— Сделай уже с ним что-нибудь. Кажется, он уже перед каждым из нас минимум по тысяче раз извинился, — сказал Йегер, плюхаясь на скамью в столовой. Обеденное время, — а то гляди, мальчик скоро вовсе и в петлю полезет, — Эрен хохотнул, с удовольствием зачерпывая в ложку наваристую кашу из гороха.
— Эрен! — прошипела сквозь зубы Криста, пнув парня под столом ножкой. Мальчишка ойкнул тихонько и прошептал в ответ «что?». Ленц глянула на него укоризненно, ведь уже десятки раз в кругу друзей обсуждался этого вопрос.
С того самого рокового вечера прошло дней десять, может неделя. Никто и считать не хотел, но в любом случае длились они как вечность.
В ту ночь Адэне заснула, скорее просто вырубилась, просто из-за усталости. А так, все были убеждены, истерика бы длилась до самого утра.
Стоило Адэне проснуться на следующее утро, как первой мыслью, которая пришла ей в голову, была мольба о том, чтоб все произошедшее прошлым вечером оказалось всего лишь дурным сном, горячечным кошмаром.
Но нет. Опухшее, отекшее лицо, пересохший рот с противным чувством вязкости, заплывшие глаза, зрение, кажется, упало на целую диоптрию от вчерашнего перенапряжения глаз. Все свидетельствовало о том, что ей не причудилось.
Адэна и сама не поняла, как переступила тонкую грань между затяжной изматывающей истерикой и сном. Сама не поняла, как заснула. Помнила лишь, как ревела, убитая горем, а вокруг нее сновали, как пчелы, ее друзья. Когда она вырубилась и когда они все-таки смогли сама лечь спать, она тоже не знала.
Адэна накрыла лицо руками, растирая опухшие веки. Боже, как же стыдно. Стыдно перед всеми, даже перед Шадисом. Одна ее маленькая истерика смогла сломить дисциплину, которую он выстраивал годами. Сколько правил было за вечер нарушено? Мальчики в женской казарме, раз. Отбой с опозданием, два. Шум после отбоя, три. И это ещё не всё.
Больше всего рыжей было стыдно перед друзьями. Она не знала, смогли ли те заснуть в ту ночь или крутились вокруг нее. В какой-то момент девушке стало стыдно и перед Жаном, в голове галопом скакали мысли о том, что виновата все же Адэна, а не наоборот. Но после долгих уговоров Кристы Адэне все же хватило гордости не ползти к Жану на коленях.
За эти дни Адэна лихо прокатилась на эмоциональных качелях. Сначала отрицала вину Жана, потом и вовсе жертвенно клялась его убить, впадала в апатию, но в конце концов приняла. Приняла все произошедшее.
И с тех самых пор друзья условились больше никогда не упоминать Жана рядом с Адэной. Кирштайн стал зваться «он». Просто «он».
Если кто называл это местоимение, все сразу понимали, что за безликое существо за ним скрывается. Его имя стало запретным, тот, кого не стоит называть.
Если Адэна решительно оборвала все связи с Жаном, то Конни и Саша ещё некоторое время хранили в сердцах надежду на то, что все же их лучшего друга оклеветали. Ребята даже провели свое маленькое расследование.
Но худшие опасения подтвердились. Райнер выдал Жана с потрохами теперь уже Блаус и Спрингеру.
И теперь уже и они отвернулись от Жана. Кирштайн пытался внушить им, что это должна была быть всего лишь безобидная шутка, ведь знал, какую слабость его друзья питают ко всему, что связано с прикольчиками. Но те совершенно неожиданно заявили, что прикольчик — это когда смешно всем. Хотя сами до этого этому принципу не шибко то и следовали.
В итоге, с Жаном остался лишь Марко. Хотя и тот всецело поддерживал сторону Адэны. Оправдывался тем, что следит за тем, чтоб Кирштайн и правда не вздернулся к потолку.
По всему 104 словно ураган прошёлся. До выпуска всего пара недель, а все так скоропостижно пошло кувырком.
Компания Адэны больше не могла веселиться и беззаботно смеяться, зная, что рыжая ночью носом хлюпает далеко не от того, что простыла. Все девочки понимали, что она до сих пор тихонько, почти что беззвучно, оплакивает ночью личную потерю.
Адэна на фоне стресса на пару дней слегла в лазарет, а мед. сестра стояла поперек двери и держала оборону: не впускала ни под каким предлогом Жана — причину стресса Адэны. Хотя тот и рвался протиснуться в мед. пункт через любые возможные щели.
Поразительная свежесть лица Адэны и естественный румянец сменились пугающей и беспокоющей бледность, пару раз ребятам казалось, что она вот-вот в обморок шлепнется.
Густые рыжие волосы поредели, хоть Адэна и пыталась это скрыть, рубанув волосы до плеч: так они по-любому должны казаться гуще. Но Криста, что заплетала подругу чуть ли не на ежедневной основе, не могла не заметить того, что волосы либо клоками от стресса выпадали, либо Адэна целенаправленно их на себе рвала на пике истерик.
Девушка похудела ещё сильнее, до этого и так особо пышными формами похвастаться не могла.
На тренировках друзья то и дело косились на нее. Поражало то, как она до сих пор могла управляться с УПМ без того, чтоб переломиться пополам от нездоровой худобы.
Девушка была безмерно благодарна друзьям за их заботу и преданность, ради чего старалась натянуть маску беззаботности и веселья, чтоб те не переживали. Но получалось у нее паршиво. Ей почти никогда до этого не приходилось притворяться, человек она сам по себе искренний.
Технику парной охоты на титанов теперь использовали активно все, кто только мог. Но только не ее «родители». О каком тандеме могла идти речь, если Адэна Жана и видеть не хотела.
Но Кирштайн мальчик упорный. Волочился хвостом за рыжей всюду, ползал на коленях, умоляя дать ему хотя бы пару минут на объяснения. Но Адэна была непреклонна.
Девушка не могла не заметить огромный фингал под глазом у Райнера, который переливался всеми цветами заката у него на лице ровно столько дней, сколько Адэна избегает Жана.
С одной стороны, девушка вспомнила, что Жан Райнера как огня боялся, но ради Адэны все же осмелился на него полезть и морду набить. Но с другой понимала, что если Жану есть за что колотить Райнера, то он правда заключил этот злосчастный спор.
А ещё никто до сих пор так и не вытряс из Адэны информацию, откуда же она все-таки узнала про пари. Про вмешательство Эрена в их личные дела она предпочла умолчать, потому что иначе под глазом Йегера бы тоже загорелся яркой синевой синяк.
Отнекивалась, утверждала, что Райнер ей лично всё разболтал, но друга прикрывала.
Несмотря на то, что была на него зла. Зачем, просто зачем он сунул свой нос не в свое дело, разрушив счастье двух людей, не получив взамен ничего. Чертов борец за справедливость.
Или все же получил? С того самого дня Эрен стал ещё больше липнуть к Адэне, видимо, почувствовав, что все препятствия на пути к девушке теперь устранены.
А Микаса теперь же оборвала связи не только с Адэной, но и со своим сводным братом, лучшим другом и подругами. Ходила особняком, как гордая кошка, что сама себе на уме.
Но на тумбочке Адэны все ещё продолжали раз в два-три дня стабильно появляться из ниоткуда густые букеты цветов.
До сих пор никто из обитательниц женской казармы и ума приложить не мог, кто такой искусный флорист. Но отчего-то Адэна подозревала в тайных подношениях Эрена. Ну правда, если сложить два и два, то все факты указывают на него.
Если он так активно липнет к Адэне днём на глазах у всех, что мешает ему анонимно цветы носить. Хотя на него это не похоже, если Эрен что-то и делает, то обязательно возжелает всеобщего признания. Ну не в его это духе, делать что-то под покровом ночи.
— Игнорируйте его, пожалуйста. Просто не обращайте внимания, — пробурчала Адэна в ответ на замечания Йегера о Жане — прилипале. Девушка угрюмо ковыряла суп, так и не съев ни ложечки.
— Тебе бы поесть, — с каким-то хрюком произнесла Саша, уплетая ломоть хлеба за обе щеки.
— Да… Поем, — крайне неправдоподобно наврала Адэна. Не поест, все знают. Но рыжая продолжает нагло врать, в остальные продолжают кивать в ответ, делая вид, что поверили в очевидную ложь.
— До выпуска две недели, — истерично хохотнул Конни, схватившись за переносицу. Подобное озарение стабильно приходило к ребятам раза два в день. И каждый раз становилось не по себе, словно в первый.
Пробыв в теплом, безопасном и уютном кадетском корпусе три года, сложно было поверить в то, что совсем скоро Шадис их пинком под зад выкинет из насиженного гнездышка. И тогда придется кадетам — желторотикам уже в полете крылья раскрывать. А у кого не выйдет, тем остаётся желать лишь удачи в загробном мире.
Им всего-то по пятнадцать — шестнадцать, а они уже вынуждены выживать в этом суровом мире бессердечных, мелочных и слепых к чужим проблемам людей.
И цветущий в их сердцах пышными розами альтруизм и желание спасти мир и друзей завянет всего через пару дней со вступления во взрослую жизнь.
Пока в глазах Эрена, где так и читается желание отомстить за свою семью, служба в разведке — это лишь бравые ребятки с красивыми плащами, героические схватки с титанами, откуда все непременно выходят целыми, романтичные истории любви «рыцаря и принцессы» и признание героизма среди народа.
И лишь жалкие единицы понимают, что разведка — это страх, смерть, террор и боль. Она — формальна. И вряд-ли принесет пользу человечеству. Жалкий сброд разуверившихся в себе подростков, решивших вступить в разведку, руководствуясь порывом «слабоумие и отвага» и подумавших с чего-то, что бессмертны, вовек не перебьет всех титанов за стенами.
Гарнизон — кучка алкоголиков, прожигающих эту жизнь в надежде хоть раз встретиться лицом к лицу с титаном, но непременно выжить и доказать свою боеготовность. Но стоит им встретить настоящую угрозу, как это уже было при разрушении стены, у них подгибаются коленки, как у шкодливых хулиганов, что заметили на углу дома взрослого, что может дать им нагоняй за непослушание.
Всегда найдется рыба побольше.
Военная полиция — самое коррумпированное подразделение. Оно нужно лишь для того, чтоб всюду следовать за королем и не дать ему помереть раньше времени. Полицейские, хоть и являлись по факту лучшими выпускниками, ни разу не встречали проблемы серьёзней, нежели растолкать локтями толпу зевак, что стеклась вдоль дороги посмотреть на карету короля.
Чем лучше боец подготовлен к встрече с титаном, тем дальше он прячется от них. Бред.
Адэна завидовала тем, кто не понимает этих простых истин и живёт греющей надеждой стать героем человечества, как Эрвин Смит, например.
Наивные девчонки рассчитывали показать лучший результат, хотя до этого предпочитали халтурить на тренировках, и попасть в военную полицию. А там и найти себе богатого дядечку из высшего общества.
Зардевшиеся мальчики полагали вступить в разведку и в одиночку перекромсать всех титанов, а позже и заменить Смита на посту главнокомандующего, став новым лидером.
А Адэна же понимала, что, если вступит в разведку, то добровольно подпишет смертный приговор. Но отчего-то от этой мысли ее не воротило, а наоборот тянуло ещё сильнее. Всю жизнь она разве что и видела сальные и грязные улицы, вонючие сточные воды. Только и делала, что воровала хлеб, а если повезёт, то и что подороже из сумок покупателей, чтоб после продать на черном рынке.
Прожив такую жизнь, ей хотелось хотя бы на миг ощутить, что такое свобода, выйти за стены и посмотреть на луга и леса, что описывались в ярких красках в учебнике. Почувствовать ветер в волосах и поглядеть, как вольно летают птицы по свету, не скованные по рукам и ногам.
Ради этого Адэна была готова даже умереть на первой же миссии, но лишь понять, что такое жизнь.
— Кто куда пойдет? — в тысячный раз задала вопрос Саша. Ребята уже сотни раз обсуждали свое (не) светлое будущее.
— В разведку, — без раздумий почти что выкрикнул Эрен. Другого ответа и не стоило ожидать. С этим чертовым смертником все давно ясно, вот он действительно на все сто процентов убежден, что станет новой надеждой человечества и освободит людей от вековых оков в уродливом лице титанов.
Армин лишь легонько кивнул в ответ. Настроен он был менее решительно, чем лучший друг. Ему все же хотелось увидеть океан, а до него ещё добраться надо было. В чем очень сомневался Арлерт, трезво оценивая свои физические способности. Думать он умеет, но это вряд-ли поможет ему унести ноги, когда он окажется лицом к лицу с титаном. Его удел — работать удаленно, составлять планы и прочее. Грязной работой он заниматься не сможет, помрет быстро. Но пока он просто надеялся, что хотя бы доживёт до первой миссии, выдержав адские тренировки ветеранов развед. корпуса.
— Попаду в десятку и пулей в полицию. Докажу семье, что я стал хорошим солдатом. Вот сестрёнки обзавидуются, — мечтательно произнес Конни. Спрингер был уверен, что попадет в топ и имел на такие мысли все права. Он действительно искусно управлялся с УПМ и на поворотах ему не было равных.
Мыслительный процесс идёт туговато, но не беда, именно такие люди и должны стоять под руководством мудрого не по годам Арлерта. Армин — мозг Конни, а тот — его руки.
— Гарнизон… Разведка… — не знаю, — ответила на свой же вопрос Саша, положив голову на руку, — сюда меня отправляли образумиться. Может быть, просто вернусь в деревню. Мои боевые навыки могут помочь в охоте.
Саша талантлива, бесспорно. Ее странная чуйка только помогает ей. Единственное, она совершенно несерьёзна. Ее ребячество будет только мешать на службе. Может ей и вправду стоит вернуться в деревню и спокойно кормить себя и свою семью тем, что будет кроликов укладывать на лопатки именно так, как Шадис на уроках рукопашного боя учил.
— Я тоже не знаю… — пролепетала Криста. Ей, девочке с огромной душой и сердцем, самое то служить медсестрой в полевом госпитале. С первого взгляда, Ленц совершенно хрупкая дечонка, не созданная для войны, но если узнать её получше, то она чудесный боец, не лишенный эмпатии. И сколько бы друзья не пытались уговорить ее пройти медицинское образование, она была непреклонна: воевать.
— Я пойду в разведку, — пробубнила Адэна. Настроение ее немного улучшилось от разговоров по душам с друзьями, хоть и говорили они на ту тему, из-за которой Адэны бросало в крупную дрожь, что аж вся планета тряслась, а слезы ее образовывали целый океан, прям для Армина.
— Будем вместе, не дам тебе склеить ласты, — Эрен ударил девушку по спине, от чего она поперхнулась супом. Решилась наконец первую ложку съесть, а тут вот такая подлянка. Теперь уж точно больше ни капли не съест. Криста, что искренне переживала за на глазах утекающее здоровье подруги, во второй раз за обед пнула Йегера под столом.
— Ребят… Как бы нас не разбросало, давайте поддерживать связь и соберёмся как-нибудь вместе… — произнесла внезапно Саша, хлюпая носом. Ничего себе, растрогалась.
Ребята одобрительно загудели на предложение подруги и принялись обсуждать виды передачи информации и как голубей натренировать друг к другу летать с записками в лапках.
Но Адэна уже мало что могла разобрать в гомоне, ведь ей вспомнилось, как она сама, чуть не плача, дала обещание Жану обязательно найтись и встретиться в той самой конюшне, где их случайно заперли на всю ночь.
Тогда ей казалось, что сказка только начинается и ни за что, никогда не закончиться. Но чем черт не шутит, вот теперь они уже незнакомцы. Незнакомцы, знающие друг друга наизусть.
Смешная все-таки жизнь штука, с прикольчиками. Только вот «прикольчик» — это когда всем смешно. А тут посмеялась только коварная и злорадная Судьба, обожающая впридачу черный юмор.
Внезапно Адэна осознала, что так и не успела дождаться от Жана внятного ответа на вопрос, куда он направится после выпуска. С самого первого дня он был решительно настроен на военную полицию, но чем ближе он знакомился с Адэной, тем больше в нем начинало пересиливать желание вступить в разведку за девушкой.
Но рыжая так и не услышала его окончательного ответа. И теперь дрожащим голосом и внутренней мольбой о том, чтобы парень хоть раз в жизни принял верное решение и поступил в полицию, ведь наверняка попал в десятку, Адэна выдавила из себя:
— Куда пойдет он? Жан, — добавила Адэна, облизнув пересохшие губы. Ребята тут же замолкли, потрясенные таким вопросом, особенно со стороны Адэны.
— Ты не знаешь последних новостей.? — так же через силу ответила Криста, неловко заправляя за ухо прядь золотистых волос. Странно было спрашивать о том, интересуется ли Адэна жизнью Жана, но сказанных слов уже не воротишь.
— Он твердо решил идти в развед. корпус, — промямлила боязливо Саша за Ленц, когда Адэна отрицательно покачала головой. Блаус словно боялась, что за такие новости, как гонцы в ранние времена, что разносили вести в разные районы стен, лишиться головы. Но нет. Адэна наоборот замерла, глядя испуганно в глаза Саши.
— Как… разведка… — проглотив ком, вставший поперек горла, прохрипела потрясенная Адэна.
Нет, это верно ошибка или глупые безосновательный слух. Не может быть такого, что Жан, не имея на то веских причин, пошел бы в разведку. Тем более, что Марко своего решения в отношении полиции не менял. А что, если причина Жана — это Адэна?
Нет, точно нет. Возможно, пару недель назад Кирштайн бы мог допустить такую мысль, но не сейчас, когда ему абсолютно нечего искать в разведке. Жан мальчишка пробивной, если хочет, то возьмёт. Он совершенно точно не мог отступиться от своей мечты стать полицейским.
Ребята хотели было сказать что-то ещё на слова Саши и Кристы, но в ту самую минуту в комнату ворвался злой, как всегда, в общем, Шадис и прокричал на всю столовую:
— Уборка!
Кадетов с мест словно ветром от крика Инструктора сдуло. Те молниеносно повскакивали с мест, хватая свои грязные и вылизанные начисто тарелки и потащили их к окошку в стене, за которым стоял несчастный дежурный, который и должен был перемыть всю гору посуды. Но ему уже помогли добрые одноклассники: съели все до последней капельки, мыть всего ничего.
Эрен и Армин тоже встали вместе со всеми, предвкушая «сказочный» остаток дня, который им придется провести в обнимку с метлами под палящим солнцем. Пока не вычистят все — Шадис их не оставит и не даст им уснуть.
Организовывался подобный субботник раз в один — два месяца, но был всегда не кстати. Бесспорно, это самое нелюбимое испытание кадетов. Даже поход в минус двадцать по сугробам полтора метра в глубину приятней этой адской пытки.
И правда, военной полиции стоит взять на заметку этот способ пытать, чтоб вытрясти информацию из предателя. Так он сдастся после первого же квадратного метра, что ему придется выдраить до блеска.
• «As it was» — Harry Styles
— Все будет хорошо, Адэна, все будет как раньше, — отчего-то внезапно произнесла Саша, вскакивая изо стола и убегая вслед за уходящими Кристой и Конни. Произнесла это Блаус даже больше для собственного успокоения, нежели для поддержки Адэны.
Рыжая же осталась сидеть ещё пару минут в полном одиночестве в опустевшей столовой, вырисовывая ложкой на дне тарелки уже тысячный круг.
Пытаясь собраться с силами для предстоящей вакханалии, Адэна снова задумалась.
«Я хочу, чтобы ты протянула ладонь,
Почему бы нам на этом не остановиться?
Слов больше нет,
Когда столько всего смешалось,
Похоже, тебя никем не заменишь»
«В этом мире всё дело в нас,
Знаешь, всё уже не то, что раньше.
В этом мире всё дело в нас,
Знаешь, всё уже не то, что раньше.»
Да, правда, все уже не так, как было раньше. И уже никогда не будет, тут Саша ошиблась. Все поменялось раз и навсегда, без шанса встать на круги своя.
Речь даже не ссоре Жана и Адэны вдрызг, хотя и она внесла свою лепту, нет, бо́льшую роль играет тот факт, что обучение заканчивается через пару недель.
Жан и Адэна друг другу больше никто, хоть и клялись в вечной любви. Они больше никогда не пересекутся, если слух врут, и Жан все же не отказался от намерения вступить в полицию.
Да и ребята уже ни за что не соберутся этим же кругом. В лучшем случае, у них просто не будет возможности повидаться из-за большого расстояния, в худшем, единственное, что останется от некоторых — это скромная могильная плита и память.
Многие из тех, кто сидел в этой столовой ещё пару минут назад, весело обсуждая все что угодно, погибнут. Может даже в самом скором времени.
Что уж там остальные, те, кто окружал Адэну за обедом, могут не вернуться с поля для.
Рыжая понимала это, отчего слезы на глаза наворачивались.
И она погибнет рано или поздно, и Жан…
От одной этой мысли становилось до боли тошно. Он все ещё ей до безумия дорог.
Какую бы мисс Колючку она бы из себя не строила.
Все изменится. Всего через пару недель, считанные дни.
За эти мгновения надо успеть ещё раз напоследок взглянуть в наполненные жизнью глаза, пожать ещё теплые руки, обняться, чувствуя биение сердца в грудной клетке, просто сказать, что любит.
Кто знает, возможно, это будет последний раз, когда Адэна прижмёт к себе кого-то из своих друзей. По крайней мере живое тело.
Единственное, что в силах рыжей — это молиться, вымаливая чуть больше часов жизни для своих друзей.
Она не боится умереть, как остальные, ее самый большой страх — потерять кого-то из близких.
Прекрасное далеко, не будь же ты так жестоко.
«Я не хочу говорить о том, как было раньше.»
***
Работа кипела во всю. На смену клинкам и приводам УПМ пришли метла и ведра. Ребята, вооружившись совками и тряпками, тёрли, мели и мыли все, что только подлежало очистке.
Адэне в руки всучили метлу, поэтому она смиренно приняла участь и методично сантиметр за сантиметром мела свой участок у дверей столовой. Периодически девушка отвлекалась на смахивание пота со лба, пока соленные капельки не забежали в ее глаза и не ослепили девушку на пару секунд.
— Эй, Берт! — рыжая окликнула Бертольда, который лавировал меж одноклассников с ведерком воды в руках, — брызни сюда, будь добр.
Гувер молча расплескал воду на участке Адэны. Такому фокусу она давно научилась. Вода прибивает пыль к земле и мести становится легче, не поднимается в воздух пыльный туман.
Кристу и Сашу сослали обратно в столовую, едва они успели оттуда выйти. Теперь девочки с остервенением тёрли столы до блеска.
— Раз, два, подняли! — раздался громкий голос Эрена, — я же сказал, подняли! — снова заговорил Йегер, но уже не так воодушевленно, а скорее разочарованно.
Им с Армином досталось таскать непонятно откуда взявшиеся бревна. Деревяшки лежали кучкой за мужской казармой и никого не беспокоили, но Шадису приспичило перетащить их на склад. Этим сам он, конечно, заниматься не будет, следовательно, всю грязную работу взвалили себе на плечи мальчики.
Кое-кто вообще предполагал, что бревна снесли в лагерь специально для того, чтоб кадеты, которым делать нечего, их туда-сюда таскали. Такая вот своеобразная тренировка на все группы мышц.
Как бы то ни было, Адэна больше предпочитала классические тренировки, людей с прогиба покидать, на УПМ полетать, в поход сходить, нежели стоять на горячем песке под горячим солнцем, обливаясь потом.
— Жан, а Жан, может вас опять в конюшне запереть, чтоб вы наконец поговорили? — улыбнулся Марко, набирая в помятое временем ведро воды из краника.
— Не неси ерунды, даже так она ускользнет. Ну или изобьет меня до полусмерти, чтоб я заговорить не смог, — цокнул языком в ответ Жан.
— Ну тогда, друг, извиняй, — Марко пожал плечами, а потом, повернув краник, схватил ведро за тонкую ручку, когда воды там оказалось до самого края, — больше вариантов у меня нет.
Жан не ответил ничего, лишь продолжил задумчиво смотреть на то, как поднимается уровень воды в его ведре. Марко удалился на свой участок, оставив Кирштайна в одиночестве.
Если быть откровенным, парень уже совсем отчаялся, так что вариант с закрытым пространством и не такой уж плохой…
Только осуществить его будет крайне трудно. Один он Адэну не заманит, она просто не пойдет. Тут нужна помощь третьего лица, а все третьи лица от него отвернулись.
Внезапно взгляд Жана пал на Конни, который, присвистывая себе под нос какую-то радостную мелодию, сидел на ступеньке склада. Парню поручили перепроверить все УПМ и отложить в отдельную кучу те, которым необходим ремонт.
В голове Жана созрел дикий, но возможно даже действенный план. Кирштайн задумался настолько, что просто-напросто забыл про свое ведро.
Воду с укоризненным окликом вслед пришлось выключать уже Томасу, перепрыгивая образовавшуюся вокруг ведра грязную лужу.
Жан уверенным шагом подошёл к Конни. Сначала Спрингер сделал вид, что не заметил парня, продолжив насвистывать заевшую в голове мелодию и проводить осмотр приборов. Но Кирштайн клянчил так жалобно и так напористо сувал руки, сложенные в молебном жесте, под нос Конни, что терпение того вскоре иссякло и мальчишка гавкнул на Жана что-то типа «чего тебе?»
Разговор был относительно долгим. Скорее монолог. Конни презрительно — унизительно глядел на Жана сверху вниз, потому что Кирштайн присел на корточки у ног Конни. А из Жана лился безостановочно словесный поток. За помощь парень предлагал Конни все мыслимые и немыслимые богатства, но Спрингер согласился помочь «просто по старой памяти», хотя на самом деле всего-навсего хотел, чтоб Жан от него наконец отвязался. А то нагрянет, как гром средь бела дня, Шадис и даст Конни нагоняй за то, что тот вместо поручения с дружками болтает.
Когда Жан получил утвердительный ответ на просьбу помочь, тот так обрадовался, что взвизгнул, как девчонка, совершил странный жест радости руками, подпрыгнул и, не удержавшись, со смачным звуком поцеловал ошеломлённого Конни в бритый затылок.
Спрингер в ответ кинул в Жана первым попавшимся под руку камнем и закричал на него, мол, чтоб тут пошлости не разводил.
***
— Наконец-то, наконец-то, наконец-то, — сияющий от счастья Конни бежит к обеденную столу. Ребята чудом выжили во время уборки и теперь садились поглощать заслуженный ужин.
— Эй! — Саша звучно шлепнула друга по руке, когда тот потянулся за ломтем хлеба, — руки помыл? — с напором спросила до нельзя серьезная Блаус.
Конни, поворчав, что кто этим не грешил, попытался переубедить Сашу, но та была непреклонна: к еде только чистыми руками! Спрингеру ничего не оставалось, кроме как удалиться с фырканьем к умывальнику, иначе ему просто поесть не дали бы.
Вернувшись, парень плюхнулся на место рядом с Адэной, хотя всегда сидел под боком Саши, по ту сторону стола. Рыжая приподняла брови на пару секунд, дивясь поступку друга, но поспешила списать все на простое резкое проявление нежности по отношению к рыжей.
— Если честно, я бы больше предпочла работать на кухне, а не столы натирать, как чокнутая, — разочарованно выдала Саша, откусывая кусок от варёной картофелины, которую подцепила вилкой, интересно, что не рукой. Она и не на такое способна.
— Плохо натерла, чокнутая, — хмыкнул Эрен, кивнув на жирное пятно чего-то непонятного на столе.
— Все столы по правую сторону вытирала Криста, — поспешила оправдаться Блаус. Ленц кинула на подругу укоризненный взгляд, ведь знала, что Саша врёт и это ее недочёт. Но промолчала, не была настроена ввязываться в конфликты на пустом месте.
— Знаешь, Саша, если бы ты
работала на кухне, я уверена, мы бы не досчитались мяса, — хихикнула Адэна. Друзья заметили: она издала звук хотя бы удаленно похожий на смех впервые за долгие дни.
— А у нас его и так немного, воровать нечего, — ответила Саша, склонив голову в бок.
— Кому чай, ребят? — подскочил с места Конни, зачем-то оглянувшись на Жана, что сидел позади ребат. Парень поднял в руках тяжёлый стальной чайник, в котором плескалась коричневатая жижа, которую здесь гордо зовут чаем. Хоть и на вкус она горьковатая вода. Адэна не пробовала до этого настоящего хорошего чая и воспринимала эту бурду как должное, пока друзья не объяснили ей, что чай в тысячу раз вкуснее. Ребята наскребли коллективно Адэне на более или менее приличный пакетик чая, чтоб подруга хотя бы попробовала напиток. И Адэна тогда поняла, что то, что они пьют — не больше, чем цветочная труха. А настоящий чай — истинная амброзия.
— Ты с чего такой заботливый, Конни, показывай, где что сломал, — улыбнулась Адэна, протягивая парню свой стакан, пока тот уже во всю разливал чай всем сидящим за одним с ним столом.
— Ничего я не сломал, — парень надул щеки, наполняя кружку Адэны в последнею очередь. Парень поставил обратно на стол чайник, все ещё сжимая в руке чашку. Спрингер, сев на свое уже насиженное место, вытянул руку вперед, чтобы поставить полную горячим чаем кружку на стол, как вдруг руку его пробила короткая дрожь, и стакан накренился и в конце концов шлепнулся бок. Чай струёй потек прямиком со стола, потоком падая на колени и бедра Адэны.
— Черт! — вскрикнула девушка, стремглав вскакивая с места и пытаясь руками отряхнуть себя от кипятка.
— Прости! Прости! — Конни подскочил следом, хватаясь за голову и не зная, как помочь ошпаренной подруге. Вопил он то ли от страха, то ли от разочарования так громко, что все присутствующие обернулись на скачущую в адских плясках Адэну.
— Все хорошо, все в порядке, — занялась Адэна самовнушением, — я в казарму переодеться, — с этим словами рыжая вылетела вон из столовой на свежий, прохладный воздух, который хоть немного облегчал боль в ногах.
И не видела она уже, как Конни с совершенно самодовольным лицом, словно сделал что-то общественно полезное, сел обратно на место под непонимающие взгляды приятелей.
***
Когда Адэна влетела в спальню, она первым делом стянула с себя мокрые брюки, путаясь в штанинах и рискуя вот-вот упасть на пол, не удержав равновесие. На бедрах теперь красовались светло — красные пятна.
Неприятно, однако. Тем не менее, скоро пройдет.
Все заняты, все ужинают.
Поэтому Адэна позволила себе стоять посреди комнаты в одних лишь трусах, расправляя мятые штаны. Так даже приятней, ветер холодит ожоги.
А может ну его, вообще на ужин не возвращаться? Адэна, раскинув руки в разные стороны, плюхнулась на кровать, подняв в воздух облачко пыли. И парочку клопов точно научились летать, в этом она была уверена. Матрасы здесь не меняли с самого основания кадетского корпуса, лет сто.
Какой смысл возвращаться? Есть она все равно больше не станет, да и одни у нее остались чистые и сухие штаны. Растянутые в коленках и выцветшие, в которые Адэна с удовольствием запрыгивала особенно холодными ночами, чтоб улечься в них спать.
Да, она точно не пойдет. Останется лежать здесь, без штанов под открытым окном. А задувает то как хорошо… В сон клонит…
Стоило Адэне блаженно прикрыть глаза, как вдруг послышался стук в дверь.
— Девочки, я без штанов, если это вас не смущает, заходите, — пробубнила Адэна, уже впадая в дрёму. Она была уверена, что к ней заявились проверить ее самочувствие Криста или Саша, а может даже вдвоем. Ну а кому ещё срываться с ужина?
• «Apologize» — OneRepublic
— Надо поговорить, — послышался скрип двери, а следом и голос. Ничего у Саши и Кристы гормоны подскочили, что их голоса мужскими стали, — пожалуйста… — нет, Адэне не кажется. Это мальчик.
Рыжая распахнула глаза, привстав на локтях. Девушка безумным взглядом впилась в дверь и человека, что стоял перед ней и только спустя пару мгновений поняла, что сидит почти что голая.
— Ты с ума сошел?! — Адэна хаотично замахала руками, пытаясь найти хоть что-то, чем можно было прикрыть частичную наготу.
— Ты сама разрешила войти! — воскликнул Жан, а вошёл в
казарму именно он.
— Я сказала, если вас не смущает! — завопила истерично Адэна в ответ.
— А меня и не смущает! — выдал Жан не подумав, чем ещё больше взбесил раскрасневшуюся подругу. В лице от злости, в ногах от ожогов, — я не смотрю, правда! — для пущей убедительности Кирштайн прикрыл лицо ладонью, — просто дай мне высказаться… — с мольбой в голосе произнес он.
— Как ты сюда попал? — выгнула ошеломлёно рыжую бровь девушка.
— Конни помог, — бросил быстро Жан, не желая отвечать на лишние вопросы. Но Адэне хватило и секундной заминки парня, пока он перескакивал с темы на тему, чтоб твердо решить, что она прибьет Спрингера при первой возможности, мистер актер — криворучка, — просто выслушай меня!
— А я не хочу слушать, мне все уже высказали! — Адэна, позабыв что без штанов, направилась шагать широкими шагами прямиком к двери, чтоб, видимо, выбежать на обозрение всем в нижнем белье. Настолько ей не хотелось слушать бывшего… друга?
«Слишком поздно просить прощения, слишком поздно…
Я сказала: слишком поздно просить прощения, слишком поздно»
Жан же молча схватил Адэну за плечи, не давай ей больше и шага сделать. Рыжая с приподнятым в отвращении уголком рта и злостью в глазах наткнулась своим взглядом прямо в глаза Жана. Впервые за две недели им удалось установить зрительный контакт. До сего момента Адэна спешно уводила взгляд, каждый раз, когда она встречалась с Жаном глазами.
Парень, крепко сжимая девичьи плечи, смотрел на Адэну неотрывно, пытаясь найти в глазах хоть что-то мимолётное, напоминающее ему бывшие времена. Нет, взгляд поменялся. Раньше она смотрела на него с вселенской любовью и нежностью… сегодня в глазах бушует океан негативных эмоций.
В диапазоне между отчаянием и надеждой.
Посмотрит незнакомец и с уверенностью заявит: эти двое заклятые враги. Он заколол ее собаку, а может даже и кота, за что она его и ненавидит.
Адэна заметила, как играют желваки на лице парня, как раздуваются ноздри. Девушка точно прочла в знакомых, родных до покалываний в грудной клетке глазах парня мольбу.
Частичка внутренних сил и решимости покинула тело девушки, стоило ей посмотреть в его глаза. Нет, она все ещё его любит, дорожит, холит и лелеет.
Она просто не может распрощаться с ним в таких отношениях. Да она в принципе не может его отпустить.
В сердце Адэны завязалась борьба не на жизнь, а на смерть двух сторон. Одна приказывала девушке сию же минуту прильнуть к груди парня и прошептать нежно, что она больше не может так, и им стоит забыть все горести и обиды, а другая капризно топала ножкой и кричала, что гордость превыше чувств. Он виноват, а она обязана за это его возненавидеть.
Все пройдет, останутся только шрамы.
— Тогда я закричу, — дрожащим голосом произнесла Адэна. И для всех стало сразу ясно, что таким голосом она и говорить вряд-ли сможет, настолько предательски она охрипла в самый неподходящий момент.
— Прекрати от меня бегать! — закричал Жан, встряхивая Адэну за плечи. Парень поднял руку, готовый просто-напросто зажать девушке рот ладонью, когда та предприняла попытку сказать что-то язвительно — угрожающее в ответ, — я разорвал спор, понимаешь, разорвал ещё до того, как все всплыло! Я… я…
— Но ты его заключил, — сказала Адэна в ответ почти что неслышным и на удивление спокойным голосом. Она бы закричала, если бы могла и расплакалась, если бы не боялась показаться слабой перед Жаном.
— Да я не знаю, какой петух меня в голову клюнул это сделать! — Жан резко развернулся на 180 градусов, схватившись за голову, и принялся истерично наматывать круги туда — сюда по комнате, чуть ли не вырывая волосы клочьями, — пожалуйста! Прости! Прошу…
— Слишком поздно извинятся, Жан, — Адэна пожала плечами, вскинув голову кверху, чтоб не дать слезинкам, скопившимся в глазах обильной лужей, потечь по лицу, — поздно, Жан… — повторила девушка, чем вырывала из груди парня жалобный стон отчаяния.
«Слишком поздно просить прощения, слишком поздно…
Я сказалa: слишком поздно просить прощения, слишком поздно»
— Я не хочу расставаться в таких отношениях, — прошипел Кирштайн, — ты же знаешь… мы больше не свидимся. Я не хочу умирать с мыслью, что человек, которого я люблю, меня ненавидит!
— Жан… — прошептала девушка единственное, что смогла обессиленно закрывая лицо руками. Через секунду ладони намокли от слез, а дышать стало сложнее из-за подкатывающей к горлу истерики. Хотелось закричать Жану в лицо, что он наглый лжец, и Адэна знает, что последует за ней по пятам, но сил просто-напросто не было.
Она тоже не хочет. Не хочет прощаться. Тогда отчего же она отталкивает от себя, не давай парню ни малейшего шанса. Вряд-ли она сама понимает.
Ею сейчас манипулирует, словно куклой — марионеткой, лишь одно чувство — гордость. Как и Жаном тогда, когда он заключал этот трижды проклятый спор.
Ради любви можно задвинуть свою чёртову гордость подальше.
— Если тебе важно знать, я больше не держу зла, — пропищала жалобно Адэна, успокаивая уже сама себя. Парень на эти слова обернулся молниеносно, — но… между нами больше ничего не может быть.
Этими словами Адэна вынесла приговор Жану. Именно эти слова он боялся больше всего услышать.
Нож в спину, нет, в сердце, в самое яблочко. Парень опустил руки, глядя на Адэну пустым взглядом.
— Что я должен сделать, чтоб ты меня простила? — выдавил из себя Жан.
— Ничего, Жан, правда… — но девушка не успела закончить.
— Что я должен сделать, чтоб ты меня простила? — взревел Кирштайн, подходя к Адэне чуть ли не вплотную.
— Я не знаю! Господи! — колющая боль в груди снова сменилась безудержной агрессией, рыжая принялась размахивать руками, то и дело задевая своими клешнями стоящего непоколебимо Жана, — прокричать при всех, что Шадис дурак! — выпалила Адэна в порыве истерии первое, что пришло ей в голову.
Эти слова родились не мозге, а где-то в гортани. Хоть и были это слова человеческие, Адэна вряд-ли пропустила их через мыслительный центр, прежде чем выкрикнуть их в лицо Жану.
Поэтому о последствиях своих опрометчиво брошенных фраз она и не задумалась.
— Хорошо, — произнес Жан, внезапно успокоившись. Он ещё с пару мгновений глядел в мокрые от слез глаза Адэна, а позже резко развернулся на каблуках и вылетел из казармы, оставив стоять девушку одну посреди комнаты.
Как она и была до этого.
Только вот небольшая корректива. Почти затянувшаяся ее рана теперь снова разодрана и кровоточит пуще прежнего.
Адэна обессиленно шлепнулась на чью-то кровать, закрыв лицо руками. Девушка разразилась новой волной истерики, прекрасно понимая, что выплакать всю воду в организме спокойно не дадут: совсем скоро вломятся сюда перепуганные подружки. И тогда объяснять им придется, почему же она без штанов, и зачем же к ней заходил посреди позднего вечера Жан на ночное рандеву в полном одиночестве.
Сердце щемило от одной эффектной фразы Жана о том, что умрет он зная, что Адэна его ненавидит.
Рыжая ничего не может сделать с собой, она не может полюбить его по щелчку пальцев, не может.
Хуже становилось от того, что этот чокнутый выбрал путь Адэны. И ей, или ему, покажут уже боевые навыки, придется смотреть на то, как их любимый человек погибает в гуще схватки с титаном.
Нет! Она не хочет видеть, как он погибает! Лучше пожертвовать своим счастьем, но заставить того выбрать полицию, обезопасив от верной гибели.
А ей слова про Шадиса? Шутка, просто глупый дурацкий прикольчик, который она даже в голове не отфильтровала.
Но ведь «прикольчик» — это когда смешно всем, правда?
А если Жан не понимает шуток, то никому смешно не будет.
И кто ж знал, что во время ссор Кирштайн превращается из вечного весельчака — шутника в самого серьезного мужчину мира, лишаясь напрочь навыка воспринимать шутки.
«Слишком поздно просить прощения, слишком поздно…
Я сказалa: слишком поздно просить прощения, слишком поздно»
