Первый контакт

      Кару отвели в то же здание, где утром проводили допрос. До оккупации оно было городской мэрией. Правда, ни одного человека там сейчас не было: по коридорам сновали турианцы, распространяя неприятный металлический запах. Хотелось ощутить что-нибудь более привычное и человеческое: аромат яблочного шампуня или слишком тяжёлых духов, к примеру.       Её закрыли в кабинете на верхнем этаже: у окон там не было ручек, а вся мебель была вынесена, так что стекло не выбьешь. Либо инопланетянам уже приходилось кого-то запирать, либо они были слишком предусмотрительными и подготовились заранее. Второй вариант, по мнению Кары, был хуже, чем первый, потому что подобная готовность к содержанию разумных взаперти… пугала.       Не имея желания любоваться на колонию в её нынешнем состоянии, подросток осела на покрытый ковролином пол и уставилась в идеально белую стену. Даже соринки не имелось, на которой можно было бы сконцентрировать внимание. В тишине и одиночестве в голову, разумеется, полезли мысли о родителях. Почему они погибли? Почему она осталась? Что ей теперь делать? У кого просить помощи и совета? Как справляться со всем? Ей всего пятнадцать! Как там в одном стихотворении? «Серьезность не к лицу, когда семнадцать лет…» Ей и семнадцати-то нет.       Кара несколько раз побилась затылком о стену, стараясь выкинуть из головы навязчивые мысли. Но страх будущего и чувство вины из-за того, что осталась в живых, тянули к ней из непроглядной тьмы свои чёрные щупальца, стараясь утянуть за собой. И рядом не было ребёнка, которого можно прижать к себе, девчушки, которой она ловко заплетёт косы, чтобы успокоиться и отвлечься. На что же отвлечься? На что-то же надо?! — Пой, — мягкий материнский голос пробился откуда-то из тьмы. — Я всегда пела, когда меня что-то тяготило.       Подросток вздохнула. Как назло, все тексты песен вылетели из памяти. Она отчаянно старалась вспомнить хоть одну. Хотя бы припев. А когда все её попытки провалились, она начала просто мычать первый вспомнившийся ей мотив. Это была какая-то колыбельная, и чем дольше Кара её напевала, тем светлее становилось у неё в голове. Она даже вспомнила, откуда та мелодия, которой она прочищала себе мозги. Из одного очень старого фильма, ещё начала двадцать первого века. Мама любила старые фильмы и нередко выбирала их для семейного просмотра. Та лента была на редкость мрачной.       Прервав пение, подросток иронично хмыкнула. Какова ситуация, таковы и всплывающие в памяти фильмы. В той истории тоже была война, а главная героиня, девочка, и вовсе умерла в конце.       Вспомнив одно старое кино, Каре удалось вспомнить и другие — и пустой кабинет заполнили саундтреки из различных ставших классикой лент. Она как раз закончила «Через звёзды» и приступила к «Имперскому маршу» из «Звёздных войн», когда красная боковая панель у двери стала зелёной и в кабинет шагнул турианец с едой. Кару пробило на истеричный хохот, от которого ей даже не хотелось удерживаться. — Это ж надо… — выдавливала она из себе через смех. — В такое идеальное время… Маски не хватает… Хотя эти пластины сойдут за маску…       В голове легко нарисовалась картинка турианца в форме штурмовика, и девочка почувствовала слёзы на щеках. Она выглядела глупо. Она наверняка выглядела ужасно глупо. Впрочем, что ещё с ней сделают? Пристрелят? А промажут или с первого раза попадут?       Кажется, она сошла с ума. Что ж, давно пора было.       Дверь закрылась. Ей оставили еду и ушли. Вот и славно.       В одиночестве Каре удалось успокоиться, и она даже уже готова была съесть принесённые галеты явно из армейских запасов, когда её изолятор снова открылся, и в комнату вошли два турианца.