* * *
На старом кладбище уже успел сгуститься сумрак, однако дорогу охотник знал достаточно хорошо, чтобы заплутать. Небольшой склеп, переделанный под сторожку, выглядел скромно и непримечательно. Кладбищенский сторож — настоящий сторож, которого Виктор видел всего пару раз — относился к странному типу, ошивающемуся там порой с весьма диковинными предметами в руках, без особого интереса. С интересом он относился исключительно к содержимому бутылки, если это содержимое обладало способностью гореть. Так что на неудобные вопросы случайных прохожих Виктор сам представлялся сторожем. Тем более, ему действительно было, что хранить. Потайная дверь в подвал открывалась без скрипа, об этом Виктор заботился исправно. Миновав кривую витую лесенку, мужчина оказался в длинном темном… склепе. Как еще назвать ряды пыльных гробов, покрытых паутиной? Подвал казался пустым, за исключением, конечно, обитателей гробов. Виктор даже уже подумал, что мальчишка рискнул нажить еще большие неприятностии и не пришел, но затем за спиной зашевелился воздух. Это не было звуком, Виктор просто почувствовал движение. Пригнувшись, он развернулся и перехватил руку нападающего. Мгновение — и тот лежал лицом вниз на грязном полу. И тихо смеялся. — У тебя хорошая реакция, — вампир попробовал освободиться, но ему не позволили и он затих. — А у тебя предсказуемая атака, — мужчина сокрушенно покачал головой. Для него оставлось неразрешимой загадкой, почему вампиры и через двести лет вели себя соответственно тому возрасту, в котором их обратили. Особенно вампиры-подростки. Лари топтал землю уже больше полуста лет, но продолжал жить так, будто ему четырнадцать. — Зачем этот цирк? — А зачем этот склеп? — хватка наконец ослабла и вампир, смешно чихнув от попавшей на лицо паутины, поднялся. — Заведи себе живых друзей, мужик. С ними интереснее. — А этих кто стеречь будет? — хмыкнул Виктор. И, поймав непонимающий взгляд, закатил глаза. — Неуч малолетний. Лучше бы вместо цирка на крышах историей вида поинтересовался. — Расскажи, — вампир запрыгнул на край постамента и прилежно сложил руки на коленях, всем своим видом выражая ученическую заинтересованность. Во многом, очевидно, для того, чтобы как можно дольше не переходить к теме «цирка на крыше». От скрываемого волнения он сам, кажется, не заметил, как перешел на французский. Виктор автоматически сделал то же самое. — Я даже показать могу, — мужчина не без труда отодвинул крышку одного из гробов. Внутри лежал совсем молодой на вид мужчина. С осиновым колом в сердце. — Да, — продолжил он, увидев немой ужас в глазах гостя, — они все живы. Просто временно упокоены. В древности ваше племя не было столь терпимо к проступкам отпрысков своих кланов. Если чьи-то выходки ставили под угрозу секретность или осложняли отношения с нашим орденом, их упокаивали. Кого-то на пару лет, а кого-то — на столетия. По истечению срока наказания их надлежало освобождать, но, увы, бывало всякое. Кланы истреблялись, гробы терялись, сроки забывались. Половина из лежащих здесь никогда уже не откроет глаз, потому что нет никаких сведений о них. — А почему… — Лари запнулся. Судя по выражению разом будто осунувшегося личика, сама мысль о вечной тьме без смерти пугала его до тошноты. — Почему нельзя разбудить их? — Лари, — мужчина покачал головой, пораженный наивностью парня. — Половина из них — почти невинные наглецы, которых упрятали просто потому что они всех достали. Но вторая половина — по-настоящему опасные и умные чудовища. Вот он например, — Виктор открыл еще один гроб. На губах лежащего там юноши блуждала расслабленная улыбка, будто в последние секунды жизни он смеялся над своими палачами. — В восемнадцатом веке он развязал настоящую войну с орденом охотников. Погибли сотни, как людей, так и вампиров. Его почти невозможно было поймать в первый раз, окажись он на свободе — во второй раз не получится точно. — Ясно, — как-то совсем кисло заключил Лари. — Жестоко. — Жестоко, — согласился Виктор. И, поймав за хвост мелькнувшую мысль, добавил. — Кстати, от этого обычая отошли, но его не отменили… Несколько секунд Лари переваривал сказанное. А затем, соскочив на пол, бросился к двери. Далеко он не ушел — охотник ловко перехватил его поперек туловища, и, протащив через полсклепа, уложил в пустующий гроб. — Не трогай меня! — Лари даже не кричал, скорее шипел, вновь перескакивая на русский. Видимо в надежде, что так его протест будет доступнее. Пока его тащили, он хватался за все подряд, чуть не роняя гробы, но, стоило безжалостным рукам опустить его на пыльный бархат обивки, обмер, словно в него уже воткнули кол. — Лет триста назад тебя заперли бы за меньшее, — Виктор угрожающе улыбнулся. — Но я, пожалуй, даже не буду тратить на тебя кол. Просто запру в гробу до возвращения представителей твоего клана. — Нет! — увидев закрывающуюся крышку, юноша вновь забился. Он не столько даже пытался выбраться, сколько цеплялся за руку охотника, глядя огромными, будто остекленевшими глазами. — Ты чего? — осознав, что вампир не выделывается и действительно близок к истерике, он отбросил крышку, и, вытащив разом обмякшее тело, будто ребенка усадил его на край стола. Лари молчал, словно воды в рот набрал, но продолжал до боли сжимать руку Виктора, с ужасом глядя на гроб. — Лари, прием, земля вызывает. Я пошутил, не буду я тебя нигде запирать. Что с тобой? Мужчина слегка тряхнул юношу за плечи и тот, чуть придя в себя, нервно улыбнулся. — Я… ничего. Просто… — он пару раз глубоко вдохнул, будто ему правда нужен был воздух. Видимо, пытался успокоиться как умел. — Не люблю замкнутые пространства. — Дожили, — буркнул Виктор, немного неловко погладив юношу по волосам. Вот уж чего, а панических атак у вампиров он раньше не наблюдал. — Упыри гробов боятся. Измельчало поколение. Пошли наверх, герой. Лари, слегка пристыженный, но немного успокоившийся, соскользнул со стола и двинулся за охотником к лестнице. Никто из них не заметил кол, в суматохе выдернутый из давно молчащего сердца.* * *
— Успокоился? — к тому времени, как Лари наконец окончательно оттаял, они как раз успели допить заваренный Виктором чай. — Угу, — Лари выпустил опустевшую чашку. — Теперь вы будете мне рассказывать, как плохо я поступил, что засветился на камерах? — А зачем? — Виктор удивленно вздернул брови. — Тебе и до меня это говорили, и я говорил. Думаю, потому ты и сбежал от любимого клана аж за океан — они наверняка достаточно часто тебе повторяли об этом. — Что, никаких нотаций? — фыркнул Лари. — Не верю. — А словами ты не понимаешь, — отставив чашку, мужчина пересел на узкий, битый жизнью диванчик. И, дотянувшись до вазы со странной травой, поманил озабоченно сведшего брови вампира. — Иди сюда, ужас ночи пубертатный. Воспитывать буду, раз сам думать не научился. — Ты же снова шутишь, да? — Лари почти с интересом склонил голову на бок. — Нет, я совершенно серьезен, — Виктор похлопал себя по коленке. — Снимай штаны и ложись. И прежде чем подумать о побеге, вспомни, что вскоре от меня потребуют отчета о произошедшем вчера на крыше. И от того, что я скажу, будет зависеть, потребует ли Совет у Герцогини твою голову. — Чего сразу голову-то, — обиженно буркнул Лари, вставая и подходя на полшага. Ложиться он, впрочем, не спешил. — Ладно, не голову, — согласился Виктор. — Но проблемы у тебя будут грандиозные. Так что хватит с тебя уже сделанных глупостей, не находишь? Лари хмуро кивнул, и, стараясь смотреть куда угодно, кроме охотника, стянул джинсы. Высоким ростом вампиреныш не отличался, устроить его у себя на коленях оказалось нетрудно. Стянув, несмотря на бурные возражения, с паренька последнюю защиту в виде трусов, мужчина опробовал припасенный букетик. Лари взвизгнул, стоило шлепку опуститься на мраморно-белую кожу. Еще два шлепка — и белизна постепенно стала сменяться легким покраснением. А ведь это были даже не полноценные удары! — Интересные ощущения? — немного злорадно поинтересовался охотник, предотвращая попытку уползти от источника боли. — Полынь. Скажи спасибо давно почившему отцу Федору, он целую главу посвятил этой прекрасной травке, которая «упырей не изгоняет, но для вразумления пользу имеет». — У меня ожоги будут! — возмутился Лари. — Не будут, — еще три шлепка, один за другим, опустились на округлые ягодицы. — Часа через четыре все пройдет. — А если не пройдет?! — юноша задергал ногами, когда мужчина принялся опускать траву почти без перерыва. — Ой, хватит! У меня вся кожа слезет! АЙ! Последние несколько ударов пришлись на верх бедер и Лари завырывался с новой силой, так что веник в конце концов улетел в сторону. Будь Виктор простым человеком, ему бы в жизни не удалось удержать всерьез брыкающегося вампира. К счастью, охотники знали, как сравняться по силе с теми, за кем призваны наблюдать. — Ну вот, такой букет испортил, — Виктор сокрушенно взглянул на рассыпавшуюся полынь и, осознав, что не дотянется, поудобнее перехватил Лари. Удар ладонью вышел громким, писк юноши был не многим тише. — Ой! Ну хватит уже! Это не... ай! Не смешно! — Ну, травка тебе не понравилась, будем так значит, — мужчина от души осыпал изрядно алые уже половинки тяжелыми ударами, наблюдая, как клыкастый паршивец ерзает и сопит. Демонстративно вскрикивать он перестал и теперь пытался обиженно терпеть. Получалось, правда, не очень-то. Низ ягодиц Виктор обрабатывал особенно долго и старательно. С вампирской регенерацией, боли хватит хорошо если на четверть часа, ну да процесс благо запомнится. А на эту четверть часа он уж постарается подобрать этому бессовестному клыкастику самый твердый стул. Жаль, осинового нет, полезная была бы в хозяйстве вещь… Когда пыхтение Лари стало совсем жалобным, охотник наконец позволил ему встать. Дождавшись, пока вампиреныш подтянет штаны, мужчина усадил его за стол и положил перед ним лист бумаги и ручку. — Пиши. — Что? — Донесение на имя главы Российского отдела совета. О том, как увидел уполномоченного представителя гильдии охотников, преследующего потенциально опасного вампира. И чтобы отвлечь общественность, устроил на крыше это глупое шоу. А братцу твоему я все равно потом напишу, как все было на самом деле. Пусть уши тебе надерет, когда приедет. — Не надерет, — обернувшись, Лари обиженно показал язык, после чего принялся за письмо. — Может и не надерет, — рассмеялся Виктор, пригладив юноше растрепавшиеся волосы. Вот уж правда, кто-кто, а Андре в мелком души не чаял. — Пиши. Но без меня не уходи никуда. Вернусь примерно через час. Тишину сторожки нарушал только скрип ручки о бумагу и периодическое ерзанье отшлепанной пятой точки на чересчур неудобном стуле. И именно в этот момент в подвале распахнулись наполненные безумием алые глаза.