Волкодав

Удар. Выдох. Замах. Вдох. Удар. Копье пронзило воздух и неподвижно замерло. С небес беспощадно палило Ра-солнце, ехидно наблюдая за моими попытками обуздать кипящую внутри ярость. Та свернулась внутри ядовитой змеей, проклятущим плющем впилась в сердце. Обжигающе ледяная, та, какую не способно отогреть даже всесжигающее солнце. Нужно было убить его. Прямо там, в разрушенном храме, разорвать ублюдку глотку, оторвать голову гаденышу, посмевшему опоить и одурманить моего отца. Посмевшему пытаться заменить меня, рискнувшему возжелать Сета. Каков папаша, таков и сын — оба больные ублюдки! Сам виноват, не сообразил тогда, не признал в оборвыше-мальчишке родную грязную кровь, не почуял запах гнилой листвы той мрази, от семени которой появился пока ещё бесперый птенец. В тот момент все мое внимание занимал лишь отец — невменяемый, пустоглазый, заплаканный, с потрескавшимися губами и спутанными волосами. На мальчишку я обратил внимания не больше, чем на разлагающиеся трупы, разбросанные тут и там в оскверненном святилище, отшвырнув идиота, вздумавшего скалиться на меня кривым кинжалом, куда-то в сторону. А потом того уже и след простыл. Я привез отца во дворец в колеснице, отнес в его покои, сам искупал и несколько дней отпаивал, очищая его от той гадости, что смогла свалить даже бога. Не способный надолго отлучиться от постели больного, потому что Сету тут же становилось хуже. Отец звал меня, нуждался во мне, и я не мог оставить его. Не того, кто остался моей единственной семьей, самым близким существом во всем мире. Я просто физически не мог отпустить руки того, кто так отчаянно звал меня по имени в бреду. Того, чей родной с рождения, полный отчаянной боли голос я слышал словно из ниоткуда все те дни, что отец пропадал. Я как гончая шел на этот зов, спрашивал пески и ветер, куда запропастился их бедовый владыка. Я искал и нашел. Взмах, удар. Поворот. Удар. Куда же ты упорхнул, птенчик? Где свила гнездо твоя мать? В какой канаве вы затаились и натираете свои мечи ядом? Исида, береги своего сына. В следующий раз я убью его сразу, не повторю ошибки с Осирисом. Я был слаб, чтобы защитить свою семью от зеленой гнили, да и сейчас тот мне не по зубам. А вот на твоего сыночка мне хватит остроты клыков. Беги, Исида, та, что была моей семьей, беги далеко, ведь тебя ищет Сет, по твоим следам идет Пустыня. Беги и не возвращайся, тетя. Живи. Чувствую спиной взгляд отца. — Ну и насколько грозный противник воздух? Откликаясь на язвительный, родной голос внутри шевелится что-то теплое и робкое, неумолимо отодвигающее бессильную злость на задворки сознания. Неверяще оборачиваюсь, заслышав звук приближающихся шагов. В его руках копье. Отец улыбается. Впервые за эти годы улыбается. — Ты явно по-опаснее будешь, — как могу пытаюсь говорить ровно, но голос все равно нихрена не спокойный. Встаю в начальную позицию и скалюсь радостно, предвкушающе. Отец зеркалит оскал и бросается вперед. Смотри на нас, Ра. Смотри, мы вместе, мы рядом друг с другом несмотря ни на что. Смотри, о праматерь богов, на нас, на меня и моего отца. Можешь спалить прописанную нам судьбу к чертовой матери, слышишь?