(Не)чужие люди

      Гарри вертел в руках пергамент, на котором ровными, почти печатными буквами, были выведены несколько строчек, а дальше шла таблица с баллами за обучение в академии. Слишком высокий балл для человека, который прогулял половину уроков, но слишком маленький для поступления. Гарри вертел его в руках, проводил пальцами по строчкам.       Отец сказал, что Гарри не оправдал ожиданий, что Поттеры должны быть лучше всех. А Гарри впервые так легко пропустил эти слова мимо ушей. Отец стоял в дверях его комнаты, а Гарри сновал по ней, запихивая в чемодан свои вещи поверх стопок новых учебников. Там же лежал и Танин подарок — «100 величайших игроков в квиддич».       В последнюю ночь, когда они напились эльфийского вина, она сказала, что они станут 101-м и 102-м. Поэтому Гарри не думал о провале экзаменов. И даже отец понял, что Гарри не слышит его, и ушел, оставив его одного с кучей неразобранных вещей.       Гарри кое-как тогда запихал нужную одежду в чемодан, кинул в рюкзак все самое необходимое — мантию-невидимку, мешочек с деньгами и школьную форму. И после сборов почти сразу испарился, мечтая поскорее оказаться в Косом переулке.       И вот он сидел на подоконнике в Таниной комнате и сверлил взглядом улицу. Тани в доме не оказалось — может, тоже собирала вещи дома. Но они твердо договорились встретиться в последний летний день в этой комнате, где ничего не изменилось с его последнего появления.       Вдруг он увидел, как по улице кто-то несется. Он не смог сразу разобрать, потому что человек был в черной мантии, но как только колокольчик внизу зазвонил, Гарри понял, кто вернулся.              Поттер спрыгнул с подоконника, когда дверь отворилась. Гроттер ворвалась в свою спальню, сжимая за спиной длинный сверток, и испуганно отскочила к двери.       — Боже, — шепнула она, приходя в себя. — Это ты.       — Прости, — он выставил руки вперед. — Я пришел, тебя не было, я решил подождать…       — Все хорошо, — улыбнулась она и протянула вперед сверток. — Все даже слишком хорошо!       Гарри уткнулся взглядом в обтянутый оберточной бумагой самый ценный предмет в этой комнате, если, конечно, не считать Таню, которая с горящими глазами-фонарями подлетела к столу, стоявшему у окна, и положила на него бережно, словно ребенка, покупку.       — Это то, о чем я думаю?       — А что еще может быть? — прошептала она и облизнулась. Гарри встал у нее за спиной и слегка подтолкнул. — Открывать?       — Конечно, — шепнул он, чувствуя, как хрипит горло. И Таня осторожно коснулась бумаги и надорвала ее по краю. Показалось дорогое дерево с золотыми жилками и строчки с магическими рунами.       А потом Гроттер быстро резкими движениями сорвала упаковку и скинула ее на пол.       Перед ними на столе лежала новенькая блестящая «Молния-97» с ровными прутиками, собранными в один аккуратный хвост. По всему древку стремились, сужались и расширялись золотые вены, которые обвивали руны, написанные сверкающей краской.       У Гарри даже дыхание сперло.       — Боже, — шепнула Таня, проводя по метле рукой. Она оглянулась к нему, и лицо ее искрилось так же, будто бы вся она была покрыта той же сверкающей краской.       Гарри посмотрел на нее, губы сами изогнулись в улыбке, и грудь сжалась тисками, будто бы сердцу в ней стало мало места. Ему даже показалось странным осознавать, что это метла её, а радуется так, будто «Молния» принадлежит ему, именно он.       Таня приподняла метлу со стола двумя руками и, сжимая ладонями древко, покрутила.       — Хочешь подержать? — спросила она, разворачивая и тыкая метлой ему в грудь. Гарри схватился за нее, чувствуя ее легкость и какую-то внутреннюю силу. Таня отпустила метлу, и, кажется, золото заструилось и по его венам. — Круто, да?       — Да, — шепнул Гарри и поднял к ней глаза. И сколько бы сейчас метла не казалась ему самым чудесным произведением, она не шла ни в какое сравнение с Таней, которая буквально источала свет, радость и нескрываемую гордость за себя.       Гарри обнял ее.       — Полетаем? — спросила она, утыкаясь носом ему в шею. Между ними сейчас была только «Молния-97». Гарри слегка отодвинулся и кивнул. Она сжала его руку, сделала два шага назад и прокрутилась вокруг себя.       Тишина комнаты вдруг сменилась на шум воды, и Гарри почувствовал под ногами мягкую почву. Они стояли на утесе, за спиной шумело море, а ветер развивал Танины кудри — они выросли с начала лета и касались плеч. Гарри втянул носом воздух и прикрыл глаза. Утес был безлюдным, крутым и острым, а на самом его краю стояло лиственное дерево, одинокое и сухое.       — Где-то недалеко раньше стояла наша дача, — проговорила Таня и ткнула пальцем в даль поляны. — Мы ее продали пару лет назад.       Гроттер обогнула его и пошла к краю. Гарри остался стоять на месте, обдуваемый ветрами.       — Там в глубине не было такого ветра, и я училась летать на метле, — повысила голос она, пытаясь перекричать ветер. — Точнее, меня отец учил.       Таня потянулась и оседлала метлу. Гарри сжал губы, наблюдая за тем, как она нерешительно отталкивается от земли и подлетает в воздух прямо над обрывом. И медленно поднимается в воздух.       — Ну как? — прокричал он, прикладывая руку ко лбу. Она посмотрела вниз и улыбнулась, а потом как рванула вперед, становясь маленькой точкой где-то над морем. Гарри прищурился и подбежал ближе к краю, пытаясь различить ее в облаках, которые неслись быстро, то скрывая, то обнажая солнце.       Гарри вертел головой, когда Таня вихрем пронеслась мимо, сделала два круга по-чемпионски и повисла прямо над ним вверх ногами.       — Это волшебно! — воскликнула она, убирая волосы изо рта. — Просто невероятная плавность, и разгон просто фантастический, я никогда ничего подобного не чувствовала!       Она висела прямо над ним, так что между их лицами почти не было расстояния. Гарри поймал ее лицо ладонями, и, кажется, это было ничуть не легче, чем поймать снитч, но, похоже, этот матч выигран, и он коснулся ее губ, чувствуя вкус общей победы.       — Попробуешь? — она оторвалась от него, лицо у нее покраснело от прилива к голове крови, и она выровнялась и поравнялась с ним, паря в паре десятков сантиметров от земли. — Запрыгивай.       Она слегка пихнула его, и Гарри перекинул ногу через древко, усаживаясь у нее за спиной.       — Куда прикажете, мистер? — улыбнулась она, оглядываясь, и будто бы поправила козырек кепки. Гарри обхватил ее талию одной рукой, а второй вцепился в древко у себя за спиной.       — К звездам.       Таня слегка наклонилась вперед, и «Молния» рванула с места, так что Гарри пригнулся к ней, щуря глаза от бившего в лицо ветра. Они летели ниже облаков, и Таня то слегка отклонялась и сбавляла скорость, то, наоборот, опускалась прямиком к метле, и они разгонялись. Когда Гарри оглянулся, не было видно уже ни утеса, ни одинокого дерева.       Таня подалась вперед, и они полетели прямо над кромкой воды, так, что носки их кед доставали до глади, поднимая фонтан за собой. Гарри чувствовал, как промокает обувь, которой они будоражат воду океана, и вжался в Таню крепче.       — Ты дрожишь, — прокричала она.       — Правда?       — Думаешь, я скину тебя сейчас в океан, и ты утонешь здесь, как Джек? — засмеялась она и вдруг прокрутилась на метле так, что села к нему лицом. Гарри уверенно закивал. Они висели прямо над водой, ветер был уже не такой сильный, легко обдувал их со всех сторон своей свежестью.       Пахло морем и ее духами. Или только ее духами. Только ей.       — Думаю, ты способна на это, коварная слизеринка, — пробормотал он, отворачиваясь и разглядывая бесконечный океан со всех сторон. Ощущение того, что они такие маленькие и совсем одни, в нем вызывало тревожность, но лишь один взгляд на нее придавал ему уверенности в том, что все правильно — остаться вдвоем в этом мире.       Только вдвоем, там, где нет никаких посторонних, где только они.       Таня откинулась назад, так же опираясь на одну руку за спиной, и запрокинула голову, подставляя лицо под солнечные лучи.       — Тебе нужно будет вернуться в академию? — спросила она.       — Нет, — усмехнулся он. Она открыла один глаз и удивленно на него посмотрела.       — А твой отец…?       — Я провалил экзамены, — сказал Гарри спокойно. — Мой отец был в по-о-олном восторге, если ты понимаешь, о чем я.       Он тоже прикрыл глаза и вдруг почувствовал, как ее руки обвили его тело.       — Поздравляю, — шепнула она. — Или это неподходящее слово?       — Нет, — возразил он. — Пожалуй, самое подходящее. Думаю, это даже честно. Туда прошли те, кто, действительно, этого хотел. И никто не будет говорить, что меня протащил туда отец.       — Правда.       Гарри открыл глаза.       — Может быть, если у нас все получится, — Таня положила ладони ему на плечи. — То мы попадем в какие-то команды, может быть, даже противоборствующие.       — Нет, — захныкал Гарри театрально. Таня засмеялась. — Только не это, никакой борьбы после школы, Гроттер, нам еще целый год терпеть эту самую «вечную борьбу факультетов».       — В школе все будет по-другому? — спросила она неуверенно. Гарри кивнул. — Ладно. Тогда я точно скину тебя в океан, тогда не буду мучиться весь год из-за того, что…       — Из-за чего? — усмехнулся он.       — Из-за тебя и твоих невыносимых дружков-придурков, — она ткнула ему пальцем в грудь.       — Только лишь из-за них? Твои еще хуже, невероятные снобы.       — Я тоже тогда снобка?       — А я, получается, придурок?       Они взглянули друг на друга и засмеялись. Ветер усиливался, и рыжие волосы затрепетали вокруг ее лица. Странно, думал Гарри, у мамы тоже рыжие волосы, но они русеют и даже переливаются золотом, а у Тани они яркие и почти красные на солнце, будто пламя. Пожар.       — Прокатить тебя? — спросил он, заваливаясь вперед. Таня прищурилась. Кажется, солнце им обоим напекло голову, она смотрела на него блаженным взглядом, а у Гарри внутри все сжалось.       Завтра все поменяется, завтра они сядут на поезд и отправятся в школу. Завтра ему придется делать вид, что она ему чужая. Таня, которая провела с ним все лето, которая спала с ним в одной постели, которая слушала с ним Битлз, смотрела странное кино, которая, когда смеялась, прихрюкивала — она ему чужая.       У Гарри по спине поползли мурашки. Невозможно, невозможно такое представить.       Таня тем временем подтянула к себе ноги и стала выпрямляться, вставая на метлу, будто на доску для серфинга. Она балансировала, размахивая руками, и подставляла лицо порывам ветра. Следом она вцепилась в плечи Гарри и спрыгнула ему за спину, обвив руками его туловище.       Гарри подвинулся слегка вперед и почувствовал полную власть над «Молнией». Слегка наклонившись, он повел метлу вперед и потом, сделав резкий разворот, стал набирать высоту. Он чувствовал ее горячее дыхание на своей шее и непередаваемое чувство скорости.       Когда их ноги коснулись суши, они оба повалились на траву, и метла отлетела в сторону. Таня распласталась на поляне и вдохнула воздух последнего дня лета — этот непередаваемый запах. Гарри тоже его чувствовал. Это последнее беззаботное лето, когда впереди целый учебный год, а после их ждала лишь пугающая неизвестность.       Гарри лежал рядом, чувствуя мягкую землю под собой, и стал шарить рукой. Он нашел ее руку и провел указательным пальцем по ее ладони, а потом медленно переплел их пальцы. У нее была мягкая и теплая шершавая ладонь.       Они так и вернулись в ее комнату, держась за руки, и заснули на лежанке, сплетя пальцы. Она тогда обвила его ногами, прижалась к нему под простыней и прошептала:       — Пообещай мне, что школа не разлучит нас.       — Обещаю, — шепнул он в ответ, утыкаясь носом в ее затылок. Было тихо, даже как-то пугающе тихо, пахло шоколадом и кофе, а это была их последняя спокойная ночь.