След Ледяного Бога (18+)

      Eres — Café Tacvba (Cover By Nath Campos)       Лезвия коньков привычно скользили по льду — Чимин изящно перестраивался, чувствуя, как пластично тело льётся из позиции в позицию. Новая песня в наушниках сама диктовала, как лучше шагнуть или прыгнуть.       Краем глаза он заметил, как к тренеру подошёл высокий мужчина, с до боли знакомой фигурой. Она подула в свисток, видимо пытаясь, привлечь его внимание, но разве парень когда-то играл по чьим-то правилам? Чимина почти затошнило от театральности собственных мыслей. Он продолжил кататься, чуть прикрыв глаза и притворившись глухим.       Молодое сильное тело дрожало от напряжения, идеально выходя из каждого прыжка. Намджуну пришлось дожидаться, когда парень соизволит закончить катание сам. Он присел на трибуны, расстегнув пальто и отложив перчатки в сторону.       Каждый раз, наблюдая за катанием Чимина, он поражался той изысканности, с которой паренёк двигался. У ребёнка был талант, казалось, он сначала встал на лёд, а потом уже научился ходить по суше, однако, он ужасно часто падал.       Доктор Ким помнил, как впервые они встретились: малышу было всего шесть, он упал, стесав ладошки в кровь о ребристый лед, и сильно ушибся ножкой. Маленький, даже для своих лет, перепуганный, с огромными круглыми глазками и губками бантиком — в него было невозможно не влюбиться. Намджун — молодой доктор, мечтающий о своих детях, в тот момент испытал непреодолимое желание похитить и усыновить ребёнка, который так старался не заплакать во время болезненной процедуры.       Нам усмехнулся про себя, детей он так и не завёл, а тот малыш вскоре потерял родителей, и старший брат увёз его из города на долгих шесть лет. Вернулся фигурист совершенно другим — подростком с тяжелым характером, утратившим веру в добро и в себя, но всё так же преследуемый роком падений.       Вдруг, юноше надоело притворяться слепым, и он неспешно направился к выходу со льда, помахав доктору ладошкой.       — Привет, — сухо, с подозрением, — что-то случилось?       — Привет, как нога?       Парень пожал плечами.       — Нормально.       — Осмотреть?       — Не надо.       Установилось неловкое молчание. Чимин надел на лезвия чехлы и присел рядом, засунув руки в карманы спортивной кофты.       — Что ты делал в моём кабинете?       — Хотел оставить письмо с признанием, — он пожал плечами.       — Чимин, ты же понимаешь, насколько глупо звучит эта отмазка. Зачем, на самом деле, ты залез туда?       — Привлечь твоё внимание, — теперь признание не звучало так равнодушно.       — Что?       — Ну… калечить себя мне немного надоело, вот я и решился на этот перформанс, — тёмные глаза смотрели с вызовом, а вот белая кожа на щёчках немного покраснела.       — Чимин… — Намджун немного расслабился, подобное вполне в стиле фигуриста.       Вспоминая, как год назад Чимин обнял его и поцеловал, заявив, что любит, мужчина вдруг смутился: тогда подобная выходка ошарашила и разозлила его. Парень всё еще был ребёнком в глазах человека, знавшего его почти с пеленок, но сейчас… Чимин стал спокойнее, взрослее и гораздо умнее.       Лет с двадцати человек редко замечает за собой особые изменения, но вот до… подростки меняются так сильно и за такие короткие промежутки времени, что иногда становится жутко.       — Я всегда считал себя кем-то вроде твоего старшего наставника, и ты всегда слушался меня, за исключением некоторых моментов.       Чимин кивнул, с удивлением наблюдая, как доктор Ким, развернувшись, положил огромную ладонь на худое плечо.       — Не вздумай ни во что ввязываться, хорошо? Осталось меньше года, а потом вы с братом уедете отсюда и начнёте новую жизнь. Поверь, я знаю, о чем говорю, хоть и не могу всё тебе объяснить.       — А если не уедем? — Чимин вздрогнул, чувствуя, как внутри всё обрывается при одной мысли о переезде. — Если я, например, решу остаться?       — Чимин, ты можешь, просто мне поверить?       — Что случилось с Бабулей на самом деле?       Доктор замер, нахмурившись, его подозрения подтвердились.       — Чонгук сподвиг тебя залезть в мой кабинет, я прав?       — Что случилось с Бабулей? Ты можешь ответить мне, как мой… старший товарищ? — интонация парня изменилась, глаза покраснели.       Чимин поднялся со скамьи, доктор поступил также, с удивлением обнаруживая лицо юноши почти напротив своего. Рост ребёнку добавляли коньки с небольшими каблуками. Лицо фигуриста исказилось, он вопросительно изогнул бровь и наклонил голову, ожидая ответа.       — Я ничего… не знаю.       — А где все справки и анализа из медицинской карты?       — Ещё раз повторюсь, — Намджун притянул парня к себе за руку. Его пальцы крепко держали чужой локоть, не позволяя отстраниться, — не смей лезть в это дело.       Красивое лицо было так близко, что доктор почувствовал едва ощутимый запах кедра, он растерялся и замер. Кожа юноши не была тронута акне, она почти светилась изнутри на пухлых щёчках, и только на веках меняла оттенок на блеклый пастельно-сиреневый. Длинные ресницы дрожали, а в почти чёрной радужке отражалось его перепуганное лицо.       Чимин сузил глаза, удивленный заминкой. Тёмные глаза заблестели, фигурист прикусил губу и слегка подался вперёд. Мужчина вздрогнул, и тут же отпустив его руку, схватил со скамьи перчатки и ушёл, споткнувшись пару раз о ковролин.       — Интересная реакция, — Чимин задумался. — То есть, он столько лет игнорил меня, но стоило мне показать характер, смутился и убежал?       Серый, зелёный, голубой, белый, черный — цвета не были насыщенными, они будто бликовали, рассыпаясь по стволам сосен, густой хвое елей, земле. С самого обеда небо заволокли тяжёлые тучи, с каждой секундой сгущавшие сумерки всё сильнее.       — Снега сегодня не будет? — Чонгук говорил тихо.       Не имея понятия, как вести себя на охоте, он старался быть как можно менее заметным.       — Нет, снег не обещали. Хотя погода шепчет, — Тэхен шёл неспешно чуть поодаль.       Тихо — лес молчал в неясном предвкушении, птиц было не слышно, а земляная подстилка скрадывала шаги. Лишь деревья время от времени мрачно поскрипывали. Чонгук глубоко дышал, наслаждаясь ароматом: воздух был тяжёлым, пах смолой и лежалым грунтом. Всё вокруг было пропитано многовековой мерзлотой и влажностью, несмотря на то, что за пределами леса было довольно морозно.       Между мужчинами было всего несколько метров, но Тэхен отчетливо чувствовал запах Чонгука, его приносил ветер. Многолетние тренировки подарили ему почти сверхъестественный навык. Лицо его бывшего друга казалось воодушевленным, Чон с восторгом рассматривал каждый кустик.       — Что ты делаешь? — Тэхен спросил, не удержавшись.       — Ищу следы! Разве не это делают на охоте?       Охотник фыркнул и отвёл взгляд. Ненадолго. В его руках подрагивал профессиональный лук, и сегодня он явно был не настроен на зайчатину. Шаг мужчины изменился, стал стелящимся и тихим. Тело привычно расслабилось, мышца за мышцей, но сердце он угомонить никак не мог.       Восстанавливая дыхание, Тэхен тряхнул головой, попытавшись сбросить назойливую «чесотку». Управлять эмоциями он учился с самого детства и умел это в совершенстве. Но как и из любого правила, в его жизни когда-то появилось исключение. Каждый раз рядом, находясь рядом с определенным человеком, он ошибался и ошибался. Все чему его учили, все что было ценно — его предназначение меркло перед Чон Чонгуком.       Сердце стучало все сильнее и сильнее.       Один выстрел и он избавится от своей слабости.       Глубокий вздох, рука привычно натянула тетиву.       «Ты знаешь, что должен сделать» — глубокий голос его матери раздался в голове.       Шаг, второй, третий; рука стала уставать.       Он не смог справится с дыханием, внутри, будто волна, поднималась паника вперемешку с чувством, что он так упорно хоронил в себе столько лет. Глаза горели.       Он остановился.       — Тэхен! — панический шёпот, Чонгук даже не взглянул на него, медленно оседая на колени. — Тут следы, Тэ! — тёмные глаза на смуглом лице сняли ярче, чем звезды в самую тёмную ночь.       Ещё мгновение…       — Тэхён? — обеспокоенно.       Яркий блеск все ещё сиял, когда мужчина повернул голову. Их взгляды встретились.       Глубокий вздох.       Яркая улыбка медленно гасла, мужчины замерли. Тэхен и сам не понял, когда щеку обожгло слезой, а внутри всё резко опустилось: никогда.       Выстрел.       Разы, когда в Чонгука стреляли, сложно было сосчитать на пальцах обеих рук. Его преследовали, били, один раз даже топили — работа в следственном отделе никогда не была лёгкой или безопасной. И он боялся, боялся, как и все люди, но никогда не задумывался о смерти в мгновение, когда она была близка.       Он вздрогнул всем телом, когда тетива с глухим тихим звуком выпрямилась, и закрыл глаза.       Позади раздался хрип.       Не было боли, ни толчка или пресловутого свиста. Только лёгкий ветерок поверх плеча.       Сердце пропустило удар, а тело непроизвольно задрожало.       «Никогда… я не способен причинить ему вред».       Сзади снова раздался хрип, заставивший мужчину обернуться и широко распахнуть глаза. Большой, но ужасно худой волк бился в предсмертных конвульсиях. Прямо из его лба торчала тонкая стрела с чёрным идеально-ровным оперением, почти наполовину вошедшая в голову. Где-то в глубине сознания Чон отметил силу выстрела.       Тэхен прошёл мимо и присел у тела, доставая охотничий прямой нож. Одним ударом он добил животное, оборвав предсмертные мучения.       — Почему ты… не сказал? — голос сел, Чонгук приблизился к трупу, не замечая, как руки утонули в снегу. Он все ещё сидел на коленях.       — Не надо, — ножом Тэхен приоткрыл пасть животного.       Оттуда сразу потекла слюна вперемешку с белой пеной.       — Я заметил его слишком поздно, — охотник встал и тщательно вытер оружие салфеткой. — Бешенство. Здешние волки не лезут к людям и, тем более, не подходят так тихо.       Взглянув на побледневшее лицо мужчины, Тэхен выдохнул напряжение, скопившееся за последние несколько минут. Так тщательно борясь с собой, он едва не упустил больную псину.       — Прости, я напугал тебя, — он подал руку, помогая Чону встать на ноги.       Ладонь, обыкновенно горячая, была ледяной и мокрой. Тонкий кашемировый шарф легко соскользнул с шеи, и Тэхен завернул чужие руки в него, сжав их через тёплую ткань.       — Не люблю такое признавать, но я, и правда, испугался. У тебя было такое лицо… — Чон замер, пристально уставившись на друга. — Почему твои руки так дрожат?       — Я тоже испугался.       Вдруг верхушки деревьев отчаянно застонали, видимо под напором ветра. Медленно, словно в сказке, в воздухе появились снежинки. Почти невесомо они опускались вниз.       — Я думал, бешенство распространено только близ больших поселений.       — У моих предков была теория на этот счет, — Тэхен отпустил чужие руки и поднял с земли лук, отброшенный впопыхах. — Хочешь расскажу?       — Конечно, ни ты, ни бабушка никогда не рассказывали ничего о местных преданиях. Это так интересно!       — Мой народ верил, что бешеные животные предзнаменования… Думали, что Ледяной Бог присылает их, чтобы предупредить от грядущих неприятностях: бурях или уходе рыбы.       — Ледяной Бог?       Тэхен вытащил из рюкзака небольшую бутылку с ярко-алой жидкостью.       — Что это?       — Нельзя, чтобы другие животные, наткнувшись на тело, заразились этой дрянью.       Он обрызгал труп волка и все вокруг, неприятный химический запах тут же разнёсся по округе.       — Что за Ледяной Бог?       — Странный вопрос, здесь, по-моему, всё очень даже ясно. Страшное божество зимнего леса — хозяин здешних земель, — они заторопились прочь от приставучей вони.       — Вы до сих пор верите в него?       — Молодое поколение уже нет, но старшие…       — А как он выглядит?       Остановившись, Тэхен странно посмотрел на Чонгука.       — Если хочешь, я могу показать.       — Конечно, хочу! Это до чёртиков интересно! — голос лучился энтузиазмом.       — Пойдем, — развернувшись на девяносто градусов, Тэхен уверенно зашагал вглубь леса.       Чувствуя себя маленьким ребенком, Чонгук плёлся следом, опасливо косясь на темнеющее небо. Лес повсюду был одинаковым, каждый поворот его компаньона казался рандомным, но Тэхену он доверял всецело. Вдруг посветлело и лес оборвался.       — Океан… — Чонгук потрясённо выдохнул. — Мы же вошли в лес у океана.       Место не казалось знакомым. Огромные скалы окружали бухту и песчаный пляж с белоснежным, словно снег песком. Берег огибал бухту почти ровным полумесяцем, а прямо в середине пляжа возвышалась постройка из мраморных светло-серых валунов.       — Это ваш местный Стоунхендж?       Ноги проваливались в мельчайшем песке, и Чон благодарил себя, что додумался надеть высокие сапоги в дорогу.       — Ты думаешь, похоже?       Валуны формой напоминали капли, острием смотрящие в небо. Двух или трёхметровые, они были раскиданы повсюду, затейливо складываясь во что-то напоминающее месяц.       — Они повторяют форму пляжа?       — Да, это бухта уходящей луны.       Между постройкой и кромкой ледяной воды из земли торчал еще один инородный объект — огромный валун, гладко обтёсанный сверху. Он напоминал стол, в изножье которого были набросаны черные пластинки…       — Это алтарь, — Тэхен положил ладони на гладкую поверхность. Цвет его кожи почти сливался с мрамором. — Здесь когда-то приносили в жертву людей.       Он поднял свои красивые глаза на Чонгука.       — Тут, — тот сглотнул, — довольно чисто.       Низкий грудной смех раскатился по пляжу.       — Это было давно…       — Ты обещал показать Ледяного Бога.       Присев на корточки, Тэхен потянулся к пластинкам, которые почти полностью занёс песок. Они были вытянутыми и напоминали осколки.       — Нет, — в одно мгновение Чон остановил чужую руку. — Ты можешь порезаться, давай я.       Тэхен замер, а внутри вдруг потеплело.       — Эй, хеллоу, петушара!       Тэхен поднял голову от телефона, вокруг было пусто.       — Семь лет не виделись, хах!       — Вау! Ты стал прям реальным модником, Чонгу.       Высокие дребезжащие голоса доносились из-за угла. Университетская территория заканчивалась как раз в том переулке.       «Чонгу?» — убрав телефон в карман, юноша незаметно прокрался вдоль стены.       Вечер уже накрыл город темнотой, неудача, что они так поздно оказались здесь.       Чонгук был его одногруппником, за пару недель учёбы первокурсники ещё не успели перекинуться и парой слов. Тэхен часто оставался внеурочно, записался практически в те же клубы, что и этот парень, но словно сама судьба не давала им найти точки соприкосновения.       Трое парней гоповатого вида окружили Чона, ехидно усмехаясь.       — Как дела? Слышал тебя все-таки подобрали какие-то отсталые идиоты?       — Заткни пасть, — глаза Чонгука зло блеснули, но он не стал поступать опрометчиво.       Парень выглядел классно даже в такой неприглядной ситуации: он стоял прямо, одетый в рваные джинсы и косуху, напоминал сбежавшую от папараций телезвезду. Ким фыркнул про себя, этот парень всегда привлекал к себе внимание — это немного бесило, хоть он и не понимал почему.       — Ой, да ладно, — патлатый тощий драчун толкнул первокурсника в грудь. — А они знают, сколько семей от тебя отказались? От такого ублюдка?       «О чем они?» — Тэхен нахмурился. Подумать над странным высказыванием у него времени не оказалось.       Одним ударом Чонгук послал патлатого в накаут, однако, на него тут же накинулись два других сильно превосходящих его в комплекции парня.       Драка набирала нешуточные обороты. Чон отбивался достойно, не смотря на численное превосходство. Вдруг, он пропустил один из ударов, и согнулся пополам: тумаки и пинки посыпались на него, словно из рога изобилия.       — Хей, — Ким всё же вышел на свет.       В голове роилось множество мыслей, но ни одна не противоречила его собственным интересам, пусть он и лез сейчас не в свое дело.       — Иди, блондинчик, куда шёл, иначе сам под замес попадёшь.       — Тэхен, не лезь! — Чонгук впервые обратился к нему       Киму вдруг польстило, что Чон знал его имя.       — Вряд ли я смогу себя уважать, если сейчас, поджав хвост, уйду, — Тэхен откинул в сторону портфель и размял спину. — Кстати, приятно познакомиться.       «Забавный какой» — Чонгук хихикнул про себя, видимо адреналин плохо повлиял на его мыслительную деятельность.       Поднявшись на ноги, Чонгук отметил, что дрался Тэхен отлично. Впервые увидев его пару недель назад, он честно говоря, слабо верил, что этот красавчик вообще хоть раз на кого-то повышал голос. Однако, плавно уходя от ударов и умело танцуя между противниками, он напоминал мастера какого-то восточного боевого искусства. Вместе они с лёгкостью одерживали победу, как, откуда ни возьмись, снова вынырнул тощий пацан с занесенной в руке стеклянной розочкой. Чонгук не успевал даже отшатнуться, она летела прямо ему в лицо. Он зажмурился, но боли не почувствовал.       — Ты еблан?! Валим, валим! — знакомый голос его главного соперника детства заставил Чона широко распахнуть глаза.       Гопота, побросав палки, поднятые ими с пола в процессе драки, быстро испарились из переулка.       — Что…       Ладонью его одногруппник перехватил разбитую бутылку, не позволив воткнуться в глаза парня. Откинув её в сторону, Тэхен сморщился от боли и перехватил запястье.       В переулок, вдруг, заглянула какая-то женщина, с беспокойством говорящая телефону. Увидев окровавленную ладонь, она затараторила быстрее.       — Университетская площадь, со стороны улицы Куколкина. Да! Драка, есть раненые.       — Класс… — Чонгук закатил глаза. — Полиции нам не хватало. Ты как? — он был немного смущен.       Раньше никто так не подставлялся за него, кроме сестры.       Присев рядом с парнем, облокотившимся о стену, Чон оглядел ладонь: три длинные полосы рассекли кожу на внутренней стороне, кровь сочилась ужасно быстро.       — Неплохо, — Тэхен побледнел.       Вытащив из сумки полотенце, Чон осторожно завернул чужую руку в него, отметив про себя, что горе-спасителя нужно отвезти в поликлинику. Раны не были глубокими, но стекло запросто могло застрять в тканях.       Полиция приехала очень быстро, и Чонгук с энтузиазмом ринулся к ним, опасаясь, что они не будут разбираться в правых и виноватых. Лениво оглядев их, офицер полиции зевнул:       — Так, пацаны, мне вот вообще не прикольно разбираться в каких-то уличных драках на ночь глядя. Никаких претензий не будет, если и я, и вы сделаем вид, что ничего не произошло.       — Мы согласны!       — Вот и отлично, старушке скажете, что заявление написали. Понятно?       — Да, спасибо…       — Я тоже этот универ заканчивал, — мужчина кивнул головой на здание за углом. — Юристы?       — Ага.       — Давайте, ладно. Не лезть особо никуда больше.       — Спасибо!       Полицейская машина испарилась так же быстро, как и драчливые гопники.       — Знаешь, а мы ведь везунчики, чувак! — улыбаясь во все тридцать два, Чон обернулся, но улыбка тут же сползла с лица. — Ты чего?       Тэхен окончательно сел на асфальт. Его светлое лицо напоминало сейчас лик мертвеца, а белое небольшое полотенце полностью пропиталось кровью.       — Ты чего?       — Вызови скорую… — парень говорил хрипло.       — У тебя же не было там серьёзных порезов…       — У меня плохая свертываемость крови, гемофилия, слышал о подобном? — красивое лицо заострилось, серые глаза внимательно смотрели на парня.       — Я слышал. Мои родители и сестра тоже болеют им, — сердце трепыхнулось.       Совпадение было невероятным, словно рождение новой звезды на небосводе.       В тот день Чонгук ещё нескоро попал домой, объездив с новым знакомым половину города на машине скорой помощи. Именно те события положили начало их общению и будущей дружбе. С того вечера никогда больше Чонгук не позволял Тэхену брать в руки ничего острее ложки.       Он помнил.       Аккуратно откопав один из осколков, Чон выпрямился, озадачено рассматривая находку. Формой стекляшка напоминала половину кинжала, но вот материал, которому придали такую интересную форму, поставил мужчину в тупик.       — Обсидиан.       — Ого…       — Это ритуальный нож, расколотый пополам.       — Нож? Да это целая сабля была, судя по размерам.       — Их раскалывали после каждого ритуала. Считается, что убив человека таким кинжалом, можно сохранить его душу внутри. Ледяному Богу нужна была только кровь, поэтому кинжалы разбивали, чтобы насильственно отнятая душа могла освободиться.       — Зачем вообще нужно было использовать обсидиан?       — Здешние племена открыли обсидиан гораздо раньше, чем железную руду.       — Вау…       — Смотри, — Ким потянулся к осколку, но Чонгук сразу отвел руку.       Он нахмурил брови:       — Убери свою конечность! Что нужно сделать?       Тэхен снова рассмеялся.       — Посмотри сквозь него на океан.       Небо на горизонте было еще светлым, поэтому и вода светилась, отражая рассеянные лучи. Тонкое чёрное стекло почти не пропускало свет, но сработало, словно рентгеновский снимок. Выскобленный на поверхности рисунок, почти незаметный в сумерках, проступил на тёмном фоне коричневыми полосами: череп оленя, с венчающими его ветвистыми рогами и двумя длинными косами, был прорисован невероятно чётко. Он тонул в меховом воротнике дубленки, сидящей вполне уверенно на человеческом массивном торсе. Ноги существа явно были прорисованы уже на второй половине кинжала.       — Довольно предсказуемо, — Чонгук достал телефон и запечатлел рисунок.       — Говорят, под этой маской кроется самое красивое лицо в обоих мирах.       — В обоих?       — Мир земной и мир духов.       — Абстрактненько…       Чонгук осторожно положил оружие на место, мрачно представляя, сколько же людей здесь погибло. Осколки, засыпанные песком, лежали повсюду — он даже не заметил этого по началу.       — Кстати, пока не забыл… Можно у тебя кое-что спросить?       Тэхен облокотился на алтарь, вглядываясь в горизонт. Вода сияла всё ярче и ярче, свет постепенно сдавался тёмно-серым тучам.       — Да? — столько лет он боялся этого места, обходил стороной на каждой охоте, но сейчас, рядом с Чонгуком оно потеряло всю свою сакральность.       — Я тут нашёл фотографии… свадебные фотографии наших родителей. Ты знаешь, я сначала не понял, но потом Ёндже мне сказал, что они были родственниками. Два брата и две сестры…       — Прекрати, — Тэхен попятился.       Его лицо так сильно побледнело, но Чонгук не заметил, он с трудом подбирал слова для не самого приятного разговора. Он заломил руки и взглянул на гаснущий океан.       — Я понимаю, ты мог не знать, что вы брат и сестра. Ничего страшного в этом нет, если ты не знал. Но те события на последнем курсе до сих пор не дают мне покоя… Тэхен?       Грудь мужчины быстро вздымалась, на нём не было лица.       — Прекрати…       — Мы должны были это когда-то обсудить, Тэ. Я понимаю, это не самое лучшее место или время. Но ты сбежал на целых шесть лет, и я боюсь, что завтра ты снова со мной не заговоришь.       — Навсегда…       — Что?       — Я сбежал навсегда…       — Твоё заболевание натолкнуло меня на одну мысль, — Чонгук судорожно вздохнул, слова с трудом ему давались. — Мои родители болели им, оба.       Моя сестра, ты, даже бабушка… Все вы так похожи между собой, что вывод напрашивается не самый утешительный.       — Хватит, — Тэхен развернулся и пошёл вдоль берега прочь, судорожно вытирая руки о светлый пуховик.       — Тэхен, что происходит? — Чон догнал мужчину, разворачивая к себе.       Только сейчас он понял, что друга трясёт так сильно, что он едва может стоять на ногах.       — Тэ…       Сердце сжалось в очередном приступе, мужчине перестало хватать воздуха. Тошнота почти разрывала гортань и лёгкие. Рывками он стал расстёгивать молнию на пуховике.       — Что ты делаешь? — Чонгук ничего не понимал.       Тэхён боялся что-то сказать, казалось, стоит открыть рот, как его стошнит.       «Грязь, грязь, грязь» — мысль почти разрывала черепную коробку.       — У тебя…приступ? Тэхен, когда ты перестал принимать лекарства? — Чонгук пытался удержать мужчину за плечи, но тот, всё же, стащил куртку, оставшись в одном бежевом свитере.       Его будто лихорадило. Вдруг, оттолкнув Чонгука, он быстро вбежал в воду. Чонгук успел остановить его, лишь когда вода дошла до середины бедра. Не имея возможности зайти глубже, тот опустил руки в воду и стал интенсивно их тереть. Он словно пытался отмыться от чего-то. По серым щекам текли слёзы.       — Тэхен, ты слышишь меня?! — Чонгук пытался привести мужчину в себя, но терял надежду с каждой секундой.       Раньше, когда такое случалось, они часто оказывались наедине, но на тёплом полу или траве, обняв его и покачивая, Чону быстро удавалось облегчить приступ. Сейчас же, когда ноги обжигала ледяная вода, он не мог сообразить, что же делать.       — Тэхен, прошу, — он старался не паниковать, понимал, что может сделать только хуже, но слёзы подступали к горлу сами собой. — Прошу, пожалуйста... Прости, я никогда больше не заведу этот разговор.       На тот момент времени, когда они расстались, приступы Тэ почти сошли на «нет». Он принимал лекарства и проходил терапию, но сейчас… Как Ким умудрился всё так сильно запустить.       — Хватит, слышишь? — в голову пришла единственная идея.       Секунды хватило, чтобы притянуть друга к себе за шею и впиться губами в его ледяные бледные губы.       Перестав дышать, Тэхен замер, всё еще крупно дрожа. Серые, блестящие от слёз глаза широко распахнулись. Так сложно было назвать это поцелуем, но Тэхен всё равно не мог поверить в происходящее.       Время замерло, даже ветер стих, оставив лишь падающие в абсолютной тишине снежные хлопья. В голове тоже стало тихо — ни мыслей, ни паники, ни воспоминаний. Всё вокруг сошлось в единой точке мироздания.       Медленно, Тэхен поднял ледяные руки к чужому лицу.       Вдруг, Чон распахнул глаза.       — Ты пришёл в себя… — он снова зажмурился, избавляясь от слёз, а потом улыбнулся. — Я так испугался… Почему! Почему, мать твою, ты не принимаешь лекарства?       — Я… — Тэхен не мог ничего из себя выдавить, по лицу было видно насколько он потрясён.       — Я… Я где-то читал… — Чонгук чувствовал, как краснеет даже сквозь смуглую кожу. — Где-то читал, что нужно задержать дыхание, чтобы приступ прекратился… Глупость, конечно, но сработало же, — вздох. — Извини, в голову не пришло ничего лучше.       — Спасибо, я понимаю, — пришло время взять себя в руки. — Пойдём, — Тэхен потянул мужчину к берегу.       Ноги почти не гнулись от холода и пережитого срыва.       — Отсюда далеко до машины?       — Да, но близко до сторожки лесника.       Ветер усилился.       Домик действительно оказался совсем недалеко, однако, сильные порывы ветра и быстро опускающаяся температура сделали своё дело. Внутрь мужчины зашли, едва не падая от усталости и холода: мокрые штанины успели немного задубеть, не говоря про плачевное состояние обуви. Лесника дома не было, но старенькая печь была очень горячей, хоть и потухшей.       — Вряд ли он вернётся до утра, начинается метель, — у Тэхена зуб на зуб не попадал.       Он почти прилип к побеленной горячей стенке, и сквозь прикрытые глаза наблюдал, как Чонгук суетится, разжигая внутри огонь.       — Впервые вижу тебя замёрзшим, — Чон хихикнул.       Управившись, он стал стаскивать с себя одежду. Оставшись в одной клетчатой рубашке и боксёрах, он аккуратно развесил все на веревке, протянутой, аккурат, над печной трубой. Туда же перекочевали и сапоги, предварительно тщательно отжатые.       — Ты чего не раздеваешься?       — Я не буду… так высохнет… — мужчина отвёл взгляд лихорадочно блестевших глаз.       — Так не пойдёт, — Чон подошёл и протянул руки к молнии на пуховике. — Тебе нужно раздеться, так быстрее согреешься. Тем более, нельзя сидеть в мокрой одежде.       — Нет…       — Или ты раздеваешься сам, или я раздену тебя, — тон был безапелляционным.       Пока Тэхен нехотя стаскивал одежду, Чонгук быстро осматривался. Рыться в чужих вещах было неловко, но он дал себе обещание, что оставит какую-нибудь сумму хозяину, как компенсацию за причинённые неудобства. В огромной тумбочке он нашёл тёплые одеяла и тщательно спрятанную бутылку настойки. Она пахла приятно, спирт едва слышался, а внутри коричневой жидкости виднелись целые соцветия сирени.       Сзади раздался смачный чих.       — Сейчас разотрём тебе ноги, мне мама так делала в детстве. На раз помогает выздороветь! — Чонгук обернулся, довольный находками.       Тэхен сильно похудел. В одежде это мало бросалось в глаза, но сейчас, прижавшись к печке спиной, он стоял в одной тонкой футболке, безмерно большой ему. В университетское время, они были практически одного телосложения: тренировались и занимались спортом вместе. Но сейчас мышечная масса ушла, ключицы провалились, практически разрезая молочную кожу. Ноги, виднеющиеся испод подола тоже были тонкими, на них прорисовывались мышцы и сеть вен. Теперь его смело можно было назвать даже субтильным, несмотря на развитые плечи и длинные ноги.       — Что? — Тэхен обнял себя, заметив изучающий взгляд.       — Ты изменился, извини, что смутил, — Чон протянул более тёплый старенький плед другу и отвёл взгляд, чувствуя, как краснеют щёки.       — В худшую сторону, — Тэхен укутался и уселся в кресло.       — Нет, просто ты не такой как раньше. Так тебе даже больше идёт.       Ким вскинул бровь и фыркнул:       — Неправдоподобно.       — Ну, сейчас ты выглядишь изящнее… Ты всегда был красавчиком, тебе подойдёт любой образ, — Чонгук говорил немного запинаясь. — Погоди, ты на комплимент что ли набился?       По сторожке снова разнёсся смех.       Тэхен смеялся долго, пока не заикал — это радовало Чона. Раньше Тэ часто смеялся, шутил. Он не был душой компании или главным весельчаком, но его улыбка и смех не были редкостью.       — Давай я разотру ноги…       — Нет! — светлые ступни тут же исчезли в полах пледа.       Прозвучало категорически и серьёзно, поэтому Чон настаивать не стал.       Они перекусили рыбным филе, найденным в сенях, и чёрным хлебом из сухпайка в рюкзаке Тэ. Оттаяв, Тэхен совсем расклеился, стресс, перенесенный организмом из-за панической атаки, и ледяная вода свалили его с ног. Щеки покраснели, а из носа практически тёк водопад.       — Ложись на кровать, попробуй уснуть.       Не расстилая узкую койку, Тэхен спешно улёгся, чувствуя подступающий озноб. Температура быстро поднималась.       — Я посплю, и всё будет окей, не волнуйся, я редко болею, — он зарылся в своё одеяло, и, свернувшись клубочком, прикрыл глаза.       — Уснул? — Чон обеспокоенно поглядывал на недвижимый свёрток.       Спать ему не хотелось, он давно согрелся, и теперь старательно пытался поймать сигнал телефона, тихо бродя из одного угла сторожки в другой. За окном завывала вьюга, а в печи трещали дрова — в какой-то момент внутри стало очень жарко, но стены были сделаны видимо без особого старания, поэтому холод, сочащийся внутрь, создавал довольно комфортную температуру.       Сигнал не ловился от слова совсем. Устав заниматься бессмысленным делом, Чон подошёл к кровати и присел на корточки, рассматривая спящего.       Голова совсем отказывалась понимать, что он сделал сегодня на пляже, почему поцеловал? На сердце было беспокойно, а в груди тесно. Он протянул руку, чтобы убрать прядь растрепанных волос с лица, как вдруг, коснувшись щеки, понял, что кожа неестественно горячая. Ладонь полностью легла на лоб, затем на свой собственный — дело плохо. Чон метнулся к невостребованной бутылке с настойкой. Освободив чужие ноги, он стал обрабатывать стопы и икры, тщательно втирая ароматную жидкость в кожу.       Тэхен что-то невнятно бормотал, время от времени пытаясь лягаться, но Чонгук не успокоился, пока не закончил. Носки уже успели высохнуть, поэтому он надел обе пары на мужчину, затем тщательно укутав. Немного подумав, он решил сделать компресс еще и на грудь — в детстве это помогало.       Платочек, смоченный в настойке, пакетик из-под хлеба, Чон долго искал шерстяной платок, но потом, хлопнув себя по лбу, снял с веревки собственный огромный шарф. Тэхен и тут стал упираться, не просыпаясь, он упорно защищал одеяло, кутаясь в него.       Когда, наконец, с большим трудом оно было отвоёвано, Чонгуку пришлось воевать и за футболку, тут силы покинули мужчину. Задрав тонкую ткань, Чон отвернулся, потянувшись за платочком, как вдруг замер и снова взглянул на очерченную, хаотично вздымающуюся грудь.       От яремной впадины и до пупка по коже струились письмена. Похожие на родовые знаки, иероглифы витиевато светились на коже глубокими шрамами. Чонгуку стало дурно. Один, не самый большой порез для Тэ мог стать роковым, ведь кровь свертывалась катастрофически медленно. А здесь шрамов было около сотни, маленьких и больших, но невероятно глубоких, раз они не затянулись целиком.       Во сне Тэхен схватил чужую руку, не дающую ему перевернуться на бок, и застонал. Его начинала бить мелкая дрожь. Взгляд Чона переметнулся на руку и с ужасом он увидел такие же символы на внутренней стороне предплечий и запястий.       — Боже… Кто это сделал с тобой?       Страх перехватил горло. Сколько же боли принесли эти «украшения» Тэхену.       Быстро закончив делать компресс, Чон забрался в кровать, защищая мужчину от холода, сочащегося сквозь стену. Тэхен, почувствовав тепло, почти в полубреду вцепился в чужое тело, прижимаясь. Постепенно, дрожь ослабла.       Дрова прогорели, и теперь единственным источником света в комнате осталась масляная лампа на столе. Часы тикали неспешно, успокаивая.       Мысли в голове не спящего мужчины метались мотыльками: что произошло с его другом за эти годы, почему под угрозой смерти на его теле появились эти символы, что они означают, почему он перестал проходить терапию, почему на него так сильно подействовал его вопрос о родителях…       Мужчина под его боком заворочался, а затем немного повернулся, теперь его голова лежала на груди Чонгука, а рука крепко обнимала, будто опасаясь, что тот уйдёт. Светлые волосы разметались по алой ткани и лицу. Его дыхание выровнялось — это немного успокоило Чона, а тепло чужого тела и мерное тикание часов убаюкало. Он провалился в глубокий сон.