Пластинки

Игорь выходит утром на кухню на звуки музыки и запах кофе. Вид открывается такой, что бодрит и без всяких стимуляторов: лохматый Петя у стола примостился в Игоревой растянутой футболке, загребает из миски с молоком "Космостарс", подпевает Земфире с набитым ртом. Есть у них то, что обоим нравится, и они постоянно закидывают что-то новое в общий плейлист. Звери, Наутилусы, Сплин, Аквариум. Вот Игорь недавно, дико смущаясь и бубня невразумительно, добавил несколько песен Земфиры. Петя на следующий день нажрался и кричал нарочито страшным голосом в ухо, пьяно вися на плече Игоря: "Хочешь, я убью соседей, что мешают спать?". Олег, стоящий рядом, только ухмыльнулся: – Да это вы соседям мешаете постоянно, наверное. И Игорь покраснел, вспоминая, как громко Петя умеет стонать. А Петя нагло положил руку ему на талию, вызывающе глядя на Олега. – Я музыку вашу громкую имел в виду, а вы о чем подумали, извращенцы? – морщится Олег. Кроме футболки с лого Блэк Сэбэт на Пете ничего, бледная задница выглядывает из-под темного краешка. Петя руки к потолку поднимает, потягиваясь, и Игорь краснеет невольно, потому что обзор становится ещё лучше, и он видит на бледной коже красные следы. Жаром по уши заливает, когда Игорь вспоминает, как ладонью к ней прикладывался со звонким хлопком, пока Петя под ним ночью скулил. Летние каникулы перед выпускным курсом какие-то совершенно крышесносные: Игорь с Петей вместе практически каждый день. На байке катаются, по концертам друг друга таскают, вечерами под гитару у Игоря орут любимые песни или у Пети на его навороченной стерео системе музыку слушают. Или шатаются просто по городу, целуясь до одури в укромных уголках, пока никто не видит. Губы горят, руки от желания трясутся, улыбки с лиц не сходят. – Никогда раньше не думал, что ты так умеешь улыбаться, – говорит Петя, и на Игоря смотрит совершенно влюбленно. А у Игоря в груди от этого взгляда такое тепло разливается. Он Петю в поцелуй утягивает прямо на мосту, люди мимо идут, и кто-то свистит им. – Во даёшь, – восхищённо тянет Хазин, ловя ртом воздух. – Пойдем отсюда, пока какие-нибудь народные борцы за скрепы не нарисовались. – Пусть нарисуются, – бычится Игорь. – Я с ними побеседую. Петя камеру покупает с навороченным объективом. Игорь уже не знает, куда деваться от него, потому что Петя фотографирует теперь постоянно. Спящего Игоря, курящего в окно, голого после секса на постели развалившегося ("Ну, Петька, ты огонь, все мозги из меня вытрахал" – "А они у тебя были?" – "Сученыш" – "Твой сученыш, заметь" – "Мой. Иди сюда, я готов на второй круг" – "Ты когда-нибудь натрахаешься?" – "Я виноват разве, что ты красивый такой?"). Игоря жующего шаверму на набережной, Игоря играющего с дворнягой в случайном дворе, куда они забрели пьяные и счастливые. А потом как-то Петя у него с ночёвкой остаётся. И на следующий день снова не уходит. Игорь решается, наконец: – Ну может пока вместе и поживем? Что скажешь? Отец Петин как раз за границей оттягивается, а матери и наврать можно что-нибудь. Поэтому Петя с парой сумок селится у Игоря, и так это здорово, что ему вечером никуда убегать не надо. Они могут лежать в обнимку, трепаться обо всем на свете, ходить покурить в форточку перед сном. Моются тоже вместе, Петя в Игоря водой плещет, ржет заливисто, а потом стонет, потому что руки Игоря под водой начинают вытворять с ним всякое, и тут уж становится совсем не до смеха. Однажды ночью к Игорю отморозки какие-то ломятся, которых Петя на товар кинул, из постели обоих выдергивая. Игорь бьёт их, не жалея, Петя не отстаёт, как бешеный вцепляется, стулом кому-то по башке шарахает, защищая поплывшего уже на полу Игоря. – Да забери ты свое дерьмо, сука! И вали нахуй! – орет Петя, швыряя в одного из них пакетом. – Еблан тупой! Ладно меня бы, но он причем? Игорь плохо соображает, и кровь из разбитой брови заливает глаза. Петя матерится тихо, вокруг него ползая, осматривая. – Голова как? Болит? – Немного. Ты во что там влип опять? Мне сказать не мог? – Побоялся. – Ты тупой, Петя, я бы помог может. Завтра расскажешь, понял? – Понял. У тебя аптечка есть? – Да, там на кухне, на самом верху, слева. Досыпают уже на рассвете почти, друг к другу крепко прижавшись. Утром Петя сидит на кухне, цедит кофе под "Дыхание" Наутилусов. Игорь рядом садится, ладонью своей его пальцы, нервно стучащие по столу, накрывает. – Я запорол всё, – говорит Петя. – Петь, я тебе обещаю, нет такой ерунды, с которой мы не сможем разобраться, понял? – А если есть? – Не пугай, я пуганый. Кофе мне сделаешь? – Ладно. Петя улыбается, тянется за поцелуем, и получает его: сладкий, глубокий, с мятным привкусом зубной пасты. Игоря руки горячие немедленно под футболку лезут. – А кофе? – беспомощно скулит Петя, тая под умелыми прикосновениями, потому что сопротивляться нет сил. – Ты лучше, чем кофе. – Фу, как банально. – Рот закрой. – Целуй давай, тогда закрою.