Брачный ритуал

На полюбившемся мне камне колёсной шиной скрутилась Нагайна. Я поздоровался, присел рядом, опираясь на упругое тело змеи. Вот кто послужит мне объектом для обнимашек! Раз она так подставила меня перед лордом, то пусть отдувается. Поглаживая змею по гладкому боку и слушая, как мерно поскрипывают чешуйки, когда она размеренно дышит, я жаловался этой гадюке-переростку на то, что мне очень одиноко, плохо и я хочу домой. Нагайна проявила буквально человеческое участие, обвив меня и утешая. — Ты не прав, вкусно пахнущий ребенок. Пришло время выползать из гнезда. Ты не можешь вечно сидеть в материнской кладке. — Почему не могу?! Папа же сидит. — Поэтому он так и не повзрослел окончательно. Я завис. Нагайна, видимо, не только яд и долголетие получила от василиска, но и интеллект. Удивительным образом проанализировав всё, что я ей тут выплескивал в порыве чувств, она нашла правильные слова для утешения. Я откинулся спиной на изгиб тела змеи внутри уютного кольца, поёрзал и попросил рассказать мне сказку. Немного инфантильно, но наплевать! Змея вздохнула очень по-человечески и начала. — Сказка о трёх братьях и Смерти, что встретили они на своём пути… Парселтанг для моего уха звучал не пугающе, а умиротворяюще, и я не заметил, как уснул. Мне снился поцелуй. Тёплый, томный, неспешный. Я приоткрыл губы и вздохнул. Лёгкие наполнил пьянящий запах коньяка. Сладковатая ваниль, пьяные ноты алкоголя и терпкие дубильных веществ. В рот скользнул язык, оглаживая чувствительную внутреннюю часть нижней губы. Открыв глаза, я понял, что меня действительно целуют. Я задёргался как припадочный, заскрёб ногами, ища точку опоры, отталкивая нахала. Надо мной нависал Тёмный Лорд. Он совершенно не стеснялся того, что сделал. Лишь облизнул губы и усмехнулся. Глаза у него были чёрными с багровыми сполохами. Как верхушка извергающегося вулкана в бархате ночи. — Тебя не было на собеседовании, — обвиняюще произнёс Том. — Ты… ты совсем охренел! Что ты себе позволяешь?! Я требую, чтобы ты меня отпустил! И мне всё равно, что ты предпримешь в отношении моей семьи! — Так вот, что ты обо мне думаешь? — А что я должен думать? Что ты белый и пушистый?! Я отлично знаю историю нашего мира, я, вообще, лучший ученик своего курса. Научился складывать два и два. Ожидать, что такой, как ты, спустит пренебрежение, сложно. Но мне всё равно! Я свободный гражданин! И не давал права на вторжение в своё личное пространство! — Да тебя все подряд тискают, тебе что, жалко? — разорался Том с места в карьер. Я впервые видел у него проявление ярких эмоций. — То этот твой Гойл млеет от поглаживаний, то Лонгботтом выходит от тебя, выглядя хорошо натраханным, то Диггори тебя вертит, как хочет! Почему мне ты при этом отказываешь?! Даже моей змее внимания и ласки достаётся больше. — Ты… ты считаешь меня легкодоступным?! — степень моего изумления трудно было описать. У меня даже рот приоткрылся. — Шлюхой, если точнее говорить, — выдал Том и скрестил руки на груди. Я же, недолго думая, вскочил и врезал ему коленом в челюсть. Тёмный как раз стоял передо мной на коленях, удобненько оказалось. Том завалился назад, как куль с мукой. Изумление, написанное на его лице, стало мне компенсацией оскорблений. Нагайна, что стала свидетелем наших разборок, посмотрела на меня с укоризной. Но при этом даже не сделала попыток защитить своего хозяина. Отряхнувшись, я пошёл в комнату собирать вещи. Я был взбешён несправедливым обвинением так, что даже руки тряслись. Кто он такой, чтобы кидать мне в лицо такие слова? Тоже мне пуп земли. А у самого только змея и самомнение размером с Биг-Бен. Может, он и привлекателен для семнадцатилетней девушки, у которой список желаний начинается с «выйти замуж за принца», но мне плевать на него с высокой колокольни. У меня другие цели, планы, и я не собираюсь терпеть оскорбления от кого бы то ни было, даже от принца Уэльского! Так, во внутреннем бубнеже, я набил рюкзак, запихивая в него всё без разбора. Пошарил по верхней полке и укололся. Подтянувшись, я увидел три грёбаные розы. Вытащил их. Они даже не завяли. Открыл окно и высвистнул их наружу, черенками вперёд для лучшей аэродинамики. Хотелось засунуть их в высокомерную задницу лорда, тоже черенками вперёд, но эта опция была мне, увы, недоступна. Адреналин постепенно сходил на нет, и я начал понимать, что я наделал. Мало того, что я наорал на лорда, так я его ещё и ударил. Не просто ударил, а вырубил. Выглянув в окно, никого на камне я не увидел. Ни лорда, ни Нагайны. Какой позор. И дело не в том, что он меня поцеловал, я же не девственница. Да и мне понравилось, чего уж там. Поцелуй взрослого опытного мужчины был волнующим. Это потом подтянулось, что Том сделал это без разрешения, что у него есть Хэм и вообще. Но вот обзывая меня «шлюхой», он пересёк черту, где кончается моя вежливость. Хэм! Я ведь даже не знаю, сказать ему или нет? Скажу — выходит, влез в отношения. Не скажу — смолчал о подлости партнёра. Я вцепился в волосы и зарычал. В дверь стукнулись. Я затих. Меня нет. Стучаться может только Хэм. Ну, или Том. Что, вообще, происходит? Я сюда пришёл спокойным, хладнокровным человеком, который чётко осознаёт себя, свои чувства, свою жизнь. На выходе я оказался истеричным болтливым дураком, совершающим одну ошибку за другой. Которого считают легкодоступным и позволяют себе повышать голос, вторгаться в личное пространство и бог знает, что ещё. Я закинул ногу на коленку и снял иллюзию с браслета. Открыл отделение с зелёным камнем и призвал Акцио Умиротворяющий бальзам. Варил его Северус, так что он высочайшего качества. Подумав, я сделал два крупных глотка, выставил флакон на тумбочку и вновь спрятал браслет под иллюзией. Через полчаса я пришёл к общему знаменателю. И решил ничего не предпринимать. Том сам виноват. Вот он пусть и решает возникшую проблему. Кинув Темпус, я понял, что сейчас конец ужина и через двадцать минут будет церемония роз. Я обязан на неё явиться. Приняв душ, я надел свежие вещи, привёл волосы в порядок, уменьшил рюкзак с собранными вещами, спрятал его в карман и осмотрел комнаты. Из моих вещей в комнате остался лишь раскупоренный фиал с бальзамом. Махнув на него рукой, я пошёл на церемонию. Увидевший меня Драко скептически фыркнул. Ну да, он считал моё индифферентное поведение глупым. Кто же будет отказываться от такого лакомого кусочка. А я манкирую возможностью как можно чаще показываться лорду на глаза. На ужин вот не пришел. Я лишь вздохнул. Иногда мне казалось, что Драко ещё двенадцать лет. И наше выдуманное им противостояние, и вера в своего отца, и цели в жизни были такими… незрелыми, что начни я развивать эту мысль, мне захочется его усыновить. А потом я вспомнил своё поведение в последние дни и дал себе мысленную затрещину. Нашёлся тут, взрослый. Я осуждаю Драко и своего отца, а сам не могу держать себя в руках. Тряпка. Истеричка. Так, пиная себя, я пропустил всю церемонию роз и пришёл в себя, лишь когда понял, что на меня опять все смотрят. Опять остался я и кто-то ещё. Скосив глаза, я увидел Сьюзен Боунс, комкающую в руках платок. А потом посмотрел на Тома, застывшего перед нами с очередной розой в руках. Я на полном серьёзе начал ненавидеть эти цветы. Том смотрел прямо на меня и слегка ухмылялся. На его лице, естественно, уже не было никаких следов, хотя синяк должен был быть приличным. Заметив, что я ищу последствия своего удара, он фыркнул. Но потом собрался и сказал своим глубоким драгоценным голосом: — Сьюзен, вы настолько прекрасны, что мне стыдно прятать такой редкий цветок от мира. Я знаю, что ваши познания в экономике настолько высоки, что наш университет принял вас без экзаменов. Именно поэтому розу от меня получает Гарольд Поттер. Сука! Сука, сука! Том сладко улыбнулся и протянул мне цветок. Неимоверным усилием воли я не воткнул его в глаз интригана, а принял и, улыбаясь, пошёл к стоящим за спиной Тома участникам. Развернувшись, я увидел, как крупные слёзы стекают по лицу Сьюзен. Нас сфотографировали, к Сью подошли Дафна и Делия, прощаясь. Я не стал вновь оставаться в салоне, а пошёл к себе. Выкинув розу в окно, я увеличил рюкзак, зашвырнул его за кровать и допил остатки бальзама. Было там глотка четыре или пять. Я был зол и голоден, но меня начало клонить в сон, и я так и отключился, лёжа поперёк кровати в одежде.