***
Скуало думал, что кошатница не придет. Всё же прошлым вечером она явно не просто расстроилась — она была растоптана, а гордость у нее была, однако девушка всё же появилась на стройплощадке, стоило лишь багряным сполохам засиять на небосводе. Она молча подошла к мечнику, положила на бетонный блок бумажный пакет и ушла кормить котят. «Нет, ну если бы она пришла кормить кошек, а на меня внимания не обратила, я бы понял, — мысленно возмутился вариец. — А так — у нее что, совсем гордости нет?! Я в ней что, ошибся?!» Признавать собственную ошибку не хотелось, а потому Скуало, забыв о закате, заглянул в пакет и, обнаружив два кусочка лимонного пирога, громко крикнул: — Вроой!!! Мусор! Какого черта ты опять равняешь меня со своими кошками? — Не хотите — не ешьте, — апатично ответила девушка. — И зачем ты это приперла? — фыркнул мечник. — Ты же, кажется, вчера обиделась! — Не в моих правилах обижаться на тех, кто не понимает других людей, — пожала плечами брюнетка, не глядя на мечника. — Потому что такие люди не способны понять самих себя. Скуало поморщился. Ее мысли ему не нравились: слишком совпадали с его собственными. Его философия «понять свой путь мечника можно, лишь поняв врага» была переложена на всю жизнь в целом, и это его злило. А еще его злило то, что он не мог послать эту идиотку куда подальше и запретить ей приходить во время заката. Точнее, мог, но не хотел, а это раздражало еще сильнее. Вместо ответа мечник просто выудил из пакета пирог и, глядя на закат, быстро его съел. Думать не хотелось — хотелось остановить мгновение — темное небо в кровавых разводах, такое же, как его душа, и кислый привкус во рту, словно говорящий: «Любая сладость этой жизни выльется в горечь, помни. Но сначала ты почувствуешь кислый привкус разочарования». Скуало не любил жизнь. Скуало не любил смерть. Скуало любил борьбу за право существовать на этой грешной земле, потому что борьба — единственное, что давало ему понять, что он всё еще жив. И плевать на остальное, потому что только вкус собственной крови во рту и жар чужой крови на руках говорили ему, что он еще не умер. А умирать не хотелось, ведь умерев, он не сможет бороться. Бороться за существование и существовать ради борьбы. Замкнутый круг без права на освобождение. Но почему-то кислый привкус разочарования, смешивающийся со сладковатым вкусом изюма, говорил: «Эй, а может, надежда еще есть?» Вот только Суперби давно забыл, что такое надежда… — Ладно… — неожиданно-тихо сказал мечник, когда небо окончательно утратило краски. — Приходи смотреть на закат. — Я прихожу кормить котят, — усмехнулась девушка. — А смотреть, как Вы умираете, я не хочу. Это больно. С этими словами она развернулась и очень быстро пошла к выходу. Ее обычная растерянность и нервные движения исчезли — она спешила уйти до того, как Скуало скажет очередную гадость. Но ее не последовало — мечник просто хмуро смотрел ей вслед и думал о том, что изюм ему нравится больше лимона.***
И снова закат, и снова котята, и снова выпечка. И опять крики «врой», и опять грустная улыбка, и опять мысли о том, что иногда не хочется, чтобы приходило разочарование, но оно неизбежно. А раз оно неизбежно, стоит ли надеяться? Ведь это глупо. А дураком Второй Император Мечей не был. Вот только логика и чувства — вещи разные. Они говорили каждый вечер: две-три фразы — он язвил, она усмехалась и говорила то, что он чувствовал. Почему? Зачем? Ответа Скуало не знал, но понимал, что ему это нравится. Нравится, что на этой грешной земле есть человек, который не хочет, чтобы его взгляд сгорал вместе с закатным солнцем. Почему? А разве это важно? — Опять яблоки? — усмехнулся мечник, извлекая из пакета кусок шарлотки. — Ты готовишь это в шестой раз! Хотя это всего шестнадцатый пакет. — А Вы против? — усмехнулась девушка. — Вы же любите яблоки. И не любите лимон. — А почему ты решила, что я не люблю лимон? — прищурился Скуало, поглощая пирог. — Потому что видела Ваши глаза в тот раз, — пожала плечам девушка. Он до сих пор не знал о ней ничего, даже ее имени, да и не хотел знать. Выяснить это было проще простого, не нужно было задавать ей вопросов — просто воспользоваться своим положением в мафии. Но он не хотел ничего о ней знать. Точнее, ничего, кроме ее мыслей, ведь зачастую они были так похожи на его собственные… — Ну и ладно, — махнул рукой он. — Готовь, что хочешь. — Спасибо за разрешение, — съязвила девушка. — Пожалуйста, — великодушно ответил Скуало, и она рассмеялась — беззвучно и едва заметно, но Дождь Варии заметил. Заметил и улыбнулся краешками губ. Не своей шутке — тому, что она рассмеялась впервые с их второй встречи. Но он не хотел ей улыбаться, а потому отвернулся. Вот только она всё равно заметила. — А у Вас красивая улыбка, — сказала она, направляясь к воротам. — Жаль, что Вы ее прячете. Когда улыбаетесь, Вы почти живой. Мечник не ответил. Он просто дождался, пока она скроется за воротами, плавным кошачьим движением поднялся на ноги, отряхнул кожаные брюки и быстрым шагом направился за ней. Скуало был любопытен, и на этот раз любопытство перебороло нежелание подпускать девчонку ближе — он решил посмотреть, как она живет. А в причине этого он не признался бы даже самому себе: ему впервые сказали, что хотят, чтобы он жил, и почему-то это его не раздражало… Бесшумной тенью следуя за своей новой знакомой, Скуало мысленно костерил себя на все лады и клятвенно обещал провести самую тяжелую тренировку в своей жизни — и наказание, и полезно, а мечник Варии был человеком практичным. Девушка шла, понурив голову и вжав ее в плечи, не глядя по сторонам и нервно вздрагивая от каждого громкого звука. «Что за трусливая девица…» — презрительно морщился блондин каждый раз, когда брюнетка вздрагивала и сильнее вжимала голову в плечи. Около одного из переулков девушка вдруг затормозила и попятилась. Нехорошее предчувствие посетило Суперби, и он кинулся к ней, но было поздно: девушку схватили и затащили в переулок. Мечник ускорился и через пару секунд влетел в темную подворотню. Увиденное вызвало в нем лишь одно чувство — желание убивать. Скуало не любил убивать, в отличие от Принца-Потрошителя Бельфегора, — он любил сражаться. Но вид пятерых наркоманов, обшаривающих карманы лежащей без сознания девушки, вызывал желание именно убить. Мучительно, жестоко, страшно. Меч появился из левого рукава так быстро, что Скуало и сам не заметил, как извлек его. Перед глазами вспыхивали багряные краски заката. — На сколько частей мне вас порезать, прежде чем я убью вас, отбросы? — процедил Суперби, приближаясь к противникам, как пантера: бесшумно, грациозно и завораживающе-страшно. — Ты кто такой? — рыкнул наркоман, не глядя на своего палача, но спиной ощущая опасность, и всё же продолжая играть роль «крутого парня». — Твоя смерть, мусор! — крикнул Суперби, и голова наркомана отлетела к мусорным бакам. Остальные вскочили и с воплями ужаса кинулись врассыпную. Но кто может уйти от капитана Варии? Риторический вопрос. Хотя ответить на него всё же стоит — тот, кого спасут. Тонкие белые пальцы с поломанными ногтями легли на правое запястье мечника. — Не надо… — дрожащим голосом прошептала та, кого он хотел защитить. Смешно: он, капитан элитного отряда убийц, хотел защитить тупой бесполезный мусор! Вот только он уже семь дней не называл ее мусором, а тупой считать перестал еще раньше. Глупой, бесполезной — да. Но не тупой. И не мусором. Она ничего не значила в его жизни, и он легко принял бы ее смерть — так ему казалось. Вот только стоило мечнику увидеть ее безжизненное тело, распростертое на земле, и ему захотелось убивать. А это значило только одно: эта глупая кошатница всё же должна была жить. — Прошу, не надо… — повторила девушка едва слышно. Капли крови наркомана на ее бледном лице странно контрастировали с алебастрово-белой кожей и мутными от ужаса карими глазами. — Прошу… Прошу… — Почему?! — рявкнул Суперби. Ему отчаянно хотелось стереть с ее лица кровь: ее не должно там быть, она не должна портить эту девушку! — Потому что ты будешь умирать в закате еще больше. С каждой отнятой жизнью… — прошептала она, и мечнику вдруг стало плевать на всё: на то, что они хотели ее убить, на то, что он элитный убийца мафии, на то, что он ненавидит слабаков. Он просто стер с ее лица такой ненавистный сейчас алый цвет и потянул вверх за руку. — Вставай, я провожу, — слова бесцветные и пустые, потому что в душе смятение, и окрашивать их в ироничные оттенки сил просто нет. Попытка разобраться в себе дается слишком тяжело, но выхода нет: Скуало не привык бросать дело на полпути, и он разберется, почему же хочет, чтобы эта бестолочь жила… — Спасибо, — слабо улыбнулась девушка. — Но такое бывает — меня часто грабят. Эти люди — впервые, но вообще случается. Я, наверное, просто выгляжу слишком слабой, вот и… — Ты и есть слишком слабая! — крикнул вариец. — И если не можешь защититься, не ходи по таким злачным местам! — Что ж поделать, если я здесь живу? — усмехнулась девушка, отряхивая костюм и выходя из подворотни. — Что, прямо в тупике с тремя мусорными баками? — съязвил мечник, к которому уже вернулось самообладание, а значит, и способность язвить. — Нет, через пару домов, — девушка указала на пятиэтажное старое здание с лепниной вокруг окон, покрытое желтой облупившейся краской. Хоть брюнетка и старалась скрыть свой страх, получалось откровенно плохо — она дрожала, как осиновый лист, а в глазах явственно читался ужас. — Плевать! — буркнул Суперби и, грубо схватив девушку за локоть, потащил к дому. Она не сопротивлялась, покорно следуя за ним и улыбаясь краешками губ, а ее лицо еще жгло от брызг крови и прикосновения ледяных пальцев. Дойдя до подъезда с обшарпанной железной дверью, Скуало наконец отпустил ее руку и зло бросил: — Еще раз вляпаешься — спасать не буду! — Конечно, — усмехнулась девушка и, не глядя на мечника, открыла дверь. — Спасибо. За всё. С этими словами она исчезла в темноте подъезда, а Хранитель Дождя тяжело вздохнул и закрыл глаза ладонью. «Как меня всё достало! — зло подумал он. — Ненавижу чего-то не понимать, а уж тем более — не понимать самого себя!» Капитан Варии пнул небольшой камень и, развернувшись на пятках, быстро зашагал прочь от дома, который никогда больше не хотел видеть.