***
Утром первого числа, как и было назначено, Август и Шарлотта приехали в один из концентрационных лагерей. Работы предстояло много, поэтому выехать пришлось почти затемно. Рабочие знали только о проверке, но слухи о предстоящей чистке явно проникли в их ряды, поэтому среди людей, стоящих длинными колоннами, то и дело перекатывался взволнованный шепот. Шарлотта, одетая и накрашенная непривычно скромно, строчила в планшет, придерживая бумагу большим пальцем левой руки. Края листков загибались от ветра. Человек, уверенным голосом гимназического преподавателя представляющий им итоги работ, тоже должен быть казнен и Август не может отделаться от мысли, что почти уважает идеологического врага. Может поэтому, убивая в себе сочувствие, он не стал церемониться с заключенным: спрашивал жестко, придирался, не давал лишнего слова вставить. Заметив явно незаконченный каркас барака, Август подошел и пнул торчащую балку. Часть конструкции обрушилась, часть повисла на стыках. По рядам пронеслась красноречивая тишина. Его ненавидели. Август развернулся и с непринужденным видом пошел к начальнику. — Как вы это объясните? — Август буквально навис над ним. Кажется, это стало последней каплей. Мужчина засипел, подыскивая оправдания. — Это строители . Они неправильно построили. Даже Август понимал, что мужчина лжет. Все строилось правильно, заключенные просто не успели. Несправедливость ситуации, которую он сам создал, приносила Августу двойственные чувства. Страх перед собственной властью и безнаказанностью и — наслаждение. Он продолжал: — Перекладываете ответственность? Вы должны были все проверить перед моим приездом! — Я… ну… — Август даже не стал слушать его дальше. У него не было на это времени, он все рано умрет сегодня. — Шарлотта, запиши его как причину того, что рабочим придется заново строить этот барак. Девушка, заглушая в себе странное чувство неприязни, кивнула. Она понимала, что движет Августом, но примириться с подобным поведением все рано было тяжело. — Да, конечно. Они развернулись и скрылись в помещении, где Августу должны были показать отчеты по стройматериалам, а также по питанию. После долгих и нудных разбирательств, он приказал принести обед, решив, что ехать в личный кабинет нет никакого смысла. Шарлотта отказалась составить ему компанию и попробовать местную «кухню» — она брезговала. Однако девушка достала яблоко, чтобы Август не оказался в неудобном положении, в одиночестве обедая при даме. Долго ждать не пришлось, принесенная еда показалась довольно аппетитной: печеный картофель исходил горячим паром, с куриных котлет капал сок. Август был так голоден, что мог бы заглотить всю тарелку не глядя, но фамильное воспитание победило, что и спасло ему жизнь. Август взял приборы в руки, разрезал котлету и настороженно замер. Легкий скрип, которого не должно было быть, заставил его приблизить ухо к тарелке и повторить свои действия. Стекло? Шарлотта удивленно наблюдала за его поведением. Мужчина продолжал крошить подозрительную котлету и в конце концов наткнулся на крупный кусочек стекла. Находка заставила его потерять всякое самообладание. Он вскочил, схватил тарелку и быстрым шагом направился к заключенным в столовой. — Как вы это объясните? — почти закричал он с порога. На что они надеялись, испортить ему желудок? — Я спрашиваю, как так получилось, что у меня в тарелке стекло? Он знал, что они сделали это все вместе, на кухне тоже работают члены СА, значит это их рук дело. Однако простым заключенным не хватило бы смелости. Значит тот, кто стоит выше их, позволил. Вспышка гнева прошла. Август подавил желание бросить пищу в толпу людей, грохнул тарелку с аппетитным, но опасным кушаньем, и вышел. Он не хотел скандалить. Сегодня многие из них умрут. Скорее всего, они знают об этом. Только это могло сподвигнуть трусливую массу на столь опрометчивый, идиотический поступок. Август понял, что рад этой детской выходке, до нее ему не хватало злости, ничтожнейшего повода для исполнения приказа, теперь же они словно дали ему разрешение. Ровно в одиннадцать к нему пришлют несколько отрядов, и они по его команде убьют тут всех, а он займется своей сестрой. Август точно решил: он найдет и убьет ее сам. Шарлотта, испуганная его резкими движениями, уже стояла у автомобиля. Он преодолел расстояние до машины нервным распаленным шагом, почти захлопнул каблук девушки, закрывая за ней дверь и, сев на переднее сиденье, приказал ехать в офис. Шарлотта, как только страх перед агрессивным мужчиной прошла, ощутила не ожидаемую злость — все же она была гордой девушкой — а нежность. Она пожалела, что сидит позади и не может коснуться напряженных ладоней Августа, смягчить его сердце. Она дотянулась до локтя мужчины и чуть сжала. На Августа это подействовало действительно моментально. Он пришел в чувство. Ярость отступила, как только он взглянул в ее глаза. Там было только безмолвное понимание, волнение, сочувствие — ни обиды, ни осуждения. Август просто не смог продолжать растить в себе темные чувства. — Все хорошо? — мягко спросила она. — Что было с едой? — Все в порядке, — он выдохнул. — Стекло. Не знаю, чего они хотели добиться… Шофер не сдержался и вопросительно посмотрел на Шарлотту в окно заднего вида. Та чуть заметно покачала головой. — Я рада, что ты невредим, — с нажимом произнесла она. Над Берлином висели черные тучи, обещая дождь.***
Первое, что запросил Август по возвращении в офис, это документы о сестре. Если она и правда работает там, он должен изучить ее личное дело. Интересно, как ее приняли? Он нервно перебирал бумаги и смотрел на часы. Сколько прошло времени с тех пор, как ушел офицер с его приказом. Он не находил себе места, внутри он метался, как зверь в клетке, но внешне был спокоен, как скала. Единственное, что его выдавало — это взгляд, который буквально убивал. Минут через тридцать к нему постучались, и Шарлотта как его секретарь приняла папку, протянутую из-за двери. Протянула ее с опаской Августу. Она боялась что то, что увидит Август, может разочаровать его. Хоть он и говорил, что сестра ему безразлична, она прекрасно понимала, что это не так. Он взял папку, поспешно ее открыл и вчитался. Шарлотта не посмела сесть, она знала, как важно быть с ним тут, рядом, и ощущать его. Прочитав весь отчет, он посмотрел на нее, потом на потолок, и снова на Шарлотту, потер виски. — Она все-таки избежала тюрьмы, — печально подвел итоги Август. Он встал и закурил сигарету, было видно, что ему тяжело. — Я даже не знал, что она и правда пошла на такое, она, конечно, всегда была дурой, но что бы настолько, — Шарлотта чувствовала, что Август начинает теряться в пространстве, он начинает говорить сам с собой, чтобы хоть как-то успокоить мысли. — Август, я не думаю, что она это сделала только из побуждения спасти свою шкуру. Да, основной ее посыл был в этом, но, возможно, она также хотела отомстить тебе? — она выдала эту мысль прежде, чем успела ее обдумать, Август развернулся к ней, задумался. — А ведь ты права, она не могла не знать, куда я пойду. Это не такая и скрытая информация, возможно, она ударилась в оппозицию, чтобы отомстить мне, или уничтожить, — он вспомнил сегодняшнее стекло в еде. Если это действительно она, а на нее это очень похоже, то ей не поздоровится. Август посмотрел на часы, которые висели на стене. Пять часов ровно, значит он все успеет. Он плавной походкой подошел к столу сел за него. Шарлотта, конечно, была удивлена таким поведением, однако она ничего говорить не стала. Когда луна высоко поднялась над Берлином, Шарлотта принесла последние отчеты. Было около девяти тридцати, она жутко устала сидеть за печатной машинкой, и постоянно что-то считать, ей тоже не давало эта ситуация. Однако она понимала, что Август должен сам разобраться с сестрой, поэтому все, что она могла, это мысленно пожелать ему удачи. — Обершарфюрер? — она тихо позвала его, он сидел на стуле и смотрел в одну точку. — Обершарфюрер, — она подошла и, коснувшись его плеча, вывела его из транса. — Да Шарлотта, что у тебя там? — он повернулся с любопытством. — Эти отчеты — последние, я могу идти домой, или… — Я тебя провожу, — он встал и, подхватив ее за талию, повел прочь из здания. Оба чувствовали необходимость в зрительном контакте после долгого трудного дня, поэтому ловили мимолетные взгляды друг друга. Они шли в полной тишине, единственное, что отличало сегодняшнюю прогулку от всех предыдущих, это то, что Август впервые держал ее за руку. Шарлотта не стала надевать перчатки: контакт с его кожей, немного грубой и неухоженной, привел Шарлотту в трепет. Они дошли до ее дома, было видно, что он не хочет ее отпускать. Она и сама не хотела расставаться с ним, она хотела запомнить именно такого Августа — еще слегка мальчишку. Возможно, сегодня он станет другим. На прощание Август поцеловал ее в лоб и, пожелав спокойной ночи, крепко, крепко обнял ее. Она зашла, он проводил ее взглядом, и, когда дверь захлопнулась, пошел прочь от ее дома. Август шел по ночным улицам Берлина и понимал, что скоро будет много крови. СА не сдастся просто так, они будут сражаться, однако скорее всего их уничтожат с позором. Ему срочно нужно в офис, он, пройдя к нему короткой дорогой, даже не стал оборачиваться, когда кто-то позвал его. Обернулся он только тогда, когда его ударили по плечу. Август обернулся и увидел Йенса и Рудольфа, они оба стояли вооруженные до зубов, и в своей прекрасной форме. Как же им шел черный цвет. Август всегда считал его цветом благородства. — Август, ты что, совсем глухой?! — Йенс буквально тряс его за плечо. — Ребята, — он, не веря своим глазам, обнял их. — Я думал, что не увижусь с вами сегодня. — Нет, мы будет сражаться тут, ты ведь поедешь в лагеря? — этот вопрос Рудольф задал достаточно спокойно, хотя он переживал за друга. — Да, я поеду туда, а это, — он посмотрел за их спины, где подвозили солдат и разгружали. — Да это часть твоих солдат, они под твоим командованием, — они еще раз все обнялись и разошлись. Август видел, как к нему подходит роттенфюрер. — Обершарфюрер Август Шольц. Солдаты прибыли для выполнения задания! — Хорошо. Идемте, я объясню вам, что нужно сделать. Он развернул перед ним план задания и стал подробно объяснять. Тот лишь соглашался. Они приехали на место и две стороны сошлись в противостоянии. Как и думал Август, штурмовики СА не хотели сдаваться, солдаты шли и умирали, так как они понимали, что остались без начальства, все высшее руководство уже схвачено и отправлено в тюрьмы для расстрела. Август наблюдал как три тысячи человек умирают, потому что не согласны с политикой фюрера и его законами. Они тоже хотели места у власти, возможно, они выжили бы, если бы не захотели слишком многого. Видя, как из автомата расстреливают людей, Август стоял неподвижно. Да он не любил вид убитых тел, но его друзья были правы, пора принимать жизнь такой, как есть. Он стоял и смотрел как их убивают, и хоть тошнота подходила к горлу, он подавлял ее, он пил и курил. Больше курил конечно. Он все больше и больше приходил к выводу, что в этом мире выживают сильнейшие и он должен им стать. Он направился туда, где, по его предположениям, должна быть сестра. Сегодня должна быть их последняя битва. Здание оказалось старым — темно, пахнет запыленной гарью, стук каблуков тонет в мягкости досок пола, штукатурка кое-где осыпалась, потолок грозил вот-вот отвалиться. Он прислушивался к каждому шороху, увидев свет, он пошел в комнату, где должна была сидеть сестра. — Ты все-таки пришел, — она начала первой. Август поразился бы ее внешнему виду, если бы не досье. Волосы отросли и путаются, спадая ниже плеч свободными прядями, костюм поношен и явно с чужого плеча, лицо серое от усталости и плохой жизни. — И ты догадываешься, зачем? — Да, я знаю, не думала, что такую работу поручат тебе, мой милый братец, — она зажгла сигарету, и подвинулась ближе к столу, чтобы снова увидеть его. — Не думал я, что еще раз увижу тебя, — Август стал медленно подходить, положив руку на кобуру пистолета. — Думал, я в тюрьме, верно? — она хрипло рассмеялась. — Я могла бы там оказаться, но добрый джентльмен спас меня. Было заметно, что она не в себе. — Правда? И что же он тебе такого пообещал, раз ты на это пошла? Хотя… ты всегда была шлюхой, ничего не смогла сохранить, даже гордости. Только и умела, что прятаться за маминой юбкой, — Август посмотрел на нее с презрением. — Говоришь, пряталась?! Ты хоть знаешь, что быть идеальной дочерью было непросто, ты делал все, что хотел, а мне приходилось каждый раз смотреть на тебя и завидовать, потому что тебя не душили любовью и заботой, потому что к тебе никогда не относились как к маленькому ребенку, который не имеет своего выбора. — Может это и к лучшему, моя сестра, однако ты знала, на что шла, когда согласилась на эту сделку, — она изогнула бровь. — ты знала про меня, про СС, про все и ты решила добавить мне стекла в сегодняшний обед, — он достал пистолет и направил на нее. — О, а ты не так глуп. Да, это действительно сделала я. Надеялась обойтись малой кровью. Вижу, ты не с пустыми руками, братец. — Ты знаешь, как хорошо я стреляю, — он прицелился. Только спустить курок, и он перейдет эту черту, станет убийцей. — О, да ладно, ты научился быть мужчиной? — она тоже подняла пистолет, который явно прятала на коленях. Теперь они смотрели друг на друга сквозь прицелы. — Да, представь себе. Ты ведь понимаешь, что умрешь первой? — Не факт. Ты никогда не мог стрелять в живых существ, Август, ты всегда был и остаешься бесхарактерным мальчишкой. Хочешь знать, кто мне помог? Вальтер Закс. Он предложил мне тогда сотрудничать с ним, взамен он закрыл все долги. Оказывается, у нас с ним общий враг. Он хотел получить, как там ее… Шарлотту, а я твою голову. Как видишь, все в плюсе. — И ты ему поверила? Он выживет и не будет никаким образом к этому причастен. А ты погубила себя, — с этими словами он прицелился и выстрелил. Разумеется он попал. Она схватилась за шею и по ее белоснежной рубашке расползлось пятно алой крови, она упала и еще минут минуты две была в сознании. Он не решался к ней подойти, пока сестра корчилась в агонии. Только когда он понял, что она не дышит, Август подошел, присел на корточки и заглянул в стекленеющие глаза. — Мия Шольц, спокойной ночи. Он оставил ее там, неподвижно уставившейся в потолок, а сам вышел, затягиваясь сигаретой. В Берлине наступал рассвет. Август почувствовал, будто ночь до этой минуты лежала у него на плечах, а теперь сползла, как плащ. Солнце только-только засияло на крышах домов. Август переродился. Он шел по совершенно пустым улицам, желая только одного — посмотреть в живые глаза — глаза Шарлотты.