Моя ужасная няня

      Реборн чувствовал, как его руки начинают мерзко ныть, а ноги дрожать, но сделать он ничего не мог — сейчас он методично прикручивал по всей квартире маленькие видеокамеры, купленные с его первой зарплаты. Ради этого ему пришлось встать в свой выходной очень рано, раньше чем обычно вставала Юни — а маленькая дьяволица просыпалась примерно к шести утра, и гордо шла творить хаос с благословения Реборна, пока он досыпал в постели.       Но сейчас он был вынужден проснуться ни свет ни заря, а потом долго стоять на носочках, чтоб правильно разместить миниатюрные камеры слежения под потолком и в разных темных уголках, и все ради того, чтоб защитить Принцессу — он хотел, чтоб у него были доказательства, если вдруг фиолетовый придурок попытается трогать девочку в неправильных местах, — и ей самой не следовало бы об этом знать. Реборн уж не знал, чем это мелкое растрепанное создание так приглянулось Юни, но та просто обожала Скалла, вешаясь на него, и каждое утро упорно сидела перед дверью и ждала прихода своего названного няня. Если бы она знала, что он тут делал, ему бы точно не поздоровилось. Ну, ему так будет спокойнее. И, если Скалл все же был нормальным парнем, он бы даже начал относиться к нему получше. Реборн даже мысленно поклялся деве Марии.       К подъёму Юни он все же не успел развешать камеры — а потому был застан девочкой в очень странном положении. Юни несколько скептично посмотрела на то, как он тянулся к самому верху шкафа, и Реборну пришлось срочно выдавить из себя улыбку.       — Я решил встать пораньше и приготовить нам завтрак! — объявил он радостно, попытавшись сделать вид, что он что-то ищет наверху. Юни посмотрела на него еще более скептично, покосилась на верхнюю полку, где они хранили банки со специями, и приподняла бровь. Реборн мог поклясться, что на ее лице было написано — «Ну, давай, изобрази что-то, а я посмотрю». Юни была замечательным ребенком, но доброта явно не входила в список ее добродетелей.       Он несколько раздраженно достал пакет с базиликом, пытаясь вспомнить, что из него можно было приготовить. На ум ничего не приходило, так что он плюнул на все, потянулся к телефону, и, покосившись на девочку, мрачно объявил.       — Сегодня мы едим пиццу, — он поймал, очень, очень скептический Юнин взгляд. Принцесса явно что-то подозревала, и у него остался лишь один способ ее умаслить, пусть самому Реборну и придется ради этого поскупиться гордостью, — Пиццу с ананасами.       Девочка тут же засияла. Реборн покосился на нее с тщательно скрываемым ужасом — он до сих пор не знал, как она пришла к такому святотатству. Пицца с ананасами была грехом, грязным позором на истории человечества, и если уж ее и кто-то ел, то должен был молчать об этом, прячась под одеялом и стыдясь за свое существование. Юни, правда, не пряталась и не стыдилась, — она выжидательно смотрела на Реборна, ожидая, пока тот закажет любимую ее пиццу, и, как он на то и рассчитывал, совершенно забыла о подозрительно раннем подъёме. Иногда этот ребенок его пугал.       Пицца приехала быстро — уже совсем скоро девочка сидела довольная, вся извазюканая в сладком соусе, а Реборн мрачно смотрел на свой кусок, пытаясь понять, сделает ли выковыривание всех кусков пиццу хоть сколько-либо приемлемой, или стараться не стоит, и она совершенно испорчена сладким сиропом.       К его величайшему сожалению, он был воспитан так, что еду выбрасывать просто не мог — а потому, скривившись и зажав нос, он все-таки проглотил этот злосчастный кусок, поморщился, высунул язык. Это не было уж очень отвратительно, но он должен был высказать свое неуважение к такому извращению над итальянской культурой. Юни смотрела на него, как на идиота.       В любом случае, от камер девочку удалось отвлечь — а потому к утру понедельника он уже был полностью собран и готов внимательно наблюдать за происходящим в доме.       Он даже сумел, следуя инструкции, вывести изображение с камер на рабочий компьютер — и ему потребовалось всего три попытки! Вот какой он умный и потрясающий!       В понедельник ничего не произошло — он весь день, попивая кофе, мрачно пялился в экран, наблюдая за тем, как вернувшаяся с утренней прогулки Юни прыгает по комнатам, играя в игрушки — насколько Реборн мог вычленить из ее действий, мыши восстали и свергли с трона злобного тирана-медведя, но все это было на самом деле коварным планом куклы Барби, что подговорила влюбленного в нее Первого Мышиного Рыцаря устроить ей государственный переворот. А потом, когда она села на трон, она же его и казнила, потому как эта мышь стала ей совсем не нужна.       У Принцессы всегда было удивительно яркое воображение.       Скалл не делал ничего подозрительного — в основном он сидел в комнате и читал учебники, изредка прося Юни быть потише, когда расшалившаяся девочка начинала уж слишком сильно скакать, — от ее жизнерадостных прыжков тряслись стены, и Реборн был удивлен тому, как висевшие на стене часы до сих пор не упали. Пару раз Скалл отвлекался от учебы — один раз Принцессе срочно потребовались дополнительные руки, потому как управляться армией, состоящей из трех мышей, одного динозавра и двух собачек она в одиночку не могла, — а еще Скалл готовил.       На удивление Реборна, подросток готовил очень умело. Скалл порхал по кухне, мурлыкая себе под нос какую-то мелодию, — слов Реборн не разобрал, но вроде как звучало достаточно мило, — и даже не спотыкался. Его движения были подозрительно уверенными — куда делся тот неловкий придурок, что врезался в стены и путался в собственных ногах? Скалл быстро и ловко нарезал овощи, не глядя поймал куриное яйцо, когда то решило вдруг скатиться с кухонной тумбы и закончить свою яичную жизнь, размазавшись об пол, и даже не дал Юни испортить блюдо — девочка, судя по всему, хотела помочь, а потому попыталась бахнуть в суп целую банку соли.       Скалл спохватился вовремя, в последнюю секунду осторожно выдрал солонку из цепких пальцев, ласково потрепал ее по голове, и, подняв на руки, начал медленно объяснять, сколько именно нужно кидать соли в супы — и уже через пару минут, девочка, радостно хихикая, аккуратно насыпала соль в кастрюлю. А потом помогла выбрать чрезвычайно серьезному подростку самый лучший помидор и они торжественно нарезали его в пасту. И еще базилика кинули — Реборну всю готовку приходилось сглатывать слюну, потому как уж очень аппетитно выглядело то, что они там творили.       Суп и правда оказался очень аппетитным — вечером Реборн смог насладится прекрасно приготовленным гаспачо, что мягко обволакивал язык, охлаждая небо, заставляя его вкусовые рецепторы петь. Но, если Скалл хотел таким образом его задобрить, то пусть не надеялся — расположения Реборна не купить за тарелку простого супа. Пусть даже и очень вкусного.       Все случилось на следующий день — Скалл и Юни, как обычно, вернулись с прогулки, Скалл помог Юни с одеждой, подняв на руки, чтоб девочка могла повесить свою милую зеленую курточку на крючок — Юни любила убираться, пусть и часто делала это весьма… Творчески. Реборн до сих пор не мог понять, почему она упорно складывала своих кукол в тазик для белья у нее в комнате — из которого, собственно, эти куклы были сейчас и извлечены, — и он уже думал, что этот день пройдет так же, как и вчера, как вдруг в один момент девочка замерла.       Юни молча смотрела на свои игрушки, не двигаясь, заставляя Реборна напрячься — он абсолютно не понимал, что заставило девочку прервать свою игру. Только что все было в полнейшем порядке — черного плюшевого кота, что был абсолютным фаворитом девочки среди всех игрушек, как раз наняли, чтоб убить ту самую хитрую Барби, и он уже был готов выполнить свою миссию. Но девочка остановилась.       Скалл, что до того тихо сидел, поджав ноги, в своем излюбленном кресле, видимо, почувствовал, что Юни уж слишком тихая, осторожно сполз на пол, подсел к Юни.       — Что-то случилось, милая? — спросил он тихо, протягивая к девочке руку, — Как ты?       Юни всхлипнула — сначала тихо, на гране слышимости, но Скалл и Реборн оба напряглись. Реборн даже привстал со своего кресла, наклонился к экрану компьютера, пытаясь понять, что произошло. Почему Принцесса внезапно начала плакать?       Девочка тем временем рыдала уже не скрываясь, — крупные слезы текли по ее лицу, делая Юни немного похожей на перезревший персик, — а затем она молча подняла своего плюшевого кота и показала Скаллу. Реборн нахмурился, пытаясь понять, что это значит — Принцесса никогда раньше не плакала из-за каких-то там плюшевых игрушек, она лишь хмурилась и насуплено сидела в уголке, если одна из ее любимых вдруг рвалась или очень сильно пачкалась. Так что же случилось сейчас?       К его счастью, Скалл смог понять, что же она имела ввиду — он вздохнул, и, ласково улыбнувшись, погладил Юни по голове.       — Скучаешь по своему папе, да? — спросил он тихо, поднимая девочку на руки и вставая. Юни кивнула, сворачиваясь у него в руках в клубочек, прижимая кота к груди, — Тогда что, пойдем спать?       Реборн не сразу расслышал последнюю фразу подростка — он был очень озадачен, пытаясь понять, по какому же отцу скучала девочка. Никто не знал, кто отец Юни — Луче всегда лишь улыбалась и переводила тему, — а значит и «по папе» грустить она просто не могла.       До него дошло, что же это был за «отец», лишь тогда, когда Скалл открыл дверь в его комнату, и осторожно усадил Юни на его, Реборна, кровать — в голове словно зажглась лампочка, и Реборн мог только лишь ошарашенно моргать, осознавая, что Юни, его милая Принцесса, скучала… По нему самому. Он растерянно смотрел на то, как она прижимает к себе игрушку, съежившись на его кровати, как вернувшийся Скалл принес ей пижаму для сна — подросток послушно вышел из комнаты, когда она переодевалась, — и как он помогает ей устроится поудобнее на постели, накрывая одеялом, а сам усаживаясь на пол рядом с ней.       — Давай, Юни-чан, — он положил голову на кровать, смотря на то, как Юни, грустно нахмурив лоб, печально глядела на него, — Чем быстрее ты уснешь, тем быстрее пролетит время до прихода папы, правда ведь?       Юни вытащила руку из-под одеяла, осторожно подергала Скалла за прядь фиолетовых волос. Скалл даже не дернулся — лишь осторожно отцепил от себя детские пальчики, ласково погладил девочку по маленькой ладошке.       — Сказку хочешь? — спросил он тихо, — Снова про Принцессу Юни?       Юни, забравшаяся глубже под одеяло, скрываясь под ним практически полностью, закивала, заставляя подростка разулыбаться.       — Ну хорошо, приготовься скушать Сказку от Великого Скалла-самы! — торжественно объявил он, устраиваясь поудобнее, опираясь боком на кровать, — Однажды Принцесса Юни и Ее верный рыцарь Реборн, оказавшийся волшебным черным котом, нашли в кладовой замка таинственное, загадочное послание…       Рассказывать Скалл и правда умел — он менял тон и интонации, его речь то ускорялась, превращаясь в невнятные бормотания, когда Скалл, согнув пальцы во что-то на подобие когтей, изображал из себя скрытного алхимика, то замедлялся, становясь глубоким и гулким, когда Принцессе Юни требовалось пройти мимо волшебного каменного голема. Голос принцессы был звонким и веселым, а кот Реборн урчал томным баритоном, — словно Скалл на миг и правда стал настоящим котом.       Юни под сказку заснула очень быстро, прижимая к себе игрушку, свернувшись клубочком на подушке Реборна — а вот сам Реборн, словно завороженный, слушал, как подросток говорил, устраивая выступление для незримых зрителей. Но вскоре и его голос стал тише, и, когда история наконец подошла к концу, он сам зевнул, и, поправив Юни волосы, что упали ей на лицо, положил свою голову на постель, и просто уснул, согнувшись возле кровати. Только тогда он наконец смог отлипнуть от экрана — и обнаружил, что практически час сидел в одной позе, просто пялясь в компьютер.       Он мог просидеть и дольше, на самом деле, но сам факт его немного смущал, да и окружающие дамы могли что-то заподозрить, — так что он встал и пошел делать себе и своей начальнице кофе, — только для того, чтоб вернувшись, обнаружить как Скалл, кажется, даже не просыпаясь, протянул руку и остановил падение Юни с дивана — девочка всегда ворочалась во сне, и сейчас упасть ей не дала лишь тонкая рука подростка.       Реборн наблюдал за этой картиной, даже не зная, как ему реагировать — ну что же, теперь он знал, почему его кровать очень часто бывала измята. А еще он знал, что Скалл педофилом не был — это он слишком предвзято относился к фиолетовому созданию. Но предосторожности лишними не бывают, верно?       Тогда почему он чувствовал, как в его груди зарождается чувство вины? Наверное, ему стоит быть со Скаллом помягче — он ведь даже обещал себе не относиться к подростку так несправедливо. Возможно, именно поэтому сегодня он не просто сердито смотрел из темного угла, как тот собирается и уходит, — нет, он проводил его до подъезда, а потом, помявшись, набрал воздуха в грудь.       — Скалл, извините, — он окликнул подростка, и удивленно моргнул, когда уже собравшийся выходить Скалл оглянулся так резко, что чуть не свернул себе шею, и на Реборна преданно уставились два огромных глаза. Он несколько смущенно откашлялся, осознав, что на миг забыл все, что пытался сказать, и продолжил, — Как Юни себя чувствует? Мне просто кажется, что я уделяю ей недостаточно внимания, но ее, кажется, это не особо волнует, так что…       Нет, сейчас он знал, что Принцесса правда по нему скучает, — но знать этого он никак не мог, а потому ему пришлось прикинуться непонимающим дурачком, чтоб получить полную информацию. Ничего, гордость Реборна может и потерпеть — чувства Юни были гораздо важнее.       Скалл на миг замер, заморгал, словно ошарашенный тем, что Реборн у него вообще что-то спрашивает, а затем, оглядевшись по сторонам, как будто боясь, что их сейчас застукают за чем-то нелегальным, подошел к Реборну поближе и зашептал, приложив руку ко рту.       — На самом деле Юни-чан очень скучает! — произнес он шепотом, словно открывая великую тайну, — Но она очень умная девочка, и понимает, что вы должны работать, так что не хочет этого показывать, понимаете? — подросток сделал очень сосредоточенное лицо, видимо, пытаясь понять, как лучше все объяснить, — Юни-чан не хочет, чтоб вы переживали, а то и вовсе уволились из-за нее, вот! Но Скалл-сама вам этого не говорил, потому что иначе с ним обещали перестать играть! — на последних словах голос Скалла дрогнул, видимо, он из-за всех сил пытался сдержать смех.       Реборн просто молча смотрел на него, пытаясь понять, что ему делать — он знал, что Юни очень понимающая, но не думал, что настолько. Принцесса правда скучала по нему, — но, не желая, чтоб тот беспокоился, пыталась изображать свою незаинтересованность, и все ради того, чтоб он не волновался. Черт возьми, Юни действительно была дочерью Луче.       Скалл тем временем встряхнулся, отошел на пару шагов назад, давая Реборну больше личного пространства, и наклонив голову, заговорил уже не так театрально.       — Я думаю, что если вы будете проводить с ней больше времени, она будет счастлива, — произнес он осторожно, — По выходным вы можете гулять или в кино ходить… Ну, не то, чтоб я вам давал советы, но… — он пожал плечами и улыбнулся, — просто хочу, чтоб у вас все было хорошо.       Реборн долго смотрел на его улыбку — она была какой-то другой, не придурошной, как было всегда до того, а спокойной, ласковой и нежной, делавшей Скалл взрослее, и даже его яркий макияж внезапно стал казаться не таким раздражающим. Видимо, он все же глядел на парня слишком долго — улыбка того дернулась, стала несколько натянутой, и только тогда Реборн понял, что молчание несколько затянулось.       — Да, спасибо, — произнес он быстро, и, немного помолчав, наконец произнес, — Жду вас завтра.       Наверное, это был первый раз, когда он его действительно ждал.