, ты тут же пошлешь сигнал. — Как будто вы сможете сильно поменять расклад, если это Нерожденный. — Так и не для нас с Шуи-шиди сигнал, а для твоего сопровождения Юньмэнского. — О… Так ты знаешь? — Много ума догадаться не нужно, глава Цзян не отправил бы тебя без охраны, да и Фея слишком спокойно реагирует на слежку за нами. — А ты обнаружил слежку? — сколько было уважения и восхищения в глазах Цзинь Лина. — Возможно бы и не обнаружил, не знай я заранее, что она будет, — хмыкнул Лань Сычжуй. — Ладно, я отвлекся, а ты мне так и не дал обещания. — Хорошо, я обещаю не связываться с Нерожденным, и если это он, сразу же позову на помощь. — Тогда я со спокойным сердцем отправляюсь на свое задание, позаботься об остальных и себе.       Цзинь Лин стал совершенно малинового цвета и, отвернувшись, заявил: — Уж непременно, а ты иди, что все говоришь и говоришь, никак не наговоришься! Проваливай, давай!

***

      За контур Лань Сычжуй и Лань Шуи заступили на закате, солнце заваливалось за неровный горизонт, заливая склоны гор красно-золотыми лучами и топя ущелья в сизых мутноватых от тумана тенях. Красиво. Вот прямо по-летнему красиво.       На самом деле определить, где именно находилась резиденция покоренных много лет назад Вэней труда не составило, стоило только бросить взгляд на гору, как глаз выхватывал молодой лес среди рисовых террас. Вероятнее всего, на месте уничтоженного поместья со всем жилым и не только комплексом построек решили ничего не возводить. Тем самым дали природе сделать свое дело, очистив землю. Это было хорошим решением. И даже не разрушенный барьер был скорее уж в плюс. Раз уж Фея не смогла заступить за него, то вряд ли это удалось бы яомо или гуаю. — Как думаешь, Шуи-шиди, что создает и поддерживает этот барьер? — нарушил тишину Сычжуй. — Я думаю, он берет начало из духовного сердца этого места. Тут весьма сложное сочетание ветров и потоков, однако природная ци очень сильна, и, мне кажется, источник его — у-син.       Лань Шуи был младшим внуком очень известного на всю Поднебесную мастера кузнечного дела, из-под молота которого вышли Шоюэ и Бичэнь. Отец и старший брат Шуи занимались семейным ремеслом, а вот ему не перепало к этому таланта. Возможно, немного не хватало врожденной силы, а, может быть, и просто не было интереса, причина обычно не обсуждалась за рамками семьи. Но зато он обладал невероятными познаниями в области знаков и печатей, даже учитель Лань Цижэнь хвалил его исполнение и поддерживал поиски своего стиля и собственных разработок, а это дорогого стоило. Ну и, естественно, воспитанный в семье непревзойденных кузнецов Лань Шуи разбирался в природе материалов, элементов и стихий. Поэтому Сычжуй полностью полагался на его суждения. — У-син? Но… прости меня, шиди, я ни в коей мере не сомневаюсь в твоем предположении, но мы в горах, так откуда тут огонь? — Шисюн, помысли немного шире, что ты тут видишь? Земля под твоими ногами, деревья вокруг тебя… — Думаю, и с водой не должно быть проблем, горные ручьи тут имеются, и, наверное, можно найти небольшое озеро. Я думаю, где-то в горных залежах есть даже рудная жила. Но огонь? — Смотри, есть место, где соприкоснулись четыре элемента, горное озеро, под которым залегает жила, старое дерево на его берегу, земля повсюду, и вот стоят они долгие годы, а потом в летнюю грозу в дерево бьет молния — холодное пламя, божественный огонь. Через дерево энергия огня входит в землю, смешиваясь с энергией земли, уходит в металл, оттуда в воду, а из воды вновь впитывается в древесину, и так по кругу. — О… я и не подумал о молнии, — покачал головой Сычжуй. — Так что же, люди нашли место высокой духовной силы и поселились тут? — Думаю, так и было, Облачные Глубины тоже место высокой духовной силы, и Холодный источник — сердце нашей резиденции. Вода соотносится со звуком, мудростью и холодом. А ведь у нас даже дом главы — ханьши. Так что Лань Ань поступил так же, нашел место большой духовной силы и поселился там. — Но мы используем печати и знаки для охраны резиденции, а не силу Холодного источника. — Тут мне нечего сказать, я никогда не видел ранее Вэньских резиденций, и мне не приходилось о них читать. Возможно, что после разрушения последних печатей, и, понимая, что резиденция будет уничтожена полностью, кто-то из живших на этих землях заклинателей решил дать местным хоть такую защиту от тварей? — Что ж, это очень даже возможно, значит нам нужно найти озеро с обгоревшим деревом или пнем и начать поиски оттуда? — Думаю, что так.       У Ланей были правила и для обыска территорий, сначала должно было обойти периметр и только после углубляться. Лань Сычжуй и Лань Шуи действовали именно так, сначала обошли вдоль барьера, с помощью талисманов проверяя не вышли ли они за границу. Через каждые пол ли развешивая талисманы, чтобы разметить для себя зоны поиска.       Постепенно темнело, небо наливалось синевой, а над головой стали восходить первые звезды. В Гусу небо всегда было очень далеким, высоким, а тут… Тут, казалось, протяни руку, и ты сможешь схватить звезду, белую и гладкую, как жемчужина. Сычжуй залюбовался, чем вызвал легкий смешок у своего шиди. — Я никогда не видел, чтобы ты, шисюн, был так рассеян, как сегодня. Что с тобой случилось? — Не знаю… Это место странно действует на меня, вот и все.       Замкнув круг из талисманов, они углубились в лес, снова двигаясь по кругу, обходя территорию и замыкая второй контур талисманов.       Ночь уже вступила в свои права, на землю осела роса, и стало заметно прохладнее. Сычжуй запалил талисман Горящего мрака, и ровным счетом ничего не произошло. — Что ж, попытаться стоило, но действуем дальше, как положено, — вздохнул он.       Только вот на третьем кругу у них что-то пошло не так. И заметил это Сычжуй, когда собирался прикрепить талисман, потому что явно чувствовал, что рядом находятся те, что они крепили на втором кругу.       Лани вернулись к последнему прикреплённому талисману третьего круга и снова проделали свой путь, только в этот раз очень внимательно, однако их снова вынесло на тоже самое место, что и сначала. — Это не лабиринт, — сделал вывод Сычжуй. — Нет, совершенно точно не лабиринт, потому что мы не блуждаем, мы просто идем не туда. — Тогда это… Отведение глаз? — Да, точно, это очень похоже на технику отведения глаз. На сильных заклинателей не сработает, но для простых смертных штука действенная, вот и мы попались. — А преодолеть сможем, как считаешь? — Я думаю, да, подожди минуту.       Шуи достал свой мешочек цянькунь и начал в нем копаться, пока не вытащил плоское молочное стеклышко, чем-то похожее на нефрит, на котором был начертан знак «сунь». — Вот, держи, мой брат сделал его для меня, я же до сих пор попадаюсь на всякие шутки с изменением форм, так что иногда, прежде чем взять свиток или книгу, которую мне подсовывают младшие, надо проверять, но мне часто просто не хватает собственных духовных сил. Вот брат и подумал, как мне помочь. Направь энергию в знак и иди, глядя через стекло, оно должно сработать, по крайней мере, даже если не выйдем на знаки, что формируют Отведение глаз, то пройдем целиком круг. — А почему ты отдаешь стекло мне? — поинтересовался Сычжуй. — Оно же твое, ты сам и должен им воспользоваться. — Ты сильнее, шисюн, тебе и главная роль. Потому что, если придется быстро реагировать, а ты будешь в растерянности и дезориентирован под воздействием Отведения глаз, то может выйти очень нехорошо. Только вот меня и правда придется вести, иначе я потеряюсь, и даже если сам буду держаться за тебя, то отпущу. — Хорошо!       Лань Сычжуй взял стекло и направил немного духовных сил в знак, стекло из мутного стало прозрачным. Вытянув руку и глядя через этот нехитрый артефакт, он схватил Лань Шуи за запястье и потянул вперед. На самом деле все это было волнительно, нелепо, конечно, но прогулка почти за руку рисовалась чем-то романтичным. Правда об этом не стоило думать в такой момент. Вообще не стоило думать об этом в любой момент на самом-то деле! К тому же Шуи-шиди совсем не тот человек, с которым Лань Сычжую хотелось бы прогуляться за руку, не говоря уже о том, чтобы распустить эти самые руки. Но почему-то ладонь, удерживающая чужое запястье, все равно вспотела.       Талисманы по дороге цеплял Лань Шуи, Сычжуй же удерживал одной рукой стеклышко, а другой своего шиди, вот как раз в момент закрепления одного из талисманов на стволе дерева они услышали эту самую песню. То, что поет не человек, было понятно сразу, уж для учеников Гусу Лань так точно. Голос был слишком… Слишком все. Красивый, чистый, звучный! Люди так не поют. У людей обычно есть особенности, а тут это как шелест гладких вод, как звон капели, журчание ручьев, как шепот волн и вой тайфуна. Тем более, однозначно сказать, что певицей была женщина, тоже бы не вышло, голос был высокий, не мужской, но и не женский. Нет, пел однозначно не человек. Только кто? Что-то крутилось в сознании Сычжуя, но вспомнить никак не удавалось, Лань Шуи тоже пытался думать, но его дезориентированность и рассеянность из-за Отведения глаз очень мешала.       Они прошли еще несколько ли, прежде чем замкнули и этот круг, а потом вновь углубились в центр.       Очень скоро взгляд Сычжуя выцепил просвет в лесном массиве, скорее всего поляну, туда-то он и повел в конец растерянного Лань Шуи. Давление Отведения глаз усилилось, а значит здесь было еще несколько печатей, если кто-то что-то скрывал в этом лесу, то они однозначно шли верной дорогой. Вот только песня стихла, и раздался плач, действительно, как детский.       Поляна вывела их на берег небольшого озера, в диаметре оно не превышало и иня, однако воды его были глубоки и красочны. Невероятным сочетанием мутной и прозрачной воды поверхность его была расчерчена загадочным узором, а на берегу, опускаясь корнями в само озеро, застыл обугленный пень необычайных размеров. Представить, каким величественным было дерево, от которого остался этот пень, было чем-то за гранью воображения Лань Сычжуя. Природная энергия тут бурлила, ей далеко было до мощи Холодного источника, но все же дышалось тут полной грудью, а уставшее за день тело с каждым вздохом возвращало себе израсходованные силы.       В серебряном сиянии луны что-то блеснуло в воде, Сычжую лишь на мгновение удалось уловить в стекле очертание спины и хвоста, напоминающее сома. Все внутри напряглось!       Сычжуй отпустил запястье Лань Шуи и выхватил меч… Но над озером уже раздалось чарующее пение, а из воды вынырнул человек.       Таких красивых людей, выросший в Облачных Глубинах и всю жизнь наблюдавший двух Нефритов, Лань Сычжуй не видел прежде. Все в Сычжуе противилось прекрасному существу, но голос так манил, а руки… Божественно прекрасные руки этого создания были протянуты в просящем жесте.       Ох уж эти руки, сильные, красивые, фактурные, с такими невероятно аккуратными ладонями и пальцами, что, пожалуй, можно было сравнить лишь с Ханьгуан-цзюнем. Как же они манили, какими они казались надежными — эти руки. Как бы в них хотелось оказаться. И плечи, в меру широкие и на вид такие удобные для закинутых на них ладоней, такие бы огладить… Шея в каком-то невыносимом для глаз изгибе, по ней бы губами, а то и вовсе языком. — А-Юань! — прозвучало в голове Сычжуя так мягко, как мог бы произнести лишь Цзэу-цзюнь, но так соблазнительно, как он никогда бы не произнес, — А-Юань….       Сычжуй старался не поддаться, где-то в глубине души он понимал, что все это мираж, и что ему надо быть стойким, что руки и плечи только видимость, что существо играет с его сознанием, выбирая самое красивое из знакомого ему. Что миндалевидные глаза под плотным веером длинных ресниц, разлет бровей, острые скулы, слишком наталкивают на мысли о главе Цзян.       А он никогда-никогда не думал ничего подобного о главе Цзян, как и о руках Ханьгуан-цзюня или о интонациях Цзэу-цзюня. Не было такого! Но… этот проклятый морок так знакомо сморщил нос и вскинул подбородок: — Я совсем не нравлюсь тебе, Лань Сычжуй?       И силы кончались. Сычжуй почувствовал, что прикусил свою щеку до крови, а из глаз его уже потекли слезы, потому что это было слишком жестоко. Только образа Цзинь Лина не хватало в его грязных фантазиях. А-Лину и так не сладко, не хватало еще ему под боком друга, мысли относительно кого были крайне нечисты. Но тварь перекинула на свое идеальное плечо шелковые волосы, собранные в хвост, разобрала их белыми пальцами, разделяя на пряди. А ведь это были те самые невероятные волосы, сверкающие ярче, чем все золото башни… — Сычжуй… Сычжуй… Сычжуй…- существо напевало своим чарующим голосом его имя, расчесывало волосы А-Лина пальцами то ли Ханьгуан-цзюня, то ли Цзэу-цзюня, растягивало в хищной улыбке Цзян Ваньиня капризные, мягкие губы его племянника, и Лань Сычжуй не выдержал.       Он сделал шаг, еще один, еще… Зашел в воду сначала по щиколотку, потом по колено.       Холодная влага добралась до паха. Где-то на периферии сознания звенел колокольчик. Еще шаг, еще… И Лань Сычжуй в объятьях сильных рук, прижат к белоснежной груди, наконец смог прикоснуться к таким волнующим плечам.       Все Небожители свидетели, он так сопротивлялся, но на самом деле так этого хотел. Давно хотел. В его мечтах и снах никогда не было нежных женских тел, мягкие изгибы совершенно не манили, девичьи прелести не трогали, зато статные и идеально сложенные мужчины заставляли кровь приливать туда, куда не следует. Как-то раз Сычжуй на одной из своих первых ночных охот оказался в затруднительном положении, а точнее они с одним из его шисюнов оказались заперты в доме с разгулявшимся могуем, и пока остальные пытались добраться к ним, Лань Сычжуй и Лань Сию прятались в низеньком подполье, тесно прижавшись к друг другу телами. Шисюн был тогда почти уже совершеннолетним, это была его последняя охота в качестве ученика, а Лань Сычжую только должно было исполниться пятнадцать, и то безумное волнение, что он пережил в том подполе, вовсе не было порождено могуем, а имело совершенно иную природу. И, если быть совершенно честным, были времена, когда ему хотелось этот опыт повторить. Быть вынужденно прижатым к чьему-то сильному телу, сдаться, отпустить себя, расслабиться… Именно это теперь с Лань Сычжуем и происходило. Только тело, что прижималось, не было теплым, и кожа под пальцами была слишком жесткой, но в остальном… никакого выбора у него все равно уже не было, так отчего бы просто не получить так сильно желаемое.       Губы сами потянулись к существу, руки плотнее сжались вокруг тела. Мир вращался. Где верх, где низ он не знал, так же как и не знал, в воду он шагает или из воды. — Сычжуй… Сычжуй… Сычжуй, — пело существо.       Снова где-то звенел серебряный колокольчик ясности, а Лань Сычжуй тянулся за своим поцелуем к таким красивым губам.       Откуда-то сбоку прилетели ледяные брызги, краем глаза удалось поймать золотой, как солнечный луч, росчерк света. «Суйхуа, — подумал Сычжуй — это Суйхуа!»       Губы, к которым он так тянулся, исчезли, песня оборвалась, тело в руках сотрясло в конвульсии, а золотой луч, описав восхитительно правильную дугу, закончил свое движение в руке Цзинь Лина, чье лицо было искажено гневом.       Вокруг стало так тихо, несколько мгновений растерянности, понимания, узнавания, и вот он, Лань Юань, Лань Сычжуй, первый ученик Гусу Лань, воспитанник Ханьгуан-цзюня стоит посреди озера возбужденный дальше некуда и держит в руках…       Сычжуя затошнило! Туша, что он держал, была похожа на гигантского сома, но у него и правда были руки и, видимо, ноги, которыми это существо все еще оплетало свою жертву. Сычжуй со всей силы отпихнул от себя это, чем бы оно ни было, а потом, не выдержав, завалился в воду спиной, чтобы смыть с себя… все смыть! Он практически коснулся задом дна, когда его рванули из воды. — Ты совсем тупой, Лань Сычжуй, — развопился Цзинь Лин, стоило только Сычжую оказаться над поверхностью озера, — жить, что ли, надоело? Под чары юйди попасться, как дите! — Юйди, — усмехнулся Лань Сычжуй, — вот, что это такое было!       Цзинь Лин, не глядя на него, покачал головой и потащил его за собой, не прекращая ругаться: — Ноги тебе переломать надо за это, ненормальный. Хорошо еще, что эта рыбка, видимо, решила использовать тебя как носильщика и дать тебе вытащить ее из этого пруда, а не то бы утащила на дно, и дело с концом. Чему вас только в вашем Гусу учат! — Цзинь Лин, — попытался его прервать Лань Сычжуй. — Невероятный ты тупица, идиот просто… — Цзинь Лин… — Я думал, что тупее Лань Цзинъи просто никого не бывает, но, нет же, первый ученик Гусу Лань оказался куда глупее, вот скажи мне, просто скажи мне, — Цзинь Лин так и не разжал руки, удерживая Лань Сычжуя за воротник, зато, выведя его на берег, развернулся к нему лицом, очень, надо сказать, недовольным и сердитым лицом, — как ты мог так попасться? — Я не знаю, — улыбнулся ему Сычжуй. — А? — очень громко переспросил Цзинь Лин и тут же добавил. — Точно, подожди, — он убрал Суйхуа в ножны, а потом достал из уха кусочек мумянь, — так что ты там сказал, идиотский Лань? — Спасибо, что спас меня, Цзинь Лин! — Пожалуйста, — очень смутился юный спаситель, — но в следующий раз проверяй, не является ли неземная красавица, стоящая посреди озера, жуткой тварью! — Ну… я, вообще-то, понимал, что это тварь, но сделать все равно ничего не мог. — Хм… да, дядя говорил, что против чар юйди, если попался, может помочь только… ну, влюблённость! Поэтому если подозреваешь, что охотишься на эту мерзость, то надо сделать так, чтобы либо ее не слышать, либо не видеть. — Ты поэтому уши заткнул? — Ну да… — А когда понял, что это юйди? — Когда услышал! Я знаю, у вас в Гусу их вряд ли встретишь, они не такие теплолюбивые, и потом, у вас рядом море, а соль для них вообще смертельна, но у нас они порой бывают, у нас — это в Юньмэне, если что, в Ланьлине ни разу не слыхал, чтоб появлялись. В основном зимой. А так их место жизни все же Север. Я потому и не подумал про юйди, так как привык, что их время зима. Но, конечно, не на берегах Даньцзян. Глупо получилось. — Мгм. Но все же хорошо закончилось, и стоит этим утешиться. Только вот, Цзинь Лин, зачем ты меня до сих пор за ворот держишь? — Отведение глаз же. Тут вроде у воды уже не работает, но, на всякий случай, лучше не будем проверять. — Ах, да… А как ты сам его преодолел? — Лань Сычжуй сложил печать, направляя в свой меч духовные силы, оказывается, он выронил его на берегу, и была надежда, что стеклышко, что дал Шуи-шиди там же. — Пойдем, заберем мой меч, пожалуйста. — Колокольчик ясности! Теряешь сосредоточенность, и он звенит, так и преодолел. — Ого! Молодец! — Это ерунда, — снова смутился Цзинь Лин, — затем и нужен этот колокольчик.       Рядом с мечом нашлось и стеклышко, подобрав его, Лань Сычжуй наконец-то смог освободиться от хватки Цзинь Лина. И, осмотревшись вокруг, направился к выгоревшему пню, тянуло его туда, так посмотреть хотелось. — Только вот чего я не пойму, Цзинь Лин. Как юйди сюда попала, если тут контур, что аж Фея не смогла пройти. — Ну, тут все просто, — Цзинь Лин вздернул подбородок, и Сычжую пришлось отвести взгляд, слишком еще свежо и неуместно было воспоминание о прекрасном мороке, — ты же помнишь, что рассказали о том, что в деревне умер местный лекарь, а за ним и душевнобольная девушка. Так вот, мне кажется, юйди сюда загнал как раз этот самый лекарь, чтобы вылечить ту самую девушку. Не знаю, в курсе ли ты, но мясо этих человеко-рыб может вылечить от безумия, только надо знать, как приготовить снадобье, в какую фазу луны убить тварь, в какую разделать. Может старик знал и загнал ее сюда, а потом не справился. — Но он умер-то дома. — Да, и в бреду повторял «только не солить»! Вообще, знаешь, когда я первый раз охотился на юйди, я не очень удачно уши заткнул, ну, подумал, мол, и так пойдет. Ага, как же! Стою такой, дурак дураком, прямо как ты сегодня, а она напевает все А-Лин, А-Лин, А-Лин. Ну, и, конечно же, меня дядя сзади схватил за шиворот и в воду толкнул, а как я вынырнул, он давай орать, чтоб я глаза не открывал, бил на голос твари. А тварь ему поет, ну, всякое, тоже, что и мне, и тебе, я думаю. В общем, я сделал, как он сказал, и тварь убил. А когда посмотрел на дядю, он стоит весь такой, как обычно, в одной руке Цзыдянь, в другой Саньду, а по щекам слезы кровавые и из ушей кровь. Ну, в общем, то еще зрелище. И понятно, он бы эту тварь убил бы, все равно ради меня не стал, чтобы мне стыдно не было. Так к чему я это…. А к тому, что раз даже у такого сильного заклинателя, как мой дядя, от сопротивления чарам юйди кровь пошла, то может и у этого лекаря тоже пошла, но не наружу, а внутрь. Говорят же в детстве, что нельзя висеть долго вниз головой, кровь к голове прильет, и умрешь. Ну, так может и этот вырвался, кое-как до деревни добрался, а потом умер. — Очень даже логично звучит, только вот он тогда тоже не простым лекарем, а заклинателем должен быть, чтобы и тварь не побояться, и знать, как через барьер ее провести. — И Отведение глаз поставить, чтобы сюда кто-то случайно не заглянул и на юйди не нарвался.       Пень был действительно огромен, в два человеческих роста в высоту, а в ширину и того больше. — Что за место? — наконец поинтересовался А-Лин. — Какая тут природная ци мощная! — Шуи-шиди предположил, что это единение стихий, оттого тут Вэни свою резиденцию и разместили. — Аааа… — Мне было интересно взглянуть на знаки, которые поддерживают барьер, и если они тут есть, то скорее всего на этом пне. — Ну тогда смотри, чего встал? — Цзинь Лин взял и потянул себя за красную ленту, распустив мокрые волосы, и начал их пересобрать. — Мне, знаешь ли, не особо интересны Вэньские знаки, гораздо интереснее отчего их не уничтожили. — Я быстро.       Сычжуй решил просто обогнуть пень и наткнулся на расщелину достаточную, чтобы войти внутрь. Огненный талисман он побоялся поджигать, а вот меч достал, и его сияния хватило, чтобы осветить небольшое помещение. Внутри пня была устроена кумирня. Перед ним стоял алтарь, на котором рядами были установлены поминальные таблички. Вэнь Юэлян, Вэнь Мэйли, Вэнь Сюамин, Вэнь Чанчунь, Вэнь Чаомин, Вэнь Цюнлинь, Вэнь Цин… Их было много, больше полусотни имен. Сверху над алтарем красным, возможно киноварью, была начертана очень сложная вязь, такое вряд ли разобрал бы кто-то, кроме Учителя Ланя. А под ней обычный контурный знак от тварей, состоящий из повторяющихся последовательно начертанных суй, гу, лин, цзэ, совсем не сложный. Перед табличками стояла курильница, и даже коробочка с палочками благовоний. Но главное место по центру занимал золотой гуань, украшенный яшмой и солнцем герба Цишань Вэнь. На белой подушке красным шелком были вышиты символы, которые складывались в «Вэнь Юань». Этим именем обожгло язык, и хотя оно было не знакомым, все же прочлось и произнеслось собственным ртом слишком привычно. Лань Сычжую стало настолько не по себе, что он просто сделал шаг назад и почти бегом вернулся к Цзинь Лину, тот как раз выжимал сапоги. — Пойдем отсюда, пожалуйста. — Что ты там такое увидел? — удивился Цзинь Лин. — Ничего-ничего, просто очень древнее погибшее дерево и ничего. Пойдем отсюда. Нам еще Лань Шуи надо найти, надеюсь, он не слишком заблудился. — Странный ты! — вздохнул Цзинь Лин, но встал и пошел за Сычжуем.       Поутру, пару часов передохнув, их отряд вновь отправился к тому озеру искать останки юйди для предоставления их деревенскому личжэну. Он бы, конечно, поверил им на слово, но это было делом чести — предоставить свидетелям убитую тварь! Сначала, правда, все же пришлось потратить время на разрушение Отведения глаз. Это было не просто, но все же с ранее прикрепленными талисманами, стеклом Лань Шуи и Цзинь Лином, перебарывающем эту технику, они справились. На заветную поляну отряд вышел изрядно проголодавшимся, а потому было решено пообедать на природе. За приготовление риса с овощами Лань Сычжуй взялся лично, он был готов заняться чем угодно, лишь бы не подходить ни ко пню, ни к телу юйди.       Зато Лань Шуи бегал вокруг пня, как умалишенный, только вот, как показалось Лань Сычжую, внутрь так и не зашел. — Нет, ты можешь представить, это действительно природное единение стихий, самое настоящее. Невероятно, — восхищался Шуи-шиди этим местом. — Так ты нашел знаки? — Нет, ни одного, вообще ничего! Так странно. — А внутри смотрел? — совершенно незаинтересованно спросил Сычжуй. — Где внутри? — Внутри пня… — Но, он же целиковый! Ни трещинки, ни расщелины, ни дупла. Думаешь, там внутри что-то есть? — Я не знаю, я просто предположил, — потряс головой Лань Сычжуй.       Но повторно смотреть не пошел. Не хотел. Было у него ощущение, будто он увидел то, что никто не должен был видеть. Сычжую было совершенно ясно, что местный лекарь от рождения был Вэнем, ну, или кем-то очень близким к проживавшим тут некогда Вэням, и контур остался не от бывших обитателей, а был начертан им самим, внутри пня, чтобы не дать юйди возможности выбраться. Скорее всего он был не сильным заклинателем, потому что и отведение глаз, и этот самый контур были несложными техниками, но он умело использовал силу этого места. Она была ему знакома. Да и все эти таблички… Он явно чтил всех этих покойных Вэней. А гуань на подушке явно был предназначен для церемонии гуаньли, и поскольку таблички с именем Вэнь Юань замечено им не было, то, видимо, тот, кому он должен был быть надет, все еще мог оставаться живым. Живой прямой наследник клана Вэнь. О таком не следовало бы говорить вообще, это не следовало бы обсуждать. Единственные, кому он бы рассказал о таком, были Ханьгуан-цзюнь и Цзэу-цзюнь. Они мудрые и знали бы, что со всем этим делать. И раз уж никто, кроме него больше не нашел входа в это место, то Сычжую оставалось только делать вид, что и он ничего такого не нашел. Потому и задерживаться ему тут не очень-то хотелось. Так что, как только тело юйди было выловлено и привязано к шестам, их отряд вернулся в деревню, где после небольшого чествования молодые заклинатели завалились отсыпаться. — Так что ты там увидел, Лань Сычжуй? — Цзинь Лин еще раз спросил его перед сном. — Ты сам не свой с того момента, как пошел взглянуть на этот пень. — Ничего, ничего важного, Цзинь Лин. Отдыхай лучше, завтра снова ранний подъем и в путь. — Куда? — Для начала вернемся в Юнсян, а там посмотрим. — Отлично!       Покидая эту деревню следующим утром, Лань Сычжуй все еще ловил обрывчатые фразы, сказанные в спину уходящему отряду. — А все-таки похож…. — Действительно похож! — Такой же хорошенький, а вы помните…       И все, чего ему хотелось, заткнуть уши и убежать далеко вперед, но на кого бы ни был похож Лань Сычжуй, воспитан он был в Облачных Глубинах, и для него подобное было недопустимо, а потому он уходил размеренным шагом, заложив руку за спину, как и полагалось делать благородному заклинателю великого Ордена Гусу Лань.