Хён

      Серые стены, стул и стол, детектив напротив — всё так же, как и в тот вечер, когда его задержали. За исключением всего одной детали: наручники с него теперь сняли.       — Распишитесь здесь и можете быть свободны, Ким Тэхён, — безразличным тоном выдал мужчина, на удостоверении которого значилась фамилия Скотт. — И не думаю, что есть смысл в извинениях, ведь всем свойственно ошибаться. Вам ли не знать?       Тэхён лишь дёрнул бровью, ставя подпись в нужной графе. С него сняли обвинения, преступник был задержан. А его арест, вероятно, горькая правда жизни: не в то время, не в том месте.       — Что ж, надеюсь, мы больше с Вами не встретимся по разные стороны баррикад, — язвительно бросает детектив вслед уходящему Киму.       Тот останавливается и коротко отвечает:       — Как знать.       Дверь захлопывается, и он движется прямиком к выходу. Что-то не так, он это чувствует. Буквально в каждом слове детектива он слышал нечто двусмысленное, а теперь, идя по коридору, ловит такие же странные взгляды сотрудников полиции. А может, он просто себя накручивает. Может, всё так потому что он был под следствием? Подозреваемый, подсудимый, преступник. Так же, как и тысячи других. Но его оправдали. Всё так, как и должно быть. Впрочем, этого вообще не должно было случаться.        Ночной прохладный воздух врывается в лёгкие, как только он делает первый вдох за порогом полицейского управления. Он жадно вдыхает и от удовольствия прикрывает глаза. Ощущения невероятные: сейчас, как никогда, он чувствует себя свободным. Возможно, впервые за всю свою жизнь.       — Тэхён, — где-то неподалёку слышится знакомый голос. Тэхён открывает глаза и смотрит в сторону исходящего звука.       — Мистер Ленс?       Мужчина, стоя у нижней ступени, приглашающе машет. Ким спешно спускается и пожимает ему руку.       — Идём, нам нужно кое-что обсудить, — в голосе человека, что он смело может назвать если не отцом, то старшим братом, он слышит нотки прокурора. Это заставляет напрячься. Чуйка его ещё никогда не подводила. Он понимающе кивает, хотя, будем честны, понимания происходящего по-прежнему нет.        Они заходят в ближайшее кафе, усаживаются за столик и делают заказ.       — Твой арест был не случайным, — говорит мужчина. Он пристально смотрит на Тэхёна, но, не замечая удивления на его лице, лишь слегка дёргает уголком губ. — Ты и сам догадался, верно? — Тэхён лишь кивает в ответ. — Я всегда говорил, что ты умный парень, смышлёный и рассудительный не по годам. В тебе определённо есть стержень. И ты бы преуспел на любом поприще, вот только выбрал право. — Он делает вдох и продолжает: — Дело в том, что бывают ситуации, в которых нужно опираться не только на знание законов, свода правил и прочих бюрократических бумажек.       — Адам, — Тэхён не даёт продолжить, — ты сам сказал, что я «смышлёный и рассудительный не по годам». Так может, скажешь прямо, без обиняков? — он бросает в мужчину серьёзный взгляд, решительно настроившись услышать нечто, что вряд ли будет приятным.       — Детектив Скотт, тот, что ведёт дело убитой Миранды Бернс. Помнишь, что ты сказал ему в день задержания Хвана?       Помнит ли он, как бросил отчёт перед носом детектива? Как прошёлся по его самооценке, унизив достоинство и обесценив труд? Как гневно кричал о халатности, вопиющих нарушениях прав граждан, презумпции невиновности? Безусловно. Помнит. Вот только тогда он действовал исключительно в интересах ни в чём неповинного человека. Он был убеждён, что всё делал правильно. А что же сейчас? Исключив всего одну составляющую, он увидел, насколько был неправ. Эмоции — вот, что тогда двигало им. Не обострённое чувство справедливости, а чувства. Чувства к парню по имени Сэм, только-только зарождающиеся, неосознанные и ещё непринятые, чувства к отныне его Джинни.       Тэхён молча кивнул в ответ. Адам лишь тяжело вздохнул: он видел, что понимание сложившейся ситуации настигло парня.       — Беспристрастность — вот что стоит во главе списка требований в подобных делах. Я ни в коем случае не оправдываю его действия, скорее считаю их в корне неверными. Но единственный, кто может его наказать за подобное, так это он сам. Доказательств его выходки нет.Я всё перепроверил, как только узнал о твоём аресте, — в голосе прокурора слышится грусть и толика раздражения. — И если он без зазрения совести сможет продолжить свою работу, то грош ему цена. Честь, доблесть, отвага — всё похерил, — он тяжело вздохнул. — А ведь один из лучших в своём деле, с огромным потенциалом, хм. — прокурор ухмыляется. — В чём-то вы даже похожи: повели себя как долбанные истерички и просрали весь свой невъебенный потенциал. — он перестал подбирать «правильные» слова, распаляясь, стал всё больше материться. — Знаешь ведь: не тронь говно, так и вонять не будет. Но нет, ты мало того, что ткнул его носом в его же дерьмо, так ещё и размазал, не боясь замараться. А он, обиженка такая, взял и подосрал ещё больше. В удовольствие же, правда?!       Наконец принесли заказ, прерывая тираду сквернословия и сомнительных нравоучений.       — В общем, решать тебе. Но я бы не советовал оставаться в прокуратуре, — Адам делает глоток принесённого горячего шоколада. Это немного успокаивает, и он продолжает более ровным тоном, наблюдая поникшего пока ещё коллегу: — Тебе ведь меньше года оставалось до выпуска из университета? — Тэхён бросает на него любопытный взгляд. — Я напишу рекомендательное письмо. Возможно, подёргаю за ниточки. В конце концов, в Сеуле я когда-то был значимой фигурой. Думаю, ты сможешь восстановиться и окончить обучение. Так будет лучше, ты же понимаешь?       А Тэхён понимает: оставаться здесь — значит испытывать ежедневно на себе осуждающие взгляды, слышать неодобрение его методов. Каждый будет ставить под сомнение любое его решение. К тому же получить диплом и окончательно податься в адвокатуру — вот чего он всегда хотел. Пробыв за решеткой всего пару дней, он отчётливо прочувствовал всё то, через что проходят ошибочно осуждённые. Отрицание — страх — паника — отчаяние — принятие… И самое страшное — смирение.       Тэхён понимал, что всё складывалось слишком хорошо, хорошо для раскрытия дела. Но так и не смог понять, что ответ всегда был перед его глазами. С самого дня задержания детектив Скотт выражал своё явное отвращение к его личности, продолжая бросать испытующие фразочки касательно его личной жизни. И даже снимая наручники, провожая взглядом, он язвил касательно его ошибок, никак не своих. Быть может, стоило извиниться, но куда уж там, теперь и его гордость задета. Пожалуй, ему действительно нужно сменить обстановку. Кто знает, говорят, время лечит. Может и мозги подправит, приоритеты расставит по местам, и взгляды на ситуацию и жизнь в целом поменяет.       Вот только одно «но»: он не готов расставаться с Джинни.       — Спасибо, — полушёпотом коротко отвечает Тэхён.       — Ты ведь знаешь, что убийцу задержали? — Получает кивок в ответ. — Непреднамеренное убийство в состоянии наркотического опьянения. Дилер, который пытался выбить из неё долг. — Короткая пауза. — К слову, твой Хван тоже был на месте задержания, проходит по делу свидетелем.       Тэхёна будто ледяной водой окатили.       — Сэм? Как…? Что…? — тысяча вопросов, но ни одной до конца сформулированной мысли.       — Кого-то ранили при задержании, поэтому на допросе был только задержанный. Остальных увезли в больницу.       — Какая больница? — Тэхён подрывается с места.       — Полагаю, центральная, — слегка ошарашенный внезапной прытью Тэхёна, отвечает прокурор.       Дальше всё как в тумане. Тэхён судорожно набирает номер, но гудки безжалостно продолжают пульсировать в воспалённом бурной фантазией мозгу. И, наконец, его связывают с вызываемым абонентом.       — Да, — голос по ту сторону незнаком.       — Джинни, где Хёнджин? — В трубке слышится тихое сопение. — Сэм Хван, — пытаясь собрать мысли в кучу, тараторит Тэхён. — Скажите, что с ним?       — Ким Тэхён? Он… в операционной, — слышит безжизненный, едва различимый в городском шуме ответ.