Часть 27
22 марта 2022 г. в 03:58
— Все готовы? — Август спросил, надеясь унять свое сердцебиение.
— Да, все. Давайте выходить, они уже нас ждут, — Шарлотта указала на двоих людей, которые стояли на пороге дома, в ее голосе слышалась ненависть и холод.
— Давайте, — Агнет тоже волновалась, поэтому и не спешила выходить, однако все понимали, что этого не избежать.
Франц открыл дверь, и вместе с ним вышла сначала Агнет, когда тот подал ей руку, а за ней и Шарлотта, взявшись за руку с Августом. Короткая дорога по брусчатке заставила девушек несколько раз споткнуться, будто бы из-за каблуков. Августа и Артура трясло и они, несмотря на то, что пытались это скрыть, признавали это и не хотели больше казаться сильнее, чем они есть на самом деле.
Дом поражал странным сочетанием: на небольшом в общем-то строении выделялись две крупные полуколонны и арка, увитая плющом. Справа и слева симметрично расположились вазоны с растениями. Лестница в три ступеньки, ведущая на узковатую веранду, пуста. Ближе к входной двери, не желая, видимо двигаться за границы чистых холодных полов и спускаться по лестничке, стояли они — неуловимо похожие друг на друга преклонных лет мужчина и женщина. На их лицах, вопреки ожиданиям Августа, не было неприязни, они приветливо улыбались, терпеливо ожидая, когда гости подойдут на надлежащее для беседы расстояние.
Мужчина одет в серую рубашку без пиджака. Строгие черные брюки. Волосы темные, глаза карие, разбавленные старостью: если у Франца темный древесный цвет, то у его отца скорее ржавая водопроводная вода. Гордая осанка не позволила ему наклонить голову к пришедшим, отчего он смотрел сверху вниз, и, подойдя ближе, Август понял, что приветливость ему только померещилась в секунду надежды. Улыбки обоих стариков сочились ненавистью.
Август перевел взгляд на пожилую женщину. Шарлотта многое у нее позаимствовала, многие черты легко узнавались в огрубевшем морщинистом лице ее матери. У рта залегла жесткая складка, руки уверенно лежат в замке на уровне солнечного сплетения, локти отставлены от тела. Так учили когда-то его сестру, это помогало держать осанку и, по-сути, считалось единственным приличествующем леди положением стоя без опоры на что-либо поблизости. Безупречность в одежде и прическе указывала на перфекционизм: платье идеально выглажено, брошь приколота так, будто для нее существует единственно-возможное место, а седые волосы подстрижены чуть выше линии плеч будто по линейке.
Легко читалось, что в семье верховодит именно женщина. Муж едва заметно оглядывался на нее, проверяя, как следует держаться и реагировать на гостей. В это время процессия остановилась на ступеньку ниже поверхности веранды, потому что стылый взгляд супружеской четы не давал приблизиться и на метр.
Воцарилась тишина. Никто не шевелился, а Август почувствовал, как перенесся в отрочество, на построение, когда хочется почесаться, но нужно стоять по струнке и оттого пробивает на нервный смех.
Паузу прервала хозяйка дома:
— Добрый вечер. Проходите, — она отошла в сторону, приглашая их в свой дом, однако они не могли двинуться.
Франц и его сестры безмолвно глядели на родителей. Мужчина ухмыльнулся, подал руку жене и завел ее в дом, только после этого дети последовали за родителями.
Все, что можно сказать — прекрасный интерьер, скромный, но со вкусом. Будто не эти, полные ненависти люди обставляли комнаты. Пространство полно воздуха, никакой лишней мебели, светло и чисто. Открыта дверь в гостиную и виден уголок уютного кресла. Простые светильники, в коридоре — небольшая гардеробная, куда можно войти только по-одному, но рассчитанная на средний светский прием.
В гостиной оказалось попросторнее, два бежевых кресла напротив камина, на котором аккуратно расставлены книги — явно купленные для коллекции, в одинаковых переплетах — несколько фотографий хозяев дома и ни одной с их детьми.
Каминная зона отделялась от трапезной небольшим порожком, другим цветом паркета и обоев. Здесь стоял большой дубовый стол, накрытый чистой скатертью, за ним расставлены стулья ровно по количеству присутствующих и приборы. Дверь на кухню также была приоткрыта — здесь будто не любили запертых дверей — но видно было мало, помещение не освещалось.
В центре стола — блюда, все из одного сервиза, на которых исходит паром горячее, красиво разложены закуски, стоят в аккуратных ведерках со льдом вина. Все выглядит так, словно еще недавно эти тарелки и блюдца пылились в шкафу, зарастая мохнатой паутиной, а теперь их обтряхнули и наполнили лучшими яствами, чтобы не было так заметно их плачевное заброшенное состояние.
Август не сказал бы, что дом Шарлотты вызвал у него какие-то чувства, однако он чем-то напоминал его дом, он никак не мог понять, чем, пока не различил ту самую безразличную тишину, говорящую об одном — об отсутствии любви. Все тут указывало на то, что это люди крайне эгоистичные и не любящие своих детей, все, тут находящееся, давило на тебя, не давая даже и подумать о чем-то прекрасном, неудивительно, что они не просто ушли, они сбежали от них, как от кошмара.
— Итак, — все вздрогнули, стоило матери Шарлотты, командующей в этом доме, сказать хоть слово.
— Я думаю, вы понимаете, почему мы с отцом пригласили вас? — она села и со змеиной улыбкой повернулась к детям. Те даже и не думали отвечать, видимо, тактика, которая была выработана за годы, не изгладилась из их памяти. Шарлотта спокойно взяла салфетку, развернула и положила себе на колени. Франц спокойно снял наконец-то фуражку и с приборами в руках начал присматривать кушанье, Агнет расправила плечи, как будто матери тут и нет, и они вообще вне дома, поправила волосы за ухом.
Женщину это насторожило, Август и Артур не знали, как себя вести, они сидели по другую сторону стола, пока Август не понял, что это не их битва и не принялся за еду. Артур последовал его примеру. Любезничать с ними явно не собирались, вот и они не станут соблюдать этикет.
— Может, вы нас представите? — женщина взяла приборы и испепеляюще посмотрела на них троих. Август не издавал ни звука, Шарлотта, мягко положившая в рот кусок мяса, запила его вином, повернулась и с легким недоумением спросила:
— Зачем?
— Очевидно, что мы не знакомы.
— По-моему, вы и так знаете, кто он. Иначе мы не удостоились бы чести ужинать в вашей, полной любви и согласия, компании, — Шарлотта положила себе еще овощей. Агнет посмотрела на Артура, было видно, что она ищет поддержки. И она ее нашла, их взгляды встретились и это немного дало ей расслабиться.
— Если ты думала, что ты будешь скрывать это, то ты не такая умная. Да, не думала я, дорогой, что наши дочери выдут замуж за убийц и бандитов, — женщина бездарно изобразила печаль.
— Может быть, вы сами расскажете, кто вы и откуда? — на этот раз мужчина, повернув голову, обратился к Августу и Артуру напрямую.
Мужчины переглянулись и Август взял слово:
— Меня зовут Август Шольц я…- он не успел договорить его грубо перебили.
— Мы не спрашивали ваше имя, мы спросили кто вы, — отец повысил голос.
— Я являюсь оберштурмбаннфюрером, главой охраны рейхсфюрера Генриха Гиммлера, — отчеканивая каждое слово в страхе, что ему не дадут договорить, проговорил Август.
— Откуда вы, из какой семьи?
— Я аристократ, из семьи Шольц.
— Кто-нибудь жив из вашей семьи? — с усмешкой сказала мать Шарлотты, Августа начинало это злить, никто не смеет говорить плохо про его семью, кроме его самого. Однако встреченный взгляд Шарлотты быстро остудил его гнев.
— Нет, отец умер от остановки сердца, мать умерла от кровоизлияния в мозг, у меня была сестра, однако ее пришлось убить в 1934.
— Интересная у вас судьба. Значит вы сирота. Да у вас есть манеры, однако многое ли вы сможете дать моей дочери? Даже при своем статусе и звании.
— Да, — он повернулся и посмотрел на женщину, по ней било видно что она такого не ожидала.
— Не смешите меня, Шольц, вы молодой парень и вы грезите о карьере, а не о семье.
— Нет, вы ошиблись госпожа Браун, — Август, произнеся это, отпил из бокала.
— Тогда, где сейчас все ваше состояние? Вы ведь явно не от скуки пошли офицером.
— Все наследство моей семьи ушло на погашение долгов, в которых я не имел ни малейшего участия. Все, что у меня есть сейчас, получено на службе, но я вполне обеспечен, чтобы Шарлотта ни в чем не нуждалась.
— Я так и думала, вы банкрот и сирота, — проигнорировала хозяйка дома его последние слова. — Теперь понятно, почему моя дочь вас выбрала, нормальный парень ей не по зубам, вот и собирает не пойми кого, — Август вскипел.
Он старался казаться спокойным, здесь было не время и не место, чтобы показывать свой характер, но еще чуть-чуть и он перевернет тут все. Шарлотта решила вмешаться, хотя собиралась молчать весь вечер.
— Я сама вправе решить, кого мне любить, а кого нет. Но ведь дело не в том, кто он, дело в том, что вы ненавидите нас, что бы мы ни сделали. Будь он идеальнее Фридриха III, вы нашли бы к чему придраться.
— При чем тут это? Не оправдывай свою беспомощность, наши критерии были довольно внятными.
— Что же это за критерии? — она взглянула на мать.
— Бессмысленно повторять их, если вы не поняли с первого раза. Вы должны были стать достойными женами и матерями, и что я вижу? Ты влюбилась в аристократа, у которого ничего за душой кроме службы, на которую он надеется больше положенного. Еще не понятно, кого Агнет подобрала, — она посмотрела на сестру и та едва справившись с волнением.
— Ты всегда думала за нас! Нет, ты хотела прожить нашу жизнь за нас, исправить свои ошибки. Но мы — другие.
Мать проигнорировала Шарлотту, тяжело уставившись на Агнет.
— Кто у тебя? — раздраженно сказала она, сложив приборы.
— Артур Леман, гауптшарфюрер личной охраны заместителя фюрера, — Агнет отложила приборы, чтобы не выдать волнения.
— Что за семья, откуда, можно больше информации, — раздраженно сказать мать.
— Семья среднестатическая, родителей нет, был на воспитании дяди, он недавно умер, — Артур вмешался в разговор, потому что ничего не говорил о себе Агнет, он не хотел, чтобы она знала, боялся, что она отвернется от него.
— Даже хуже, чем этот Шольц… Да, Агнет, блестящая партия для тебя. Мы думали, твоя сестра будет большим разочарованием, но ты ее обогнала, — мать снова взяла приборы в руки, отправила в рот какой-то кусочек, а затем указала вилкой на Франца. — А ты что же, никого не подцепил?
— Нет, я все так же работаю в СС личным секретарем…
— Замолчи, Франц я не хочу слышать, что ты все еще работаешь там, — на этот раз выступил отец, который все это время, следя за репликами и разговором, просто вздыхал и отмечал для себя, что все-таки он неправильно воспитал детей.
— Да, отец прав, с тебя все и началось. Сначала ты, потом Шарлотта, а позже и Агне. Не думала я, что вот так вот в старости будут выглядеть мои дети, я вас совершенно по-другому воспитывала и ждала совсем другого. Я смирилась с тем, что вы захотели самостоятельной жизни, сбежали из дома, работаете на преступников! Но что бы еще и любить их. Вы не принимайте это на свой счет, тут у нас свои дела — противореча самой себе, мать обратилась в Августу и Артуру.
— Они теперь тоже члены семьи, — Шарлотта посмотрела на мать. — и если ты не принимаешь их, то ноги моей не будет в этом доме! Я не позволю оскорблять себя и свой выбор. Ты все детство не любила нас и отсылала от себя при первой возможности! Агнет задыхалась в учебе и плакала по ночам, Франц выбивался из сил, но никогда не был достаточно хорош для вас. Ты никогда нас не слышала, унижала, убеждала, что мы ничего не добьемся. Я вообще никогда тебя не видела, и только и успевала мотаться по разного рода школам, пансионатам, куда ты меня отправляла. Я вообще не знаю, что такое материнская любовь, а не упрёки. Думаешь, мы ушли просто так? — она перевела дух. — Мы ушли потому, что ты не хотела давать нам свободы.
— Шарлотта! Не смей так говорить с матерью — прикрикнул на нее отец.
Шарлотта ощерилась на него, как затравленный зверь.
— Хватит, мне надоело молчать! Я так намаялась в детстве, что имею права больше никогда не приходить в этот дом, пока ты не умрешь, нет, даже лучше вы оба! — прокричав это, Шарлотта с грохотом отодвинула стул и выбежала из комнаты. За ней выскочил Август, беспокоясь, чтобы в порыве гнева та не поранилась.
Мать глядела почти удовлетворенно. Она убедилась, что младшая дочь полна неблагодарности, что она — испорченная уличная девка. Она оглядела всех присутствующих и громко обратилась прежде всего к своим детям:
— Вы тоже так думаете?!
Агнет встала из-за стола, теперь она чувствовала поддержку и, раз кто-то это начал, может настал день, когда действительно стоит высказать все, что накопилось в душе.
— Я просто хотела свободы, я всегда хотела чтобы ты приняла мой выбор, чтобы ты позволила мне быть собой. Ты хотела, чтобы я была идеальной, однако я не хотела быть такой. Я хотела заниматься шитьем, хотя ты считала это несерьезным, Шарлотта всегда хотела быть фотографом, что ты так же запрещала, Франц хотел стать офицером, чтобы ты им гордилась, но когда он начал исполнять свою мечту, что ты сделала? Что вы оба сделали? Вы сказали, что он вам не сын, он преступник.
— Он мог пойти в полицию! Этого никто не запретил бы.
— Не в этом дело! Мы все прекрасно знаем, что ты лжешь! Я думаю, что Шарлотта права и эта встреча лишняя. Лучше бы вы вообще не знали ни о чем, вы только все портите и ломаете, — после этого она посмотрела на Артура, и они оба вышли из-за стола, не говоря ни слова.
— Что ты теперь скажешь, дорогой сынуля? — мать сидела все еще с таким же лицом, как и в начале, она была оскорблена, но держалась.
— Я закончу, они много чего сказали, мать. Ты потеряла нас не потому, что мы такие ужасные или не оправдали твои надежды, ты потеряла нас потому, что слишком многое на нас водрузила в свое время, слишком много надежд, ожиданий. И когда мы повзрослели, и твоя картинка начала расходиться с реальностью, ты стала злиться и пытаться согнуть нас так, как ты хотела, однако мы этого не хотели и ты просто сломала нас. Агнет никогда не хотела быть инженером, она вообще ничего не понимает в математике, Шарлотта не хочет быть матерью и зависеть только от мужчин, ну а я вообще не подхожу на роль защитника. Ты сама во всем виновата, если бы ты вовремя отступилась, возможно, сейчас мы провели бы чудесный вечер. Извиняться я не буду, — он встал, взял фуражку и тоже вышел, и, как он и предполагал, все ждали только его, все хотели домой.
Он сел в машину на водительское кресло, и только слышал, как Шарлотта успокаивала Агнет, а Артур уговаривал ее поехать сегодня к нему.