(Не)чужие люди

      Таня оглядывается. Малфой-Мэнор всегда представлялся ей слишком вычурным местом, ей до сих пор кажется странным жить в таком огромном и неуютном месте. Это был огромный готический особняк, и в нем не было той сказочной средневековой начинки, как у Хогвартса. Малфой-Мэнор — прямое отражение семьи Малфоев, у которых все вот так: наглядно правильно и хорошо.       Таня сжимает в руке бокал с шампанским и считает лопающиеся пузырьки. Играет ненавязчивая музыка, приятная уху. Ее исполняет коллектив, устроившийся в углу центральной залы Мэнора.       Таня оглядывает помещение, в котором бывала еще в детстве, когда только подружилась с этим маленьким напыщенным индюком, который сейчас показался в толпе и, только заприметив ее, направился к ней. Малфой, облаченный в белый костюм, подходит к ней и наклоняется к уху.       — Там Пэнси, — говорит он.       Таня откидывает отросшие волосы за плечо. Она попыталась собрать их в приличную прическу, но в итоге замучалась распутывать кудри и собрала их заколкой на затылке в мальвинку. Драко же, как обычно, выглядит на все сто, будто бы сошел со страниц журнала.       Они идут через толпу, и Таня держится за его локоть. Кажется, в этой толпе они уже выработали рефлекс строить из себя таких вот интеллигентов. И Тане кажется, что все здесь только и делают, что строят из себя что-то.       Девушка отпивает шампанского и снова оглядывается. Все же интересно разглядывать вечерние роскошные платья, отточенные аристократические лица, парадные мантии.       — Что, Гроттер, жениха себе присматриваешь? — слышится тихий голос.       — Привет, Блейз, — улыбается она. — Не думала, что ты придешь.       Забини подхватывает ее под второй локоть. На нем черный атласный фрак с белым галстуком. Он улыбается и смотрит куда-то вдаль. Сейчас кажется, что они в бескрайнем океане из людей, что у залы нет конца.       — Я тоже не думал, но, — он запинается. — У мамы снова начался период охоты.       Таня вглядывается в ту же сторону. Там мать Блейза, невысокая и статная брюнетка, в окружении стаи мужчин. Таня опускает глаза, она чувствует, как рука Забини крепче сжимает ее предплечье.       — Да, дома и вправду как-то пусто, — заключает он. — Кевина нет уже полгода.       У Тани по спине бегут мурашки. И как он может так спокойно говорить о том, что Кевина «нет», потому что «нет» означает, что Кевин лежит в земле. От размышлений ее отрывает Малфой, который тянет всех троих в сторону.       У Тани перед глазами мелькают танцующие пары, взметнувшиеся веера, разноцветные перья. Компания оказывается у стола с закусками. Таня подцепляет тарталетку и отправляет ее в рот: от шампанского во рту неприятный привкус.       Драко вертит в руках пустой бокал, Блейз покачивается. Но Центральная Зала Мэнора никогда не была местом для увлеченных разговоров. И поэтому каждый жует свою мыслительную жвачку самостоятельно.       Таня думает о том, что хочет домой, что хочет написать пару строчек Гарри про то, как скучно прошел бал. Она потом сожжет это письмо, она же не идиотка –отправлять его в Нору прямиком в лапы к Уизли, где, кажется, каждый член семьи имеет на Поттера виды, особенно эта мелкая Уизлетта.       — Драко, — тихий голос отрывает ее от размышлений о строчках. Люциус Малфой слабо качает головой. За его спиной стоит полный мужчина с острыми чертами лица, в круглых очках и со слегка искривленным ртом. Наверное, Баллард Гринграсс улыбается.       — Извините, — кидает Драко друзьям и отправляется навстречу отцу и будущему свекру. Таня провожает его взглядом. Из-за спины своего отца выскакивает и Астория, кидая на Драко один короткий красноречивый взгляд.       — Мужской разговор, — шепчет она, останавливаясь возле столика. Таня кивает и улыбается. Ей очень нравится Астория, маленькая и хрупкая кукла, с огромными глазами и такими же острыми чертами лица, как и у ее отца. Таня знакома с ней с того самого момента, как семья Гринграссов стала чаще появляться в Малфой-Мэноре.       Потом Таня узнала, что ее друг теперь помолвлен с Асторией Гринграсс, которой тогда было девять.              — Расскажите мне что-нибудь, — шепчет Астория, сжимая в руках скатерть бледными пальцами. Таня поворачивает к ней голову, всем своим видом пытаясь не показывать жалости. Она не представляла, каково это — еще ребенком понять, что твоя судьба отныне и навсегда связана с каким-то чужим мальчишкой, и связь эта находится под надзором самых влиятельных семей Англии.       — Расслабься, куколка, — пропевает Блейз. — Сейчас мы найдем Паркинсон и пойдем наверх, тут скучно и душно.       Он снова дергается в ту сторону, где стояла его мать. Какой-то мужчина приобнимает ее за талию. Другой кладет руку на плечо. Таня отворачивается, она не знает, что чувствует Блейз, что в душе у Астории и где сейчас пропадает Пэнси. И в душе, как обычно, становится гадко.       — Да, — протягивает она. — И правда, скучно.       Родители улетели раньше положенного к своим друзьям в Румынию, оставив Таню в одиночестве. Точнее Гроттер хотела проводить время в Косом переулке, и если уж быть совсем честной, то заниматься с Гарри любовью без остановки и передышки. Но он не давал о себе знать, позвонил лишь один раз, а она лишь чудом тогда оказалась в кофейне.       — Алло, — шепчет его голос в трубку и Тане хочется потренировать на нем свое красноречие и послать его изощренно и подальше. Но она лишь тихо произносит:       — Гарри?       — Да, я, — говорит он. — Прости, тут ужасная связь, я бы позвонил раньше.       — Откуда ты знаешь, что я в кофейне?       — Я звонил по этому номеру и Гробыня сказала, что ты приезжаешь раньше, чем планировала.       — Ты приедешь? — с мольбой произносит она.       — Как только смогу, тут меня не выпускают из виду, теперь даже по ночам меня балдахин от Рона не прячет.       Таня улыбается.       — Даже подрочить сложно.       — Бедненький, — ехидничает она. — А если бы приезжал, не нужно было бы дрочить.       Гарри фыркает в трубку. Тане хочется укусить его за нос, но он так далеко, в какой-то дыре под названием Нора в окружении десятка рыжих людей. Её передергивает.       — Ну тогда ты не оставляешь мне выбора, — проговаривает он. Таня закусывает губу, уже представляя их встречу и поглаживая свой живот ладонью. Он предательски ноет и требует хоть минутную близость. — Я скучаю.       Таня сдерживается, чтобы не стонать в трубку.       — И я. Приезжай скорее.       — На Новый год точно, — выдыхает он, и Таня вдруг слышит крики на заднем фоне.              — Я побежал, Тань, мы тут почти каждый день летаем. Спорим, что следующий матч опять мы выиграем?       — Мечтай, Поттер, — шепчет она.       — Только о тебе и мечтаю, — говорит он и кладет трубку. Таня тогда прикусывает губу и запускает ладонь в свои шорты…       — Тань, — Блейз трясет ее за плечо, и Таня выныривает из своих воспоминаний. Блейз указывает взглядом вперед. Астория уже увлеченно поедает ягодки винограда с грозди.       Там в середине толпы стоят Пэнси и маленькая сухая женщина, типичная аристократка в платье-футляре и элегантной шляпке, она со спокойным непроницаемым лицом что-то говорит своей собеседнице. Лицо у той, правда, такое, будто бы прямо сейчас при ней расчленяют котенка.       — И запомни, что пока ты живешь в моем доме, ты будешь делать то, что я скажу, ты поняла меня? Так что, если ты еще хоть с кем-то обмолвишься о том, что не собираешься поступать в институт, я лишу тебя всего.       — Да, мама, — проговорила Пэнси, кивая.       — И сейчас не мешай мне общаться с приятными людьми отвлекая своими вопросами, мне нужно налаживать связи для твоего же блага.       — Да, мама, — кивнула Пэнси и, сделав два шага назад, спряталась от их глаз в толпе.       Таня рванула вперед, пытаясь несильно расталкивать руками стоявших на ее пути людей, и вскоре нагнала Пэнси. Та стояла посреди танцующих пар, держа в руке полный стакан с соком, и взгляд ее был стеклянный.       — Все хорошо? — Таня подхватывает ее локоть и сжимает. Паркинсон медленно поворачивает голову к ней и кивает. Она всегда такая, особенно после писем, полученных из дома. — Кажется, нет, не хочешь сходить в дамскую комнату?       — Разве что за тем, чтобы утопиться в унитазе.       — Дурочка, — шепчет Таня и тащит ее к выходу, но Пэнси тормозит каблуками, оставаясь на месте. Отсюда они видят Малфоев и Гринграссов, которые размеренно говорят о чем-то. Драко слегка покачивается с пятки на носок, и взгляд его то и дело касается Тани и Пэнси.       — Вот именно, — Пэнс отпивает сока большим глотком. — Мне это уже сказали сегодня несколько раз: какая я дура и где я окажусь, если не буду работать над собой.       — Бред, — шепчет Таня.       — Разве? Мои оценки хуже некуда, а все, что я умею, — это не слишком складно рифмовать слова.       — Я и такое не умею.       — Брось, — машет Пэнси. Таня обхватывает ее за плечо. — Она сказала, что я с такими баллами никуда не поступлю, а к черту мне сдалось это поступление. Она сказала мне выбрать это направление, сказала, что я должна учить нумерологию, астрономию и руны, и тыкает меня в них каждый раз, каждый раз.       Пэнс оглядывается, будто разыскивая кого-то.       — А сейчас сказала, что единственное, что сможет спасти меня, — это удачный брак, что она найдет мне хорошего мужа, который поправит наше положение в обществе, чтобы я перестала ее позорить перед всеми своей бездарностью.       — Тише, — их двоих вдруг накрывают чьи-то руки. Таня поднимает голову и видит Нотта в коричневом костюме, в стиле шестидесятых и с бабочкой. Его кудри аккуратно уложены, и если взглянуть на него с Пэнси со стороны, то покажется, что они сбежали из Голливудского фильма.       Паркинсон тоже поднимает к нему глаза, и на миг ее взгляд теплеет.       — Пойдем, — рядом возникает и Малфой, а за ним выходят Блейз и Астория. Они медленно продвигаются сквозь толпу. Малфой то и дело оборачивается, пожимает кому-то руки как наследник той семьи, что устроила этот грандиозный вечер.       Таню слегка мутит до того момента, пока они не вываливаются в задний коридор, узкий до того, что они выстраиваются в линию и идут друг за дружкой — впереди Драко с палочкой, на конце которой горит огонек.       Об этом тайном проходе знали только члены семьи Малфоев, он скрывался за занавеской и еле заметной каменной дверью, а этот проход вел на жилой этаж — самое теплое и уютное место.       Они выходят в просторный коридор с бесконечно удаляющимися арками и в тишине спешат по каменному полу. Танины каблуки громко стучат по плитам, что ужасно действует на нервы, поэтому она старается идти чуть ли не на носочках.       Коридор, наконец, заканчивается маленьким круглым предбанником, и Малфой, наконец, толкает нужную дверь. За ним в комнату проскальзывают все остальные. Пэнси сразу же плюхается на кресло. Таня присаживается к ней на подлокотник и оглядывает комнату: большая, нет, просто огромная кровать с балдахином, под ней расшитый ковер, с потолка свисает люстра с настоящими свечами.       В детстве Тане эта комната казалась огромной, она так и осталась огромной, только теперь еще и навевала странное ощущение — смесь ностальгии и неуюта, словно в такой комнате не живут. Но Малфой жил тут всегда. В углу стоял рабочий стол рядом с длинным, уходящим к потолку стеллажом, а на окнах были длинные серебристые гардины, преграждающие все лучи, рвущиеся в комнату. Таня шутила, что Драко — вампир и не переносит солнечного света, поэтому он попал на Слизерин, ведь слизеринцы живут в подземельях.       — Принес? — Блейз раздвигает гардины — за окном ночь. Светит луна и сверкают звезды, их хорошо видно в высокие окна. Забини отворачивается от окна и смотрит на Нотта, который коротко кивает.       Тео достает что-то из внутреннего кармана и растягивает, будто пластилин. Так маленькая горошинка становится гитарой. Прекрасной новенькой гитарой из красного дерева.       — Что играть будешь? — Астория плюхается на кровать и откидывается на покрывало. Драко садится на ковер в ее ногах, обнимая подушку, горбится, рассматривая полы, покрытые ковролином. — Давайте ту, про грозу, недавнюю?       — Или ту, мою любимую, про пьянку, — предложил Блейз, запрыгивая на дубовый стол.       — Новое, — ответил Тео. Он взглянул на Пэнси, та соскользнула с кресла и присела к нему на пол, обхватив голые коленки руками.              Таня сползла на кресло и расслабила спину. Нотт провел пальцами по струнам и, щелкнув ими, наколдовал себе медиатор.       Музыка начинает литься из-под его пальцев. Таня прикрывает глаза и расплывается в кресле. Пэнси своим карамельным голосом пропевает тихие звуки и, когда музыка слегка замедляется, тихо вступает. Когда она затихает, на всю комнату раздается:       — Шикарно! — Астория захлопала. — Вам нужно записывать их куда-то, чтобы мы могли переслушивать.       Нотт задумчиво хмурится и драматично проводит по струнам.       — В Хогвартсе мы не сможем сделать звукозаписывающую студию, и если уж быть честным, то в Магической Англии они вообще тошнотворные, — отвечает он. — Они все расчитаны либо на Селестину Уорлок, которая подвывает в микрофон, либо на орущих Ведуний, после которых все заплевано…       Таня смеется.       — Вот-вот, — кивает Пэнси. — Во всей Европе только у Таниной матери нормальная студия есть.       — Мать просто сотрудничает с ними, — Таня перегибается через подлокотник и тянется к столику, на котором стоит ваза с фруктами, и тянет к себе гроздь винограда. — Это очень неприбыльный бизнес. А мама берется только за прибыльные проекты.       — Поэтому она до сих пор не ответила Нотту, — смеется Пэнси и слегка пихает того в плечо. Тео закатывает глаза и снова театрально стучит по струнам.       — А вы как «Queen», — говорит Блейз, покачивая в руке бокал, который непонятно откуда взялся. — Всех гениев не понимают современники. Мне так мой хореограф сказал…       — Больше Забини не наливать, — бурчит Малфой в свои колени.       — Дело не в том, что нас не понимают, а в том, что мы их не совсем понимаем, — говорит Тео. Таня смотрит на него, тот лишь на секунду мешкается. — Мы поэтому твоей маме не приглянулись, ей нравятся модные мальчики, а мы с Пэнси немодные и на пятьдесят процентов не мальчики…       Все смеются, а в эту паузу Нотт быстро бренчит по струнам и заводит новую песню, в которой Таня сразу узнает «Good Old-Fashioned Lover Boy». Она запускает в рот ягоду винограда.       Малфой топит камин, по комнате разливается тепло. Блейз достает из бара, что спрятан за рабочим столом, пару бутылок огневиски, разливает по бокалам и раздает всем.       — Нас искать будут, — говорит Малфой, когда слышит часы, что бьют полночь. Но Астория встает с постели и кладет руку ему на плечо, слегка сжимая. Они все становятся в кружок. Таня поправляет платье, смахивает волосы с плеч и улыбается. Каждое лицо, что смотрит в центр круга, на миг светлеет.       — С Рождеством, — произносит она тихим голосом и поднимает бокал.       — С Рождеством, — отзывается Блейз, Пэнси тянет долгое и радостное «У-у-у-у!», и они чокаются. Таня прикасается к бокалу губами и улыбается. По полу ползет тепло, пробирается к ногам, и Гроттер, наконец, расслабляется.