Silly boy

После победы над Дио прошло несколько месяцев. С того времени многое изменилось. Жители Лондона наконец-то могли спать спокойно, очень благодарные своим спасителям. Джонатан смог собраться с мыслями, чтобы сделать предложение Эрине. Теперь им ничто и никто не могло помешать быть вместе, и они сыграли долгожданную свадьбу. Однако следует уделить отдельное внимание Цеппели и Спидвагону, а точнее — их отношениям, сильно улучшимся. Еще сразу после того, что между ними произошло, они начали относиться друг к другу куда лучше, что очевидно. Уилл перестал считать Роберта из-за его небольшой пугливости и нервозности трусливым и ни на что не способным и осознал, что на самом деле он очень храбрый и готов пожертвовать собой ради друзей. Роберт же в свою очередь понял, что Уилл не такой надменный и высокомерный, каким кажется, напротив, он очень добрый и вежливый. Особенно, если узнать его получше. Друзья, точнее, тогда еще просто знакомые, перестали друг друга избегать, грубить и дерзить друг другу и стали проводить в компании друг друга существенное время. За это время они очень сблизились и даже стали хорошими друзьями, словно бы знали друг друга много-много лет. Часто они сидели у Уилла в гостях (Спидвагон почему-то стеснялся приглашать его к себе) и просто болтали на разные темы, пили любимое вино барона, а иногда и гуляли. *** Именно тот день, когда наши друзья в очередной раз решили вместе прогуляться по центральному парку, был Днем Святого Валентина — 14 февраля. Но, уверяю вас, это было обычное совпадение, не более. Погода стояла просто прекрасная. Несмотря на то, что был февраль — как никак, конец зимы — снег еще даже не собирался таять. Едва ли не каждый день он по-новому опускался на город красивыми хлопьями. Небо было нежно-серого цвета от бесконечного потока снежинок, лишь изредка отдавая голубизной. Создавалось такое ощущение, что сейчас где-то середина декабря, а не февраль. Стоял темный вечер, где-то половина восьмого или чуть побольше, может, без двадцати. На удивление, людей на улице вообще не встречалось — очевидно, никто не хотел гулять в такую морозную погоду, даже несмотря на милый праздник. — Какая же нынче хорошая погода, не правда ли, mio amico? — вежливо заметил улыбающийся Цеппели, с любопытством смотря по сторонам, на покрытые снегом деревья, начинающие красиво блестеть, едва только слабый, почти незаметный солнечный свет попадал на них. — Да, согласен, очень хорошая, — бодро согласился Роберт, почему-то неловко пряча руки в карманах, — вот бы почаще такая погода стояла, сразу настроение подымается. А Вы как считаете? — Я полностью солидарен с тобой, — Уилл продолжал улыбаться — у него было очень хорошее настроение. Только вот… Почему-то он сомневался в том, что только и исключительно из-за погоды. Дело в том, что в последнее время его настроение всегда приподнималось, если он был в компании Спидвагона. Причем поднималось оно заметно так, не как раньше. Однако Цеппели особо не задумывался, почему так происходит, и списывал все это на обычную дружескую симпатию, просто очень сильную. — Может, присядем? — аккуратно и чутка неуверенно предложил Спидвагон, взглядом указывая на самую ближайшую лавочку. — Я вовсе не против, — улыбчивый Цеппели первым опустился на лавку, а Роберт робко присел рядышком, — ах, как же мне приятно в твоей компании, Спидвагон. — А, э-э… С-спасибо, а мне приятно с Вами, — сероглазый внезапно начал краснеть. Конечно, ему крайне редко кто-то другой говорил о том, что ему приятно в его компании. Например, Татту и Кемпо хоть и очень любили его, но почти никогда так не говорили, потому что считали такое признание слишком слащавым. А барон же напротив, едва ли не каждый день улыбался и повторял то, как же ему нравится компания Роберта. Скорее всего, на нем так сказывался его возраст и иные взгляды на жизнь. Ну, в любом случае, как бы часто Цеппели об этом не говорил, Спидвагон всегда смущался одинаково, как в первый раз. А тем более… Если ему так сказал его возлюбленный. Да, всё верно, Спидвагон был влюблен в Цеппели. Влюблен в его неповторимую изящную фигуру с красивой узкой талией, которую так и хотелось потрогать (что один раз, как вы помните, все-таки удалось ему сделать). Влюблен в его спокойный приятный голос, пусть и с немного смешным итальянским акцентом. И, конечно, влюблён в его характер, сначала кажущийся таким заносчивым и надменным, но совсем скоро (хотя, как скоро) становящийся мягким и добрым. — Меня не может это не радовать, — Цеппели устроился поудобнее, вальяжно закинув одну ногу на другую и поднеся руку к подбородку, будто о чем-то задумался. — Кстати, э-э… Как Ваша рука поживает?.. — неуверенно поинтересовался Спидвагон, невольно рассматривая длинные сильные ноги Уилла и его черные дорогие сапожки с ремнями. Такая поза еще больше придавала барону изящества и гордости, и он выглядел еще прекраснее. «Чёрт возьми, как-то глупо такой вопрос прозвучал… — мысленно заметил британец, опять отводя взгляд, — спросил бы хотя бы просто «как Ваша рука», а не как она поживает. Правда нелепость какая-то вышла!» — О, grazie, что спросил, — брюнет вытянул правую руку перед собой и начал ее с интересом рассматривать, как впервые, — с ней всё хорошо, может нормально функционировать, шевелить пальцами, ну и тому подобное, — он опять широко и почему-то малость ехидно улыбнулся и медленно пошевелил длинными худыми пальцами, а потом глянул в лицо друга со все той же ехидной улыбкой. Тот покраснел гуще и отвел взгляд в третий раз, но при этом старался это сделать так, чтобы выглядело, словно бы он начал рассматривать что-то вдалеке, а не просто так отвернулся ни с того ни с сего. Возможно, он просто был смущен и взволнован, а потому именно поэтому решил, что подобным жестом Цеппели на что-то намекнул. Да и улыбка его создавала такое ощущение. — Ну, слава Всевышнему за это… За то, что с Вашей рукой и Вами самим все в порядке, — как можно уверенней выдал мужчина, продолжая смотреть вдаль, надеясь, что Уилл не заметил того, как пылают его заметно порозовевшие уши. — Я благодарен только тебе, мой мальчик. Извини меня за такую фамильярность, если что, — мягко заметил Цеппели и тут же поспешил извиниться, чтобы Спидвагон на него, не дай Бог, не обиделся. — Оу, э-э… Да ничего, всё хорошо, — Боб неловко улыбнулся, надеясь, что его так назвали просто ласково, а без каких-либо намеков. — Я правда очень тебе благодарен… Я даже не знаю, как мне описать мою благодарность простыми словами… — голубоглазый как можно аккуратнее и мягче обнял широкие, но почему-то немного дрожащие плечи своего собеседника, — может, ты что-то хочешь?.. — В смысле? — Спидвагон, понятно дело, не понял такого вопроса, — я… Я не понимаю… — Мальчик мой, как же я могу отблагодарить тебя за твой мужественный поступок? — мягко улыбнулся Цеппели, аккуратно, почти вкрадчиво и дразняще поглаживая своей ладонью плечо Спидвагона. В голубых глазах заплясали малость недобрые огоньки. Вернее, не то чтобы недобрые, но… заметно хитрые и даже… похотливые? Боб еле удержался, чтобы испуганно не сглотнуть, надеясь, что ему только кажется в небольшой темноте (которая успела опуститься на парк), что взгляд брюнета приобрел похотливый оттенок. «Он что, намекает на что-то?! Что с его голосом и взглядом?» — Мистер Цеппели, я Вам говорил уже — мне достаточно и того, что Вы живы и здоровы, — Роберт тоже неловко улыбнулся, смотря на ладонь барона на своем плече с явным смущением. Его уши под шляпой зарозовели лишь еще больше, а в животе возникло приятное чувство — «бабочки», как про это говорят. С каждым движением тонкой руки Цеппели это ощущение лишь усиливалось, постепенно становясь почти дурманящим. Эту приятную, сводящую с ума монотонность поглаживаний было невозможно терпеть слишком долго. — Думаешь? — осведомился тот, чей голос и интонация резко стали… какой-то загадочной и внимательной, он словно бы что-то задумал, — а я что-то очень сомневаюсь… Спустя секунду блондин вдруг ощутил, как узкая ладонь Уилла аккуратно легла уже на его колено. Его живот, наполненный «бабочками», моментально свело. Рука Цеппели не двигалась, застыла, то ли из осторожности, то ли чтобы подразнить. В любом случае, этого хватало, чтобы Спидвагон прибыл в полный шок. — В-Вы что делаете?! — нервно взвизгнул он, стараясь не смотреть на чужую руку у себя на колене, абсолютно не понимая, что происходит. — Мне казалось, такой взрослый мальчик, как ты, уже должен знать о таких вещах и понимать, что я делаю, — ехидно ответил итальянец, опять начиная двигать рукой, мягко, нежно и легко, с удовольствием наблюдая, как уши и щеки его приятеля краснеют лишь гуще. Спидвагон широко распахнул глаза и слегка приоткрыл рот, чувствуя, как по его телу за считанные секунды разбегаются мурашки. — П… Прекратите немедленно!.. — Почему? Тебе что, не нравится? — вкрадчиво и очень саркастично осведомился Уилл, все так же не прекращая движений своей руки по чужому уже начинающему сильно дрожать колену. Роберт, конечно же, хотел сказать, что ему не нравится, попросить, чтобы Уилл прекратил, но почему-то не мог. В его горле мигом пересохло, а дыхание заметно сбилось, и он смог только еще раз беспомощно сглотнуть. Его охватило уже не просто смущение, а самая настоящая паника. Причем паника эта была не только от происходящего и непонимания, зачем Цеппели все это делает, но и от осознания того, как же все это безумно смущает. Помимо всего прочего, это было еще и до чертиков приятно. — Bellissima, вот и молчи, amico, — ехидно прошипел Цеппели прямо на ухо Спидвагона, продолжая равномерно двигать правой рукой, а левой начал нежно массировать его напряженное плечо, чтобы хоть как-то успокоить блондина. Его движения никак не становились торопливыми или более быстрыми, ведь он должен был довести Роберта до нужного состояния, чтобы уже потом перейти к более откровенным ласкам, не вызвав у него еще большей паники. — М… мистер Цеппели, з-зачем Вы это делаете?! — наконец смог заговорить тот, чувствуя, как его сердце плавно падает куда-то в живот, а в груди резко теплеет от приятных поглаживаний, — Вы… Вы… В-Вас это забавляет?! Или что? Зачем Вам все это??? Пожалуйста, прекратите! Это не смешно! — Какой же ты глупыш, preferito, — кокетливо заметил Цеппели, сжимая чужое плечо чуть крепче и резче, вызвав этим странный задушенный звук у приятеля, — я же знаю, что ты вовсе не против этого. Ты и сам это знаешь, просто отказываешься в это верить, — он вновь добавил своему голосу сарказма и небольшой язвы, с еще большим удовольствием наблюдая, как Роберт таращит глаза перед собой, а его уши и щеки лишь больше заливаются краской, — но, уверяю тебя, это ненадолго. Успокойся, не смущайся так сильно и просто расслабься — тебе очень понравится… Я же хочу тебя отблагодарить. — Отстаньте от меня! — резко вспылил британец и предпринял даже попытку встать и просто уйти, но ноги внезапно почти что полностью затекли и онемели, пошевелить ими было невозможно. — Если бы ты хотел, чтобы я остановился, ты бы попытался вырваться или позвать кого-нибудь на помощь, а также напрямую сказал бы мне о том, что тебе не нравится, — не меняя кокетливой и в то же время ехидной интонации, ответил барон, еле сдерживаясь, чтобы не переместить свою руку Роберту между ног — еще не время, он должен дотерпеть. Он же благодарит его всеми этими ласками, а не домогается до него, так что блондин должен понять, что все не так уж и плохо, и наконец расслабиться, — а ты разве говорил, что тебе не нравится? М? Я тоже такого не помню. Спидвагон чуть сдвинул брови, будто зачем-то попытался нахмуриться, и неприязненно скривил губы, но ничего более не сделал и просто продолжил шумно дышать и дрожать. Все мысли в его голове начали путаться из-за невозможной паники и смущения, из-за чего он не мог сформулировать практически ни одной. «Кого мне еще позвать на помощь?! Здесь никого нет! Что очень печально…» Довольный таким немым ответом Цеппели все так же ехидно улыбнулся и, решив, что уже может себе это позволить, наконец-то переместил правую и немного дрожащую от нетерпения руку повыше колена сероглазого, прямо ему на пах. В этот же момент им овладела неимоверная звериная страсть, которой он уже давно не ощущал, едва он почувствовал, насколько же там горячо. Это отчетливо чувствовалось даже сквозь грубую ткань штанов. Уилл понял, что хочет Роберта прямо здесь и сейчас, прямо на улице, хочет его всего, желает заняться с ним жаркой любовью. У него не было секса уже 25 лет, что не слишком-то и мучило его, но сейчас он как-то понял, что на самом деле страдал из-за этого все эти годы. Надо бы это исправить прямо сейчас и поскорее соблазнить этого сексуального британца, особенно учитывая то, что всё к этому и идёт. «Да он еще и круглый девственник, судя по тому, как смущается. Ммм, какая прелесть!..» — Уилл даже невольно облизнулся, он был бы еще больше рад заставить своего наверняка девственного друга первый раз прочувствовать все прелести половой активности, а потому решил не медлить и пустил свою руку в ход. Роберт задышал лишь тяжелее, понимая, что его лицо совсем скоро уже сгорит от стыда. Пока левая рука итальянца продолжала поглаживать и массировать чужое плечо, правая начала медленно-премедленно играться с заметным бугорком в штанах блондина. Она довольно сильно сжимала его член и медленно разжимала, иногда скользя по нему вверх-вниз, и так по очереди, создавая приятную, сводящую с ума монотонность своими движениями. Как и ту, когда Цеппели гладил плечо Спидвагона. Дыхание блондина сбилось уже почти окончательно от происходящего, и он обессиленно обмяк на лавке, не в силах сопротивляться. Да и, очевидно, не при желании. Какая удача, думал развратный барон даже с небольшим удивлением. — Ммм, а ты быстро сдался, — уже не скрывая похоти в голосе, заметил довольный собой Цеппели, посматривая на прибалдевшего Спидвагона одновременно и с умилением, и с неимоверной жадностью в глазах, — признаться, я не думал, что ты так легко и быстро сдашься, и что у меня на это уйдет так мало попыток. Спидвагон на это не смог ответить ровным счетом ничего — ему было слишком стыдно и в то же время очень приятно. Но вот только от осознания того, что ему приятно и он был бы не против продолжения, ему становилось еще стыднее, и все это создавало некий порочный круг. Мысли из его головы продолжали вылетать одна за другой, и их осталась только пара: то, как же все это приятно и как же ему стыдно. Он и не думал, что его можно довести до такого состояния, да еще и так быстро. Уилл улыбнулся уже почти ласково и переместил на его промежность и левую руку. Ею он аккуратно, как бы не торопясь расстегнул ширинку и пару пуговиц на чужих штанах — все его терпение потихоньку уходило, и он необычайно хотел дотронуться до полового органа друга уже напрямую, без мешающих ему штанов и нижнего белья. — Ч-что Вы делаете?.. — спросил британец хрипло, как простуженный, резко «просыпаясь» и тараща глаза — его словно бы накрыла новая волна паники и смущения, и при этом куда более сильная, чем до этого. Очевидно, он по своей неопытности пока не мог предположить, что все это зайдет еще дальше, и что Цеппели полезет ему в штаны. Как мило. — Пытаюсь соблазнить тебя, дурашка, — кокетливо отозвался барон, без какого-либо стеснения засовывая руку под чужие трусы, дабы как можно быстрее нащупать член блондина. Тот был еще сухим, но довольно теплым, почти горячим, и уже потихоньку начинал вставать. Мешали ему лишь пара нижних элементов гардероба, — и, кажется, у меня это неплохо выходит… Si? «Чёрт бы Вас побрал! — гневно и все так же смущенно подумал Спидвагон, вновь невольно расслабляясь и тая в лавке, на которой сидел, позволяя похотливому Цеппели вытворять с ним всё это, — чёрт, как же это приятно!» — Меня так заводит то, что ты все время молчишь и только лишь очень шумно дышишь, — прошептал тот, довольно резко сжимая чужой член у основания, отчего сероглазый почувствовал, как его живот сводит по новой. С пересохших губ сорвался глухой беспомощный скулёж, еще больше возбудивший Уилла. Правая же рука принялась за массаж по всей площади, почему-то кроме головки, оттягивая и лаская горячую покрасневшую кожу, — это прекрасно, но знаешь, что? Было бы лучше, намного лучше, если бы ты стонал или хотя бы просто постанывал, — выдал бесстыдный мужчина с довольной улыбкой, сглатывая накопившуюся густую слюну, успевшую подступить к горлу, — я так хочу услышать твои сладенькие стоны, дабы точно убедиться в том, что тебе нравится… Роберт резко и невольно стиснул зубы, едва почувствовал приятный массаж своего самого чувствительного места. Ощущение нежной руки на своем члене, делающей столь откровенный массаж, и неприятное натирающее чувство из-за мешающих штанов, в которые упиралась головка, вместе буквально сводили блондина с ума. Он опять заскулил, зачем-то опуская голову и неосознанно для самого себя раздвигая ноги чуть пошире, иногда невольно ерзал, дабы как-то простимулировать весь свой член полностью. Ему было крайне сложно сдерживать стоны от всего происходящего. — Ну что, убедился, что все хорошо с моей рукой? — продолжал голубоглазый дразниться, переведя свою руку с середины члена чуть пониже. Блондин весь замер, очень надеясь, что Уилл наконец-то приласкает и его головку, но тот лишь начал щекотно водить кончиками пальцев по тому месту, где она начиналась, чем вызвал очередной скулёж, который на сей раз звучал весьма разочарованно, — знаешь, что, Спидвагон? А у меня тут появилась одна очень интересная идейка, как нам еще повеселиться. Блондин хотел что-то спросить, но почему-то не стал. Он сам не понял, почему. Также он не понимал, ЧТО он хотел и мог бы в этот момент спросить. В его горле сильно пересохло, а разум продолжал туманиться. «Бесстыдник! — гневно и возмущенно подумал он, зажмуривая глаза, — я к нему со всей душой и заботой, спокойно интересуюсь, как у него рука, не болит ли, а он до меня домогаться полез… Знал бы, что все так и произойдет, ни за что не пошел бы с ним гулять!» Так и не успев ничего ответить или спросить, Спидвагон и не заметил, как Цеппели быстро поднялся с лавки и… опустился перед ним на колени. — В-Вы… Вы что, совсем уже?! — резко возмутился охрипший блондин, догадываясь, что Уилл собрался делать, — н-ничего, что мы в парке, и мимо нас могут люди пройти?! — Ммм, как странно… А до этого ты что-то не сопротивлялся, как сейчас, — барон посмотрел на смущенного Боба снизу вверх пылким взглядом, полным разврата и голода, и дрожащими руками начал вытаскивать его достоинство из штанов наружу. Ему уже не терпелось приступить к следующей части их полового акта, он представлял, как же блондину будет приятно, и что он сам потом будет делать с бароном. Спидвагон чуть сощурился и невольно зашипел, почувствовав, как неприятно зимний холод окутывает его крайнюю плоть, отчего по всему телу бегут противные колючие мурашки. Ему по-прежнему было непередаваемо стыдно, но он почему-то не хотел сопротивляться. Напротив, ему хотелось только расслабиться и уж успокоиться, тем более, если он сам не против этого. Больше всего ему не давало покоя то, что они занимаются всем этим не дома у барона и вообще не в помещении, а прямо на открытом воздухе, в людном месте. Пусть и вокруг никого нет. — Не волнуйся, никто мимо нас не пройдет. А если кого-то увидишь — просто скажи мне, — Уилл стянул с Роберта штаны до колен, положил уже обе руки на них, нежно их поглаживая, рассматривая его член все тем же голодным взглядом. Тот был достаточно большой по всем критериям, уже весь красный и почти горячий, слабовато и потому дразняще пульсирующий. Чуть выше него, на уже изрядно вспотевшем лобке, виднелись короткие и светлые, почти незаметные волосы. Продолжая держать руки на чужих широких коленях, брюнет опять сглотнул слюну и медленно лизнул головку члена партнера всей шириной языка, будто бы желал испробовать вкус, при этом жарко и шумно на нее дыша. Спидвагон весь передернулся, как от неприязни, и впился пальцами в лавку, на которой сидел. Только сейчас он заметил, что жутко вспотел, несмотря на стоящий морозец и на то, что одет Роберт был не особо тепло. А как известно, когда потеешь на морозе, становится еще холоднее и неприятнее. Но на данный момент это ощущение почему-то лишь завело блондина еще больше, из-за чего он снова передернулся, получая странное, мучительное удовольствие с жаркого дыхания Уилла, обволакивающего его член, что после мороза ощущалось вдвойне приятно. Цеппели заметил это, улыбнулся и решил пока больше не дразнить Спидвагона и выложиться перед ним на максимум, а то какая-то неправильная благодарность выходит. Последний раз одарив половой орган британца любопытным взглядом, итальянец как можно плавнее и на удивление еще осторожно взял в рот чуть больше головки. Блондин охнул и зажмурился, с превеликим трудом сдержав стон. Его голова почти уже кружилась, ведь он был в шоке с того, что все это происходит, что его возлюбленный сейчас будет ублажать его орально, ласкать его член своими тонкими губами с такими же тонкими мягкими усиками. Прикосновение которых Роберт всегда мечтал прочувствовать на своей коже. Возобновив движения своих рук на коленях партнера, голубоглазый принялся двигать и губами, с шумным чмокающим звуком скользя ими туда-сюда. Спидвагон вытаращил глаза и протяжно и довольно громко охнул, самую малость раздвинув ноги еще чуть пошире, задерживая свое сбитое дыхание, чтобы убедиться в том, что его член затвердел и приподнялся куда заметнее. Его тело вспотело еще больше, ему до невозможности захотелось снять хотя бы свой плащ, но он терпел, понимая, что тогда есть огромный риск простудиться. Цеппели услышал оханье партнера и понял, что он на правильном пути, а потому продолжил медленно и равномерно двигать губами. Он ёрзал, сидя на коленях, чувствуя, как его самого уже переполняет возбуждение и желание сделать другу как можно приятнее, заставить его уже наконец-то стонать от удовольствия, а не просто охать. Барон высунул свой шаловливый язык, подключая его к всеобщему процессу, нежно водя им по всей поверхности, но особое внимание уделял тому месту, где начиналась головка. Сероглазый отвернулся в порыве стыда, так и тая от внеземного удовольствия, накрывшего его новой волной, но не желая на это смотреть. А не то он точно умрет от стыда. Уилл был не очень доволен этим, ведь теперь не мог смотреть Роберту в глаза своим жадным взглядом, чтобы тот еще больше возбудился от этого, но решил не отчаиваться. Он ускорил движения языка, заодно переместив ее на головку, адски чувствительную и ставшую слегка скользкой от слюны Уилла и смазки Роберта, не забывая про уретральную дырочку, лаская ее с особым усердием. Мужчина заерзал и застонал уже в открытую, понимая, что не в силах сдержать стоны от столь приятной ласки. Его пальцы впились в лавку сильнее, а глаза зажмурились, и он откинул голову назад. Итальянец остался доволен такой реакцией и заглотил чуть глубже, стараясь при этом не прекращать движений языком, дабы не лишать Спидвагона такого удовольствия. Свои руки он тоже переместил на чужой половой орган, вернее, то, что не смог заглотить, нежно поглаживая его колючий лобок, основание и яйца, иногда их массировал. Спидвагон осознал, что совсем уже лишается рассудка от такого удовольствия, а все смущение потихоньку растворяется, будто его и не было. Продолжая стонать и нервно дышать, блондин положил руки на голову друга и легонько надавил на нее, чтобы тот взял хотя бы чуть-чуть поглубже, при этом не глубоко зарываясь своими сильными пальцами в его волосы. Цеппели был только рад этому, и он работал своими губами и языком все быстрее и страстнее, представляя блаженный стон Роберта, когда он наконец будет кончать. До чего, кстати, осталось совсем немного, судя по всему. «Mamma mia, как же ты сладко стонешь, дорогуша, — с обожанием думал барон, решив сам слегка постанывать, дабы чувствовалась вибрация. Когда он был женат, его жена так ему делала, и ему было неимоверно приятно. Так что теперь он решил сделать так своему партнеру, понимая, что для того с его девственностью эти ощущения будут еще более приятными и яркими, чем когда-то были для самого Уилла, — уже представляю, как тебе будет приятно чуть позже… Это ведь еще самое начало!..» — В-Вам… Вы… Вы… Ч-чёрт… — Боб пробовал что-то произнести, но все безрезультатно, он совсем одурел от ласок снизу. Тут его тело начало дрожать чуть сильнее, чем до этого, и он облился потом по новой. Сам не зная зачем и действуя почти невольно, он вновь надавил на голову Цеппели, но теперь уже сделал это резко и почти грубо, без какого-либо стыда. Уилл вздрогнул и даже вытаращил глаза, чувствуя, как толстая горячая головка касается его глотки, удивляясь такой резкой страсти и пылкости блондина. Спидвагон же словно забыл обо всем и повторил движение своими руками. И все бы ничего, но… В тот момент, когда Уилл начал кашлять, Роберт наконец-то кончил прямо ему в рот, вцепившись в его волосы уже до боли, простонав открыто и довольно, а не глухо и сдавленно. Цеппели как можно быстрее вырвался их ослабших рук и начал громко откашливаться на снег, по-прежнему сильно удивляясь тому, что сейчас произошло. Сероглазый же мог бы и расслабиться после оргазма, так непередаваемо приятно накрывшего его тело, забравшего заодно все силы, но только не после того, как осознал то, что сейчас сделал. — М-мистер Цеппели! Простите, простите меня, я не хотел!.. — затараторил он, в ужасе тараща глаза, смотря то недоуменного Уилла, то по сторонам. Он понял, что вряд ли сможет когда-либо учудить что-то похуже и позорнее этого. «Чёрт, что я наделал! Что я наделал! — в панике думал он, от ужаса и стыда весь онемев, — и надо же было мне так… Что он теперь подумает обо мне?!» Цеппели молча достал из переднего кармана пальто платок и тщательно вытер свой рот и лицо от остатков спермы, при этом не сводя с пристыженного Спидвагона своего взгляда — как и всегда, задумчивого и до ужаса хищного. Все его удивление и возмущение, которое и до этого было не особо огромным, вмиг сменилось возобновившейся страстью и похотью. — Ах, какой плохой мальчик, — язвительно и притворно строго прошипел он, кладя грязный платок на место, медленно поднимаясь с колен, по-прежнему не сводя голодных глаз с шокированного и уже напуганного блондина, — разве, тебя не учили сдерживаться, нет? — И-и-извините, извините, умоляю! — опять затараторил Роберт, чувствуя, как его тело охватывает какая-то странная пьянящая слабость, а все силы уходят. В этот раз уже не только на сопротивления, но и на все остальное. Он хотел что-то еще добавить, но не успел, едва почувствовав, как ему забрались на его голые колени. Да, Уилл уже не просто руки положил на его колени, а сам сел на них, слабо потеревшись о них копчиком, с удовольствием ощущая, как они напрягаются от его веса. Спидвагон обалдел еще больше, понимая, что Цеппели еще не собирается его щадить, а, вероятнее всего, только лишь начал.