Я всё-таки должен это сказать

Скуало сидел на бетонной плите и смотрел на небо, однако заката не замечал. Чего-то не хватало, а точнее, кого-то, причем кого-то вполне определенного. — Врооой!!! Что за идиотка?! Где она шляется?! — возопил мечник, оповещая окрестности о том, что его личная кухарка не явилась на очередной сеанс подкормки котов и его, капитана элитного отряда убийц Варии. — Найду — переломаю все кости!!! У Скуало слова с делом обычно не расходились, вот только сейчас он понимал, что ломать кости этой девушки не будет — просто не сможет. Равно как и не сможет вообще причинить ей боль. Но вот найти ее он мог и был совсем не против наорать так, чтобы в голове зазвенело: что он такого вчера сделал? Подняться помог! Так чем она недовольна? Он ведь даже не смеялся! Обдумывая самые беспощадные планы праведного возмездия за неудавшийся вечер, Скуало быстрым шагом направился к дому наглой девицы, по дороге заглядывая во все подворотни и магазины. Однако ему не повезло — она не покупала продукты, да и без сознания в переулке тоже не валялась, а посему мечник подошел к дому с обшарпанными желтыми стенами и, как обычно, на всю улицу заявил: — Если ее нет дома, как только вернется, я устрою ей такое, что она не забудет до самой смерти! Введя код, который вводила прошлым вечером брюнетка, мечник ворвался в подъезд и, со скоростью торпедоносца взлетев на третий этаж, едва сдержался от того, чтобы по привычке не выбить дверь пинком. Вместо этого он долбанул по ней кулаком и проорал: — Вроой!!! Если ты дома, лучше открой! Иначе эта дверь улетит к чертям! Поняла?! Ответа не последовало, и чуткий слух Хранителя Дождя сообщил варийцу, что в квартире никого нет. — Гадство! — рявкнул он и пнул ни в чем неповинную железную дверь. Из соседней квартиры показалась женщина лет сорока с длинными русыми волосами, в круглых очках, делавших ее похожей на стрекозу-переростка. — Чего орешь, хулиган?! — гневно вопросила женщина. Скуало медленно обернулся. На губах его играла зловещая улыбка маньяка-садиста — его излюбленная ухмылка после улыбочки типа: «Сдохни, мусор!» — Повтори, мусор! — рявкнул Суперби, и женщина мгновенно скрылась в своей квартире. — Гадство! — мечник вновь пнул несчастную железную дверь и, перепрыгивая через две ступеньки, спустился во двор. «А теперь эта стерва вызовет полицию, — зло подумал Суперби. — Чего всем так не нравится, что я громко разговариваю?! Характер у меня такой! Достали, любители сиесты!» Вылетев из подъезда, мечник в несколько прыжков забрался на ветку, послужившую ему местом дислокации прошлой ночью, и приготовился ждать кошатницу, продумывая еще более изощренные планы мести, чем те, что были изобретены им по дороге сюда. Через десять минут, как и предполагал мафиози, подъехала патрульная машина, и двое бравых полицейских прошествовали, гордо выпятив грудь, в злополучный подъезд. Суперби расплылся в зловещей ухмылке а-ля Бельфегор и подумал: «Ваше счастье, если эта тупая стерва не видела, что я залез на дерево». О чем он думал дальше лучше не знать: его глаза всё больше пылали яростью, а улыбка всё больше становилась похожей на усмешку Принца-Потрошителя Варии. Однако его планам не суждено было сбыться: любопытная соседка не видела его грациозного подъема на дерево, а потому раздосадованные полицейские, выписав штраф за ложный вызов, поспешно ретировались. Всё же натыкаться на нарушителя порядка с маньячным блеском в глазах, если он затаился где-то во дворе, молодым патрульным не хотелось. Скуало поморщился, но подумал, что это идеальный вариант: сейчас он дико зол, и справиться с яростью было бы несколько проблематично. Ночь укрыла двор темным покрывалом, и даже свет единственного фонаря не мог разогнать мрак. Прохладный ветер играл листвой деревьев, росших в крохотном дворике, и волосами мечника, а в окнах домов горели уютные огоньки, такие манящие, такие умиротворяющие… Но Скуало не хотел сидеть в теплой квартире и пить чай с яблочным пирогом, сейчас ему хотелось лишь одного: чтобы эта глупая кошатница наконец явилась домой и прекратила портить ему нервы. Да, теперь мафиози уже нервничал, и в голове его всплывали не способы расквитаться с девчонкой, а варианты того, что же могло с ней случиться. На пятидесятом варианте внизу показалась знакомая хрупкая фигурка, нервно вздрагивающая от каждого шороха, и Скуало, отлично видевший в темноте и мгновенно осознавший, что девица не ранена и не испытывает ни малейших затруднений при движении, разве что еле несет тяжеленные сумки, зло прищурился и спрыгнул с дерева прямо перед девушкой. Та вздрогнула и замерла, на бледном лице явно читался испуг. — Вроой! Какого черта?! Идиотка! — заорал Суперби, по обыкновению, на всю улицу. В темных окнах начал загораться свет. — Какого черта ты не пришла?! И почему так долго где-то шлялась?! Врооой!!! И где вообще ты шлялась?! У соседнего дома завыла сигнализация машины, а из окон начали высовываться злые итальянцы. — Потише можно?! — крикнул мужчина лет пятидесяти со второго этажа дома напротив. — Заткнись, мусор! — гаркнул Суперби и продолжил возмущаться: — Так где ты шлялась?! И почему так долго?! — Я всё объясню, только не кричите, пожалуйста, — поморщилась девушка, пытаясь пробиться к двери в подъезд. Вести Скуало домой не хотелось, но если он продолжит этот цирк, соседи вызовут полицию, а это было бы крайне нежелательно. — Да уж, объясни! — рявкнул мечник, хватая девушку за локоть. Она поморщилась: теперь на руке точно останутся синяки. — Пойдемте в дом? — попросила она. — Пожалуйста. — Ну пойдем, — фыркнул Скуало, отпуская ее и направляясь к подъезду. Мужчина из дома напротив всё еще кричал что-то нелицеприятное в адрес «женоподобных идиотов, у которых в горле громкоговоритель», но мечнику было наплевать: его цель наконец соизволила явиться, и он может получить ответы на свои многочисленные вопросы. А главное, понять, почему она не пришла. Поднявшись на свой этаж, девушка вставила ключ в замочную скважину, и тут же на пороге своей квартиры показалась любопытствующая соседка. — Так это твой хахаль тут устраивает не пойми что?! — возмутилась женщина, поправляя на носу очки. — Что ты полудурочная, что хахаль твой! Приструни его, или… Договорить женщина не смогла: ее горла коснулось острие идеально заточенного меча. — Еще слово, мусор, — презрительно бросил Скуало на весь подъезд, — и ты распрощаешься со своим болтливым языком! Женщина сглотнула и поспешила скрыться в своей квартире. Брюнетка же лишь поморщилась, никак не прокомментировав действия варийца. А зачем? Это дохлый, как несвежая селедка, номер — всё равно не послушает. Открыв дверь в свою квартиру, она вошла и зажгла свет. Яркая лампа осветила просторный коридор, оклеенный бежевыми обоями с абстрактным рисунком, в котором не наблюдалось ничего, кроме вешалки, огромного зеркала в полный рост и полочки с косметикой. — Проходите, — хмуро бросила девушка, и Скуало, не снимая пыльные военные берцы, прошествовал в гостиную, прямо на бежевый пушистый ковер. Брюнетка вновь поморщилась, но опять не сказала ни слова. Смысла в этом было еще меньше, чем в спорах о том, что соседкам угрожать нельзя: они могут вызвать полицию. — Я жду! — воскликнул Суперби, опускаясь на кремовый диван, стоявший у правой стены. Напротив дивана стоял стол, за которым прошлым вечером изволили трапезничать мучители брюнетки, а в правом дальнем углу комнаты примостились кресло и торшер. На левой стене висели полки с безделушками и фаянсовой посудой, огромный плазменный телевизор и пара абстрактных картин, от которых в восторг приходили владелец квартиры и его немногочисленные гости. — Я не пришла, потому что меня отправили за покупками, — устало пояснила девушка, поставив четыре огромных пакета на пол. — Мне сказали, что вечером начинается распродажа в супермаркете на другом конце города, и тетя послала меня туда. Решила сэкономить. Потому я покормила котят пораньше и поехала за продуктами. — Тоже мне, причина! — фыркнул Суперби. Возмущение его не исчезло, но на душе стало легче, ведь девушка явно не собиралась прерывать знакомство. — Могла прийти на стройку, а потом катиться на свою распродажу! — Я занимала очередь заранее, — отмахнулась брюнетка. — Иначе всё раскупили бы, и я осталась бы с носом. — А так ты осталась с проблемами! — возопил мафиози, вскакивая с дивана. — Я, как идиот, сидел и думал, в какой подворотне ты валяешься, и что сделали с твоим трупом! — Какие извращения, — поморщилась брюнетка. — Дура!!! Я же!.. — эту фразу Скуало не закончил. Очень уж она ему не понравилась, даже в мыслях он ее проговаривать не хотел, а уж вслух… — Дебилка… — Да, я дура, дальше что? — устало спросила девушка, не глядя на Суперби. — Обзывайте меня, сколько угодно — мне плевать, я привыкла. — Что, тетушка постоянно унижает? — съязвил мечник, слегка приглушив голос. — А какая разница? — ответила вопросом на вопрос девушка. — Да никакой. Просто вопрос. — Ответ Вы знаете — не стоит спрашивать того, что Вам не интересно. Это ответ на любой вопрос подобного типа. — Знаю, знаю, — поморщился Скуало. «Черт, не признавать же, что мне интересно услышать ответ», — подумал он, но вслух сказал иное: — Чтоб завтра пришла вовремя! — Приду, куда же я денусь? — фыркнула девушка, и Суперби прошествовал в коридор. — Не придешь — вернусь и устрою тебе «райскую жизнь», — заявил мечник в дверях. — Я приду, но не потому, что Вы мне угрожаете, — усмехнулась она. — А почему же? — Ответ всё тот же. Скуало раздраженно махнул рукой и вышел. «Эта девица знает, как заставить меня не задавать вопросов, — мысленно поморщился он, спускаясь по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек за раз. — Знает ведь, что я ни за что не скажу, что мне это интересно. И не только в гордости дело: я очень гордый, но спросил бы, если бы мог. А я не могу. Потому что спросить — значит признать, что она мне интересна. А я этого признавать не хочу: она слаба, она глупа, она вообще не такая, какой должна быть идеальная женщина. Скорее, она ее антипод. Но почему-то сейчас у меня те же чувства, что тогда, когда я сражался с Первым Императором Мечей. Я знаю, что обожгусь, знаю, что исковеркаю свою жизнь, но всё равно лечу, как мотылек на огонь. Тогда дело было в гордости: я должен был победить, а для победы надо было почувствовать то, что чувствовал он. А сейчас… сейчас я и сам не понимаю, почему не сворачиваю с этой дороги. Упрямство? Возможно. А возможно, она просто слишком хорошо меня понимает. Как никто. И я не хочу терять иллюзию того, что даже меня могут понять и принять».