Брачный ритуал

Наш с Томом завтрак был обедом для остальных. За обедом собрались все. Менторы, конкурсанты, теперь бывшие, и часть внутреннего круга, что была приглашена на бал. Отсутствовали только Хэм (чему я был несказанно рад) и Долохов. Тео выглядел бесприютно, и я понял, что очевидно, между Долоховым и ним что-то есть. Делия что-то весело обсуждала с отцом, отношения с ним у неё были более тёплыми, чем с матерью. Драко же, заметив на моей шее засосы, которые мне никак не удалось скрыть, нервно дёрнул щекой и не ответил на приветствие. А потом я вдруг вспомнил, что мне предстоит ещё друзьям рассказать о своём изменившемся статусе. Грег будет рад. Ещё бы, такое родство можно использовать себе во благо. А вот Нев, которому так понравился Том, будет расстроен. Особенно в свете того, что я декларировал, что Том мне совершенно не интересен. Оу, а ещё есть Джинни и Рон. Чувствую, скандала и истерик мне не избежать. С другой стороны, это избавляет меня от необходимости выяснять отношения с ними, вернись я с конкурса через пару недель, чему я малодушно был рад. Отказывать по причине того, что мы не подходим друг другу крайне болезненно, а делать рыжей лисичке больно я не хотел. А так я стал выбором лорда и вроде как не виноват. Особенно я не желал личной встречи, что пришлось бы организовать по моему возвращению с ритуала. С Джинни станется проклясть меня, а Рону полезть в драку. Теперь же этот болезненный вопрос можно решить подробным письмом. При первой возможности напишу лисичке, принося извинения и разрывая отношения. Если она узнает о моём изменившемся статусе ДО письма - это будет некрасиво, отвратительно. Оставлять Джин так, как меня оставил Седрик, без объяснения причин, я считал низким. Вряд ли её утешит моё письмо, но пусть лучше она считает виноватым меня, чем себя, как было со мной в расставании с Седриком. Отделаюсь парочкой вопиллеров, которые вполне можно пережить. А Джинни сбросит пар. Сейчас отношения с Джинни казались далёкими, наивными и неправильными. Я вспомнил слова деда, когда он отдал решение об отношениях с Джинни мне: – Гарри, ты ещё очень молод и неопытен, и мои слова о "предателях крови" и "разнице мировоззрения" вряд ли примешь всерьёз. Поэтому я не буду вмешиваться в вашу связь. У меня к тебе одна просьба – не торопись. Если ваши отношения с Джиневрой Уизли пройдут проверку временем, я даже готов на ритуалы её отсечения от рода и очистки от печати предателя. Я тогда радовался как идиот, не понимая, как трудно было деду не наложить вето главы рода и предоставить мне возможность выбора. Сейчас я снова рад как идиот, что не пошёл на поводу у гормонов и своего "нижнего" мозга и не сделал предложение Джин. Вне зависимости от произошедшего с Томом, у ритуала оказался один неоспоримый плюс: я посмотрел на Джин и наши отношения со стороны и понял, что ни ей, ни мне они счастья не принесут. Про то, как отреагируют на мой неожиданный брак отец и крёстный, мне страшно было даже думать, и я гнал эту мысль от себя. Мама и бабушка поймут, дед будет рад. Регулус и Северус тоже. А вот Сири и папа будут в шоке. Так! Я подумаю об это потом! А то сейчас кусок в горло не влезет. Я сидел за столом рядом со Сьюзен и с удовольствием ел крем-суп из белых грибов. Том периодически ожигал меня взглядом, но теперь, когда я понимал природу этого явления, меня это не напрягало. Я вдруг посмотрел на него будто со стороны. Властный, красивый, сильный человек. И теперь мой? Это было странно. Да и собственная принадлежность кому-то обескураживала. Не то, чтобы я был склонен к беспорядочным связям и переживал о потере свободы. Просто было странно осознавать, что теперь у меня своя отдельная семья и есть «мы», а не я и он. Мой изменившийся статус заметили все, что неудивительно. Да, мы не сидели рядом и не светили кольцами, как Сью и Барти, но пришли вместе, да и Том постарался пометить меня так, что теперь каждому видно. Впрочем, никто не выразил своего к этому отношения, кроме микрореакции Драко. Но, думаю, кузен это переживёт. Хотя то, что такой величины приз достался не красавчику Малфою, а мне, не самому красивому и не самому породистому, Драко, думаю, было обидно. Я вдруг вспомнил наш давешний разговор, когда он сказал, что я бешу его тем, что меня все любят. Возможно, так и есть, и он не кривил душой. Я родился и вырос среди любящих меня людей. Да и вне рамок семьи у меня не было конфликтов ни с кем, кроме Драко. Кроме Драко… А может, бешу я кузена потому, что заставляю его чувствовать вообще что-то? Драко всегда был холоден и сдержан, будто неживой. В Хогвартсе он получил прозвище Ледяной Принц Слизерина. У него отбоя не было от поклонников, но он ни с кем не встречался. Только короткий период с Панси Паркинсон, да и то, та была недовольна его холодностью. И только на меня кузен реагировал бурно, зачастую теряя лицо. Я бросил быстрый взгляд на Драко и застал его за подсматриванием. Он заметался взглядом, а потом уткнулся в тарелку. Кончики ушей у него пылали. Мне вдруг стало искренне жаль, что дружеских отношений у нас не сложилось. Думаю, Драко был очень одинок в своём детстве. Леди Нарцисса напоминала мне всегда снежную королеву из маггловской сказки. Прекрасную и холодную. А отец Драко был и того холодней. Не будь они так индифферентны и скупы на эмоции в отношении своего ребёнка, возможно у меня был бы третий друг, а то и брат. Все мы родом из детства... Как-то Северус сказал мне, после очередного моего выбрыка, что характер человека полностью формируется к шести годам, и он, увы, ничего не может со мной поделать, и я так и останусь вредным балованным мальчишкой. Я помню, как кипятился, доказывая умному, даже мудрому взрослому человеку, что это не так. Приводил какие-то примеры, как я сейчас понимаю, нелепые и детские. Северус тогда мне сказал, что сожалеет о неприемлемости физических наказаний, а потом тезисно и обоснованно доказал, что его заявление не было голословным. В наказание я должен был прочесть несколько книг по психологии и после прочтения понял, насколько мой крёстный прав. Я пришёл тогда к нему и спросил, будет ли он меня любить? Северус картинно поднял бровь, сложил руки на груди и спросил, почему я решил, что в его отношении ко мне что-то изменилось. – Исходя из прочитанного, я понял, что не изменюсь глобально. Не стану таким, как ты хочешь. – Гарри, ты путаешь тёплое с мягким. Моя любовь к тебе не имеет отношения к тому, какой ты. Я просто тебя люблю. И не мне решать, каким ты хочешь быть. Это исключительно твой выбор. Да, иногда я злюсь на тебя и ругаюсь. Но не потому, что ты меня не устраиваешь. А потому, что мне не всё равно, что будет с тобой. И я не хочу, чтобы ты своей горячностью, что и стала предметом спора, нанёс себе вред. Я прошу у тебя прощения, что заставил сомневаться в такой очевидной вещи, как моя любовь к тебе. Я не очень умею выражать эмоции. Но хочу, чтобы ты запомнил одну вещь: вне зависимости от обстоятельств, есть то, что не изменится никогда – моя любовь к тебе. Ты мой ребёнок. И будешь им даже тогда, когда мне будет сто лет, а тебе восемьдесят. Хотя иногда мне кажется, что я не доживу до столь почтенного возраста, впечатлившись очередным твоим приключением. Я тогда бросился к Северусу и чуть не сбил его с ног. И услышал такой редкий смех от него. – Какой же ты ещё мальчишка. Но это отлично! Рано повзрослевшие дети – это несчастные дети. Жаль, что родители не могут подарить тебе брата или сестру. Но с другой стороны, ещё бы одного Поттера в своём жизненном пространстве я не выдержал. Брата я хотел, но родители не могли. Не получалось. Мама очень много сил и магии отдала на то, чтобы выносить меня. Это из-за её маггловоспитанности. Не имея поддержки рода, выносить маленького мага очень тяжело. Особенно сильного. Поэтому ведьмам и волшебницам намного проще забеременеть и выносить от сквиба или маггловоспитанного, чем наоборот. Среди магов женщин традиционно меньше, чем мужчин. Никто не знает, с чем это связано. Маму в семье очень любили, поэтому, когда она только заикнулась о втором малыше, дед, как глава рода, поставил ей печать контрацепции на ауре. Никто из нас не хотел её потерять. Да и случись с ней что, папа бы тоже не выжил. Они очень любили друг друга. Только мой дед и бабушка любили друг друга так же сильно, как мама и папа. Больше я такой любви не видел. Дед как-то сказал, что это подарок роду Поттеров от покровителя. Он же был и проклятием. Если мужчина из рода Поттер полюбил, не влюбился, как я в Седрика или Джинни, а именно полюбил – то это на всю жизнь. Я, увы, потерял теперь возможность узнать, каково это. Мельком взглянул на Тома, о чём-то разговаривающего с Люциусом Малфоем, традиционно сидящим у его правой руки. Том, почувствовав мой взгляд, поднял на меня глаза, и его взгляд степлился, как горячий шоколад, который для меня готовила мама. Хотя, возможно, он и есть моя судьба, просто я этого пока не понял. Поняв, что его патрон не слушает его, Люциус посмотрел на меня, а потом перевёл взгляд на Драко, и его глаза подёрнулись таким холодом, что мне стало не по себе. Я тоже перевёл взгляд на Драко и увидел, что он смотрит на меня исподлобья, а на его лице такая неприкрытая боль, что мне стало физически нехорошо. Что происходит вообще? Наверно, мне стоит поговорить с Драко. Хотя что он мне скажет? Обольёт сарказмом? Драться мы перестали уже давно, потому что я давно понял, что это не способ решения конфликта. И что я ему скажу? Просить прощения за то, что Том сделал свой выбор – глупо. Неужели Драко так нравится Том? Может, он вообще влюблён в него? Я однажды побывал на месте того, кому предпочли другого человека. Это крайне болезненно. Подали десерт, и я переключился с этих странных переглядываний на восхитительную воздушную Павлову, украшенную свежими ягодами клубники. Вдруг перед глазами встал сосок Тома, красный, собранный в горошину, и меня накрыло удушливой волной возбуждения. Твою мать! Видимо, Том почувствовал мою яркую эмоцию, потому что резко вскинул голову и посмотрел на меня потемневшим взглядом. Требовательно посмотрел. Я скомкал салфетку, встал и, извинившись, вышел. Том нагнал меня в коридоре у моей двери. – Что случилось? – спросил он, заталкивая меня в комнату и выпутывая из одежды. – Я не могу рассказать, это нелепо и смешно. Но если ты сейчас что-нибудь со мной не сделаешь, я отдамся первому встречному, – простонал я. Руки Тома, бесцеремонно шарящие по моему телу, сводили меня с ума. Я никогда не был таким… страстным. Никогда не терял разум от желания. Ни с Седриком, ни с Джинни. Мне нравилось заниматься сексом, я не испытывал по этому поводу ни предубеждений, ни комплексов, но никогда не превращался в животное. Пока не оказался в постели Тома, мать его, Реддла! – Том, ты меня чем-то опоил? Что со мной такое? – слабым голосом произнёс я, плавясь под его губами, подставляясь под горячие ладони. Как Реддл раздел меня и уложил на кровать, я не заметил. – Идиот, – невнятно произнёс Том, который выцеловывал на моём подрагивающем животе узоры. Когда он взял мой член в рот, я забился и позорно быстро, но сильно кончил. Но Тома это не остановило, он раскидал мои ноги пошире и принялся вылизывать мне задницу. Никто никогда мне так не делал, и я совсем поплыл, смотря невидящими глазами в потолок, цепляясь за волосы Тома и жалобно выстанывая его имя. То, что в меня проникли пальцы, я осознал лишь тогда, когда их там было уже два и Том конкретно растягивал меня. Язык его при этом продолжал ласкать колечко мышц, сейчас, наверняка, припухшее от прилившей к нему крови. – Том, мне страшно, – тихо сказал я. – Ты такой большой. – Я постараюсь сделать всё как можно менее болезненно. А меня вдруг перестал пугать момент первого соединения. Если бы Том сказал мне, что больно не будет, я бы не поверил. Да и не может быть не больно, когда в тебя собираются поместить такую большую штуку. Все мысли смело в сторону, когда Том вновь взял мой член в рот. Он к этому моменту налился первородной силой и лип к животу от дикого возбуждения. Когда я ощутил внутри сосущую пустоту, а с члена пропало обволакивающее его тепло, я недовольно застонал и приподнял голову. Том с хищным лицом навис надо мной, порассматривал меня, а потом впился в губы поцелуем. Неожиданно он сильно укусил меня за губу, я вскрикнул, и это отвлекло меня от того, что в меня резко вторгся его член. Я выгнулся, пытаясь уйти, отстраниться, но он крепко держал меня, зализывая укус. Резкая боль проникновения утихла, меня распирало от горячей пульсирующей плоти. Я чуть шевельнул бёдрами, и Том начал неспешные медленные толчки. Когда он впервые проехался по простате, я широко раскрыл глаза и ахнул. Мерлин, это было потрясающе! – Ещё! Мои слова словно прорвали плотину. Том зарычал и начал драть меня, как дикий зверь. Только сейчас я осознал, как он сдерживал себя всё это время. Я орал, Том рычал, кровать жалобно скрипела и ритмично била изголовьем в стенку. Когда я выстрелил в сильнейшем оргазме, то потерял сознание, забрызгав себя и Тома семенем до подбородков.