Больны и голодны

      Лань Сычжуй первым оказался рядом с лежащим на земле Цзинь Лином. Тот был вне себя от гнева и досады. Ругался и требовал снять с него талисман в таких выражениях, что уши Лань Сычжуя загорелись от стыда. Подоспевший сразу за ним Лань Цзинъи попытался сорвать этот талисман, но Сычжуй его остановил. — Мы должны быть уверены, что это безопасно, прежде чем просто снять талисман. Разве ты не чувствуешь, насколько он необычный? — Я, — Цзинъи запнулся на полуслове, — да, я чувствую. Это так странно. Будто бы в талисман вселился гуй. Но, шисюн, как такое возможно? — Хватит там трепаться, просто снимите это с меня, — возмутился Цзинь Лин. — Все не так просто, прости, Цзинь Лин, но придется потерпеть. В этом талисмане гуй, и мы не знаем, как он поведет себя, если талисман просто сорвать с тебя, — пояснил Сычжуй. — Да что такого может произойти-то? Ну даже если этот гуй и покажется, вы что же, не справитесь с ним? — Мы справимся, если гуй появится, но что, если свойства талисмана вовсе не так просты, и гуй, например, вселится в тебя? — Значит изгонишь его из меня.       Лань Сычжуй аккуратно положил руку на плечо Цзинь Лина и слегка сжал его в жесте поддержки. — Прости, но тебе действительно придется потерпеть, — еще раз повторил он. — Да, Цзинь Лин, к проклятиям гуев лучше не относиться легкомысленно, — подтвердил подошедший к ним Оуян Цзычжэнь, — история моего отца лучшее тому подтверждение. — Какие еще проклятия гуев, а? Тут, если вы не забыли, рассеивается вся темная энергия! — Ты прав, и именно поэтому силы этого талисмана скоро иссякнут сами собой. — И что ты предлагаешь, все это время мне лежать на земле? — Хочешь, я полежу вместе с тобой? — хмыкнув, рядом с Цзинь Лином растянулся Цзинъи, — или предпочтешь, чтобы рядом прилег Сычжуй? — Что за чушь ты плетешь? — Да потому что отчего-то все предпочитают, чтобы рядом с ними спать укладывался Лань Сычжуй, а от меня все стараются лечь подальше. — Все потому, что ты брыкаешься во сне. — Я Лань, я не брыкаюсь! — Эй, Лань, скажи в следующий раз своим ногам, что они принадлежат Ланю. Ты брыкаешься. — Вовсе нет! — Мы что же, просто позволим им ругаться дальше? — спросил у Сычжуя, усаживаясь рядом, Яо Суншэнь. — А ты хочешь попробовать их разнять? — уточнил у него Лань Бохай. — По моему, лучше не вмешиваться, им и так хорошо, — заключил Оуян Цзычжэнь.       И Сычжуй был с ним согласен, даже несмотря на то, что в следующий момент Цзинь Лин, собравшись с силами, ударил Лань Цзинъи в плечо.       Вот за это больше всего другого Лань Сычжую и нравился Цзинь Лин, как бы не складывалась ситуация, он никогда не сдавался. Даже во дворе похоронного дома, прижатый к земле неизвестным талисманом, он вовсе не терял себя. Сам Сычжуй, вероятно, был бы напуган в такой момент и от того стал бы тихим и послушным.       Но только не Цзинь Лин. — Ай, — вскрикнул Цзинъи, резко усаживаясь, и замахнулся ударить Цзинь Лина. — Ты не можешь ударить меня, на мне талисман, а это равнозначно ранению. Ты что же, собираешься бить раненого, Лань Цзинъи? Этому учат строгие правила Гусу Лань? — Чтоооо? — изумился Цзинъи, но руку опустил. — Ты пользуешься своим положением. — Мой младший дядя говорит, что использовать свои слабости нужно уметь так же, как и пускать в ход свою силу. Только тогда из каждого положения можно извлекать свою выгоду!       Что ж, с этим Лань Сычжуй тоже был согласен. Это также было одной из причин, почему он не хотел снимать с Цзинь Лина талисман. Сычжуй провел достаточно времени, изучая различные виды знаков, печатей и символов, чтобы понять суть того, что было прицеплено на спину его приятелю. На самом деле талисман опасным не был. Он представлял из себя интересное сочетание знаков, половина из них была заимствована от «Бумажного воплощения» Старейшины Илина, с которым Сычжуй не так давно познакомил глава Лань, а другая стабилизировала и запечатывала гуя, видимо, чтобы бумажное тело выдерживало дух. Сейчас, конечно, ему не помешало бы второе мнение, чтобы упрочить его уверенность, в идеале, он бы хотел иметь под рукой Лань Шуи. Но и так Сычжуй был уверен, что талисман сам по себе не опасен, просто запечатанный в нем гуй, скорее всего, был духом умершего толстяка. Не так часто, но такие встречаются, и, примостившись на что-то или кого-то, они обычно придавливают своим весом к земле. Люди, на чьих плечах разместился гуй толстяка, теряют возможность подняться, а предметы почти невозможно сдвинуть с места. Так что большего вреда, чем уже нанес этот талисман Цзинь Лину, не причинит. А вот сам Цзинь Лин сейчас был крайне опасен, прежде всего для себя, но и для других, скорее всего, тоже. Его горячая голова и доброе сердце вероятно не позволили бы ему отсиживаться в относительной безопасности, пока люди его дяди гибнут где-то в непроглядном тумане, и обездвижить его на время — это то, что им всем было нужно. — Кому, как не Ляньфань-цзуню, знать о таком, — пробурчал Яо Суншэнь. — Эй, ты что-то имеешь против моего младшего дяди? — тут же среагировал Цзинь Лин. — Ничего не имею против, наоборот даже хотел подчеркнуть, что если и слушать в таких вопросах советов, то именно его. — То-то же.       Обстановка несколько разрядилась, и Сычжуй глазами подал знак Лань Бохаю, чтобы тот сел на его место, тем самым перекрыв к ним подход от ворот. Оуян Цзычжэнь, сразу заметив эти перетасовки, тоже сместился, и, как заметил Сычжуй, на пол пальца вытащил меч из ножен.       Конечно, все все прекрасно понимали, и, не смотря на попытки создать непринужденную атмосферу, каждый был сосредоточен.       Если так подумать, то сейчас они копировали действия Мо Сюаньюя, который, несмотря на то, что был настороже в то время, когда вел их сюда, все же болтал, шутил и смеялся. Так и правда было гораздо легче. Возможно, менее страшно. Ведь пока ты говоришь, рассуждаешь, шутишь, пытаешься мыслить логически — возможности впасть в панику у тебя просто нет.       Сам же Сычжуй направился к раненому, которого так и оставили возле колодца. Состояние того заметно улучшилось, сейчас он и вовсе мог бы начать медитацию, а, значит, быстрее восстановиться. Но прежде Лань Сычжую хотелось бы услышать от него совет по защите периметра, если никто из старших не вернется, им придется продержаться до прихода помощи самим.       А в том, что помощь будет, Лань Сычжуй не сомневался. Оставшиеся в Янбе Лани, конечно, поднимут тревогу, если они не вернутся к обеду. — Старший Цзян, как вы? — В порядке, но мне нужно время, чтобы исцелить раны. А иначе от меня не много толку. — Вам нужна глубокая медитация, я понимаю, — согласился Сычжуй, — поэтому решил, что нам стоит приготовиться. Сейчас наши старшие отвлекают всю опасность на себя, но мы не можем знать наверняка, как долго это продлится и кто вернется… — А я считал, что вы, Лани, даже сомнений не допускаете в том, что ваш Ханьгуан-цзюнь победит кого угодно. — Даже богам свойственно проигрывать битвы, а Ханьгуан-цзюнь человек, и прежде всего нам стоит быть готовыми к худшим из событий, — говорить о возможном поражении своего наставника для Сычжуя было тяжело.       Ведь Ханьгуан-цзюнь был ему не только наставником, он был гораздо больше — семьей, родителем практически, а потому любая мысль о его возможной гибели отзывалась страшной болью в сердце. Думать не хотелось, но приготовиться он был обязан.       Вероятно, все его мысли отразились на его лице, и собеседник это заметил. — Ты прав, извини мое отношение. Боль и обида от собственной беспомощности затмевают мой разум, вот я сорвался на тебе. — Что нам сделать для собственной защиты? — Ты слышал о печати сюйши? — Да, приходилось. Насколько я помню ей пользовались во времена кампании выстрел в солнце? Два знака: сюй и ши . — Точно. Бесполезная против тварей, но прекрасно помогающая, если нужно укрыться от людей. Главное соблюсти последовательность. — Все войска на север, а ожидания по югам, сам в центре и ни шагу оттуда. — А ты молодец. — Я просто выучил, но лучше бы мне уточнить у вас, старший Цзян, тут имеется ввиду не только ориентация на север и юг, но прежде всего природа знаков? — Все верно, войско — это ян, а ожидание — инь, на севере во главе будет войско, на юге во главе ожидание. Печать сама по себе не работает, она берет силы от того, кто ее ставит, и непроницаема для других, пока держащий ее в сознании. Нельзя спать, нельзя медитировать, нельзя отвлекаться. Понимаешь?       Лань Сычжуй кивнул: — Я постараюсь. — Хотел бы я сам сделать это, но у меня не так много сил, и если раны не залечить, то я быстро потеряю эти самые силы. — Не волнуйтесь, старший, я приложу все свои силы, вы можете начать медитацию.       Закончив разговор, Сычжуй вернулся обратно к своим друзьям сразу же. — Я поговорил со старшим Цзяном, и он посоветовал мне начертить печать сюйши, так мы сможем защититься от нападения, пока не подоспеет подмога. — Ты сможешь? — очень удивленно переспросил Оуян Цзычжэнь. — Я приложу все усилия, а ты за старшего. — А мы? — спросил Цзинь Лин. — А ты, Цзинь Лин, ждешь, пока талисман разрушится, остальные готовятся к тому, чтобы продержаться здесь несколько дней. Подготовьте места отдыха и сна, воду, еду, талисманы, сети и остальное на всякий случай, если на нас начнут насылать тварей, способных проникнуть сюда.       Каждый из присутствующих занялся своим делом, кроме Цзинъи, который по какому-то негласному соглашению остался рядом с Цзинь Лином.       Лань Сычжуй начал чертить знаки для печати, с севера на юг, четко отмечая центр двора, сверяясь со внутренним ощущением течения энергии, он делал все верно. К моменту, когда он заканчивал восточную часть большого круга, чтобы перейти к центру, в ворота похоронного дома буквально влетели адепты Юньмэн Цзян. Среагировать успел лишь Лань Цзинъи, закрыв собой Цзинь Лина, да Яо Суншэнь выхватил меч. Цайся скользнул в руку мгновением позже, к стыду Сычжуя, потому как такие мгновения могли стоить жизни.       Увидев подростков, Цзян Шанли сразу же крикнул: — Молодой господин Цзинь… — Тут я, — подал голос недовольный Цзинь Лин, — Лань Цзинъи, уже можешь расслабиться.       Следующим вопросом было, где Цзян Юймин. Пока Цзинь Лин объяснял обстановку Цзян Шанли, остальные адепты Юньмэн Цзян разошлись по периметру осмотреть территорию. Один из них подошел к Лань Сычжую. — Что у тебя здесь, молодой господин Лань? — Ваш товарищ подсказал мне для защиты установить печать сюйши, я как раз закончил внешний круг и собрался переходить ко внутреннему. — Позволишь взглянуть?       Вопрос хоть и прозвучал вопросом, но таковым не был, и Лань Сычжуй послушно отступил, давая возможность куда как более зрелому и опытному заклинателю закончить его работу. Но вот что было странно… Ему стало обидно.       Обычно Лань Сычжуй не замечал за собой тщеславия и излишнего честолюбия, но в данный момент, когда его вот так запросто отстранили от наполовину законченной печати, он ощутил досаду и разочарование. А главное ведь сам прекрасно понимал, что так оно будет лучше, но на душе стало противно. И из-за этого он разозлился на себя. Потому что такое не достойно настоящего Ланя.       Однако не успел Сычжуй как следует подумать о наказании, как его окликнул тот самый адепт Юньмэн Цзян. — А, ты отлично справился! Вас обучали этой печати? — Нет, я читал о ней. Я просто интересуюсь знаками и талисманами, вот и… — Действительно молодец. — Благодарю, — ответил Сычжуй, но на душе все равно скреблись кошки.       Как оказалось, его обиду вовсе и не честолюбие вызвало. Ему было обидно не за свои заслуги и не за свою работу… Потому, как похвала ее ни капли не умалила. И, когда он понял, что именно ему не понравилось, сам пришел в ужас. Лань Сычжую, лучшему ученику ордена Гусу Лань, не понравилась потеря контроля, не понравилось уступать свою власть! Он командовал отрядом, он планировал охоту, он принимал все решения, и если подчиняться Ханьгуан-цзюню было для него естественным, то необходимость подчиняться старшим адептам ордена Цзян он воспринимал с неохотой.       Но почему тогда так просто ему далось все это с Мо Сюаньюем?       Даже в деревне Мо Сычжуй не чувствовал себя ущемленным, когда тот влез в расследование?       Не видел в нем соперника? Или сразу почувствовал человека, к которому иногда прислушивается и его наставник?       И тут, как молния, его поразила мысль: — А где Ханьгуан-цзюнь? — Он отослал нас на помощь вам, а сам остался отвлечь нашего врага. — Один? — Один, но, если честно, мне показалось, что он с радостью избавился от нас. Знаешь, ему как будто одному куда спокойнее даже в такой ситуации.       Сычжуй кивнул. Над этим стоило подумать, но позже, потому что теперь, проверив всю печать, старший Цзян поручил ему помочь и в начертании центра, ведь вдвоем они справятся быстрее.       «Ты с севера на юг через восток, я с юга на север через запад».       Работал Сычжуй теперь еще старательнее, ну, во-первых, можно было не следить за происходящим вокруг и не ожидать внезапного нападения, а, во-вторых, из чувства соперничества. Уж он-то не собирался уступать даже адептам из сопровождения главы Цзян.       Сычжуй заканчивал со своей частью, когда подошел Цзинь Лин. Мешать и отвлекать тот его не стал, а уселся и стал ждать, пока Сычжуй закончит. — Мне кажется, или туман рассеивается? — спросил явно откуда-то со стороны Лань Бохай. — Тебе не кажется, — задумчиво подтвердил Цзинь Лин, — соседние дома проступают все сильнее.       Сычжуй оторвался от печати, посмотрел за забор и действительно впервые увидел не густую пелену тумана, а явные темные очертания соседних построек. — Возможно, это из-за рассвета? — сориентировался он, сверяясь со своим внутренним восприятием времени. — Скорее всего это тот, кто использует тут темную энергию, собирает силы, — вклинился в разговор напарник Сычжуя, явно закончивший свою часть. — Прямо сейчас идет битва? — Сычжую было очень не спокойно. — Да, как мне кажется, а значит нам пора заканчивать. Ты как, молодой господин Лань?       Сычжуй прочертил последние два штриха завершающего знака: — У меня все! — Ну тогда ты свободен, идите с друзьями отдохните, поешьте хотя бы.       Лань Сычжуй поднялся и вежливо отвесил поклон старшему. Не успели они даже отойти, как печать была активирована, теперь территория похоронного дома была защищена от проникновения живых людей, сюда не сможет попасть никто, кого они сами не пропустят. От этого должно было стать спокойнее, но не стало. Сычжуй волновался, и чем сильнее рассеивался туман, тем неспокойнее ему было.       Где-то в центре города в небо взвилось синее пламя. — Талисман Перемещения! — тут же среагировал Цзинь Лин и, схватив Сычжуя за руку, потащил его к Цзян Шанли.       Сычжуй от этого пришел в такое замешательство, что даже не попытался сопротивляться. А потом решил, что ему это нравится, причем нравится куда больше, чем когда он держал за руку Лань Шуи на ночной охоте возле деревни Чжуюэ на берегу Даньцзян. Тогда, конечно, это он вел Шуи-шиди и не за руку держал, за запястье; Цзинь Лин же схватил его ладонь к ладони переплетая пальцы — возможно, дело было в этом. Но вероятнее, что вся разница была в том, кого держать за руку. И Цзинь Лин тут несомненно выигрывал… Наверное у всех. Об этом Сычжуй постарался не думать. Особенно сейчас. — Нет! — сразу же резко осадил Цзинь Лина Цзян Шанли. — Я еще даже ничего не сказал, — надулся тот, останавливаясь, но руку Лань Сычжуя так и не выпустил. — А то я не знаю вас, молодой господин. Но я заранее говорю — нет! Ни вы сами, ни ваши друзья, никто из моего отряда прямо сейчас не пойдет смотреть, что там произошло. Это опасно, и риск не оправдан. — А если кто-то ранен? Если кому-то можно спасти жизнь? — Не забывайте, что и Ханьгуан-цзюнь, и господин Мо, оба увели наших противников от вас подальше, чтобы никто из вас не пострадал. Они оба знали, что делают, я не сомневаюсь, что для них ваша безопасность была в приоритете. — Цзян Шанли… Мо Сюаньюй… Он, конечно, сильно выпендривается, но не такой уж он сильный. У него даже золотого ядра нет, а темный путь… Я не знаю так ли он хорош, чтобы противостоять Сюэ Яну, который, между прочим, целый храм Байсюэ вырезал. Что ему один Мо Сюаньюй? — Молодой господин… — Цзян Шанли, — перебил его Цзинь Лин, — а как же Юймин? Его тоже искать нет смысла? Что мы скажем его семье, когда вернемся?       При этом он как-то особенно сильно сжал руку Лань Сычжуя, будто ища в нем поддержки, и Лань Сычжуй сжал его ладонь в ответ. — Мы можем попросить даочжана Суна узнать, что происходит, — предложил Сычжуй.       Цзян Шанли уставился на него, как будто впервые увидел. — Ты прав, как же я сам об этом не подумал. Только где он? — Не волнуйтесь, мы сами его найдем, — быстро протараторил Сычжуй, и теперь уже он потянул Цзинь Лина от Цзян Шанли к похоронному дому.       Как он и ожидал, дух мертвого даочжана был там. Он, опустив голову, стоял возле открытого гроба, в котором покоился его друг. Лань Сычжуй готов был уже почувствовать запах тлена, но ничего не было. А когда они подошли ближе, стало ясно, что лежащего в гробу тела не коснулось разложение. Сяо Синчэня, если бы не мертвецкая бледность и абсолютная неподвижность, можно было бы принять за спящего. Ну уж точно не за того, кто безжизненно лежит в гробу уже несколько лет. Только теперь Лань Сычжуй отпустил руку Цзинь Лина, и тот вздрогнул, видимо, только что осознавая, что так они и ходили, взявшись за руки, то ли как маленькие, то ли как влюбленная парочка. Пока Цзинь Лин краснел и отводил взгляд, пытаясь с собой совладать, ведь это ж надо, какой стыд, Сычжуй воскурил несколько палочек благовония в установленном в изножье гроба сосуде, и только затем обратился к Сун Ланю. — Даочжан Сун, мне жаль тревожить вас и даже стыдно просить, но больше все равно не к кому обратиться.       Тот лишь кивнул, давая понять, что слушает. — В городе что-то происходит. Был активирован талисман перемещения, и туман как будто рассеивается. Нам бы только узнать, что с нашими старшими, не ранены ли, а если да, то возможно ли им как-то помочь?       Сун Лань вновь кивнул, а потом развернулся на выход, да так и растворился в воздухе. — Наверное, это значит, что он согласился, — проговорил Цзинь Лин, — все же это очень странно, сотрудничать с гуем, вместо того, чтобы упокоить его. — Я думаю, его душа не найдет покоя, пока не вернется Сяо Синчэнь, — пожал плечами Лань Сычжуй, — даже если мы упокоим его по всем правилам, он вновь вернется сюда. Я не знаю, что тут произошло, но сразу бросается в глаза, что и даочжан Сун, и А-Цин несколько зациклены на Сяо Синчэне. Хотя попробовать можно, надо только похоронить их тела. — Думаешь, они в остальных гробах? — Почти уверен. — Считаешь, Сюэ Ян специально запер их тут, в городе И? — Не знаю, но это вполне вероятно. — Может расспросить эту девчонку… — А-Цин? А где она кстати? — Не знаю, но можно пойти спросить наших, может из них кто видел, куда она делась.       Они снова вышли из похоронного дома и направились в сторону хозяйственных построек, где Оуян Цзычжэнь и Лань Бохай с Цзинъи занимались приготовлением рисовой каши. Вернее, Оуян Цзычжэнь промывал рис, Лань Бохай резал коренья, а Лань Цзинъи колол дрова. Припасы у них были с собой, пускай они и вышли налегке, но мешочки цянькунь серьезно упрощали жизнь. — А где Яо Суншэнь? — Да он там достает людей твоего дяди, Цзинь Лин, — закатил глаза Цзинъи, — они ему показывают, как талисманы ставить. Как ни крути, но у клана Яо все-таки таких сильных заклинателей не было давно, так что ему просто не у кого учиться. — Говорить за спиной запрещено, — хмыкнул Лань Бохай. — Ой, да ладно, — отмахнулся Цзинъи, — это и так все знают.       Предотвращая дальнейшие препирательства, Сычжуй все же спросил: — Вы не видели А-Цин? — У гроба Сяо Синчэня ее нет? — Нет, мы только что оттуда, ее там не было… — А кто-нибудь вообще видел ее после того, как Сюэ Ян увел молодого господина Мо? — уточнил Оуян Цзычжэнь.       Юноши уставились друг на друга, пытаясь припомнить, но ничего не выходило. — Так может она за ними ушла?       Предположений было выдвинуто целая туча, за ними и закончили разводить очаг, и как раз успели поставить кашу, когда от ворот раздался громкий голос Цзян Шанли: — Цзян Синь, впусти! Свои!       Сычжуй со всех ног бросился к воротам, чтобы к облегчению своему увидеть входящего Ханьгуан-цзюня. Тот выглядел неважно, а его всегда безупречное ханьфу сейчас было испачкано кровью и дорожной пылью. — Ханьгуан-цзюнь, вы ранены?       Сычжуй, подбежав к старшим, неловко замер, он и сам не до конца понимал, что делает. Ну не собирался же он обнимать своего наставника? Даже накинься он с объятиями на главу Лань, и то было бы не так удивительно. Кому бы не захотелось обнять главу Лань? А вот с Ханьгуан-цзюнем дела обстояли совершенно противоположным образом. Никому бы не пришло в голову обнимать Лань Ванцзи! Даже Сычжую… Нет, конечно, в детстве он частенько позволял себе лишнего, но с тех пор, как повзрослел, никогда не вел себя непочтительно. И вот тут сорвался, совсем как ребенок.       Ханьгуан-цзюнь посмотрел на него и, конечно же, заметил заминку, а потом взял и положил руку Сычжую на плечо. Совершенно не свойственный ему жест. — Я в порядке. — Но у вас кровь, — попытался поспорить Сычжуй. — Уже прошло.       На самом деле так всегда отвечал сам Сычжуй в детстве, когда падал или получал повреждения на тренировках. Даже если было очень больно, и слезы сами лились из глаз, он все равно старался не подавать вида и не расстраивать Ханьгуан-цзюня. И раз уж обманывать было нехорошо, он просто говорил, либо что сейчас все пройдет, либо что уже все прошло, если боль становилась меньше. Так что теперь, услышав такой привычный ответ, он разулыбался, тревоги его отпустили. Вот теперь все было если уж не хорошо, то точно не плохо. — Я понял, но отдохнуть вам все равно все-таки стоит.       Лань Ванцзи кивнул, и Сычжую показалось, что он почти улыбнулся, не губами, глазами. — Как это несправедливо, — справа от них заныл Мо Сюаньюй, — я ранен куда более серьезно, а все внимание достается только тебе, Лань Чжань! — Глупость! — А вот и нет. Посмотри сам, все эти дети волнуются за тебя… Ау!       Договорить он не смог, потому что Цзинь Лин ударил его по плечу и довольно сильно. — Ну что ты ноешь-то? Пойдем, я помогу с перевязкой! Раз уж раньше ты был адептом Ланьлин Цзинь, то мне просто стыдно слушать твое хныканье. Только позоришь Башню Золотого Карпа. — Цзинь Лин? — очень удивился Мо Сюаньюй. — А ты вообще умеешь делать перевязки? — За кого ты меня принимаешь? Конечно умею, кто бы отпустил меня на ночную охоту, если бы я не смог оказать себе первую помощь? — Хм… Ну если ты хочешь помочь, то ладно уж… — заявил Мо Сюаньюй, явно дразня Цзинь Лина.       И тот, конечно же, тут же вскипел: — Тебе что уже не нужна помощь?       Он задрал подбородок и, резко развернувшись, собирался уйти, но Мо Сюаньюй, конечно же, не дал ему это сделать, схватив за запястье. — Стой, стой… Нужна! Мне очень-очень нужна помощь! — Ай, — Цзинь Лин выдернул руку, — не смей трогать меня! Я буду помогать тебе, только если ты дашь клятву ко мне не прикасаться! — Теперь ты ставишь условия?       Глядя на них, Сычжуй тихо рассмеялся. А Ханьгуан-цзюнь, казалось, подавил тяжелый вздох. — Много слов и мало дела, — подвел он итог. — Вы правы, Ханьгуан-цзюнь, видимо Цзинь Лину все же нужна помощь с перевязкой молодого господина Мо.       Ханьгуан-цзюнь кивнул, и Сычжуй поспешил вмешаться в препирания этих двоих, пока они не переросли в настоящую ссору.       Они расположись у колодца. Все же доступ к воде был важен, даже если вода была холодной. Ханьгуан-цзюнь остался с ними, умывшись, он принялся за восстанавливающую медитацию. Сычжуй не сомневался, что много времени для восстановления ему не понадобится. А вот рана Мо Сюаньюя оказалась довольно-таки серьезной, повреждение было обширным, одно радовало, что не глубоким. Пока Сычжуй осматривал ее и обрабатывал, Цзинь Лин взялся передавать Сюаньюю духовные силы.       Тот попытался сопротивляться, мол, он и сам справится с такой пустяковой раной, но Цзинь Лин напомнил ему о том, что у него нет золотого ядра, и вообще он весьма хилый. Сычжуй тоже принялся настаивать и уговаривать, потому что: — Кровопотеря и так ослабила вас, старший Мо, и даже если вы можете терпеть боль, то духовные силы помогут вам поскорее восстановиться. Да и Ланьские травы и настойки гораздо лучше действуют, если им помогать с помощью правильного распределения энергии. Вы нужны нам сильным, мало ли нам придется вновь положиться на ваши умения.       В конце-концов Мо Сюаньюй согласился, и перевязка прошла очень хорошо. Результатом Сычжуй был доволен.       Однако долго в одиночестве им оставаться не позволили, Цзян Шанли подошел и, извинившись за то, что тревожит, все же спросил: — Господин Мо, мне все же придется расспросить вас, потому что нужно принимать решение, что дальше. — Спрашивайте, я отвечу. Только Лань Чжаня не тревожьте, ему сейчас действительно очень нужна медитация. — Хорошо. Так что же стало с Сюэ Яном? — Он мертв, — вздохнул Мо Сюаньюй, — я расскажу о нем и городе И все, только позже и всем сразу, если вы не против. — Хорошо, пока информации о его смерти достаточно. И раз он мертв, то, значит, сбежал тот, кто противостоял Ханьгуан-цзюню. — Да, использовал талисман Перемещения. — А печать? — Видимо, он с ней и сбежал. — Это очень серьезно, ведь даже если эта печать несколько слабее, чем та, что создал тот-самый-Старейшина, она все равно невероятно опасна. Откуда только она взялась? — Цзян Шанли цыкнул. — Создана Сюэ Яном. — Об этом как можно скорее следует доложить главе. Молодой господин Мо, как считаете, если сейчас мы выйдем в город…       Мо Сюанью кивнул: — В любом случае тварей в городе все еще достаточно, но без темного заклинателя и печати они все же просто темные твари. — Туман рассеивается, и, по идее, они должны попытаться укрыться, вряд ли они станут нападать днем. — Так и есть. — Что ж, я возьму пару своих людей, и мы уйдем на поиски Юймина.       Мо Сюаньюй помрачнел: — Не рассчитывайте найти его живым, кровавый след был достаточно красноречивым.       Цзян Шанли кивнул ему и удалился, а Лань Сычжуй вспомнил свой вопрос: — А А-Цин? — Все, что от нее осталось, со мной в мешочке для ловли духов. — Что с ней случилось? — как-то даже слишком эмоционально выдал Цзинь Лин. — Сюэ Ян с ней случился, она очень вовремя для меня и не вовремя для себя вмешалась. — Как жалко, — вздохнул Сычжуй. — Действительно жалко… — Кого? — к ним подошел Цзинъи. — Гуя девушки, что привела нас сюда, — ответил Сычжуй и прежде, чем тот начнет задавать вопросы, задал свой. — А ты что-то хотел, шиди? — Да… Там каша готова, хотите есть?       За этой нехитрой трапезой собрались все младшие и Мо Сюаньюй. Трое старших во главе с Цзян Шанли ушли в город на поиски своего пропавшего и, скорее всего, погибшего товарища, Ханьгуан-цзюнь и раненый адепт медитировали, а последний из Цзянов поддерживал защиту на всякий случай.       За едой Мо Сюаньюй развлекался, как обычно дразня любого, кто реагировал на его подколы. Так, например, громко критикуя безвкусную еду Ланей, он свою порцию обильно сдобрил маслом чили и порошком пяти специй, всячески подбивая остальных последовать его примеру. Лань Сычжуй и Лань Бохай сразу же отказались, за что были помещены в категорию очень скучных Ланей. Оуян Цзычжэнь, который и приготовил эту кашу, ориентируясь на вкусы большинства своих товарищей, согласился на порошок, но отказался от масла чили и был назван неженкой. Конечно же, ни Яо Суншэнь, ни Лань Цзинъи не могли никак последовать за своими товарищами и быть признаны либо скучными, либо нежными. Так что в их мисках через некоторое время алела исключительная бурда, намешанная руками Мо Сюаньюя.       Пробовали свою кашу Суншэнь и Цзинъи вместе, под настороженными взглядами остальных. И, надо сказать, что Цзинъи проявил всю свою выдержку, прежде чем выплюнуть взятое в рот и, рыдая, требовать воды. Яо Суншэнь оказался менее громким, но слезы из его глаз текли ручьями. — Ты убить нас решил? Как это вообще можно есть? — рыдал Цзинъи. — А можно мне попробовать, Цзинъи? — Сычжую, глядя на них, стало невыносимо интересно, что же за вкус вызывает такой эффект. — Не делай этого, Сычжуй, это ужасно! Честное слово! Клянусь!       И все же Сычжуй рискнул, он взял совсем чуть-чуть каши из тарелки Лань Цзинъи своей ложкой и отправил в рот. Язык обожгло, но все же за всей этой непереносимой остротой он явно чувствовал приятный терпкий, пряный, немного вяжущий привкус. Но даже несмотря на это, Сычжуй предпочел срочно заесть все это своей собственной кашей. Потому что, если быть совершенно честным, и слезы, и сопли резко подступили.       Сам же Мо Сюаньюй с превеликим удовольствие поглощал свою порцию, которая выглядела еще более острой, чем была у ребят. Хотя слезы поблескивали и в его глазах. — Запросто, Цзинъи, а ты просто не умеешь ценить прелести хорошей острой кухни.       Цзинь Лин же следил за происходящим абсолютно отстраненно и только теперь, тяжело вздохнув, вмешался.       Он забрал обе острые тарелки и одну из них размешал со своей, опять разложив на две. — Держите… Так должно быть лучше.       Себе же он забрал острую и как ни в чем не бывало принялся есть. Только губы раскраснелись, и румянец выступил на щеках. — Как ты это делаешь? — изумился Цзинъи, и свою порцию пробовал теперь очень осторожно и, видимо, решив, что в пищу она пригодна, следующую ложку уже набирал увереннее. — Я по полгода в Юньмэне живу, а там специфические вкусы. К тому же моя бабушка родом из Мэйшаня, в котором вкусы еще специфичнее. Как считаешь, какая приправа главная в Пристани Лотоса? — усмехнулся Цзинь Лин. — Хотя я никогда не видел, чтобы кто-то ел блюда острее, чем мой дядя. Тебе точно нормально? С желудком плохо не станет? — обратился он к Сюаньюю. — Что ты знаешь о моем желудке? — То, что в Ланьлине никогда не подают настолько острых блюд, и несварение тебя однозначно догонит, если, конечно, ты в своей деревне не ел перец, специально тренируясь. — Пф… — Мо Сюаньюй закатил глаза, — раньше я мог съесть еду куда острее! — Лжец! Ничего ты не мог!       Лань Бохай и Лань Сычжуй молчали, они соблюдали правила, раз уж могли. Цзинъи тоже старался, но непоседливая натура его нет-нет, но вырывалась то фразой, то тремя.       Кажущаяся безмятежность тут же развеялась, стоило вернуться Цзян Шанли. Мрачные адепты Юньмэн Цзян несли на носилках тело, завернутое в темный плащ.       Все было ясно и без слов. — Как там обстановка? — поинтересовался Мо Сюаньюй. — Относительно того, что было ночью — спокойствие и тишина. Нам лучше уходить до заката, пока еще твари напуганы неожиданным для них светом и отсутствием тумана. — Что ж, здесь осталось закончить последнее дело, и мы можем уходить. — Я полагаю, нам нужна телега, — Цзян Шанли оглянулся, — у нас серьезно раненый, да и тело Цзян Юймина мы не собираемся оставлять тут. — На выходе из ущелья стоит приметный двор, мужчина, что там живет, судя по всему, содержит лошадей и за деньги наверняка согласится одолжить нам телегу, — вставил в их разговор Лань Сычжуй, — правда он говорил о том, что по здешней заросшей дороге на повозке не проедешь. — До входа в ущелье можно и самим дойти, наверное, — задумался Цзян Шанли. — Нам вполне по силам помочь вам с транспортировкой тела, — Сычжуй кивнул, — мы втроем справимся, а вам нужно будет довести вашего раненого. — Знаменитая сила ланьских рук? Ладно, давайте попробуем. Так, а какое дело осталось у вас, молодой господин Мо? — Нам следует предать земле тела Сяо Синчэня, А-Цин и даочжана Сун, а души их упокоить.       Похоронные церемонии — дело не легкое, совместно старшие и младшие поколения начали копать три могилы прямо во дворе похоронного дома, благо в хозяйстве нашлись и лопаты, и мотыги.       Только Мо Сюаньюй, сославшись на рану, от копания отлынивал. Но и ему нашлось дело. Он готовил уличные верстаки для гробов, благовония для жертвоприношений и подписывал доски, которым суждено было стать надгробиями.       Дух Сун Ланя зорко следил за ними, но ни во что не вмешивался. Видимо, его более чем устраивало собственное погребение.       Когда приготовления были закончены, Мо Сюаньюй пошел просить помощи у Ханьгуан-цзюня. Сычжую хотелось бы, чтобы его наставника не трогали, но тут выбор был не за ним. Конечно, мантры очень действенны, но если прочитать их под Покой, эффект будет гораздо сильнее.       Даже такой не слабой компанией выкопать три могилы заняло по ощущениям не меньше двух шичэней.       Как только все было готово, приступили к ритуалам.       Со всем уважением и почтением восемь человек вынесли два указанных Сун Ланем закрытых гроба и гроб с Сяо Синчэнем на верстаки во дворе. У Цзян Шанли нашлось немного вина, его пролили на землю, читая положенные мантры, воскурили благовония и зажгли масляный фонарь, установив его в изголовье гробов. Затем окуривали могилы, преклоняли возле них колени и только после кинутой с серебром на дно каждой ямы горсти земли гробы поместили в них.       А-Цин в могилу уложили шелковый платок Оуяна Цзычжэня и красивую шпильку, что Яо Суншэнь купил своей родственнице еще по дороге в Янбу, и мешочек для ловли духов, в котором Мо Сюаньюй сохранил остатки ее души. Как он пояснил, вероятность для нее попасть на желтые источники и переродиться оставалась, все зависело лишь от силы ее духа. Они сделали для нее все, что можно.       Сун Лань поверх своего гроба положил свой меч. Признавая тем самым, что со смертью Сюэ Яна оружие ему более ни к чему.       Прежде, чем гроб Сяо Синчэня оказался в могиле, его, конечно же, закрыли. Шуанхуа подобно Фусюэ разместили сверху, и только после этого Мо Сюаньюй достал еще один видавший виды мешочек для ловли духов. В тот самый момент, когда тесемки, стягивающие его, были распущены, рассекая воздух с громким шипящим звуком, утопив все в ярком белом свете, с небес обрушилась молния. Устремившись в могилу Сяо Синчэня, она ударила четко в гроб. В глазах Лань Сычжуя было бело, но он готов был поклясться чем угодно, что видел, как из белого света протянулась рука, тонкая и элегантная прямиком к Сун Ланю, и тот, схватив ее за предплечье, устремился в самые что ни на есть близкие дружеские объятья. — Прости меня, — звенело в воздухе вроде и сказанное в голос, а вроде бы и напетое ветром или шипением той самой молнии, а может тем и другим, оно звучало ровно мгновение, нужное на вздох, а потом все померкло.       И свет, и звук утихли, будто ничего и не было. Только гроб Сяо Синчэня стал похож на ствол дерева, в которое попала молния, и, скорее всего, внутри, как такие деревья, он уже выгорел полностью.       Сун Ланя рядом не оказалось.       Все находящиеся переглянулись и, не сговариваясь, потянулись за инвентарем засыпать могилы.       А после их ждал путь обратно, не легкий, но и не такой уж тяжелый, как казалось изначально. У самых ворот города И Сычжуй оглянулся ненадолго, просто желая оставить в памяти этот момент, когда дружба и верность больше смерти, и увидел... Его.       Посреди главной улицы, сверкая драгоценной чешуей, стоял он — голова дракона, тело коня, ноги оленя и венчающий голову массивный рог — цилинь!