Delusion

      Ровно в девять распахнулись двери, и Женя, привычно деловитая, в окружении стайки служанок, поглядывавших на Алину с любопытством, от которого девушка уже не знала, куда бежать, появилась на пороге ее покоев. В руках у служанок были какие-то свертки, одна из них торжественно несла сундучок Сафиной.       Алина, к тому времени, успевшая встать и привести себя в порядок, как раз заканчивала завтрак. Да так и замерла с поднятой чашкой кофе, удивленно глядя на всю эту процессию. - Доброе утро? – произнесла нерешительно, - что-то случилось? - Будешь сопровождать Николая в город, - произнесла Женя, - генерал велел тебя подготовить.       Алина вздрогнула, медленно опустила чашку, звякнуло блюдце. Тихонько переговаривались служанки, шумел на разные голоса Малый дворец, за окном выл ветер. - Чего вы хотите от меня? - Чтобы вы сыграли свою роль.       Понятно, что никто не оставил бы ее в покое, никто не позволил бы ей отсиживаться в этой комнате вечно. А она, признаться, начала уже к ней привыкать. Алина невесело усмехнулась. Бездействие угнетало ее, но чем дольше длилось, тем привычнее становилось. А сейчас ее грубо выдергивали из ставшей привычной скорлупы да еще и отправляли туда, где в прошлый раз ее могли если не убить, то покалечить. По коже пробежали мурашки, девушка поежилась. - Нет, не буду, - произнесла глухо, глядя в сторону, - пока не увижу брата. В конце концов, она все поведала Дарклингу, была честна и не утаила ничего. Тот их разговор длился несколько часов, высосав из девушки все силы, но генерал пока не спешил выполнять условие их договора. - Увидишь, - вдруг произнесла Женя. От удивления Алина резко повернулась к Сафиной, чуть не снеся локтем чашку. - Что? Хмурая и какая-то подавленная Женя спокойно произнесла: - Дарклинг предполагал, что ты начнешь упрямиться. Он согласен на твое условие. - Надо было еще что-нибудь попросить, - проворчала девушка. Сафина невесело хохотнула, глаза ее оставались серьезными. - А теперь, раз мы все уладили, давай сделаем из тебя Заклинательницу Солнца. - Из меня не надо ничего делать, - отозвалась Алина, поднимаясь и проходя к туалетному столику, - я и есть она.       Свет стелился за ней переливающимся шлейфом, подобным плащу. Восторженно зашептались служанки, Алина самодовольно усмехнулась.       Сколь проще и одновременно сложнее стала ее жизнь теперь, когда не нужно было скрываться. Она по-прежнему была в состоянии неопределенности, но как же здорово было использовать свой дар, не подавляя его!       Женя рассказывала ей последние дворцовые сплетни, что царица не устает напоминать всем и каждому с неуместной гордостью, что в ее свите была сама Заклинательница Солнца, что царь требует показать тебя ему, двору и миру, а Апрат не устает напоминать о Солнечной Святой.       - Они когда-нибудь успокоятся? – поморщилась девушка. - Не вертись! – велела Женя, - не скоро. - Можно подумать, что других поводов для сплетен нет, - проворчала Алина. - Таких точно нет, - хохотнула Сафина, заставив Алину снова недовольно сморщить нос, за что она вновь получила суровый окрик от Жени.       Наконец, - по ощущениям Алины через целую вечность, - Женя закончила с ее внешним видом. Алина поднялась, чтобы ей помогли одеться, и замерла. На кровати лежал кафтан. В другое время, в другом месте и при других обстоятельствах Алина завизжала бы от восторга, ведь сколько раз, глядя на брата, представляла себе, что тоже могла бы носить кафтан. В ее мечтах он был синим. Реальность же оказалась совсем иной. Черная ткань, казалось, поглощала окружающий свет, подобного теням того, чьим цветом являлся черный, вышивка золотыми нитями в виде солнца, украшала плечи, рукава и грудь, уходила на спину.       - Черный, - тихо произнесла Алина, - почему? Она не решалась сделать шаг и коснуться красивой вещи, которая казалась чужеродным пятном мрака на светлом покрывале, выбивалась, выделялась, мешала, словно соринка, попавшая в глаз. - Потому что ты уникальна, Алина, - отозвалась Женя. - И потому что он хочет напомнить всем и каждому, кому я служу, - заметила девушка, горько усмехнувшись.       Был ли у нее выбор? Был ли смысл, например, в сопротивлении и истерике? Ведь это всего лишь кафтан, убеждала себя Алина, всего лишь цвет, он ничего не значит. Это было откровенной ложью самой себе, но так Старковой было проще.       Одежда села как влитая, Алина все же провела рукой по ткани, наслаждаясь ее мягкостью.       Из зеркала на нее смотрела Заклинательница Солнца, красивая и чужая. Это была не она, не Алина Старкова, но эта девушка вполне могла стать Святой, символом, который из нее и хотели сделать. Они прошли с Женей по коридорам Малого дворца, гриши оборачивались им вслед, кто-то здоровался, кто-то даже порывался поклониться. Алине показалось, что мелькнули роскошные волосы Зои. Старкова смотрела прямо перед собой, не зная, как реагировать на столь пристальное внимание, не желая этого внимания.       Во дворе их ждал целый отряд из гришей и офицеров Первой Армии, и в центре этого всего красовался Николай Ланцов, как всегда идеальный в голубом мундире, его начищенные сапоги, казалось, отражали солнечный свет.       - Алина! – он ослепительно улыбнулся ей, - бесподобно выглядишь! Так рад тебя видеть! Он лучился улыбкой, глаза его сияли. И можно было поверить, что он действительно рад Алине как рад был бы друг, давно не видевший свою подругу, но девушка помнила, как он оставил ее, как ушел, предал ради своих целей.       Вязкая горечь собралась во рту, обида исказила черты. Глупая, наивная Алина! На что она надеялась? Ведь с самого начала у них с Николаем была сделка, девушка шпионила для него, он обещал ей титул и земли. Все честно. А то, что она решила, что они подружились, лишь ее проблема, ее наивные иллюзии, ничего общего не имевшие с реальностью, как оказалось.       - Доброе утро, - процедила Алина, взбираясь на лошадь. Слава всем Святым, хотя бы седло было мужское! Спасибо одежде гришей! Насколько же она практичнее и удобнее! - Что с настроением, золотко? – подъехал ближе Николай, одновременно давая знак отряду выдвигаться, - я думал, ты будешь рада прогулке. Он улыбался ей так обезоруживающе искренне, так ярко и легко, в глазах его тлела неподдельная обеспокоенность ее плохим настроением. Алина больше не верила в эту искренность, Алине хотелось закричать от отвращения. - Зачем мы направляемся в город? – сухо спросила Алина, не глядя на принца, - зачем тебе я? - Оценим положение дел с эпидемией, привезем помощь, поговорим с некоторыми влиятельными людьми, - безмятежно перечислил Николай. - А, - безразлично протянула Алина, - все то, что я так хотела сделать, а ты сказал, что это невозможно. Почему стало возможно теперь? Потому что рядом с тобой целая Заклинательница Солнца? Святая? А не просто девчонка из свиты ненавидимой в народе царицы? Удобно и красиво для будущего царя, верно, Николай? – она повернула голову, в упор глядя на принца, с вызовом и все той же обидой.       Николай продолжал улыбаться, правда, теперь в его улыбке появилась легкая натянутость, фальшь, но в то же время глаза сверкнули весельем. - А я говорил Дарклингу, что ты очень умна. - У меня было много времени на раздумья, - дернула плечом Алина, отворачиваясь. В самом деле, во время ее заточения у нее было достаточно времени подумать, проанализировать, связать между собой слова и действия, незначительные знаки и малейшие намеки. Картина вырисовывалась ясная и прозрачная. Удивительно еще, как остальные не заметили. - На твоей стороне Первая Армия, - рассуждала вполголоса Алина, - Дарклинг, а значит, и Вторая Армия, теперь у тебя есть ручная Заклинательница Солнца, ведь я сделаю все, ради своей семьи. Сейчас ты пытаешься завоевать любовь народа, поддержку в столице по максимуму. Дворец никогда тебя не поддержит, избалованная аристократия только частично, большей частью – нет. Но всегда можно создать новое дворянство, посулить титулы, как минимум, купцам, многие грезят этой честью. Можно использовать наивных девчонок, вроде меня, и… - Алина, - перебил ее Николай, - наша сделка остается в силе. Когда все закончится, ты получишь и свой титул, и свои земли. - Для меня ничего и никогда не закончится, Николай! – процедила Алина, бросив на принца быстрый взгляд, - ты действительно думаешь, что Заклинательница Солнца сможет отсиживаться в своем поместье вдали от мира? Я идеальный солдат, Николай, меня обучали как идеального солдата, я оружие. И Дарклинг, - девушка замолчала, - не стоит тебе слепо доверять ему, - добавила тихо. - Пытаешься вбить между нами клин, - Ланцов как-то странно посмотрел на девушку. Алина пожала плечами. - Напрасно, золотко. Знаешь, у тебя был тот, кто воспитал тебя как солдата, верно? - Верно, - кивнула Алина. - И это не твои родители, они же не гриши, верно? - Да, это так, - кивнула Старкова, а сердце привычно сжалось при мысли о Викторе.       Сколько же она думала о нем все эти дни! Не представляла, как будет смотреть ему в глаза, когда они увидятся. Как же будет разочарован в ней Воронцов! Она разрушила все, что он строил, подвела его, подставила! Гнев Дарклинга будет безжалостен. Алине было страшно представить, что случится, если однажды Виктор обнаружит себя. А если он решит освободить Алину? Прийти ей на помощь? Старкова молилась, чтобы этого никогда не случилось. Он тоже ее семья, он не должен пострадать.       - Ну а Дарклинг играл существенную роль в моем воспитании, - продолжил принц. Алина смутно представляла себе, что Дарклинг мог бы кого-то воспитывать. - Я никогда не был интересен отцу, он считал меня чем-то незначительным, мешающим. В конечном счете, я пришел к выводу, что я действительно не его сын. Моим воспитанием и образованием не занимался никто. Я много времени проводил в библиотеке, приходил на уроки старшего брата, которому никогда не было интересно, что говорят ему учителя, и забрасывал этих учителей вопросами, я приставал к министрам и советникам, интересуясь положением дел в государстве. Я был очарователен и общителен, меня обожала свита матери, и даже она стала смотреть в мою сторону благосклонно, ведь я был остроумен и весел всегда, - он произнес последние слова как-то горько, - меня задирал Василий, и я научился драться. Его учителя фехтования нарадоваться на меня не могли. Я стал лучшим во всем, кроме одного, я не был и не являюсь старшим принцем. А потом… - Дай угадаю, - прервала его Алина, - потом появился Дарклинг, который сказал тебе: не старший принц, ну так что же, разве это помеха, верно? - Ты очень догадлива, солнышко, - кивнул Николай. - И ты сразу согласился, - протянула Старкова. - Не сразу, - пожал плечами Ланцов, - но глядя на положение дел в стране, я понимаю, что я лучше подхожу на роль царя. Я могу что-то сделать, Алина! Понимаешь? – в голосе его появилась страстность, - я могу спасти Равку от краха, от гибели! Я люблю эту страну! Я желаю для нее только лучшего! - Настолько лучшего, чтобы развязать кровавую гражданскую войну, - оборвала его речь девушка. - Без крови не получится, - помрачнел Николай, - но если я соберу, как можно, больше сторонников, то, я надеюсь, получится минимизировать потери. Ты права: на моей стороне Первая Армия, они любят меня, я служил с ними. На моей стороне Дарклинг и гриши. На моей стороне ты, а за тобой пойдет народ, они уже любят тебя, они уже готовы сражаться за тебя, ведь ты Солнечная Святая, та, кто уничтожит Каньон!       Алина закусила губу, изо всех сил сжала поводья, старалась дышать ровно. Николай горел своей идеей, в глазах его сверкала надежда, освещая все вокруг, подобно ее солнцу. Он верил в свою цель, но самое страшное, что он верил в Дарклинга, верил в Алину, в уничтожение Каньона. Как сказать ему о том, что его генерал, которому он так доверяет, не станет уничтожать Каньон, ведь это эффективное оружие?       Алина поставила себя на место принца, представила, как кто-то говорит ей, что Виктор желает, например, расколоть Равку на части, и промолчала. Она бы не поверила. И принц ей не поверит. - У тебя, - вместо этого, подражая ему, произнесла Алина, - война на севере и юге, Шухан и Фьерда не станут ждать, пока в Равке сменится власть, они активизируют боевые действия, и ты вынужден будешь оставить на границах столь необходимых тебе здесь людей. Гришей похищают, что с ними делают, до сих пор не ясно, как не ясно и то, сможем ли мы противостоять этому новому оружию в руках наших врагов. Керчия интригует за спиной, они могут поддержать и твоего отца, ее величество отлично поработала над этим, вспомни ее письма! А еще на Западе зреет революция, я не верю, что ни ты, ни Дарклинг не знаете о мятежных настроениях по ту сторону Каньона. Пока ты займешь трон, твою страну растащат на кусочки, и править тебе будет нечем, ты выбрал плохое время для переворота. - Или самое лучшее! – отозвался Николай, - пока моя семья отвлечена на проблемы, которые лишь множатся и с которыми отец справиться не в состоянии, я могу создавать фундамент своего государства. - А твоя семья? – воскликнула Алина, - твоя семья, Николай! Ты что же… ты понимаешь, что, возможно, тебе придется, - девушка замолчала, - тебе придется… убить их, - произнесла тихо. Прозвучало так жутко, что девушку передернуло, вдруг стало как-то холодно. Дыхание срывалось с губ облачком морозного пара, копыта лошадей цокали по мостовым, им оборачивались вслед, шептались, кто-то нерешительно приветствовал. Но в целом в столице по-прежнему не было привычной суеты, было тихо и малолюдно, улицы опустели, многие лавки и магазины были закрыты, дома пустовали, что-то жуткое, неестественное было в этой тишине и пустоте. Что-то назревало, и столица затаилась в ожидании.       - Нам сюда, - произнес Николай, указывая на красивый особняк на берегу реки, ощетинившийся острыми пиками забора. Принц помог девушке спешиться, на мгновение сжал ее руку, словно ободрял. Алина выдернула ладонь. Ей не нужна его поддержка ни в чем! Это он нуждается в ней! Потому, расправив плечи и высоко вскинув подбородок, нацепив на лицо самую любезную и холодную улыбку, которая бывала у нее при общении с иными партнерами отца, девушка направилась к воротам, отметив про себя, как ловко расположились гриши, окружая ее, словно ее собственная свита. Но не стоило обманываться, они служили не ей и были скорее ее тюремщиками, чем поддержкой.       Уже внутри богато и безвкусно украшенного особняка, слушая восторженные приветствия его хозяина, Алина осознала, что на вопрос о его семье принц ей так и не ответил. ***       Это был такой длинный и утомительный день, что все, чего хотела Алина, прибыв в Малый дворец, это лечь спать.       Они наносили бесчисленные визиты, Николай болтал без умолку. Поначалу Алина лишь молчала, потом стала вступать в разговор, а, уж когда они приехали в нижний город, то главная роль и вовсе была отведена ей. Как же! Солнечная Святая, Заклинательница Солнца!       Как скоро эти люди, что с восторженным выражением лица тянули к ней руки, захотят растащить ее на кости, которые принесут им и здоровье, и удачу, и богатство? Больше Алина не обманывалась. И пусть в ее сердце по-прежнему жили и сострадание, и сочувствие, и желание помочь другим, но страх был сильнее. Да и как она может изменить что-то, когда себе-то помочь не в состоянии?       Дверь закрылась за ней с привычным стуком, отрезавшим Алину от внешнего мира, вновь запершим ее в четырех стенах. После целого дня свободы, когда можно было представить, что она не пленница и не марионетка в чужих руках, это оказалось еще тяжелее, чем было до этого. Ярость ошпарила, подобно кипятку, заставив задрожать, с рыком, подобным рычанию дикого зверя, сбросить со стола вазу, в которой стояли синие ирисы, словно в насмешку. Ваза упала на паркет, раскололась с громким звоном, вода и осколки брызнули на сапоги, ирисы упали с влажным звуком, разлетелись по полу яркими синими пятнами. Алине стало стыдно. Цветы ведь ни в чем не виноваты.       Девушка присела, аккуратно собрала цветы, от влажных стеблей на кафтане остались пятна. Открылась дверь, Алина поднялась, собираясь попросить служанку о новой вазе, обернулась и застыла, глядя на стоявшего у двери брата. Да, это был Дмитрий, его фигуру и выправку Алина узнала бы всегда, но брат отчего-то молчал, прятался во тьме.       Девушка нахмурилась. - Дима? – махнула рукой, призывая свет. И вскрикнула, прижав руки ко рту, цветы вновь упали на пол, но Алине больше не было до них дела. Перед ней стоял ее брат, но лицо его и шея были исполосованы глубокими, кое-где еще воспаленными, шрамами, левый глаз закрывала повязка. Дмитрий был бледен до неестественности. - Дима, - она не верила своим глазам, не могла вымолвить ни слова, не знала, что сказать. - Что? – как-то зло проскрипел брат, - не красив? Вдох, выдох, два громких удара сердца. - А вот ты необыкновенно хороша в этом кафтане, - процедил Дмитрий, - черный вполне подойдет для похорон. Вышивка, правда, больно яркая, аж, - он усмехнулся злобно, - глазам больно, но ничего, Заклинательнице Солнца все простят. - П-п-похорон? – заикаясь, произнесла Алина, - к-к-каких похорон?       Дмитрий, шагнув в комнату, огляделся, увидел цветы и разбитую вазу, хмыкнул презрительно. Что-то было не так, он вел себя неправильно, не был похож на себя. Алине стало так холодно и страшно, как не бывало никогда в ее жизни. Что-то звенело в воздухе, что-то нехорошее, катастрофа, беда, которую не предотвратить, не остановить, ведь она уже была здесь. Беда пришла, ворвалась без стука, окутала могильным холодом, мраком, в котором не было места лучам надежды.       - У отца было слабое сердце, - произнес Дмитрий, присел, собрал цветы, поднялся, - ты знала? – он кинул ирисы на стол. Стоял так близко, откровенно разглядывал Алину, словно музейный экспонат, занимательную зверушку, но не как его сестру. - Сердце? – прошептала Алина, бледнея, чувствуя, как ее собственное сжимается, болит, замирает, заставляя задыхаться. - Вот и я не знал, - пожал плечами, обтянутыми красным кафтаном, брат, - так иронично, отец сердцебита умирает от сердечного приступа, - Дмитрий фыркнул, - а знаешь, я ведь могу представить, как это было. Хочешь расскажу, Алина? – он склонился к ней ниже. Девушка забыла, как дышать. Она хотела сделать шаг назад, но не смела. Этот новый Дмитрий был ей незнаком, это был не ее брат. Его единственный глаз полыхал злобным огнем, радужка стала страшного болотного оттенка, на побледневшем еще больше лице четче обозначились уродливые шрамы. «Разве их нельзя убрать?» - подумала Алина, а потом поняла. Нет, нельзя. Это наказание, напоминание о том, что бывает с теми, кто предает Дарклинга. Святые! Это он сделал с ее братом, ненавистный генерал Кириган!       …он не церемонится с предателями.       Девушка жалко всхлипнула, не смея пошевелиться, только смотрела брату в глаза. - Дима, - прошептала, протянула к нему руку, чтобы коснуться, но он отшатнулся, резко выпрямившись, отошел на шаг. - Отец не вынес всех этих бесконечных допросов под маской дружеской беседы, - произнес Дмитрий, - Дарклинг сам вел разговор, - брат усмехнулся, - а я, - он понизил голос, глядя прямо на Алину, - смотрел на все это, присутствовал, докладывал ложь или правда скрывается за словами князя Старкова. По щекам Алины текли слезы, она не могла сдержать их, сердце рвалось из груди, причиняя боль, заставляя задыхаться от ужаса, ненависти. Хотелось кричать. Алина вцепилась в стол, на котором засыхали несчастные ирисы, чтобы только не упасть, колени подкашивались, кровь грохотала в ушах, пульсировала в висках, комната перед глазами качалась. Это было, словно страшный сон, вот только проснуться Алине был не дано. - Катерина? – хрипло прошептала девушка, - как… она? - Увидишь, - жестко отрезал брат, помрачнел разом. - Дима, - прошептала девушка, вновь шагая к нему, протягивая руки, - пожалуйста. Она сама не знала, о чем просит. О том, чтобы ответил на вопрос о мачехе, о том, чтобы рассказал, как держался ее отец, или о том, чтобы просто обнял, защитил от всех бед этого мира, как бывало в детстве, и сказал, что все решит, ведь он ее старший брат, верный защитник, опора, якорь в этом бурном море ее жизни!       Дмитрий на мгновение взял ее руки в свои, и Алина поразилась тому, какие ледяные у него ладони, а потом резко отпустил, не отталкивая, но ясно давая понять, что объятий не будет. И утешения тоже.       - У меня была сотня возможностей, - процедил брат, глядя на Алину холодно, - я мог рассказать о тебе Дарклингу в любой момент, заслужив прощение, и этого, - он указал на свое лицо, - не было бы. И отец был бы жив! Но я молчал! Молчал, ради тебя, потому что ты так решила, потому что ты пошла на поводу у человека, которому и дела до нас на самом деле нет!       «Это неправда!» - хотелось крикнуть Алине, - «Виктор любит нас! Просто он сейчас далеко!» Но она молчала, не смела и слова вымолвить, так ей было страшно.       - Молчишь? – зло прошипел брат, - правильно. Потому что все это из-за тебя! Ты решила скрыть себя, а потом решила, что пора открыться миру, решила стать героиней, Святой! Надеюсь, ты довольна, Санкта Алина! - Дима, - обессилено прошептала девушка, - все не так… все не так… это… была ошибка… случайность… я… - Цена твоей ошибки, - он презрительно скривился, давая понять, что ни на минуту не верит ее нелепым оправданиям, - чужие жизни. И тебе жить с этим. Не на кого больше свалить всю ответственность, дорогая сестра. Только тебе жить с последствиями твоих решений, - он бросил на нее долгий взгляд, а потом вышел из комнаты. - Дима! – кинулась к двери Алина, но створка захлопнулась у нее перед носом.       Секунду девушка смотрела на подрагивающую створку, на мельчайшие линии на светлом дереве, а потом с тихим воем сползла на пол. Захлебываясь рыданиями, дрожала на полу, пытаясь осознать разумом то, что сердце уже приняло.       Отец мертв, а она его так и не увидела в последний раз, не поговорила, не сказала всего, что могла бы сказать, что должна была сказать. Неизвестно, что с Катериной и что сделает с ней в дальнейшем Дарклинг. Ее брат изуродован, душа его искалечена, и он ненавидит Алину.       Тонкий вой сорвался с губ девушки, она ударила кулаком по полу и снова разрыдалась, задыхалась, царапая ногтями паркет. Этой боли не было конца, она пропитала каждую клеточку тела, опутала сетями сердце, сжимая его, заставляя болеть невыносимо, заставляя задыхаться от тяжести потери, что придавила ее к земле, не давая подняться, не давая нормально дышать.       В конце остались только сухие рыдания, стянутая от слез кожа, холод пола да беспокойно бьющееся сердце. Все еще бьющееся, вопреки всему, хотя, если бы Дмитрий остановил его, Алина была бы ему благодарна.       А еще осталась едкая вина, с которой ей жить, постоянно вспоминая, что это из-за ее решений погиб ее отец, пострадала ее семья. Из-за ее глупости, самоуверенности и тщеславия.       И осталась ненависть, холодная, темная, беспросветная ненависть к Дарклингу. Возможно, только она и давала ей силы дышать. ***       - Я не надену кафтан, Женя, - глухо произнесла Алина, - и не смей ничего делать с моей внешностью. Мне нужно простое черное платье, спасибо.       В эту ночь в ее кошмарных видениях, которые и снами-то назвать было сложно, отец умирал, глядя ей в глаза, проклиная, Дмитрий вновь и вновь захлопывал перед ее носом дверь, а Катерина говорила, что она во всем виновата. Алина металась по кровати, просыпалась, скулила от боли и ужаса, вновь проваливалась в забытье, и вновь просыпалась. Молила всех Святых послать ей сон, в котором она сможет забыться, в который она сможет сбежать от этой боли, но даже во снах боль настигала ее. Алина плакала и кричала и тихо всхлипывала. И вновь затихала.       Пришедшая ранним утром Женя застала Заклинательницу, сидящую у окна, глядящую перед собой, бледную и собранную. В голове у Алины не было ни единой мысли, свет сиял вокруг мягким и ровным ореолом. - Алина, - Сафина робко коснулась ее плеча, - мне жаль. Мои соболезнования. - Спасибо, - отстраненно ответила девушка. - Я помогу собраться и провожу к экипажу.       Но Алина воспротивилась и кафтану, и сборам. Глядящая на нее с жалостью Женя не посмела возражать, лишь нашла где-то черное платье с глухим воротником и теплую черную накидку. Два опричника следовали за ней, подобно теням, Алина и сама походила не тень, бледную и отрешенную. Во дворе ее ждал черный экипаж, двери его были украшены символом Дарклинга – солнце в затмении. Надо же, какая милость. И этим темным стылым утром Николай, застывший у кареты, казался неуместным ярким пятном. Его хотелось стереть с общей картины. - Алина, - он легко коснулся ее руки, не удерживая, но заставляя остановиться, пытаясь поймать ее взгляд, - мои соболезнования. Мне очень жаль.       Они все говорили, как им жаль, но никто из них и понятия не имел, что она потеряла. Старкова бросила на принца равнодушный взгляд, отдернула руку и села в карету. В другое время ее трясло бы от лицемерия окружающих, от их фальшивого сочувствия, от их снисходительной жалости, но сейчас Алина чувствовала лишь отголоски этих эмоций. Это был ее способ не сойти с ума – отгородиться от боли, пока она не утихнет, не станет слабее.       Карета плавно тронулась, мерное покачивание усыпило бы в другой день, но не сегодня. Алина погасила тусклую лампу, что была в карете, предпочитая темноту, позволяя той отнять у нее зрение, словно бы если она не будет видеть окружающего ее мира, то сможет убедить себя в нереальности происходящего. Ей бы так этого хотелось. Но реальность была здесь этим стылым зимним утром, когда хоронили ее отца, умершего по ее вине.       Кладбище было старым, под сенью деревьев, по занесенным снегом дорожкам, от входа, потому что въезда для карет не было, Алина шла к свежей могиле, у которой уже собралась толпа, сначала затихшая при ее появлении, а потом заволновавшаяся, зашептавшаяся с новой силой. Толпа одетых в черное людей, словно стая воронья, жадная до сплетен.       Алина остановилась у могилы, бросила взгляд на противоположную сторону. Яркое пятно кафтана ее брата выделялось среди общей массы, а рядом с ним… стоял Дарклинг.       Алина почувствовала, как в ней поднимается волна удушающей ненависти, ярости. Девушка сжала руки в кулаки, скрипнула кожа перчаток. Как он посмел явиться сюда после всего?! Как он посмел держать ее брата при себе, когда Дмитрий должен быть рядом с ней! Они должны быть вместе, осиротевшие дети, никогда не знавшие своих матерей, которым отец посвятил всю свою жизнь.       Алина задыхалась, голова кружилась, и лишь слова священника, который начал службу, заставили девушку отвести взгляд от фигуры Заклинателя, от брата, который не смотрел на нее. Алина уставилась на вырытую могилу, пахло свежестью мороза и замерзшей землей, цветами и духами пришедших проводить ее отца в последний путь. Священник что-то говорил, Алина не слушала. Ее отец не был религиозен, не слишком почитал Святых, не отмечал церковные праздники и всегда говорил, что человек – сам хозяин своей судьбы. Алина чувствовала, что своей судьбой она распорядилась как-то неправильно.       Она дрожала под теплой накидкой, сгорбилась вся, словно желала занять, как можно, меньше пространства, исчезнуть, вовсе не существовать. Если бы ее не существовало, ее семье было бы легче. Отец был бы жив. Брат был бы счастлив. А Катерина…       Алина встрепенулась, обвела взглядом присутствующих. Катерины среди них не было. Святые, что же с ней произошло?! Дрожь прошла по телу. «Она жива», - убеждала себя Алина, - «жива». Священник закончил свою речь. Настало время прощаться. Но разве это было возможно? Алина не могла осознать, не могла вместить в себя произошедшее. Сердце ее разрывалось от боли, но происходящее казалось нереальным, странным, дурным сном, затянувшимся кошмаром.       Алина подняла голову и встретилась взглядом с Дмитрием. Он смотрел на нее со странной смесью снисхождения и сочувствия. К могиле они шагнули одновременно, ведь, что бы ни произошло, они все еще чувствовали друг друга, двое осиротевших, потерявшихся, замерзших детей.       Алина взяла ком стылой земли, зачем–то подержала ее в руках, а потом кинула в могилу, следом кинул землю брат. Алина вновь посмотрела на Дмитрия. «Пожалуйста», - готова была молить она, - «не бросай меня». Но брат отвернулся.       Алина плотнее запахнула накидку и пошла прочь, всё ускоряя шаг, сосредоточившись на скрипе снега под ногами, шла к выходу.       - Княжна! Святые! Как противен ей этот голос! Алина резко остановилась, хотя больше всего хотела бежать подальше. Помедлила мгновение, развернулась.       Дарклинг медленно подошел к ней, за ним тенью следовал ее брат. Если бы он сказал хоть слово о сожалении, выказал сочувствие, Алина вцепилась бы ему в лицо, но он не сказал. - Я позволю вам с братом провести этот день и эту ночь в доме ваших родителей, - негромко произнес Дарклинг, - утром вы вдвоем вернетесь в Малый дворец. Алина часто-часто заморгала, посмотрела исподлобья, насупившись. - И в чем подвох? – спросила настороженно. Мужчина тяжело вздохнул. - Простого спасибо было бы достаточно, - он повернул голову в бок, коротко кивнул Дмитрию, потом вновь перевел взгляд на Алину, усмехнулся уголком губ, - доброго дня, княжна. И пошел по дорожке, черная фигура, словно сотканная из теней.       В карете они с братом сели напротив друг друга. Алине так нужны были сейчас объятия, молчаливая поддержка, ведь им с Димой так редко нужны были слова, но молчание в этот раз было напряженным, словно между чужими людьми. Алину то и дело передергивало от холода, Дмитрий не смотрел на нее, но, наконец, не выдержал, легонько повел рукой, разгоняя ее сердце. - Не нуждаюсь! – бросила Алина резко. Брат вздохнул. - Простого спасибо было бы достаточно, - повторил чужие слова, заставив Алину вздрогнуть, но сердце ее успокоилось, и снова пришел холод.       В доме царила неестественная тишина, мертвая, неживая. Алина поспешно сбросила накидку, устремилась в гостиную, но была остановлена братом. Он легонько придержал ее за плечо. - Алина, - произнес необычайно мягко, - прежде, чем ты войдешь туда, я хочу, чтобы ты была готова к тому, что ты увидишь. Алина задрожала, ей вновь стало холодно, хотя в особняке было жарко натоплено. Да он исчезнет когда-нибудь, этот проклятый холод?! Или Алина Старкова обречена мерзнуть до конца своей очень долгой жизни?! - Что я увижу? – прошептала Алина, не оборачиваясь. - Катерина, - брат говорил очень осторожно, тщательно подбирая слова, Алина чувствовала его напряжение, - после смерти отца она… немного не в себе. Почти не ест, мало спит, ни на что не реагирует, ни с кем не разговаривает. Будь очень деликатна, пожалуйста. Девушка дернула плечом, сбрасывая руку брата, и прошла в гостиную.       Побледневшая, похудевшая Катерина сидела в кресле, ноги ее были укрыты пледом, она невидящим взглядом смотрела в разожженный камин. Алина помедлила немного, потом, мягко ступая, прошла вперед. - Катерина, - позвала. Мачеха не пошевелилась, никак не отреагировала. - Это я, - неловко произнесла Алина, обошла кресло. Женщина все так же смотрела перед собой.       Алина присела на корточки, потянулась взять мачеху за руку, но не успела. Катерина посмотрела на Алину, взгляд женщины был страшен. А потом она резко выбросила вперед руку, резкий звук пощечины рассек тишину, подобно удару хлыста. Вскрикнув, Алина не удержалась на ногах, упала, заваливаясь на спину, держась за щеку, потрясенно глядя на женщину. - Убирайся! – прошипела Катерина. Алина, дрожа всем телом, смотрела на женщину. - Ты не слышала меня? – завизжала мачеха, - убирайся!       Заклинательница вскочила на ноги, оттолкнув замершего в дверном проеме брата, вылетела из гостиной, промчалась по коридору, распахнула дверь и выбежала на улицу в серое зимнее утро. Она стояла посреди двора укрытого снегом, кажется, кто-то из слуг звал ее, но возвратиться в дом Алина была не в силах.       Она смотрела на свои руки, кожа горела ровным белым светом, столь привычным, родным. Ее дар, ее проклятие.       Обычно, используя силу, Алина чувствовала себя цельной, настоящей, живой. Но сейчас внутри было пусто, а на месте сердце осталась лишь глыба льда. Девушке казалось, что оно и вовсе не бьется, застыло, остановилось.       Ее дом стал ей чужим. Ее отец мертв. Ее мачеха и брат ее ненавидят. У нее нет друзей. И больше нет цели в жизни. Она танцует, покорная чужой воле, словно марионетка в дешевом уличном театре. У нее никого и ничего не осталось. Никому не нужная, одинокая и сломленная.       Алина закрыла глаза, запрокинула голову, подставляя лицо пошедшему снегу. Она хотела бы заплакать, но не могла этого сделать.