Больны и голодны

      Лань Сычжуй специально взял на себя роль замыкающего процессию с веревкой, чтобы снизить риски нападения в спину остальным, если Ханьгуан-цзюнь и адепты Юньмэн Цзян все же отстанут. Из всех учеников только он в этом тумане чувствовал себя абсолютно нормально, поэтому и решил, что ему идти последним сподручнее. Был еще, конечно, Цзинь Лин, на которого темная энергия не оказала физического воздействия, однако даже он согласился, что чувствует страх. Цзинь Лину было страшно. А Лань Сычжую не было.       Вернее, не так. Страшно то ему, конечно, было, он боялся неизвестности, что прячется в тумане, темных тварей, что ему не по силам, боли и мучительной смерти, что естественно. Но тех ужасных ощущений нахождения в этом месте, которые описывали другие, он не испытывал.       Как сказал Оуян Цзычжэнь: — Я боюсь вздохнуть в этом тумане, как боюсь сделать вдох под водой. Кажется, что дышать тут просто невозможно. Будто воздух тут вообще не приспособлен для этого — вдохни и умрешь. Все внутри противится тому, чтобы дышать. — Я будто чувствую преграду, как будто надо вынырнуть сначала, чтобы снова сделать вздох! — подтвердил Цзинь Лин.       Все остальные с ними согласились.       И только Лань Сычжуй ничего подобного не ощущал. Никаких преград, никаких страхов. Ему дышалось… обычно. Это было странно и даже несколько, ну, может, не пугало, но обескураживало точно. Почему, в отличие от остальных, его тело не сопротивляется темной энергии, не распознает ее как чужеродную и неестественную? Что с ним еще не так?       Он, конечно, ощущал тяжесть местной иньской ци, нехватку вокруг потоков ян, и как следствие этого — темную энергию, но никакого неприятия этого телом не было. Говорят, так бывает у людей, что некоторое время жили у источников темной энергии, но где же он успел к такому привыкнуть?       Высокая трель, которой Мо Сюаньюй разрушил воронку, что огораживала их, показалась Сычжую смутно знакомой, не то чтобы он ее когда-либо слышал раньше, но подсознательно он будто бы был с ней знаком. Лань Сычжуй даже глаза зажмурил, предвосхищая то, что случилось мгновением позже. А когда открыл, они снова находились в плену плотного тумана.       Как с дурацкой редькой в Чжуюэ. Еще не пробовал, но уже знал ее вкус.       Справа и слева раздался вой сюнши. Ханьгуан-цзюнь, стоявший рядом с ним, положил руку на плечо, сейчас его лицо проступало через белый морок освещенное голубым сиянием Бичэня. — Я рассчитываю на тебя, — сказал он и сжал плечо Лань Сычжуя, одним только этим жестом поддержки успокаивая и уравновешивая, а потом плавным движением исчез в тумане.       Мо Сюаньюй тоже двинулся вперед, и ученики, держась за веревку, поспешили следом. Всего несколько десятков шагов, а звуков сражения уже почти не было слышно. Каким образом молодой господин Мо ориентировался в этом городе, Лань Сычжуй не знал, но узнавать что-то подобное сейчас было не время. Впереди маячил Оуян Цзычжэнь, а еще раньше него можно было рассмотреть яркую ленту из прически Цзинь Лина. Несмотря на все неудобства такого способа перемещения и раненого, двигались они достаточно быстро, еще не бегом, но и размеренной прогулкой это точно не было.       Стук бамбукового шеста не заставил себя слишком долго ждать, а где-то сбоку промелькнула темная тень. Лань Сычжуй держал меч наготове, но ровным счетом ничего не произошло.       Спереди послышались ворчания Лань Цзинъи о том, что, будь его воля, он бы ни за что не пошел бы за гуем! — Ты мне скажи, мой ворчливый гэгэ, — посмеивался Мо Сюаньюй, — как ты собираешься ходить на ночную охоту, если так боишься гуев? — Ну, во-первых, я не буду ходить один, а, во-вторых, в мире столько разных тварей, так неужели же я не смогу избегать на ночных охотах гуев? — Не будешь ходить один и сможешь избегать? Что бы сказал Ханьгуан-цзюнь, услышав твои слова? Он же всегда один и уж точно ничего не избегает… — Нашел с кем меня сравнивать! Это же Ханьгуан-цзюнь! — И что, он разве не простой человек? — Ханьгуан-цзюнь невероятно силен и бесстрашен, если с ним кого и можно сравнивать, то только Цзэу-цзюня! — Эй, — подал голос Цзинь Лин, явно обидевшийся за своих родственников, уж он то точно был уверен, что его дядя не слабее всяких там Нефритов клана Лань. — Ты говоришь бесстрашен? — переспросил Цзинъи Мо Сюаньюй. — А я сегодня явно видел, как он был напуган…       Тут уже возмутились все трое Ланей. — Что ты такое говоришь? — Как тебе не стыдно утверждать такое? — Что вы имеете в виду, старший Мо? — Старший Мо? О! Лань Сычжуй, это ведь ты так назвал меня? Это так приятно. Вот, что значит достойный ученик достойного наставника! — Заткнись уже, — оборвал его Цзинь Лин, и Лань Сычжуй был ему ну очень благодарен, все эти похвалы от Мо Сюаньюя несколько отдавали подтруниванием и жутко смущали. — Ну да, и вот что значит дядин племянник! — Ты что-то имеешь против моего дяди? — Цзинь Лин стойко принял удар на себя. — Ну что ты… Кто я, по-твоему, чтобы иметь что-то против Саньду Шэншоу? — Значит Ханьгуан-цзюня можно назвать трусом, а… — судя по голосу, Лань Цзинъи скорее уж тоже дразнил, чем по-настоящему возмущался. — Айя, я не говорил, что Ханьгуан-цзюнь трус! Я всего лишь сказал, что он не бесстрашен, и он явно испугался, когда увидел в этом городе вас. Он испугался за вас! Нельзя не бояться потерять близкого, нельзя не испугаться, если кто-то дорогой тебе в беде. Такие страхи невозможно преодолеть. Но есть страхи, Лань Цзинъи, которые преодолеть нужно. Страшишься гуев, ну так вот тебе возможность, чтобы исправить это. Смотри на нее, тренируй свой дух! — Сказал человек, с криками убегающий при виде Феи, — недовольно фыркнул Цзинь Лин. — Ну почему ты такой, а? Хотя нет, не отвечай, я и так знаю! — и он громко промычал, что-то очень напоминающее «дя-дя».       Все прыснули, кто по какой причине. Кого-то рассмешил страх Мо Сюаньюя перед Феей, а кого-то явное копирование Цзинь Лином своего дяди. И даже Лань Сычжуй, не удержавшись, издал смешок, и хотя это все было очень неуместно, но ему стало куда как легче.       Что ж, вероятно, в этом и была задумка Мо Сюаньюя. Конечно же, сосредоточенности никто из них старался не терять, а вот напряжение скинуть не мешало. В месте, отравленном темной энергией, совершенно точно не стоило поддаваться унынию, страху и безнадежности. Все же именно эти эмоции делали уязвимым для тьмы, внутренней или внешней — неважно, само сердце, открывая ей доступ к разуму.       Сбоку вновь мелькнула высокая темная тень. Сычжуй держал меч наготове, и потому скорее уж на инстинктах, чем хорошо подумав, он послал Цайся за ней. Меч, описав дугу, вернулся к нему в руку, ничего не встретив на своем пути. — Лань Сычжуй? — Мо Сюаньюй не остановился и, несмотря ни на что, продолжал вести их. — Старший Мо, с тех пор, как мы идем за гуем с шестом, мне кажется еще один двигается где-то поблизости. Он хоть и не нападает, но подходит очень близко. — Высокий и в темной одежде, с виду так и вовсе даочжан. — Я не разглядел настолько, но да, он, действительно, высокий в темной одежде — это точно. — Тогда не волнуйся об этом. Как мне кажется, они действуют парой, она ведет, он охраняет. Знаешь сколько тут потерянных и озлобленных душ? Но нас тем не менее не побеспокоил ни один гуй. И это полностью его заслуга. — А вдруг они ведут нас в ловушку? — взволновано заметил Цзинъи. — Раз уж другие не подходят к нам, опасаясь его, то может он сильнее всех остальных? И они вполне могли бы быть преступной парочкой! Она заманивает людей, а он их грабит и убивает. Мало ли они так при жизни жили, вот и после смерти действуют похожим образом. — Лань Цзинъи, я уже боюсь спросить тебя, откуда ты только этого набрался? — Как откуда? Известно же, что Лань Цзинъи любым трактатам и ученьям предпочитает сяошо, — подразнил товарища Лань Бохай. — Его любимые истории о героях и прекрасных девах, — тут же подхватил Оуян Цзычжэнь, — или о бандитах и прекрасных девах. — Неправда! — вспылил виновник общего веселья. — Конечно, неправда, — не выдержал Лань Сычжуй, — больше всего Цзинъи-шиди любит анекдоты, а «Лес улыбок» он прячет под собственной кроватью! И каждый раз при неплановом осмотре комнат получает наказание за хранение запрещенных книг, но расстаться с ней все равно не может! — Аааа… Ненавижу тебя, Лань Сычжуй! В Облачных Глубинах запрещено говорить за спиной! — Но ты же тут! — А ты за моей спиной! — выкрутился Цзинъи. — В Облачных Глубинах запрещен даже «Лес улыбок»? — озадачено поинтересовался Цзинь Лин. — С чего бы это даже? — вставил свои пять Мо Сюаньюй. — «Лес улыбок» запрещен, конечно! Только мудрые суждения и духовные наставления! — Вообще, у нас разрешена и недуховная литература, старший Мо. Рассказы о природе, быте людей, жизнеописания знаменитых личностей, поэзия. Но книги, высмеивающие других, непристойные или те, которые могут навредить моральному облику ученика Гусу Лань, у нас запрещены. Для адептов эти запреты слабее, потому как они уже сформированные личности и могут самостоятельно оценивать, что хорошо, что плохо. Но для ученика правила — это свет во тьме, и если он читает недозволенное, то должен понимать, что это может и забавно, но все же неправильно, тогда он не собьется с истинного пути, — отчитался Лань Сычжуй, ну просто для того, чтобы защитить честь собственного Ордена, хотя, судя по повисшей тишине, эффект вышел обратный. — Да, кстати, Лань Цзинъи, а ты знаешь, что в некоторых лавках в каталогах появились еще два цзюаня «Леса улыбок»! — Оуян Цзычжэнь, хвала всем Богам, нашелся, что сказать. — Как еще два цзюаня? Откуда они взялись? Почему я не знал об этом? Почему мне никто не сказал? — Я не знаю откуда взялись, но мне кажется, что Нечистая Юдоль открыла свою библиотеку для мастеров мукэ. Вы же знаете, что глава Не настоящий ценитель искусства, и уж у него несомненно есть большие редкости в собрании. — И что же, ты уже достал себе те два цзюаня? — Нет, но заказал, а зачем я, по-твоему, сорвался в Юньсян? — С ума сойти… И сколько же их еще будет, что ты слышал об этом, Оуян Цзычжэнь? — возбуждение Цзинъи достигло пределов. — Что ты так разнервничался, Лань Цзинъи? — Цзинь Лин не выдержал снова. — Всего-то «Лес улыбок». У нас в библиотеке десять цзюаней, три за авторством Ханьдань Чуня, еще семь Лу Юня, написаны как продолжение уже после смерти Ханьдань Чуня. Вот и все! — Десять цзюаней? — как ни странно в голос закричали трое, к Лань Цзинъи и Оуяну Цзычжэню присоединился Мо Сюаньюй. — Да что вы такие шумные то? — Но, Цзинь Лин, это десять цзюаней «Леса улыбок»… Знаешь, когда мы будем в Башне Кои, ты должен хотя бы показать… — А с чего ты взял, что они в Башне Кои? Вообще-то они в Пристани Лотоса! Мой дядя, знаешь ли, собрал библиотеку не хуже, чем в Нечистой Юдоли, и ваш любимый глава клана Не сам приезжал просить у дяди разрешения скопировать некоторые наши книги, целый месяц безвылазно сидел в Пристани Лотоса, а потом еще и писарей своих оставил! — гордость распирала Цзинь Лина, Лань Сычжуй не видел его лица, но прекрасно представлял, как тот задирает нос. — Цзян Чэн… — каким-то слишком задушенным голосом начал Мо Сюаньюй, но Цзян Юймин и Цзинь Лин среагировали шипением мгновенно. — Эй ты, о ком ты говоришь? — А? О… Простите, простите, — все еще очень подавленно и рассеяно начал извиняться тот, — но, действительно… глава Ордена Цзян собрал десять цзюаней «Леса улыбок»? — Да! Он много чего собрал…       Цзинь Лин под восхищенные вздохи остальных начал было перечислять действительно редкие сочинения, в том числе упомянул и анонимный сборник «Сад улыбок», который получить хотели многие любители забавных, но поучительных историй. Однако, не дав договорить, Мо Сюаньюй прервал его как-то слишком резко и даже зло: — Какие образованные молодые господа, книги и чтение даже в момент опасности их интересуют более всего, — это было не обычное его подтрунивание, это было сказано с обидой. — И, кстати, Лань Цзинъи, о ловушке, которую ты предположил, даже если это она, все лучше иметь дело с двумя гуями, чем со всем множеством. — Не совсем уверен, — заметил до этого помалкивающий Лань Бохай, — если все множество боится этих двух, так это значит они опаснее.       А Лань Сычжуй отметил про себя перевод темы разговора. Только вот с чего пока не мог сделать выводов… — Это логично, но я все же предпочел двух откормленных пауков, чем облако мошкары. — Интересно, а двух больших псов ты бы тоже предпочел своре мелких собак? — следовало признать, Цзинь Лин умел осекать языком. — Не надо мне этого! — снова резко бросил старший Мо. — Собак можешь оставить себе, всех… И двух больших, и свору мелких! И с дядей своим поделись… Он уж точно обрадуется. — Отчего-то мне не кажется, что глава Цзян будет рад своре собак, — проговорил Цзян Юймин. — Но он же так их любит! — заявил Мо Сюаньюй. — Нет, — спокойно возразил адепт Юньмэн Цзян, — по крайней мере в Пристани Лотоса собак держать не дозволяется. За стенами их сколько хочешь, но внутри ни одной не держат. Единственная собака, которой позволено входить — это Фея молодого господина Цзинь. — С чего ты взял, что мой дядя любит собак? — Ээээ, — помычал Мо Сюаньюй, — да я так посчитал из-за того, что он очень даже хорошо ладил с твоим толстым монстром в Цинхэ… — Фея не толстая! — возмутились сразу пять голосов, явно обожающих Фею, а Лань Сычжуй снова про себя отметил смену темы разговора, видимо, говорить не стоило о Пристани Лотоса или даже о самом главе Цзян. — Да-да, конечно… Очень стройное чудовище!       Они шли достаточно долго, плутая по узким улочкам и резко поворачивая то тут, то там. — Давно ли наши старшие отстали? — спросил Сычжуй, который только сейчас заметил, что не чувствует более никакого преследования позади, а только холод и туман. — Не дольше, чем время на чашку чая, — ответил ему Цзян Юймин, — если верить моим ощущениям. Они отстали из-за нескольких очень мощных яогуаев… Скорее всего, из местного крупного скота. — Быки? — оживился Яо Суншэнь. — Они самые, — подтвердил Мо Сюаньюй. — И что? Мы просто так оставили их одних против сюнши и мощнейших яогуаев? Ты взял и, повернувшись спиной к Ханьгуан-цзюню, просто ушел? Даже ничего не сказал на прощание? — возмущению Цзинъи, обращенного к Мо Сюаньюю, не было предела. — А ты чего ожидал? — Почему бы не сказать: «Я волнуюсь за тебя, поэтому останусь!», «Уходи!», «Нет, я не уйду! Если я и уйду, то только с тобой!». Разве не так все должно быть? — Лань Цзинъи, я понимаю, что… Ну, в общем, ладно! Хорошо! Даже если я могу сказать такое, как ты считаешь, Ханьгуан-цзюнь способен мне вот так ответить, а? — Нет! — хором ответили ученики Гусу Лань. — То-то и оно, — со вздохом продолжил Мо Сюаньюй. — Такая болтовня — пустая трата времени. Ваш Ханьгуан-цзюнь чрезвычайно надежный человек, и я твердо убежден, что он непременно сможет со всем разобраться. Доверие, знаете ли, это очень важно, иногда полагаться на другого необходимо. Не доверяя близким людям, мы сами их от себя и отталкиваем.       Снова повисла тишина, и не только из-за последних слов Мо Сюаньюя, а от того, что они ступили на улицу, где туман с каждым шагом становился все менее плотным, пока не исчез вовсе перед воротами в один из дворов. Гуй слепой девчонки остановился там же и, дождавшись пока подоспеют следовавшие за ней, взлетел на стену, окружавшую этот двор. Лань Сычжуй обернулся, даочжан в черных одеждах теперь был отчетливо виден, и он, оказавшись рядом с оградой, сделал то же самое, что и девчонка. — Хм… Талисман горящего мрака есть у кого-нибудь под рукой? — спросил, задумавшись, Мо Сюаньюй.       Лань Бохай тут же передал ему один из своих. Мо Сюаньюй поджег его, и талисман загорелся достаточно ярким зеленым пламенем, но стоило только ему вытянуть руку за ворота этого двора, и пламя стало обычным, оранжевым. — Заходим, — скомандовал он и первым вошел на двор.       В тусклом отсвете мечей и подожженных огненных талисманов им удалось осмотреться, этот двор, в отличие от всего, что им удалось видеть в городе И, казался жилым. Он даже выметен был тщательно, да и колодцем тоже совершенно точно пользовались. Кроме главного здания на дворе было несколько хозяйственных построек. Мо Сюаньюй, сняв с себя веревку, подал знак Сычжую следовать за ним, пока остальные осматривались во дворе, а Цзинь Лин с Цзян Юймином пытались усадить раненого товарища возле колодца и осмотреть его, чтобы понять не стало ли тому хуже. Лань Сычжуй встал по левое плечо от Мо Сюаньюя, и вдвоем они вошли в главный дом двора. — Осторожно, тут очень высокий порог. — Мы в похоронном доме? — переспросил Сычжуй. — Очень похоже на то, — согласился Мо Сюаньюй, — я не чувствую никакого присутствия темной энергии. Защитные печати тут достаточно сильны.       Земляной пол под ногами Сычжуя был устлан рисовой соломой, и потому стоило быть осторожным с огненным талисманом, улетевшая искра могла привести к непоправимым последствиям, поэтому осматриваться пришлось с помощью Цайся. В передней части комнаты находился алтарь, на нем стояли свечи, которые он смог поджечь, теперь света хватало. Перед алтарем стояли несколько скамеек различной высоты. С правой стороны виднелся вход в небольшую каморку, утопающую в кромешной тьме, туда направился Мо Сюаньюй, захватив с собою свечу с алтаря. Завершали картину с десяток чёрных деревянных гробов, и только лишь один из них был установлен на верстак, а перед ним была размещена курильница. Остальные стояли на полу, прижатые к стене. Были ли гробы пусты или там лежали покойники, Лань Сычжуй проверять не решился. — Старший Мо, — позвал он, подходя к проходу в каморку, — вы нашли там что-нибудь?       Он заглянул в комнату и увидел, как Мо Сюаньюй пристально рассматривает талисман, который был прикреплен к раме бумажного окна. — Да, нашел, — он с улыбкой повернулся к нему. — В… , — одернул он себя, зажевав губу, а потом вдруг нахмурился и внимательно уставился на Сычжуя. От этого взгляда пробирало, и по телу побежали мурашки. — Что? — Сычжуй почувствовал себя так неудобно, и даже стал осматриваться по сторонам, ну, мало ли это не он причина такой реакции. — Скажи-ка мне, сколько тебе лет? — к хмурости Мо Сюаньюя добавилась еще и задумчивость, как будто молодой человек о чем-то вдруг вспомнил. — Семнадцать. — Хм… А, прости меня за вопрос, твои родители… — Они погибли, когда я был слишком мал, чтобы помнить их, — Сычжуй потряс головой, не совсем понимая к чему эти вопросы. — Ясно-ясно… И, значит, ты с самого детства растешь в Облачных Глубинах? — Я, честно сказать, почти не помню своего раннего детства, да и не рассказывали мне ничего особенного, но, да, я рос в Облачных Глубинах. С тех неспокойных лет среди заклинателей было достаточно погибших, и, соответственно, достаточно сирот, я не был такой один. Но отчего-то Ханьгуан-цзюнь выбрал в воспитанники именно меня. — И имя Лань Сычжуй тебе дал он? — Да. — А твое первое имя? — Лань Юань.       Дальше произошло такое, чего он ну никак не мог ожидать… Мо Сюаньюй бросился на него с объятиями, причем так резко, что Сычжуй, инстинктивно среагировав, отступил, но не слишком удачно, и уперся спиной в косяк двери, и, конечно, тут же угодил в цепкие руки. — Ээээ… Старший Мо, вы не могли бы…       В этот момент, как специально, в помещение зашли Цзинь Лин и Лань Цзинъи, естественно, эта парочка ну никак не могла просто подождать, любопытство было сильнее них.       Крик раздался оглушительный: — Что тут происходит? — Какого хера? — Как ты выражаешься, Цзинь Лин? — возмутился Мо Сюаньюй, к радости Сычжуя наконец-то отпустив его. — Как я выражаюсь? А ты что делаешь, бесстыдник? Зачем ты к Лань Сычжую п-п-пр… — А что? Кого хочу, того и обнимаю! Он не из твоих кланов, так что помалкивай! — Обнимаешь? Обнимаешь! — возмущался Лань Цзинъи. — И шичэня не прошло, как мы расстались с Ханьгуан-цзюнем, а ты к Сычжую лезешь обниматься? — Ха! Да причем тут Лань Чжань то? — О, то есть ты таких вот нравов, да? — негодовал Цзинъи. — Таких, таких! — поддакивал ему Цзинь Лин. — Абсолютный развратник!       Лань Сычжуй хмыкнул, пытаясь подавить улыбку: — Цзинь Лин, Цзинъи, все в порядке! Успокойтесь, ничего не произошло. — Как это ничего не произошло? Ты совсем дурак, Лань Сычжуй, а если бы он… Ты же знаешь, за что его выгнали из Ланьлин Цзинь! Он распутник и обрезанный рукав, а ты говоришь, что ничего не произошло! — Цзинь Лин! — скривился Мо Сюаньюй. — Цзинь Лин, не стоит сразу думать о плохом. Иногда обнять кого-то хочется каждому, уверен, даже тебе! А если старший Мо сделал бы что-то непристойное, то я просто оторвал бы ему руки, — все с тем же, как он сам надеялся, понимающим выражением лица заверил присутствующих Лань Сычжуй, — вот и все! — А-Юань! — вышеозначенный старший состроил жалобное лицо.       Цзинь Лин и Лань Цзинъи издали сдавленный звук, видимо возмущенные таким обращением, а самого Лань Сычжуя вдруг снова накрыло тем самым ощущением, будто бы ему было это знакомо. Нет, конечно, А-Юанем его называли в детстве, да и сейчас Цзэу-цзюнь обращался к нему наедине именно так, но только произнесенное Мо Сюаньюем «А-Юань» было совершенно другим. Цзэу-цзюнь звал его мягко, а это… опять знакомо?       С ним действительно что-то происходило в последнее время, и это не давало покоя. — Так чего вам двоим во дворе мешало остаться, и вы решили мне мешать? — Мешать лапать Сычжуя? — снова возмутился Лань Цзинъи. — Ну, знаешь ли! — Мешать осматривать это место… Вот ты в курсе, например, что для того, чтобы оградить какое-либо пространство от темной энергии, нужно очень мощное поле? На самом деле вспомни минши Облачных Глубин, а ведь запереть что-то гораздо легче, чем огородиться от этого чего-то. И как ты, наверное, мог заметить, этого поля тут просто нет. — Тогда почему темная энергия как будто обтекает этот дом? — Я пока не нашел разгадки. И, кстати, Цзинь Лин, что на тебе за оберег? — Оберег? — удивился тот. — Да. Совершенно очевидно, что от темной энергии тебя что-то защищает, и это что-то на тебе. — Да я не знаю… Мои ученические одежды не такие как у Ланей, но все равно с защитными знаками. — Этого мало. — Но Лань Сычжуй тоже не отравился темной энергией… Так что ты ко мне прицепился то? — У него другая ситуация, а твой оберег явно серьезный артефакт, и раньше я не видел вещиц такого действия, а значит он новый. Хочу взглянуть. — Другая ситуация? — переспросил Сычжуй. — Спроси у Ханьгуан-цзюня, он сможет это объяснить, — ответил ему Мо Сюаньюй и опять уставился на Цзинь Лина. — Да не знаю я… — он дернул с пояса колокольчик, — кроме этого, со мной ничего такого нет…       Это был маленький серебряный колокольчик, на вид незатейливый и старинный, отделанный выгравированным лотосом о девяти лепестках. Мо Сюаньюй уставился на него так, будто перед ним что-то невероятное, как будто у самого него не был припрятан точно такой же. Цзинь Лин, заметив перемену, спросил: — Что еще? — Это твой колокольчик? — Ну а чей? — Откуда? — Дядя подарил, обычно их украшают пурпурные кисти, но дядя решил, что красная будет для меня лучше!       Мо Сюаньюй дотронулся пальцами до артефакта, и Лань Сычжую показалось, что он сейчас заплачет, по крайней мере глаза его заблестели совершенно очевидно. Но, видимо, опомнившись, он резко развернулся и отошел обратно к окну, делая вид, что снова занят талисманом. Они, оставшись за его спиной, переглянулись, и каждый пожал плечами, а Цзинъи покрутил у виска, давая понять, что он все еще считает старшего Мо сумасшедшим. В чем Лань Сычжуй абсолютно точно сомневался. Если у Мо Сюаньюя и были проблемы с душевным спокойствием, то они явно не затрагивали его возможности мыслить и принимать решения. — Что за талисман вы нашли, старший Мо? — спросил он, стараясь прервать всю эту жутко нелепую сцену. — От гуев. И что-то мне подсказывает, что это от той самой парочки, что нас сюда привела.       Мо Сюаньюй вернулся к окну и просто снял с него талисман, передавая его в руки Лань Сычжую: — Должно быть еще как минимум семь таких талисманов, найдите и снимите их. — Это еще зачем? — естественно, Цзинь Лин не мог просто так взять и сделать то, что его просили. Он просто не привык к такому обращению с собой. — Цзинь Лин, — Мо Сюаньюй кажется даже немного разозлился, — если не хочешь помогать, то Лань Цзинъи и Лань Сычжуй отлично справятся и без тебя. А ты просто хотя бы не веди себя как требовательный ребенок и не мешай! — С чего это я как ребенок? — тут же вскипел Цзинь Лин, но вырвал из рук Сычжуя талисман, пошел искать другие.       Лань Сычжуй тоже не стал медлить, и они разбрелись по разным сторонам похоронного дома, а сам старший Мо решил осмотреть гробы, прикладывая к ним ухо и простукивая, как будто желая таким образом узнать есть ли в них что.       Закончив осмотр своей части, Лань Сычжуй нашел три талисмана, еще два к тому, что у него было, отыскал Цзинь Лин, и два Лань Цзинъи. Собрав их все вместе, Мо Сюаньюй просто поджег талисманы от пламени свечи, кинув их в один из поддонов для подношений на алтаре, и не успели они догореть, как из-под гроба на верстаке вынырнула та самая слепая девчонка со своим шестом, а сзади раздался оглушительный визг Цзинъи. Цайся, Тайбай и Суйхуа одновременно вылетели из ножен тут же, столкнувшись с мечом в призрачных руках даочжана в черном, который появился как раз около Цзинъи, чем очевидно того и напугал. Девчонка же принялась мотать головой, стучать шестом и махать руками, очевидно что-то пытаясь до них донести, да и даочжан, отразив атаку, свой меч опустил.       Этой заминки как раз хватило для того, чтобы в похоронный дом влетел Цзян Юймин, схватив Цзинь Лина за плечо, меняясь с ним местами, он растерянно уставился на гуя, а потом уж очень неуверенно произнес: — Даочжан Сун?       Гуй сложил руки и поклонился Цзян Юймину, получив такой же поклон в ответ. — Даочжан Сун? — вскинул брови Мо Сюаньюй. — Как Сун Лань из храма Байсюэ? — Да, Сун Цзычжэнь, — ответил все еще очень ошарашенный адепт Юньмэн Цзян, — я давно хожу в сопровождении главы Цзян и помню, как даочжан Сун и глава встречались в последний раз. Тогда вы искали своего друга, Сяо Синчэня, так ведь?       Гуй снова кивнул. При жизни даочжан Сун, видимо, был очень красивым мужчиной, черты его лица были тонкими и правильной формы, красивый лоб, идеальный разлет бровей, тонкие губы… А вот глаза, даже для гуя, они были очень необычными. Сычжуй присмотрелся внимательней, пытаясь понять, что же было не так с его глазами. И, конечно же, даже если сравнивать с глазами живых сейчас, они как будто отражали яркий источник света самыми своими зрачками, только вот дело было в освещенном свечами похоронном доме, где и в помине ничего так ярко не светилось. — Нашли? — бесцеремонно задал вопрос Мо Сюаньюй, и Сун Лань указал на гроб, возле которого все отиралась слепая девчонка.       Та в свою очередь то ли действительно пыталась отодвинуть тяжелую крышку гроба, то ли просто пыталась дать понять заклинателям, чего она от них хочет. — П-п-почему никто из них не разговаривает? — резонно поинтересовался Лань Цзинъи.       В ответ на этот вопрос даочжан сделал рубящее движение ладонью около своего лица, а девчонка просто открыла рот, демонстрируя обрубок вместо языка. Сычжую приходилось видеть разных цзоуши, да и вообще мертвецов и гуев он перевидал не мало, шугуи обычно были особенно мерзкими, но, глядя на этих двоих, его действительно бил озноб. Ни девчонка, ни даочжан Сун не были похожи на потерянные души, что бы с ними не случилось, вряд ли такое существование было их выбором, здесь они были не по своей воле. Лишенные возможности упокоиться с миром, лишенные возможности говорить, запертые в проклятом городе… Ничего хорошего в таком существовании не было. Сколько еще пройдет времени, пока темная энергия начнет разрушать и их души? И кем они в таком случае станут? Забудут себя, останутся мстительными духами, подчиненными одной единственной идее, а потом и вовсе переродятся в зло творящих могуев или еще хуже в низших голодных духов?       Девчонка снова начала привлекать всеобщее внимание и буквально требовать, чтобы они открыли гроб. Мо Сюаньюй тяжело вздохнул: — Выйдите все во двор, я открою гроб, и если все будет в порядке, тогда сможете вернуться. — Старший Мо, мы можем чем-нибудь помочь? — тут же вызвался Сычжуй. — В этом нет необходимости, — он улыбнулся, только в этой улыбке не было абсолютно ничего веселого, — я думаю, там действительно лишь тело Сяо Синчэня, но следует все же проверить. — А если это все-таки ловушка? — не выдержал Цзинь Лин, озвучивая общие мысли. — Если эти гуи заманили нас сюда, чтобы открыть этот гроб, и нападут на тебя, как только ты это сделаешь? С каких пор мы так просто доверяем гуям? — Ну вот поэтому, Цзинь Лин, вы и выйдете на улицу! Знаешь ли, я смогу о себе позаботиться, если что. Ясно? — Ты звучишь высокомерно, вот что ясно, — Цзинь Лин резко развернулся и вышел, недовольство его чувствовалось в каждом движении.       Лань Цзинъи поспешил за ним, на ходу пытаясь успокоить. Только тактику он выбрал для этого явно не лучшую. Пытаясь объяснить, что Мо Сюаньюй просто заботиться об их безопасности, Цзинь Лина можно было только еще сильнее разозлить, и к концу этого утешения успокаивать придется уже обоих. Цзинъи, выросший в Облачных Глубинах, окруженный старшими товарищами и соучениками, привык, что кто-то всегда предложит помощь, и надо мириться с тем, что тебя могут попросить уйти, просто потому что для тебя это небезопасно. Постепенно к такому привыкаешь и все прекрасно начинаешь понимать, становясь старше, когда у тебя у самого появляются шиди, которым еще рано. Цзинь Лин рос без этого. В Башне Кои, насколько знал Сычжуй, многие задирали его и пытались усомниться в его статусе наследника. Ведь Цзинь Гуанъяо в любой момент мог стать отцом, тогда понятно, что племянник будет подвинут в очереди наследования. Там с ним соперничали, и частенько под видом покровительственной заботы подавалось презрение. В Пристани Лотоса дела обстояли иначе, там с ним носились, и на каждом шагу пытались подстелить соломы, причем все и чрезмерно, что смотрелось не лучшим образом, будто бы Цзинь Лин был не способен, будто бы он был слишком слаб… — Цзян Юймин, тебя это тоже касается, — кивнул на двери старший Мо, а потом снова перевел взгляд на Сычжуя, — не бойся, все будет в порядке. — Я не боюсь, я просто… — Лань Сычжуй сделал паузу, вздохнув, и снова улыбнулся, — будьте очень осторожны!       Мо Сюаньюй расплылся в улыбке и кивнул, больше ничего не говоря.       Но Сычжуй вышел из похоронного дома не последним, сразу за ним порог переступил и даочжан Сун. Конечно же, к нему были прикованы все взгляды, но его, видимо, интересовал именно Сычжуй, чье внимание он привлек, попытавшись написать прямо на земле острием своего меча:       «Цинь », — гласила единственный иероглиф.       «Расспрос», — и еще три появились сразу под первым. — Я умею играть Расспрос, даочжан Сун, и гуцинь у меня с собой, — подтвердил Лань Сычжуй, усаживаясь на землю в позу лотоса.       Из мешочка цянькунь он достал новенький инструмент и расположил его на коленях. Даочжан Сун сел прямо на против него, на свои колени уложив свой меч. У него не было телесной оболочки, но меч казался настоящим. — Как тебя зовут? — Сычжуй играл и сразу же переводил сыгранное.       Даочжан не шевелился, не трогал струн, не открывал рта, он сидел напротив прямой и гордый, прикрыв свои особенные глаза, а струны гуциня сами собой дернулись, выдавая ответ:       «Сун Лань, Сун Цзычэнь из храма Байсюэ», - который тоже озвучил Сычжуй. — Как зовут девушку, что сопровождает тебя?       «А-Цин».       Расспрос был сложной и секретной техникой Гусу Лань, не каждый адепт умел использовать ее, освоить язык циня можно было, лишь имея определенный объем духовных сил, а общение с гуями всегда было непредсказуемым, и надо смочь постоять за себя, если что-то пойдет не так. — Кто убил тебя?       «Сяо Синчэнь». — Не может быть, — воскликнул Лань Цзинъи, — всем известно, что Сяо Синчэнь и Сун Цзычэнь были лучшими друзьями! — Ты что-то не так перевел? Или, может, сыграл не верно? — обратился к Сычжую Цзинь Лин. — Невозможно, Цзинь Лин, — тут же возразил Лань Сычжуй, — это самые распространенные вопросы, первое, чему учат каждого, изучающего Расспрос. И если воспроизвести мелодию вопроса неточно очень маловероятно, то исказить его ответ вовсе невозможно. Духи весьма редко называют три иероглифа «Сяо», «Син», «Чэнь», пускай даже отдельно друг от друга. К тому же, если он назвал другое имя, а я неправильно его истолковал, не могла же ошибочная фраза сложиться именно в подходящее? — Не знаю, но ведь все возможно, и даже лучшие друзья порой могут стать причиной смерти друг друга, — поддержал Сычжуя Оуян Цзычжэнь.       Лань Сычжуй постучал пальцами по корпусу циня, а потом сыграл еще один вопрос: — Кто убил А-Цин?       «Сюэ Ян».       Все кругом зашептались, зашикали, вообще все три имени были связаны друг с другом — Сяо Синчэнь, Сун Лань, Сюэ Ян — истории их были плотно друг с другом переплетены. Лань Сычжуй почувствовал, что ухватился за что-то, нащупал что-то. — Сюэ Ян был причастен к твоей смерти? — сыграл он.       «Да».       Тишина вокруг повисла гробовая. — Сюэ Ян заставил Сяо Синчэня убить тебя?       «Обман». — Сюэ Ян обманом заставил Сяо Синчэня убить тебя?       «Да». — Как давно это произошло?       «Четыре года назад». — Но Сюэ Ян считался убитым задолго до этого, разве нет? Неужели он всех обманул и просто скрылся? — Цзян Юймин буквально негодовал от возмущения. — Сюэ Ян жив?       «Жив». — Спроси, он ли сотворил с этим городом такое? — спросил от дверей похоронного дома Мо Сюаньюй, видимо, уже некоторое время слушая их разговор.       Сычжуй сыграл вопрос и получил в ответ:       «Да».       Мо Сюаньюй оторвался от двери и подошел к ним, присаживаясь за спину Сычжуя. — В гробу оказалось тело Сяо Синчэня, и, судя по реакции гуя девчонки, она им очень дорожила. Спроси его, кто из них жил в этом городе…       Сычжуй теперь работал переводчиком с человеческого на язык циня. Гуй не мог просто ответить на заданный вопрос с помощью музыкального инструмента… Хотя мог, конечно, но если сам был из Ланей и владел языком циня, но это совершенно другое дело. Расспрос подразумевал взаимодействие энергии, посылаемой от заклинателя гую через мелодию и возвращающейся назад от гуя заклинателю.       «Сяо Синчэнь, А-Цин, Сюэ Ян». — Вместе?       «Да» — Сяо Синчэнь не знал, что рядом с ним находится его враг?       «Не знал». — И не знал, что происходит в городе?       «Не знал». — Кто убил Сяо Синчэня?       «Сяо Синчэнь». — Значит, это было самоубийство?       «Жертва». — Жертва? — Мо Сюаньюй явно задумался. А потом вдруг почернел лицом, его брови сошлись на переносице, взгляд как будто обратился внутрь самого себя. — Он попытался очистить здешние земли с помощью своей крови?       Сычжуй уже не очень понимал происходящее, но вопросы передавал в точности, так же как и ответы:       «Да». — Что именно пытался создать Сюэ Ян? — Что-то подобное Тигриной Печати Тьмы, конечно, — ответ раздался от ворот двора. — Не помню, чтобы я приглашал гостей, так что не ждите теплого приема.       Юноша, что стоял, прислонившись спиной к воротному столбу, был почти красив, если бы не звериная сущность, ярко отражающаяся в его глазах. — Мо Сюаньюй, Мо Сюаньюй, — он ярко улыбнулся, обнажая заостренные клычки, делающие его еще более миловидным, но и более хищным, — а ты сильно изменился за то время, что мы не виделись. Я бы сказал, стал другим человеком… Не так ли?