Пластинки

– Петь, ты не заболел? – Игорь ведёт тёплыми пальцами по Петиной скуле, невесомо щупает лоб. Петя холодный, липкий и злой как чёрт, пихает Игоря в угол, к пыльным полкам. Стеллажи уставлены книгами, темно и прохладно, как в склепе. Где-то за бесконечными рядами студенты сидят над литературой для курсовых и дипломных. Игорь перебирает длинными ногами, с удивлением оглядываясь через плечо, но Петя только раздражённо цыкает на него и продолжает толкать, как котенок собаку на деревянной лошадке в том бородатом меме. – Петь, мне курсач завтра кровь из носу… – шепчет Игорь, когда начинает догадываться, к чему все это ведёт. – Давай я вечером зайду… вина принесу, ну помнишь то сладкое, тебе понравилось. Или ты ко мне... – Рот закрой, – командует Петя, наконец найдя подходящий угол, где достаточно темно и нет никаких пользующихся большим спросом студентов книг. Теперь Игорь подпирает спиной стеллаж, ссутулившись над Петей, а Петя роняет рюкзак на пол и сдергивает с Игоря его затасканный мешок с логотипом Арии. Это единственная вещь гардероба, на которую неугомонный Петя ещё не смог повлиять. В остальном Игорь стал похож на человека: черные джинсы в облипку на его стройных ногах, крепко обхватывающие икры берцы, белые футболки, под которые так хотелось залезть руками, чтобы облапать твердый точеный пресс, кожанки (Петя подарил ему несколько разных, но Игорь прикипел только к одной, косухе, которая ему ужасно шла)… Петю от этого неслабо вело, но иногда он сам себе сочувствовал. Потому что стояло у него на такого Грома непрерывно, и это очень мешало вести хотя бы подобие нормальной жизни. И вело, судя по всему, не только Петю. Гром внезапно стал объектом внимания всего потока, да и вообще, по ощущениям Пети, каждого встречного-поперечного. Какие-то левые мужики набивались ему в друзья, а от девчонок просто отбоя не было. Иногда они тупо вклинивались между Петей и Игорем, игнорируя Петю так, словно его вообще не существовало. К такому Петю жизнь не готовила. – Ебанашки, – ворчал Петя, когда Игорю наконец удавалось спровадить очередную Машу, Таню, Иру, Снежану. Игорь только смеялся. – Петь, ну чё? – Хер в очо, – огрызался Петя, агрессивно ероша волосы на голове и нервно закуривая. – Можно было бы, табличку бы на тебя прилепил "Мужик Петра Юрьича Хазина, не подходить". – Ну прилепи, – ржал Игорь. Петя толкал его и пытался пнуть, пока Гром забирал сигарету и затягивался сам. Пете очень хотелось Игоря поцеловать, засосать прямо посреди аллеи между корпусами, чтобы все увидели. Хозяйски положить ладонь на шею и кайфовать от того, как послушно Игорь всегда наклоняется к нему и стоит, ссутулившись, до тех пор, пока обоим уже дыхания не хватает и приходится оторваться друг от друга. Чтобы Игорь ему на лицо ладони свои положил, как он всегда делает наедине, нежно погладил, а потом сжал грубо. На радость всем Машам, Ирам, Таням и Снежанам. В библиотеке, куда Петя загулял в поисках Игоря (Гром часто либо за книгами пропадал, либо в самодеятельности на репетициях, либо в бассейне), ему открывается картина маслом: какая-то худенькая миловидная мадам буквально трётся об Игоря сзади, пока тот сидит за столом и что-то объясняет ей, тыкая в книгу. Видно, Игорь вообще не сечет, что ей не интересно ничего из того, что он говорит. Петя уводит Игоря под её обалдевшим взглядом, и вот они здесь, в самом дальнем углу, за стеллажами, и Петя нетерпеливо лезет к Грому под куртку, под футболку, ласкает пресс и бока с напором, выше ведёт, к соскам, к шее. Ткань натягивается. У Игоря кожа теплая, так и хочется носом потереться, и Петя, не долго думая, так и делает: задрав футболку и придерживая полы куртки, наклоняется быстро, чтобы языком пройтись по груди, прикусить чувствительно. Игорь дёргает бедрами, проезжаясь спиной по книжкой полке. – Петь, да чё с тобой? Ты под белым что ли? – беспокоится Игорь, глядя, как Петя остервенело кусает и лижет впалый живот. Встрепанная макушка двигается заполошно, Игорь кладет на нее руку, тянет немного за волосы. – Пе-е-еть? – Да ничё, – взвивается Петя, наконец оторвавшись от своего увлекательного занятия, чтобы посмотреть Игорю в глаза. С удовольствием замечает, как у Грома взгляд потемнел, и что он дышит тяжело, рассматривая раскрасневшегося Петю. Хочет его. Даже здесь, где в любой момент застукать могут, а он все равно ведётся как маленький, стоит только приласкать немного. – Хочу трахаться, буду трахаться. У Игоря член в узких джинсах дёргается от предвкушения. Петя такой горячий в эти моменты, что смотреть на него спокойно просто невозможно. Он ловит Петю за запястья, к себе прижимает. Петя выдыхает ему в грудь, обнимает под курткой за талию. – Прям здесь? – дышит Игорь в макушку. – Прям здесь, – говорит Петя задушенно. – И хорошо бы телка та увидела. – Петь… – Ой, завали. – Петь, мне никто, кроме тебя… – Хватит болтать, услышат. Услышат. Бьёт по вискам, подкатывает сладким возбуждением, разгоняет кровь. Игорь думает, что Петя должен понимать, что никакая телка его так не вставляет, как он. Должен же. Вот такой, стоящий на коленях в пыльном углу библиотеки, где слышны голоса, шаги, разговоры приглушённые. В джинсах своих светлых, белой ветровке, массивные часы поблескивают в полумраке. Петя с него штаны с трусами спускает, дрочит крепко стоящий и блестящий от смазки член, облизывает по всей длине, пачкаясь смазкой и слюной, за щеку головку забирает, на Игоря смотрит. – Дурной, – шепчет Игорь, оглаживая пальцами натянутую кожу, ощупывая бугорок под ней. Петя сжимает себя в промежности, гладит, стонет вокруг члена, и звук Игорю в позвоночник отдается вибрацией. – Ты представляешь хоть, что будет, если сейчас сюда забредет кто-нибудь? Петя стонет чуть громче, потому что эта мысль не столько пугает, сколько заводит его до чёртиков. Он втягивает щеки, начинает сосать, помогая себе рукой там, где не может ртом. Игорь руку на его затылке держит, гладит макушку, Петя скулит очень тихо, ерзая на старом затертом бордовом ковролине. Когда они вываливаются из библиотеки, волоча свои рюкзаки, Игорь не выдерживает: закидывает руку Пете на плечо, наваливаясь, придавливая, к себе подтягивает. Простой жест закадычных друзей, но большего позволить нельзя. Даже это пока немного слишком. Петя и от этого прикосновения плавится, едва не мурчит как довольный кошак. Пьяный в жопу Петя вечером будет говорить, что Игорь - его только. У Игоря дома на диване, на бедрах у него сидя и в плечи впиваясь. Немного больно, но Игорь не остановит. Игорь будет кивать мягко, гладить его по голове, по лицу, по спине горячими ладонями. – Да твой, Петь, твой, чего ты заводишься. Игорю странно до сих пор, что кому-то он настолько нужен. Петя на него с обожанием смотрит, особенно когда напьется вот так, и губы от вина сизые, в пятнах. И когда музыку заводит и в танец утянуть пытается, а Игорь топчется возле него неуклюже, лапая и сгребая за талию, и ловя смешливое фырканье и тихое "Ну Игорь!". Торговля у Пети идёт отлично, и Игорь уже привычно стоит рядом, пока Хазин считает бабки. Он не рефлексирует, забирая свою долю. Не думает, сколько с этого имеет сам Петя. Не чувствует подвоха, когда Петя допытывается, и Игорь говорит, что да, у него есть права, и он ездил на дядь Федином старом мотоцикле. Поэтому он совршенно не готов увидеть у своего дома новенький блестящий бок и почувствовать, как Петя вкладывает ему в ладонь ключ с брелоком. – Петя, он же всех денег стоит. Петя улыбается, заталкивая его в парадную и целуя мокро. Игорь целует в ответ, обнимает крепко. – Ещё заработаем.