champagne problems

      Безумие пахло машинным маслом и острым переплетением электричества.       Яркий зеленый свет выжигал глазницы, выжигал смутно знакомый узор на обратной стороне рёбер. Хотелось зажмурить глаза, но это слишком явный признак трусости, которой нельзя давать и шанса прорасти своими колючими лианами поверх разума. Оставалось только сжимать кулаки за тканью карманов, царапать ладонь ногтями, общаясь с собой единственным действенным способом – болью. Огромная круглая клетка за решёткой продолжала сверкать, забивая пространство удушающим раскалённым воздухом, запахом духоты и ужаса.       Теперь понятно, почему он казался таким знакомым.       Содержимое его души, пусть и не было достоверно известным, но таки отдавало родными нотами, щемящими чувствами, не подвластными критическому мышлению. Мондо стал заложником своей слабости, заложником чувства вины, которое так и не смог в себе признать. Нет чувства хуже, чем вина. Оно переламывает тебя под свои правила, перестраивает всю твою личность под свою безысходность; под ненависть к самой своей сути, ко дню своего рождения. Нет чувства хуже, чем вина, как и нет существа хуже, чем человек.       Предсмертные крики заглушаются треском электричества. Полосы на ладони начинают кровить.       Эвет тоже может стать такой? Может до самой смерти жить в угоду своей слабости?       Мысли звенели колоколами, по рукам струились холодные мурашки.       Так жить не хочется, но как бороться с врагом, которого даже не можешь увидеть?       Когда даже не можешь вспомнить, что случилось пятнадцатого октября в четыре пятнадцать утра в комнате номер пять. С твоей пятнадцатилетней сестрой, по твоей вине.       На смену крикам пришёл глухой скрип металла и абсолютно гробовая тишина, не прерываемая даже дыханием.

***

      Ранее утро лениво зевало сквозь заколоченные окна.       По крайней мере, часы в этой академии не врали, потому что идеально совпадали с биологическими. Эвет нисколько не хотела доспать свои законные полчаса до официального подъёма – энергия в кровотоке бурлила необъятным потоком, который просто не мог позволить мозгу расслабиться. Может, если Аой снова предложит пойти с ней на тренировку, стоит согласиться? Это будет не такой уж проблемой, если упражнения в основном будут на ноги.       Довольствуясь своими продуктивными мыслями, Эвет открыла дверь столовой, замечая там всего двух человек; один из них, признаться, своим присутствием смог вызвать искреннее удивление. Ясухиро вертел в руках какую-то прямоугольную коробку сидя рядом со своей грязной тарелкой и обнадёженно поднял взгляд, обнаружив пришедшего человека. По другую сторону стола спокойно сидела Сакура, попивая протеиновый коктейль.       — О, утречка, Эвет! — Мацу односложно кивнула сразу двум одноклассникам. — Блин, я проснулся в такую рань, надеясь поймать Аой, а её всё нет и нет…       — Я к ней заходила, и она сказала, что неважно себя чувствует, поэтому подойдёт к нам чуть позже, — отозвалась Сакура, вливая в себя остатки напитка.       — Что?! — Хиро обескураженно подскочил на ноги, чуть не перевернув стоящий по его правую руку стакан. — И ты только сейчас мне это говоришь?       Огами лишь пожала плечами, поднявшись чтобы выкинуть пустой стаканчик. Даже Эвет эта новость кольнула своей неправдоподобностью и оставила задумчиво стоять в проходе с перебирающими складки штанин руками. Судя по всему, на тренировку её сегодня не позовут: Сакура обычно не имела склонности приставать к людям, да и сейчас была с ног до головы укутана в свои переживания, судя по нависшей между её бровей хмурости. В горле от этих мыслей отчего то стало тёрпко и некомфортно, как будто ручей у неё внутри, не имея куда впасть, вращался по кругу с огромной скоростью и стал нагреваться. Нужно что-то выпить.       Раздосадованный Хагакуре ещё с минуту сокрушался с собой наедине, пока его взгляд снова не остановился на замершей Эвет и не преобразился во что-то заинтересованное, заговорщическое. Хочет что-то предложить – сразу подумалось.       — Слушай, Эвет, — он подошёл к ней на пару шагов с проклёвывающейся улыбкой. — Я ждал Аой, потому что она просила меня сделать ей расклад ещё вчера. Ну, ты понимаешь, до этого всего. И я тут подумал… — в его руках снова мелькнула синяя прямоугольная коробочка. — Хочешь вместо неё тебе сделаю?       Эвет бездумно моргнула, не находя у себя в голове нужного ответа. Но парню он и не требовался – Ясухиро с горящими глазами и прикушенным кончиком языка вынул из коробки толстую стопку карт и принялся размашисто их тасовать, то и дело роняя картонки на пол. Наблюдая за этим, Мацу вспомнила свой широкий подоконник, где каждый сантиметр был уставлен цветущей жизнью и как нельзя остро ощутила колкую сухость на стенках горла. Нужно всё же высадить те семена. И глотнуть воды.       — Так что? — Хиро прекратил издеваться над картами и поднял взгляд. — Какой у тебя вопрос к моему дару предсказания?       — Перспективы того, что я переживу убийственную игру, — мёртво бросила Эвет.       — Ну-у-у, что за мрак такой!       — Это мой вопрос.       Хагакуре вскинул брови в смеси ужаса и недовольство, пролепетав что-то про мрачных женщин. Его руки снова замельтешили над картами, тасуя их так быстро, что от наблюдения за этим могла закружиться голова. Защищая чувствительные глаза закрытыми веками, Эвет поймала себя на лёгком восхищении тому, как Хагакуре сохранял непринуждённость после такой-то ночки. Наверняка, ему даже стараться для этого не приходилось – или же, это навык настолько отработанный, что кажется продолжением человеческой природы. В любом случае, гадать бессмысленно. Всё вскроется на практике.       Через минуту или две Хиро останавливается и уж слишком странно мычит себе что-то под нос, выбирая, какую карту стянуть. Эвет могла бы сказать, что это было отчасти пугающее зрелище, поэтому отошла на пару шагов назад – всё равно вряд ли заметит. Определившись, Хиро вытаскивает одну карту и с несколько секунд просто смотрит, пока его лицо не скатывается комками непонимания, которое тут же трансформируется в капельки холодного пота у него на висках. Видя только рубашку неизвестной карты, Мацу тут же захотелось развернуть её лицевой стороной.       — Н-ну, знаешь… — дрожь в его голосе была очевидной и вычурной, как у человека, которому никогда не приходилось её скрывать. — Тупой вопрос у тебя! Не умею я на такое…       Пытаясь спрятать карту обратно в колоду, при этом то и дело сгиная и заламывая её углы, Хагакуре в конце концов роняет её с пугливым писком. Взглядом голодного зверя Эвет прослеживает её падение: глаза улавливают изображение ангела, играющего на трубе с римской цифрой двадцать в его золотистых волосах. В самом низу карты удалось прочитать словосочетание “Страшный суд”. Весьма внушающе. Ещё немного поборовшись с неугодной картонкой, Хиро наконец-то укладывает её обратно к остальным, вытирая свой вспотевший лоб рукавом.       — Давай на что-то более оптимистичное разложу, — Эвет едва удержалась от выразительного вздоха только потому, что собеседник всё равно бы не понял намёка. — О, на будущего партнёра, например!       Когда Хагакуре снова занялся своей колодой, Эвет прошибло острое ощущение, что в комнате она осталась одна. Ни Сакуры, ни даже её свежего, немного приглушённого и тонкого запаха не было слышно поблизости. Это не особо удивительно, потому что монитор всё ещё не загорался утренним приветствием, но даже с этим фактом жаркое чувство опасности чувствуется особо ясно среди ошмётков одичавших, лишённых здравого смысла чувств. Хотелось просто на всякий случай чувствовать в ладони холод своего защитного кулона — желательно, в его открытом виде — но Эвет ограничилась лишь слегка расставленными в твёрдой стойке ногами. Паранойя от недосыпа и правдивое чувство внешней угрозы наслаивались друг на друга, делаясь неразличимыми.       — Так-с, — спустя пару особо долгих минут Ясухиро начал поочерёдно выкладывать на стол карты одна за одной рубашкой вверх, остановившись на четырёх.       Переворачивая лицевой стороной первую, Хиро издал непонятный свист. На картинке был изображён человек с повязкой на голове, прячущийся за стеной деревянных палок.       — У тебя будет очень замкнутый парень! — ненамеренно игнорируя выразительный смешок Мацу на это заявление, Хагакуре переворачивает вторую карту, на которой три человека изображено стоящими у белой колонны. — И вы познакомитесь благодаря общему делу! Над каким-то проектом будете вместе работать или ещё что, — увидев третью карту, на которой парень и девушка протягивали друг другу кубки, его глаза практически заструились светом. — Боже, да вы просто соулмейтами будете! Очень классные отношения, такие, знаешь, с гармонией там, с взаимопониманием. Просто чудесно!       Окрылённый совершенно ребяческой радостью, Хиро не сразу вспомнил про последнюю, четвёртую карту, которая всё ещё оставалась неизвестной. Увидев её лицевую сторону, казалось, немеркнущее веселье разом притупилось от заслонившей его тени. Эвет сама невольно сдвинула брови, вглядываясь в изображение: две собаки выли на луну с человеческим лицом. Карта так и называлась – луна.       — Ну, что-то мутное у вас там ещё будет, да, — Хагакуре поспешно начал складывать карты обратно в коробку, на этот раз даже не уронив ни одну. — Но а так всё классно.       Вскоре монитор загорелся, показывая уже ставшего совсем привычным Монокуму. До чего же странное утро.       …Желудок закрутился спиралью, когда глоток воды прокатился по горлу, охлаждая вспыхнувший жар. Тело вытянулось ровным рельефом от прострелившей желудок боли, ладони легли на живот, чувствуя волнами проходящую по нему вибрацию. Опять забыла про еду – искусственный голос Бьякуи уже вовсю рассыпался обвинениями и, как ему казалось, действенными нравоучениями, которые на деле были лишь сплетением высушенных фактов. Эвет надавила на идущий складками лоб, ставя стакан на, вроде как, его место, до сих пор слыша звуки проигрывающихся воспоминаний.       «Я умру если не буду есть, да-да. Это немного не мне нужно говорить».       Как и всегда, вопли событий разной степени жестокости заглушили голос внутренних процессов и жалостливые просьбы организма. Хорошо, что сейчас обошлось хотя бы без голодного обморока. Невесёлая улыбка выпрямленной скрепкой задержалась на губах Мацу, пока та оглядывала полки с разными упаковками хлопьев, останавливаясь на ярко-жёлтой со смешным мультяшным львом. Наливая холодное молоко в круглую бежевую миску, она не думала ни о чём кроме фонового напряжения у пупка и назревающей головной боли, от которой не могла даже выпить таблетку. В разуме было как-то волнительно тихо, и Эвет решила взять от этого свою пользу, настукивая пальцами ритм своей непродуктивной энергии.       Искусственная сладость молока на языке почти отдавалась рвотными позывами. После утреннего объявления неспеша начали подтягиваться остальные, и Эвет изо всех сил старалась не кривиться от еды слишком явно, пытаясь быстро сгенерировать отговорку такому раннему подъёму. Я хотела позаниматься с Аой, но она не пришла; я проголодалась и решила заскочить на кухню пораньше; у меня жуткая бессоница из-за бурлящей нервной энергии, которая до сих пор никуда не уходит…       Вздохнув немного тяжелее того, как должен вздыхать расслабленный человек, Эвет с жутким дискомфортом ощутила на себе мазок чужих глаз. Взгляд недавно пришедшей Селестии был таким непринуждённым, словно отдыхающим на Мацу как на пляжном шезлонге, но на деле пропускающими когти куда-то вглубь, надеясь напороться на ослабленную оборону. Выглядело так, будто она делает заметки в воображаемом черновике и Эвет моментально закрылась от этого навязчивого любопытства, дежурно улыбнувшись движением, не трогающим глаза. Получив точно такое же в ответ, в груди колыхнулась слабая радость, что Люденберг хотя бы не попыталась завести разговор.       Но улыбка быстро стала неуместной, когда людей начало становиться больше. Столовая затянулась гнётом седых облаков и вся эта заразная меланхолия источалась по большей части лишь от одного, ранее до макушки полного энтузиазмом человека. Смотреть на Киотаку становилось до пронзительного холода в позвонках невозможно и это мнение, кажется, разделяло и абсолютное большинство одноклассников. Интересно, они все тоже чувствуют это внутреннее онемение, от которого горло странно опухало, словно от ниоткуда взявшейся аллергии?       Незаметно почесав шею, Эвет старалась не пропускать мимо ушей фоновую болтовню и одновременно пытаться удерживать взглядом все важные точки в помещении. Чересчур расслабленную Селес, сжимающую челюсть Сакуру и конечно же её, привычно стоящую чуть поодаль. Кёко даже не дёрнула взглядом в ту сторону, где сидела Эвет, что не могло не впиться клыками в самую уязвимую часть главной мышцы. От излучаемого ею холода с ноткой ядовитых вкраплений захотелось поёжиться и струсить фантомный снег с плеч, словно вокруг в один миг расстелилась снежная пустыня, а они все очутились на далёких краях севера. Киригири стала такой ещё со вчера, когда резко и, как показалось, беспричинно стала в разы острее и зашторила себя слоями непроходимых туманных джунглей. И именно выбивающаяся из общей картины беспричинность заставляла стирать взгляд в порошок о шершавую поверхность этой неприступности, скопившейся вокруг неё.       То, каким взглядом она смотрела на Бьякую на суде, когда всё вскрылось. Этим взглядом, выученным не осуждать, но не понимать, а от этого и брезгливо обходить стороной.       «Она посмотрит на меня так же, если…» — а, может быть, она уже?       — Мы просто должны сделать всё возможное, чтобы постараться ужиться в этой обстановке, — слух резанул голос, который раньше не так уж часто удавалось услышать.       Эвет искоса посмотрела на Селес с долей неохоты. Запах у неё был фальшивым, без формы и структуры, отдающий лишь напыщенной цветочностью. Так не пахли настоящие цветы и эта пародия была просто отвратительной. Тем более в сочетании с этими странными словами, которые абсолютное большинство слушало с наглядным удивлением в расширенных глазах это только дополняло отстраиваемую ею стену лжи. Эвет слегка двинула головой, пряча лицо за копной волос – все эти речи про важность смирения с их положением явно имели какую-то цель. Нельзя упускать это из внимания.       Взгляд снова нашёл безучастную Кёко и в груди образовалась корка надежды.       «Ты ведь тоже это видишь, да?» — но в ответ она так и не смотрела.       Эвет уже была готова вскочить со своего места и прорваться в личное пространство Киригири, когда они все уйдут на новый осмотр школы, как тут дверь снова распахнулась, мгновенно прислонив к себе удивлённые взгляды всех присутствующих. Снова увидев эту улыбку обезумевшего чеширского кота, истерзывающая тело энергия запузырилась пуще прежнего, давая всевозможные сигналы из разряда бей или беги. Господи, и снова эта вонь.       — Вы меня звали, и я тут как тут! Убийца!.. — надрывистый смех зазвенел внутри ржавым колоколом.       По крайней мере, Бьякуе удалось от неё отделаться. Точно, первоочерёдно стоит проведать именно его, а разделавшись с этим уже строить свои планы дальше. Насильно запихнув в себя остаток завтрака, Мацу вытеснила из головы любой позыв снова попытаться поймать взгляд Сами-Знаете-Кого и втихую отделилась ото всех, мысленно прокладывая себе маршрут. Тогами навряд ли сейчас в библиотеке – слишком очевидно; скорее всего придётся хорошенько поискать. Но разве найти кого-то, особенно такого, как он когда-либо было проблемой?       Новые запахи, не перебиваемые решёткой, уже во всю струились по лестничным переплётам, подпитывая зарождающееся любопытство. Эвет суетливо постукивала пальцами по перилам, поднимаясь на второй этаж на нехарактерно ослабших ногах. Дойдя до пункта назначения внутренний стойкий стержень вдруг испарился обнажая текущую каплями воска неуверенность. Если они встретятся, то придётся рассказать тысячи вещей десятью максимально понятными словами, на которые сейчас, отчего-то, не хватало дыхания. Да и что на самом деле важного нужно рассказать? Общее настроение группы, их дальнейшие планы, пропажа Аой; характеристика расследования Кёко, скрываемая ею правда, странные перемены в настроении, корки льда на её зрачках, прячущие тёплый свет ностальгии…       Эвет одёрнула себя, обрывая выступившую нитку на своём манжете. Эту информацию хотелось выносить в себе ещё немного, привыкнуть к её весу и оценить значимость. К тому же, не так уж это всё и важно, намного продуктивнее будет сначала осмотреть этаж и добыть ещё немного информации, которую потом возможно удастся обменять на что-то более интересное из уст самого Тогами. Проходя на лестницу, ведущую на новый этаж, внутренности кольнула заточенная игла вины, которая быстро затупилась от горы рациональных оправданий – он способен сам защитить себя от Сё, ему не нужны подачки. Что-что, а умение прятаться так просто не теряют.       Первое, не считая запахов, что уже во второй раз замечается сразу же – свет, который на этот раз укутывал белые стены фиолетовым цветом. Это нарочно созданный расслабляющий эффект, который легко определим для натренированного взгляда. Замерев на пороге, Эвет несколько беспомощно огляделась по сторонам: внизу не было никого, кто пожелал бы пройти первым и это совсем по-жалкому обезоружило, не оставляя выбора. Пальцы согнулись, образуя кулаки и очень неаккуратно надавили на ладонь, отчего болезненная пульсация нетерпеливо прострелила нежную кожу, заставляя то ли злобно, то ли огорчённо цыкнуть. Оставленные ногтями раны всё ещё давали о себе знать.       Оно всегда будет давать о себе знать.       Сегодня воздух ощутимо переполнен электричеством.       До смешного осторожно ступив на поблёскивающий фиолетовым пол, Мацу быстро повертела головой по сторонам, подмечая дверь с круглым окном. Она была закрыта, но уже помечена запахами другого человека и Эвет для себя решила, что никогда не планировала нарочно избегать взаимодействий с кем либо, кроме Бьякуи, поэтому почти уверенно подошла к табличке с надписью «Комната отдыха». Задумавшись о том, какие ещё комнаты и классы будут ожидать их в других частях школы, она бесшумно надавила на ручку, сразу подмечая запах кожаных кресел, пыльных настольных игр и мерзких цветочных духов.       Селес развернулась только вполоборота и сразу же попробовала схватиться за горло своими глазами, спрятанными за красными линзами. Со стороны это могло бы выглядеть как незамысловатый дружелюбный взгляд, но Эвет каждым оголённым нервом почувствовала скрытый подтекст, ощущая внутри шевеление своего центрального чувства. Ненависть — не к самой Селестии, а к использованному ею оружию — глубоким наводнением поднялось к горлу и Мацу едва смогла удержать его на допустимом уровне, бесстрашно отодвинув плечи назад. Люденберг явно испытывала на прочность, и Эвет лишь невинно приподняла брови, уверенно встречая это нападение. Что бы эта пародия на лолиту себе не удумала, Мацу не собиралась участвовать.       Схватка взглядов продлилась не так долго, как ожидалось. Селес просто прикрыла веки, рисуя у себя на лице блаженство, и Эвет воспользовалась этой возможностью чтобы пробежаться глазами по помещению.       — Значит, это действительно комната отдыха, — бросила в заострившейся колодец тишины Мацу, с неприкрытым интересом глядя на игровые автоматы и огромную сверкающую надпись «Академия Пик надежды».       — Да, сюда ученики могли бы приходить расслабиться, — отозвалась Люденберг. — В обычной школе такого не встретишь. Здесь есть отелло, сёги, даже дартс и бильярдный стол.       Вечно ровный голос сместился во что-то более мягкое на последнем предложении, отчего Эвет, отошедшая к стеллажу с журналами, искоса бросила любопытный взгляд на собеседницу. Та с некой долей любви, на которую могут быть способны люди, чьё сердце состоит во многом изо лжи, гладила зелёно-черную игровую доску своими острыми ногтями. Это чувствовалось чем-то слишком личным, так что карие глаза со свистом ветра переместились на немного вульгарную обложку журнала о моде, смаргивая увиденное. В голове проскользнули воспоминания про сегодняшнее утро, сосредоточенную седину в глазах Хагакуре и грудь сдавило что-то неуютное. Кожа покрылась мурашками неловкости.       Впервые появление Монокумы из его привычного неоткуда смогло немного успокоить.       — А ещё тут есть журналы на любой вкус! — счастливо пропищал металлический голос, и Эвет присела на корточки, стараясь не поворачиваться спиной к роботу.       — Это поможет нам не заскучать, — голос Селес снова превратился в тягучий медовый воск, а нотки мягкости пропали, словно и не появлялись. — Новые выпуски будут добавляться по мере их издания?       — Оу, нет, — показалось, что Монокума замялся, хотя по нему действительно сложно сказать. — Простите, но журналы нынче… Ой! Ну, это, неважно! Пока-пока!       Пустота на месте, где только что стоял робо-мишка начала заполнять сама себя, сливаясь с пустотами в их головах и взглядах. Эвет почесала нос, сгоняя металлический запах и пытаясь уловить своё напряжённое предчувствие за его изворотливый лисий хвост. Что-то было не так в произнесённых словах и, благо, это не было бредом опухшего от переизбытка усталости мозга – Селес тоже напряглась, правда, совсем ненадолго. Серебряное кольцо на её указательном пальце оставило вмятину на светлой губе перед тем, как её черные брови приблизились друг к другу в эмоции разочарования.       — Жизнь здесь была бы хоть немного разнообразнее, если бы он мог пополнять коллекцию новыми выпусками.       Эвет прислушалась к повисшему молчанию, определяя, нужно ли сказать что-то в ответ, но Люденберг значительно облегчила задачу, и стук её каблуков заглушился за дверью, которую она предусмотрительно закрыла за собой. Шлейф парфюма рассеивающимся туманом повис в помещении, в последние секунды своего существования раскрываясь нотами интенсивных рассуждений. Думать наедине это действительно большая привилегия, за предоставление которой к Селес можно даже проникнуться симпатией, если осмотрительно закрывать нос каждый раз, когда она заходит в помещение. В любом случае, Эвет тоже есть что обдумать.       Хорошее занятие на фоне рассуждений это в первую очередь занятие монотонное. Мацу выхватила из шкафа стопку журналов, мимолётно рассматривая их названия и пытаясь поймать сверчками разлетающиеся мысли. Они надломленно стрекотали, как трещат охваченные пожаром деревянные доски – после судов в голове действительно происходит несколько коротких замыканий, от которых поток электроэнергии скользит по венам как по проводам.       Ну, вообще, так происходит только во второй раз, а слово «всегда» уже так удобно ложится на язык, будто стало чем-то давно знакомым.       Если подумать, то в этой на школе невольно на все смотришь как на что-то давно знакомое.       Первая стопка журналов была про боевые искусства; Сакуре бы понравилось. Эвет впитывала приятный глянцевый запах и раскладывала все неотсортированные события по метафорическим ящикам. Второй суд стал успешным во всех смыслах: они нашли запятнанного и никто даже не упомянул о том, что у Бьякуи мог бы быть помощник. Если помнить о том, что необходимо быть ещё и «шпионом» для этого антисоциального придурка, то второй факт не мог не порадовать ещё сильнее. Несмотря ни на что, все до сих пор считают Эвет простой милой флористкой, которая, разве что, немного сторонится остальных и мало что знает о личном пространстве. Все, кроме…       Вторая стопка журналов была про мотоциклы и внутри всё перевернулось от мысли, кому бы это могло понравится. Заставив внутренности вернуться в своё первоначальное состояние, Эвет позволила своим мыслям ускользнуть в самую неотёсанную степь. Кёко так резко меняется в настроении, что даже когда тебе кажется, что ты поймал нить, она резко запутывается колтунами и вырывается у тебя из рук порывами хлестающего ветра. Она кажется достаточно стабильной в отношении других — по крайней мере, на Бьякую она всегда смотрела сквозь вой снегов в зрачках — но в их взаимодействиях она часто выкидывала что-то карикатурное, и близко не вписывающееся в общую атмсоферу, как будто такого понятия для Киригири не существовало и вовсе.       «— Слушай свой внутренний голос. Ты понимаешь больше, чем пытаешься показать».       Взгляды. Долгие, сканирующие, пробирающие. Ищущие.       «— Ты знаешь больше, чем показываешь, Эвет, почему бы тебе не использовать свой ум в правильном русле?»       Тот самый взгляд. Закрытый, затемнённый, отвёрнутый.       Третяя стопка едва не вывалилась из дрогнувших рук, и было принято единогласное решение сменить локацию. Присаживаясь уже возле комода с декоративными бутылками, Эвет поборола гудящее желание удариться виском об угол, пытаясь вернуть рассуждения в правильное русло более мирным путём. Киригири смогла вычислить убийцу во многом путём блефа: одного этого случая достаточно, чтобы сократить в количестве и подчеркнуть чертой осторожности любые взаимодействия с ней. Неизвестно, попросит ли Бьякуя и дальше наблюдать за этой «мишенью», поэтому куда разумнее было бы перестать ходить в одиночку и обрасти человеческой компанией – бронежилетом от подозрений. Кёко уже заметно откалывалась от коллектива; причём, в сторону полярно противоположную Бьякуе.       Нужно больше взаимодействовать и изучать остальных. Может тогда абсолютно все мысли перестанут впадать в поток вечных домыслов и догадок насчет девушки с неизвестным абсолютным талантом.       Поднимаясь, от шороха мыслей в ушах Эвет потеряла равновесие и неуклюже качнулась в сторону. Левая нога вспомогательно выступила вперёд и носок ботинка звучно ударился о что-то стеклянное. Брови потерялись в копне взлохмаченных кудряшек, когда из-за комода выглянуло ребристое донышко полной сомнительного содержимого бутылки. В этой академии, конечно, могло быть всякое, но спрятанное Penfolds Grange в комнате отдыха, где даже рейтинг журналов держался на сторого на приличном уровне выглядело уж совсем заблудшим и неуместным. Снова наклоняясь и поворачивая бутылку этикеткой, Эвет со странной смесью гордости и покалывающего насторожения обнаружила, что угадала марку вина, хоть особо никогда не имела пристрастия к этому напитку.       Если бы не убийственная игра, можно было предположить, что кто-то отложил спиртное на будущую вечеринку, но в контексте всех событий это было очень странно. Почти все из них несовершеннолетние — Хагакуре, как всегда, исключение — и незамеченные за нарушением законов — снова исключая Хагакуре ещё пару человек, в которую входит Эвет — так что травить их алкоголем для Монокумы немного непродуктивно. Ощутив внутри знакомое притяжение к находке, Эвет затолкала бутылку обратно в тайник, решив дать кому-то другому разобраться с ней. Или же, подождать, пока не придёт время идти к Бьякуе.       «В «Пике Надежды» действительно есть всё нужное для жизни. Как будто к апокалипсису готовились, честное слово».       Покидая комнату уже с более чистой головой, Эвет ещё раз мысленно прогнала свой новый план: обследовать новый этаж, желательно, в чьей-то более приятной компании; спуститься со всеми в столовую и принять более активное участие в обсуждениях; и, если между первым и вторым будет время, заскочить к Бьякуе в укрытие, чтобы получить наводки. Может, стоит и ему давать свои мишени и задания? До ямочки улыбнувшись уголком губ в предвкушении чужой реакции на такое своевольство Эвет совсем забыла о том, что лучшие планы имеют свойство вдребезги разрушаться. Если уж не обстоятельствами, то из-за того, что не учёл собственный человеческий фактор.       Тяжёлая аура смогом осела на плечах, делая тело маленькой песчинкой перед носом гигантского цунами. Мацу шибко смело завернула за угол и едва не споткнулась о торчащую плитку, когда почувствовала это: носом, кожей, слухом, неназванным шестым чувством, выделяющим силуэт Киригири Кёко ярко-красным цветом. Почему они всегда сталкиваются тогда, когда этого категорически не должно произойти? В этом, наверное, Кёко была как сама жизнь: лишь мгновение, которое нельзя учесть наперёд. «Сама жизнь» сосредоточенно ощупывала стены, но на чужое присутствие отреагировала: напрягла плечи, расставила ноги чуть шире, надавив каблуком на гладкую плитку. В артериях забилось два полярно противоположных импульса, и Эвет уже была готова пойти дальше, закрыв от потенциальной угрозы всё, что только могла, но и этому прекрасному плану суждено было осыпаться звёздным пеплом уже через секунду после своего рождения.       Кёко посмотрела в ответ новым взглядом: явно удерживающим, но оставляющим на расстоянии миллиона протянутых рук. Как она только умудряется одними глазами, словно джойстиком, так умело управлять чужим телом?       Эвет передумала уходить и неуместно вежливо улыбнулась.       — Привет, — она ещё никогда не употребляла это слово в диалоге с Киригири. — Я осмотрела там комнату отдыха. Довольно интересное местечко.       — Селес недавно выходила оттуда, — не поздоровавшись в ответ, Кёко упомянула Люденберг, которая тут же упала в рейтинге расположения сразу на несколько мест. — Но она рассказала мало полезного.       Значит, это приглашение. Почувствовав резко вспыхнувшее настроение поболтать, Мацу подошла к собеседнице на несколько шагов. Та тоже сдвинулась с места и увлечённая рассказом про огромный бильярдный стол Эвет едва ли заметила, что её куда-то ведут. Подходя к Киригири чуть ближе, тьма вокруг неё будто расступалась, гонимая светом зажигающихся фонарей с нежно-розовым цветом, пахнущим дурманящими благовониями. Если вдохнуть чуть поглубже, можно почувствовать приятное обнуление головы – сброс напряжения, о котором едва ли знал, пока не нашёл способ избавиться от него.       Наверное, это и заставляет запятнанных покорно сознаваться в содеянном. Как хорошо, что на Эвет это никогда не сработает.       Услышав шум на стремительно удаляющейся лестнице, Мацу с зудящей неохотой оборвала свой сбивчивый рассказ и немного отстала, пытаясь определить разговаривающих людей по запаху. В носоглотке всё ещё стоял пузырь, который, постепенно, разрастался, покрывая собой и другие части тела. Эвет подумала о том, будет ли слишком странно, если она чихнёт или слишком заметно принюхается, как полицейская собака, но всё это, в конце концов, не имело значения.       — Скажи мне своё настоящее имя.       А?       Кёко резко затормозила, из-за чего Эвет едва не столкнулась носом с её затылком. Пытливый взгляд ножом застрял между мышечных тканей груди, делая дыхание очень тяжелым. Эвет казалось, что она может почувствовать тепло чужого тела из-за мизерного расстояния между ними и поэтому поспешила сделать широкий шаг назад.       — О чём ты?       Нож не вынимался из груди, продолжая расковыривать образовавшуюся рану.       Ладонь, обтянутая перчаткой, на секунду исчезла в кармане юбки и между пальцев Киригири появилось нечто очень маленькое, практически микроскопическое. Эвет со всей силы сощурила глаза, но всё равно не смогла разглядеть.       — Это семя цветка, — Киригири перекатила зёрнышко между пальцев. — Я нашла его в женской раздевалке во время расследования. Но как оно туда попало? — ладонь снова скрылась за тканью кармана, кладя улику обратно. — Логично предположить, что от тебя. Ты же абсолютный флорист. К тому же я ранее видела похожие семена у тебя на одежде. Но я нашла его прямо возле шкафчиков — там, куда ты, по твоим же словам, ещё не ступала.       Ход мыслей Киригири стал понятен, отчего Эвет подавила желание сглотнуть, позволив себе лишь слегка расширить глаза, посчитав, что это уместно в контексте резкой смены темы разговора. Это был камень в огород расшатавшейся бдительности – пальцы ног сжались до боли в натёртых мозолях, пропуская через себя прожжённый холодом ручеёк.       — Также, по твоим словам, ты не посещала раздевалку ранее. Так откуда же это семя оказалось там? — в воздухе повис риторический вопрос. — Скорее всего, ты уже была на месте преступления раньше, чем кто либо из нас. По установленной хронологии событий мы знаем, что когда Мондо покинул раздевалку, туда вошёл Бьякуя. Но меня всё это время мучал вопрос, как он так легко вошёл в женскую раздевалку?       — Скорее всего, на место, где было совершенно убийство, может войти каждый, — вмешалась в монолог Эвет, не давая своему шоку коснуться голоса.       — Скорее всего, да, но такой осторожный человек как Бьякуя точно бы засомневался...       — Как выяснилось, не такой уж он и осторожный, — уголок губ Мацу на мгновение дёрнулся вверх в насмешке над другом.       — В любом случае, это рискованно. А вот если бы у него под рукой была девушка, у которой он мог позаимствовать карточку, пускай и без разрешения, это бы всё упростило. К тому же, подвесить мертвое тело в одиночку сложно. Ему не помешал бы напарник.       Слова Кёко казались хаотичными, до основания безрассудными; но это была правда. Она могла смотреть туда, куда другие даже и не подумают взглянуть и Эвет ёжится от этой мысли, собирая руки в замок за спиной. Она всё таки догадалась.       — Если предположить, что его напарником была ты, то есть загвоздка – вы не кажетесь слишком дружными, а выгоды тебе из соучастия нет. Наоборот, если бы правда вскрылась, то ты бы попала под всеобщее недоверие точно также, как он сейчас. Но всё же, если ты на это пошла, — Кёко сделала паузу, словно пытаясь выделить свои последующие слова, — то вы явно уже были знакомы до прибытия в эту академию.       Эвет вздёрнула брови вверх, со всей накопленной невинностью смотря на собеседницу. Теперь её речь определённо звучит как бред, который легко опровергнуть, но сказан он с такой сильной уверенностью, что невольно сам признаёшь поражение. У Киригири недурно развито воображение, как, в целом, и всё остальное.       — Но я не думаю, что наследник благородной семьи имел бы настолько крепкие связи с флористом, — Эвет невольно свела брови, почувствовав намёк на оскорбление. — Так что, смею предположить, что ты не та, за кого себя выдаёшь.       Между ними обрушилась стена напряжённого молчания. Кёко всё ещё прокручивала нож своими глазами, пытаясь нащупать болевые точки и надавить на них со всей силы; но зачем? Зачем она заманивала, собирала эти аргументы в этот длинный монолог, со всей силы стараясь загнать в угол?       «Она видит во мне оппонента?»       Эвет мягко улыбнулась, чем немного пошатнула стойкий фасад Киригири. Чувствуя себя под прожектором чужого внимания, Мацу расправила плечи, всё ещё улыбаясь в лицо обвинениям.       — Даже не знаю с чего начать. Наверное с того, что всё это невероятно притянуто за уши, — голос ненамеренно сделался до отвращения сладким. — Эти семена находятся в кладовой в общем доступе. Их вполне мог принести на себе Чихиро, так как он был там прямо перед убийством. Это никак не доказывает мою причастность.       Киригири никак не изменилась в лице, а Эвет почувствовала пузырящееся на языке предвкушение. Вкус победы от состязание уже почти тут.       — Теория про мою связь с Бьякуей вообще ни на чем не основана. Он вполне мог войти в раздевалку без особых проблем, да и силёнок у него бы точно хватило, чтобы подвесить тело, он не из слабых. У тебя нет доказательств.       Всё сказано логично и фактами – не прикопаешься. Ничего не могло прямо доказать то, что Эвет была на месте преступления с Бьякуей, даже это семечко. Тогда почему?..       Киригири улыбнулась. Также мягко, ненавязчиво, но внутри всё моментально скрутилось в тугую спираль. Никогда раньше она не позволяла увидеть своей улыбки. Решила использовать оружие своего врага на нём же?       Она всё знает? Нет, она не может знать.       — Я видела, как вы переглядывались в библиотеке и обменивались странными жестами. К тому же, ты с самого начала расследования сказала мне, что подозреваешь его.       «Она заметила наши знаки?»       Эвет захотелось прямо сейчас вломиться к этому любителю острых ощущений в комнату и придушить его тем самым удлинителем. Но это было скорее постоянным желанием, потому что даже эта маленькая деталь совершенно ничего не доказывает.       — Но, конечно, это совершенно ничего не доказывает, — Киригири тут же озвучила мысль Эвет. — К тому же, даже если ты и причастна, это никак не повлияло на ход дела, так что этот факт можно опустить.       Кёко наконец-то отвела взгляд и Эвет почувствовала свой облегчённый выдох.       «Она строит и тут же рушит свои же теории. В чём вообще смысл этого разговора?»       Действительно не имело значения, помогала ли Эвет Бьякуе. Но Кёко по какой-то причине всё равно ухватилась за это и развернула сцену, на которой сейчас выплясывают они вдвоём. Обласканная чужим вниманием Эвет только сейчас всерьёз зацепилась за тревожный вопрос у себя в голове: зачем? Зачем это всё?       Угольные зрачки Киригири сквозь пелену мыслей смотрели на стену. Профиль её лица был округлым, совсем девичьим и невинным; и не скажешь, что она спокойно может обследовать труп. В недолгой тишине Эвет бродила взглядом по чужой бледной коже, чувствуя, что нужно чего-то ждать.       — Несмотря на всё это, — Киригири снова начала говорить, не поворачивая головы, — я уверена, что ты скрываешь свою личность. Возможно, даже имя.       И снова эта стальная уверенность. Эвет всё так же пристально наблюдала за чужим лицом, пока оно наконец-то не повернулось навстречу, налаживая зрительный контакт. Это уже не нож – это огнестрел, приставленный ко лбу.       Но на этот раз Эвет не хотелось раздражаться, сбегать или бояться догадливости своей одноклассницы. Задушенный ранее запах медленно пробирался через щели в каменной маске Кёко Киригири и Мацу обнаружила себя болезненно заинтересованной в нём.       Кёко Киригири интересная. Белладонна – ядовитый цветок молчания, а любой яд можно применить и как лекарство в правильных дозах.       Поэтому Эвет рассмеялась. Совершенно по-детски, веселясь от своих мыслей, чужих слов и в целом происходящего.       — Если так, то и ты скрываешь то, что я скрываю, — Эвет прекратила смеяться и с вызовом взглянула на заметно напрягшуюся собеседницу. — А часть с именем опять таки притянута.       — Ты можешь легко её опровергнуть показав мне свою карточку.       Эвет снова усмехнулась, намотав локон на палец.       — Я подумаю над этим.