Декабрь 1935
Август стоял на заснеженной дороге рано утром и вдыхал заснеженный воздух. Ему было легко, прошлую свою зиму он встречал в тюрьме теперь от этих неприятных воспоминаний ничего не осталось ни в душе, ни в подсознании. Он помнил, как был счастлив. После той ссоры с Шарлоттой прошло два месяца, он пытался у ее брата Франца выведать информацию, так как тот, как ни странно, был его секретарем. С Агнет он даже не пытался связаться, потому что Франц рассказывал, как та устроилась после отъезда Шарлотты. Он хотел знать, как она так в Париже, кем работает и как живет? Что с ней? Он хотел позвонить и поздравить с днем рождения, которое прошло для нее в одиночестве, но он не знал ее телефона. Он смотрел на то, как солнце поднимается и вспоминал ее. Она была ему везде нужна и в каждом шаге каждой, кто к нему как-либо обращался, он видел ее образ. Он видел ее везде. Теперь к нему не могла подойти ни одна женщина, в его душе была она. Ее фотография лежит в его кармане. Он больше не хотел возвращаться домой: дом пах ей. Август не стал стирать наволочку на ее подушке, чтобы вдыхать призрак запаха ее волос, и кружку он тоже ее не вымыл. Он не знал, вернётся ли она и он хотел верить, что она не забыла его, что не похоронила его, с ненавистью, в душе. Он будет ждать ее, как и написал в последнем письме. — Обершарфюрер Август Шольц, вас зовут. Скоро приедет рейхсфюрер, вам нужно подготовиться, — из лагеря шел Франц. Сегодня сдача последнего лагеря и Август будет ждать следующих распоряжений. Он все больше и больше, чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о Шарлотте стал погружаться в работу, ему было важно не смешивать службу и отношения. Он солдат, ему не важны эмоции. Он много раз возвращался к этому, а потом понимал, что врет самому себе. Нагло врет, но ничего не может поделать. — Иду, Франц, — он бросил окурок на землю и пошел в лагерь, на встречу с Гиммлером опаздывать нельзя. Несколько колонн машин подъехали к лагерю. Август был горд, что сам Гиммлер приезжает к нему. Не его секретари, а именно он. Он стоял, вытянувшись по струнке. Машина подъехала, остановилась, и секретарь вышел, чтобы открыть дверь. Из машины вышел Гиммлер, как всегда в черном кожаном пальто, вместе с ним вышла и его секретарь Хедвиг. Оба выглядели прекрасно, однако, кажется, подустали. Как только они обменялись приветствиями, он сразу спросил Августа: — Обершарфюрер Август Шольц, вы готовы? — на лице Гиммлера поигрывала ироническая полуулыбка. — Конечно, рейхсфюрер, пройдемте, — он указал рукой в направлении лагеря. Проходя мимо одного из блоков, предназначенных для администрации, Гиммлер остановился. Это здание было столовой для офицеров СС. Гиммлер прошел внутрь, бросил взгляд на столы, осмотрел саму кухню, место, где для них будут готовить и спросил Августа: — Скажите, Август, вы уже принимали пищу в этом месте? — Нет, господин рейхсфюрер. — Скажите, в каком кухни сейчас состоянии? — он положил свою папку на стол, и, отодвинув стул, сел на него. — Все продукты имеются, завтра сюда привезут заключенных. И, офицер, лагерь полностью готов к открытию, — Август четко понимал, что рейхсфюрер что-нибудь такое захочет сделать, поэтому у Августа все было под рукой. В прошлый раз, когда он сдавал лагерь, Гиммлеру захотелось посмотреть, как заключенные будут чувствовать себя в бараках и как это будет выглядеть. Поэтому пришлось всех заключенных пригонять и укладывать по койкам. — Хорошо, давайте поедим, я голоден, а вы? — он посмотрел на Августа, явно показывая, что это не просто так. — Да, конечно, я прикажу принести еду. — Нет, пусть это сделает ваш секретарь. — Хорошо, как вам будет угодно, — Август позвал Франца и велел тому принести еду. Он знал, рабочие-повара на кухне, поэтому это была не проблема. Сам же он по жесту Гиммлера сел за стол. Гиммлер ел неторопливо: это была его привычка и все об этом знали. Поэтому, если у тебя назначена встреча после обеда, тебе придеться ждать, причем долго. Однако Август воспринимал это спокойно. Когда принесли еду, Гиммлер взял в руки нож и вилку, принялся есть. Август все это время сидел абсолютно спокойно, без малейшей тревоги. В такие минуты он мог немного выпадать из реальности, однако, как только рейсхфюррер что-то сказал, быстро пришел в себя. — Обершарфюрер Август Шольц, я рад, что справедливость восторжествовала, однако должен признать, что первый раз я поторопился с событиями. — Рейхсфюрер, я из всего за годы службы научился извлекать уроки и даже прибывание в тюрьме чему-то меня научило. — Рад, Шольц, что вы стали таким. А теперь к делу. Лагерь построен хорошо и меня все устраивает. Однако, как вы закончите, я должен вам сказать, что у меня есть для вас кое что, — с этими словами он встал, вытер губы салфеткой и взял свой портфель. — Отчет отдадите Хедвиг, завтра жду вас у себя. — Есть! — он попрощался и стал догонять Гиммлера, чтобы его проводить.***
— Думаю, сдача объектов прошла успешно, — Август произнес это, обращаясь к Францу. — Да, обершарфюрер, — Франц вел себя по-деловому, не как раньше. Он не был обижен, по правде говоря, что Шарлотта уехала, потому что не считал правильном судить их отношения, однако Франц был огорчен, что из-за их отношений под ударом оказались они оба. Он слышал, как Агнет сидела, по ночам вызванивая сестру и прося ее приехать. Шарлотта отказывалась и Агнет подолгу плакала после этого. Она не могла настаивать, к тому же они понимали, что ей нужно восстановиться. — Франц, прошу, не нужно переносить свою внутреннюю обиду на меня. Мы оба знаем, что так было нужно, — уже более спокойным голосом обратился Август к Францу. — Да, я знаю, просто до сих пор тревожит. Как ты допустил такое? Ты ведь, как тебя называла моя сестра, Черный принц СС, ты пришел, чтобы спасти ее. Как получилось, что ты убил ее? — Франц посмотрел на него своими карими глазами. Август долго смотрел и чувствовал, что Франц ковырнул рану, только что засохшую. Он отвел взгляд и сказал: — Ладно, составишь отчет на сегодня и это все. Завтра идем в рейхстаг, сдавать документы, — он надел перчатки, так как на улице было холодно. Наступал вечер. Солнце клонилось к закату. Августу не хотелось домой, там все гнало его к воспоминаниям о ней. А он и так погряз в них, ему нужно было сбежать еще на один вечер. Он взял телефон в кабинете, вернувшись и не снимая пальто, набрал знакомый номер. — Рудольф! — Август сразу начал приветствовать друга, так как действительно был рад его слышать. Конечно, они, как и все, знали о ситуации, с ним произошедшей, поэтому встреча для них была только в радость. — Август? Давно я тебя не слышал. Как поживаешь? Мы не виделись с тобой давно. — Я — отлично. И именно по этой причине я предлагаю сегодня посидеть и все обсудить. Как раз расскажете про вас, а то я уже начинаю забывать ваши лица. — Ладно. Сегодня в семь тридцать? — Да, давай, хорошо, — Август положил трубку, сев на стул, вынул фляжку и отпил из нее. Он так боялся одиночества. И так от него бежал. Однако теперь оно поглощало его. С огромной силой. Он встал, погасил свет и отправился прочь. Время еще было. Август теперь любил тишину. Он мог долго, долго смотреть в потолок в своей квартире, а потом, выпив снотворное, быстро заснуть, чтобы волна одиночества его не захлестнула с головой. Он вышел к Бранденбургским воротам. Глядя на их величие, легко было почувствовать себя маленьким. Такой крошечный. Ему вдруг пришла в голову одна мысль. Что люди, на которых мы меньше всего обращаем внимание, являются большой частью нас и нашей жизни. Мы никогда не замечаем их добра и их заботы, а иногда и злимся на некоторые их поступки, однако именно они после своего ухода меняют нас. Они уходят, может на время, а может и нет, и забирают свою душу с частью нашей навсегда. Подойдя к кафе, он увидел своих друзей, которые бурно что-то обсуждали, и вдруг поймал себя на страшной мысли. А что, если это их последняя встреча? Они ведь все уйдут: Йенс, Рудольф, Шарлотта, если возвратится, даже Франц. Мы все одиноки. Просто нужно признать это и не бежать от этого, ложиться спать до того, как накатит истерика, и не смотреть на тех, кто счастлив без тебя, а то умрешь еще раньше. Он зашел в кафе и, подойдя к своим друзьям, которые долго его не замечали, подумал: «смотри, Август, на всех, кто тебе дорог, и внимательно, потому что только в воспоминаниях можешь сохранить их» — Йенс, — он положил другу на плечо руку и тот вздрогнул от неожиданности. — Август, — он облегчено выдохнул. — Черт возьми, ты меня напугал. — Не нужно так пугаться. Рудольф… — он пожал руку друга и велел официанту принести пиво. — Итак, господа, рассказывайте, кто чем занят, у кого что? — Август снял перчатки и положил их на стол. — Ну, — друзья переглянулись, Августу стало не по себе. — Ну — что? — он удивленно приподнял брови. — Ну, в общем, я — Йенс указал на себя. — пошел в вермахт и теперь командир. — Ооо, поздравляю, наконец-то выбился, ты это заслужил, — отпил Август из только что принесенной кружки пива. — Спасибо, но это еще не конец, — на сцену вышел Рудольф. — Я…решил… перевестись из СС в кригсмарине, поэтому, начиная с завтрашнего дня, я солдат военно-морского флота, — он закончил и гордо посмотрел на друзей, Август был в легком недоумении. Он не ожидал такого. — Не ожидал такого от тебя Рудольф. Ну что ж, я могу пожелать тебе только удачи, я думаю, ты добьешься большого успеха. — Мы все его добьемся. Что у тебя нового? — друзья посмотрели на него. — Ну, я всего лишь сдал еще один объект и всего лишь получил еще одну награду, — он сказал это с иронией, специально заставляя друзей улыбаться. — О, Август, смотри, не лопни, — пригрозили ему в шуточной форме друзья. — Не переживайте, Гиммлер также сказал, что у него для меня есть какое-то задание, посмотрим, что там. — Да ты, Август, возвращаешь себе былые позиции. — О чем вы, я хорошо работаю и на хорошем счету, только и всего. — Ты можешь стать приближенным Гиммлера, а там и до Гитлера недалеко, а это все-таки элита страны. — Давайте не будем забывать, каким трудом мне это досталось. — Да, ты прав, — друзья посмотрели на него и в их глазах блеснул огонек зависти. Август уловил его, однако сделал вид, что ничего не произошло, с этих пор он понял: ни слова больше о службе, иначе он потеряет друзей быстрее, чем думал. Он перевел разговор на другую тему и все с радостью стали обсуждать поднятие цен на топливо для автомобилей, подорожание самих машин и любой техники, а также заключение ряда экономических договоров с некоторыми странами. Остаток вечера прошел в легких спорах и обсуждении девиц легкого поведения, одна из которых, подцепив Рудольфа, увела его, когда они собирались из кафе. Они шли вдвоём с Йенсом как в старые добрые времена, еще будучи сначала детьми, а потом подростками, по тем же дорогам и каждый думал о своем. Теперь и Август и Йенс понимали, что они изменились. Нет, пока что они не смотрели друг на друга как соперники, хотя они не знали, сколько это продлится. — Август, — Йенс вдруг решил нарушить молчание. — Что? — Ты знаешь, что будет война? — Августа шокировало подобное заявление. — Ты думаешь? — Август усмехнулся. Война? Зачем? И кому она нужна? — Да, Август. — Нет, Йенс, ее не будет, а если и будет, я выживу… в крайнем случае из ума, — закурил Август. — Война — это повышения. — А я бы не сильно надеялся на нее. И строил бы свое благополучие вне этого фактора, — Август затянулся и, выпуская дым изо рта, посмотрел на него. — Ну как знаешь. Август, в любом случае, я не буду против, — он так же внимательно посмотрел на него. — Доброй ночи, — он встал спиной к другу и пошел к своему дому, который находился тут, недалеко. — Доброй, Август, — Йенс плюнул на землю и так же пошел прочь спиной к другу. Йенс не понимал Августа. Он знал, что Август не военный, но он думал, что друг разделит его взгляды, потому и расчитывал на поддержку своего мнения, но не получил этого. Он шел и раздумывал: может, Любовь так сильно изменила его друга? Йенс не был против отношений, но, дав клятву фюреру, он точно для себя решил, что он будет строить отношения только с девушкой своей расы. И, перечитав книгу по возвращении домой, он еще раз понял, что идет в правильном направлении. Не нравилось Августу это все, ох как все не нравилось. Он боялся потерять друга, он боялся, что это все очень сильно отразиться на них. Партия уже начала менять их и идеологию, но он боялся, что останется совсем один. Вернувшись домой, он долго не мог заснуть из-за слов Йенса. Было ясно, что многие рассчитывали на войну, но точно не Август. Он понимал, что Гиммлер завтра что-то ему скажет, и Август очень надеялся, что это что-то не разделит его жизнь снова на «до» и «после». Он закрыл глаза, медленно выдохнув. Проснувшись рано утром, Август даже не позавтракал, только выпил чашку кофе и то выпитую им на ходу. Он торопился, нужно выглядеть идеально. Он оделся и, выскочив на улицу, быстро завел машину и поехал на встречу. Он сильно волновался. Он аккуратно подъехал и заметил Франца, быстрым шагом отправился к нему, на ходу поправляя фуражку, которая сегодня из-за сильного ветра чуть не слетела из головы. -Доброе утро, ты готов? — бросил Август, открывая двери. — Не очень, а вы? — Франц показывал пропуск. — Ладно, не будем думать лишнего, — они зашли на второй этаж и пошли по коридору. — Я слышал, что Гиммлеру нужен человек, начальник охраны, — Франц сказал это, когда они практически завернули к кабинету. — Что? — Август просто опешил, он быстро сложил все пазлы в голове. — Так, жди, — он направился в приемную один. Франц остался снаружи, позже ему предложили присесть рядом с Иоанной, чтобы не стоять. Он прошел в кабинет и, как и следовало, поздоровался с хозяином. — А, это вы, обершарфюрер Август Шольц, садитесь, — рейхсфюрер показал рукой на стул. — Помните, я вам говорил, что у меня для вас есть приказ? Знаете, Август, вы прекрасный работник и справляетесь со своими задачами, но я вынужден вас убрать с поста, который вы занимаете ныне. У Августа похолодело внутри. Как убрать? Почему? Он, не произнося ни слова, стал ждать продолжения. — Я хочу видеть вас… — он специально тянул время. — Я хочу видеть вас на посту командира моей охраны. В ваши обязанности будет входить рейхстаг, а также охрана в моем доме. По большей части сопровождение меня в поездки, а также выезды моей семьи. Вы понимаете, что я говорю? — Гиммлеру показалось что он где-то не здесь. — А? Да, конечно, я понимаю, — Август не мог поверить. Он становится главой охраны Гиммлера. Он начинал уплывать, но удерживал внимание и все понимал. — Хорошо, тогда сегодня же можете приступить к работе. Пойдите к начальнику по переводам и запросите свою папку, я все подпишу. После этого вы можете получить новую форму, а также познакомиться непосредственно со своими обязанностями поближе и штатом сотрудников. — Скажите, могу я отставить адъютанта Франца Брауна? — Да, можете. — Хорошо, спасибо, — он встал со стула и как следует попрощался, вышел, весь светясь от радости. Гиммлер же про себя отметил, что он еще будет очень полезен и как человек, и как офицер. Правильно он сделал ставку на него.***
Шарлотта сидела на балконе своей французской квартиры и размышляла, готова ли она снова вернуться в Германию? Готова ли она снова под Рождество встать перед порогом Августа и сказать, что теперь она любит его? Она вертела кулон, который он вложил в то письмо. Кулон в виде земного шара. Она все гадала, что это означает. Она многое обдумала и многое поняла, она взяла чашку чая, теперь она пила только его. Во Франции она расслабилась, но теперь пора возвращаться. Шарлотта еще раз все обдумала и позвонила Агнет с сообщением, что Рождество будет встречать дома.