Пёс войны и шут гороховый

Горо       Он вернулся! Там в разгаре сражений, когда я по привычке был захвачен маршем войны, то отражая атаку, то идя в нападение, оказавшись в самом центре кровавых рек, я увидел его - моего Кадзуху, моего любимого. Вместе с собой он принёс вольный ветер, который для меня был свежим бризом, а для врагов смерчем. Мы сражались бок о бок, как когда-то раньше и словно не было никакой разлуки, я знал, когда ударит он и когда следует атаковать мне. Наши боевые техники, смешиваясь между собой, схожи с танцем, я замечтался в ритме этого вальса и кажется только сейчас проснулся.       Как странно, он и вправду здесь, вот сейчас стоит передо мной и протягивает мне руку для дружеского рукопожатия. Бой окончился в нашу пользу, потери свелись к минимуму, благодаря новоприбывшим союзникам, мне стоило бы ликовать, но что-то во мне было не так. Я не ожидал его сейчас, не ожидал его прямо здесь, я не был готов. Мой мех в пыли, сам я ужасно вспотел, мою запачканную в крови руку едва ли хотелось протянуть навстречу ему. Я не готов.       — Генерал Горо, — он произнёс моё имя, и воздух в моих легких закончился, — я скучал по вам. Простите, что так внезапно, — кажется он заметил, что я в растерянности.       Из-за его голоса, его тихого и едва слышного тембра, что похож на песню осенней листвы на ветру, я больше не смог скрывать эмоций, мой хвост завилял, а тело затрясло от радости. Чуть осмелев я протянул ему навстречу руку, предварительно вытерев её об штаны. Наверное, со стороны я выгляжу как самый настоящий пёс, наконец дождавшийся своего хозяина с работы, пусть так, я хочу позволить себе искренне испытать счастье. Обхватывая его руку своею, ощущая его живое присутствие, мой любвеобильный порыв не сдержался, и я обнял его, так крепко, что мне кажется всем стало ясно - мы больше чем просто друзья.       — Кадзуха, ты вернулся, ты наконец-то вернулся ко мне, — тихо скулил я, зарываясь в его красный шарф носом. От него всё также пахло кленовым сиропом и чём-то новым - морем.       В ответ мой любимый, нежно гладил по спинке. Я ощущал каждой шерстинкой его мягкую улыбку.       — Горо, я здесь, тише, — шептал в самое ухо, — твоё сердце бьется как барабан. — Он наигранно покашлял, пытаясь предупредить меня об опасности, — люди смотрят.       Пришлось неохотно отлипнуть друг от друга, с опаской оглядываясь вокруг. Заметив рядом стоявшую Госпожу Кокоми, а за нею и высокую, незнакомую ранее мне женщину, я напрягся, а подметив их улыбки, будто только что у нас тут произошло венчание, пришлось основательно схватить свой хвост в кулак, дабы тот больше не вилял из стороны в сторону.       Мускулистая незнакомка, с повязкой на глазу, неожиданно для меня, довольно грубо и неучтиво положила мне руку на плечо, приобняв.       — Так вот значит кто такой Победоносный остроухий Генерал! — её голос был таким же громким, как и она сама. — А ты и вправду тот ещё милашка, так бы и затискала!       Она меня разозлила, мои брови свелись вместе, и я готов был облаять её, а то и хуже укусить если бы она потянула к моим ушам руки. Как жаль, что рядом со мной нет сопроводительной таблички с надписью «осторожно злая собака!».       — Капитан, не могли бы вы оставить моего друга в покое? — сквозь смешки молвил мой спаситель. — Он не любитель подобных вторжений на его территорию.       Женщина тут же отпустила меня, при этом на прощанье похлопав по плечу.       — Вы уж меня простите, Генерал, — громогласно посмеялась она, — Я - Бэй Доу, капитан флота Южного Креста, а морякам на роду написано быть такими шумными.       Я заметил на её поясе электро глаз Бога, так вот почему у меня от неё дыбом шерсть электризуется. Не люблю я эту стихию, благодаря пернатой Саре и её божку, от таких владельцев стихии всегда одни неприятности, проверено.       — Воссоединение друзей, плюс три к энергии, — плавно подплыв к нам, Госпожа Кокоми одарила меня своим спокойствием, — Остров Ватацуми рад возращению старых друзей и знакомством с новыми, в честь этого подобает устроить хоть и не большой, но пир. От имени храма Сангономии, я обязана угостить вас священным саке.       — О, я от такого никогда не отказываюсь, — Капитанше явно понравилась эта идея, — тем более мы привезли с собой ящик своего пойла и готовы поделиться, культурный обмен между Инадзумой и Ли Юэ, можно и так выразиться.       Все посмеялись кроме меня, но как Генералу мне нужно было подбодрить своих, оставшихся в меньшинстве после проклятой чумы, солдат. Моему отряду, как и мне, не хватало того самого маленького счастья, после таких потрясений.       — Решено, объявляю всеобщие гуляния, всем вольно!       Воодушевлённые голоса солдат послужили мне одобрением. ———       Без излишней пышности был накрыт главный столик в штабе Ватацуми для четырёх персон. По правую сторону сидели Кадзуха и капитанша, с противоположной от них Горо и Госпожа Кокоми, за соседними столами сидели офицеры и моряки с флота южного креста, затем только обычные солдаты. Шум от чоканья стаканов и разных голосов лишил Горо возможности насладиться компанией с любимым.       — Кадзуха, — позвала его Госпожа Кокоми, — расскажи о своих странствиях, были ли ветра милостивы к тебе?       — Как жестоки не были бы ко мне бури Баал, оставив родные земли я наконец обрёл то, что мне нужно было больше всего - новую жизнь, — юноша вёл свой рассказ плавно, и жесты его были легки. — Да, я был вынужден начать всё сначала, оставив прошлое позади, и я благодарен судьбе за это путешествие, ведь не видел я никогда раньше таких высоких гор как в Ли Юэ, не пробовал таких экстравагантных блюд и не слышал прежде такой музыки. Много интересных людей, я повстречал, — Ронин взглянул в сторону Бэй Доу, — чью помощь я не забуду никогда. Я словно заново обрёл в этом пути душу, отыскал свободу, я больше не зависим от тягостей своей семьи, от утраты и ненависти, теперь я дышу свежестью простора.       Горо открыл было рот, чтобы спросить что-то, но пиратка не специально перебила его.       — О, наш поэт как всегда говорит настолько изящно, что кажется не из книги ли это, — она потрепала его затылок. — Ох, знали бы вы, как я счастлива, что в моей команде появился такой рассказчик, на борту стало ещё веселее от его музыки и стихов. Благодаря ему нам всегда дует попутный ветер!       Горо наконец дали шанс вставить своё слово.       — Кадзуха, друг, я волновался за тебя каждый день. Отрадно знать, — он нервно мучал в руках свой белый помпон, — что у тебя всё наладилось и что твоё путешествие закончилось хорошо, как славно, что ты теперь здесь.       — Горо, я тоже волновался за тебя и всю армию Ватацуми, — непринуждённо ответили генералу, — тем более, когда до меня дошли вести, о делах Фатуи. Я здесь дабы поддержать вас в этой тяжелой битве, и разумеется, окончательно проститься с прошлым. Глаз Бога Томо, всё ещё у меня, я чувствую, что должен сражаться за идею отмены охоты, дабы смерть не стала напрасной, я должен нести его идеалы, просто забыть и двигаться дальше было бы непростительно. Это то самое, то последнее дело прошлого, что я должен завершить, дабы продолжить дальнейшее путешествие.       Кокоми заметила, что хвост и уши Горо, жалобно опустились вниз, предполагая, что верный друг просто искренне сочувствует, но дело тут было в другом.       «А я…где в твоей истории я?» — думал пёс. — «Я есть в твоём новом будущем? О каком путешествии, ты говоришь? Я не эгоист, нет, но хоть что-то Кадзуха, скажи про меня, или ты боишься, неужели ты настолько не хочешь раскрывать нас? Ладно, не время паниковать, Горо, думаю всё не так, как ты на придумывал. Всё будет как прежде, когда мы останемся наедине.»       — О, ну Кадзуха, — обидчиво, но шутливо возразила Бэй Доу, — Хватит о грустном. А вот и саке принесли! А чего бутылочки то такие маленькие?       Вместо официантов их обслуживали жрицы острова Ватацуми. Помощницы Кокоми изящно наливали гостям саке и подавали закуски, тихой поступью обходя бойкую пиратку, что строила им глазки, точнее глаз.       — О! Налей мне побольше, милая, меня такое количество не возьмёт! — Голос Бэйдоу бил громом, она сидела перед Горо, и от того ему казалось, что орёт она прямо на его ухо. — Лей лей, не жалей!       — Ах, капитан Бэйдоу, — посмеивался Кадзуха, а затем добавив шёпотом, про себя, — надеюсь, это не связанно с тем что мы на чужих землях и слухи до Нин Гуан вряд ли доберутся.       «Кто такая Нин Гуан?» — волновался Горо, — «Столько всего нового, непривычного. Ты изменился, ты дал мне это понять. Надеюсь, не настолько сильно чтобы оставить меня в том самом противном так для тебя прошлом. Нет, я зря волнуюсь, ты всё тот же мой Кадзуха, мой лист клёна, ты всё также говоришь размеренно тихо, словно подражая дуновению ветра, вот сейчас тебе предложат налить, а ты откажешься и скажешь:»       — Спасибо, но я пас, — Кадзуха отставил предложенную ему рюмку в сторону, — налейте просто сока.       «Да, ты всё тот же», — облегченно вздохнул Генерал, — «и я люблю тебя также.»       — Значит, составишь мне компанию, — нежно проговорила Кокоми, указав на свой стакан с обычной водой.       Служанка в синем, тем временем подала саке и Горо, налив саке до краев. На закуску подавали тройные шашлычки, а покуда, ужин был всё же праздничным раздобыли где-то десерт Ягодный мидзу мандзю.       — За друзей, — Бэй Доу уверенно подняла рюмку, решив сказать тост, — к которым всегда хочется возвращаться! Ура! — остальные даже не успели взяться за стаканы, как женщина чокнув стакан об стакан Кадзухи тут же выпила до дна, с явным упоением.       Пёс же, устремив взгляд на отражение в рюмке, задумался.       «Может не пить? Не хочу проводить первую ночь с Кадзухой в пьяном состоянии, будет нелепо если я…» — кажется он только что вспомнил кое-какую небольшую проблемку, ну знаете, настолько небольшую, что может пробить своими рогами потолок, настолько небольшую что не уместится в шкаф. Такая вот “неважная проблемка”, которую он так легко забыл. Рука пса задрожала, от чего саке стало литься мимо, занервничав еще пуще, Горо поставил стопку обратно на стол, дабы всё не расплескать.       — Извините, не буду сегодня пить, — резко задрав голову, он вновь взглянул на Кадзуху, красные глаза которого обеспокоенно сверлили его.       — Всё в порядке?       — Д-да, — провинившийся отвёл взгляд, — просто, мне ещё с утра немного дурно, голова побаливает, ничего страшного.       Отвратительно. Это враньё было так очевидно, и так нелепо. Горо всего перекосило, у него словно застряла кость поперёк глотки, от чего он весь сгорбился. Кадзуха осушив стакан с соком, нагнулся ближе к своему дурному другу.       — Что с тобой, что случилось?       Генерал растерялся, забегал нервно глазками, врать было так тяжело.       — Прости, я…Это всё последствия глаза порчи, — он не может признаться, не сейчас, не здесь и не перед всеми, нужно сделать это наедине, — мне недавно пришлось испытать действие проклятья на себе, но моё тело сильное, я верю оно справится с этим ядом, просто нужно дать ему немного времени.       — Я вижу, тебе плохо, — ронин слегка погладил его по руке и перестав тянуться через стол, сел на место, — давай мы поедим, и я провожу тебя до покоев, хорошо?       Как быстро, однако менялось настроение пса, теперь остаться наедине с любимым показалось ему великим мучением. Как истинный военный он пытался продумать чёткий план действий, некую стратегию, но чем сильнее он углублялся, тем больше его трясло. Что сказать любимому чтобы не разрушить его жизнь, а вместе с ней и свою? С чего стоит начать? Прямо говорить не стоит и сколько раз и как тоже. Главное просто сказать, что это было, подчеркнуть, что это было ужасно и что Горо сожалеет. Может спихнуть вину на Итто? Это проклятый ёкай виноват во всём. Нет, генерал уже это проходил и десять раз обдумал, виноват здесь именно Горо, а значит ему и нести эту ношу, это клеймо порочного, падшего предателя. Поднося шашлычок ко рту, его рука дернулась и кусочек мяса упал на стол.       — Простите… —он аккуратно убрал кусочек салфеткой и чуть было не подавился тем что жевал до этого, когда ручка госпожи Кокоми легла ему на плечо.       — Горо, позволь себе отдохнуть, не стоит сидеть здесь лишь потому что так надо, я отпускаю тебя ты можешь идти.       — Я в порядке, хочу ещё посидеть с вами, отпраздновать… — он хотел всё что угодно, только бы не тот ужасный миг где ему придётся раскрыть свой секрет. — Очень вкусный шашлычок, мм… — он запихнул большой кусок себе в рот.       Тяжело вздохнув Кадзуха вышел из-за стола.       — Пойдём, Горо, я тоже устал. Дорога до Инадзумы была не из лёгких, штормы и вихри чуть было не стали нашим финалом, если бы не мастерство нашего капитана Бэй Доу, — Спасибо за столь радушный приём госпожа верховная жрица Сангономия Кокоми, вы, как и прежде жемчужина этого острова.       Девушка, прикрыв ладонью лёгкую улыбку, покраснела от такого почитания, ей было лестно.       — Каэдахара, позаботьтесь о моём генерале, ладно?       Ронин учтиво поклонился, приказ будет выполнен. ———       Оказавшись на улице, где по сравнению с душным залом было так тихо и уединенно, Кадзуха осмелел, взяв трясущегося Горо за потную ладошку.       — Тебя лихорадит, что случилось? — разумеется Кадзуха с лёгкостью мог отличить болезнь физическую, от болезни душевной. — Ты, видимо, переволновался из-за меня, слишком много эмоций, понимаю, — он, проведя легкой рукою по щеке бесстыдника, поправил волнистые локоны, убрав их со стыдливых голубых глаз, — я тоже, так рад, что душа вот-вот выпрыгнет из тела.       Вот только ронин был слишком доверчив, Горо для него невинный щенок, которого он приручил. Он даже и помыслить о плохом не смел.       — Кадзуха, я… — ему показалось что он снова поторопился и сейчас не время для правды, пришлось вновь наплести какую-то ересь, — после того как я попал под влияние порчи, мой гео-глаз немного барахлит и отдаёт головной болью.       Каэдэхара с чувственным пониманием обнял его, на этот раз позволяя себе больше, чем тогда, перед глазами чужих. Запуская пальцы в пушистый загривок, он почёсывал и гладил так, что у Горо чуть лапка не затряслась от удовольствия.       — Я помогу тебе, мы разделим пополам эту боль и всё пройдёт, — он хотел было поцеловать Горо в щеку, но заметил часового на башне, что с неким любопытством поглядывал на них, даже во время пирушки этим бедолагам приходиться работать, вот бы они ещё туда куда надо смотрели. — Пойдём домой, здесь есть лишние глаза.       Идя по знакомой тропе, генерала мучал только один вопрос «Как?», разумеется и Каэдэхаре передавались эти волнения, стоило им приблизится к лесу, скрываясь за стволами оттоги, Ронин вновь взял больного за руку, крепко и уж теперь точно надолго. В искреннем желании помочь он не понимал, что Горо от этого становилось ещё хуже.       На ум не приходило ничего толкового, даже просто поговорить и осмелиться спросить что-то вроде: «Понравился ли тебе Ли Юэ?» или «Какие заморские блюда ты пробовал?» генерал не решался, а Кадзуха и не спешил рассказывать. Так они и промолчали неловко всю дорогу.       В доме, давний гость аккуратно снял свои гэто поставив носками к двери, порою только и такие привычки в этикете, выдавали его богатую родословную, клан Каэдэхара распался, а манеры остались.       — Давай я, — он усадил пса на пол, решая помочь избавиться от обуви, расстегивая стягивающие ремешки.       — Кадзуха, я весь в грязи, не стоит, не пачкайся.       — Всё в порядке, это не так важно. Да и ты у меня чистюля, перед тем как за стол сесть, умылся.       Он поставил обувь Горо рядом со своими и разумеется помог покалеченному встать.       «В доме я всё убрал,»— волновался пёс, опасливо озираясь вокруг, — «я постирал все простыни, убрал всю пыль и вытер пол, здесь не осталось следов, я уверен. И сам я подлинный, никаких синяков и укосов Итто мне не преподнёс в подарок.».       Наблюдая за движениями Кадзухи, хозяин дома смотрел туда же куда и глаза гостя, пока тот решительно не сел на подушку возле закрытого алтаря, теперь можно было спокойно выдохнуть. А      лтарь представлял собой некий традиционный шкафчик с защелкой стоящий на комоде. Убранство было не пестрящим, обывателю может показаться даже бедным, но ценитель точно узнает темный оттенок аралии, и изящные вкрапления золота. Вся красота в простоте. Рядом стояла ваза, цветы в ней несвежие, кажется стоят тут дня четыре, не меньше - это кровоцветы, Горо принёс их сюда, дабы почтить память его ушедших солдат.       Сделав глубокий вдох, ронин зажег благовонию готовясь увидеть прошлое. Защёлка отварилась, открыв двери ритуального святилища и заглянув внутрь, Кадзуха приятно улыбнулся от увиденного.       — Всё на месте, как и раньше. Порою что-то должно быть вечным. Я благодарен тебе, за сохранность моих воспоминаний, прошу присядь рядом со мной, может быть молитва прогонит проклятый яд, — он положил рядом с собой ещё одну подушку, указав открытой ладонью приглашая.       Пёс послушался и сел, поджав под себя ноги, хвост по привычке лёг по бедру.       Этот алтарь был самой дорогой вещью в этом скромном доме, ведь он когда-то принадлежал семье Каэдэхара. Теперь же клан утратил влияние, а с ним и потерял всё. Ничего от былого не осталось, всё безжалостно отобрали, кроме этой реликвии, пожалую самой значимой. Мама, дедушка, отец - вся семья здесь, на памятных фотографиях. Вот только, что-то новое, но до стука сердца знакомое, лежало на одной из полок. Фиолетовый шарф в белую полоску. Перебинтованная рука ронина потянувшись, едва касаясь погладила шарф, словно пытаясь убедиться реален ли он.       — Горо… это же принадлежало Томо…       — Я подумал, что ты бы хотел сохранить память о нём, прости, наверное, это было лишнее, я сделал хуже? Я не знал, что ты взял его глаз Бога себе и… Кадзуха положил ладонь на нервно дёргающееся колено пса, успокаивая.       — Тише, всё хорошо. Я просто не ожидал, спасибо тебе, это в действительности важно для меня. Но как ты это сделал? Ты точно не желанный гость острова Наруками.       — Я послал моих людей, я был так шокирован произошедшим, что пытался разузнать куда ты исчез, в порядке ли ты и нужна ли тебе помощь. Как потом рассказал мой посыльный, всё что осталось от того дня это всего лишь шарф, улетевший и запутавшийся в ветках сакуры.       — Прости что не писал тебе письма раньше, — Кадзуха опустил голову виновато, — но я не мог иначе, если бы сегунат узнал об этом, то не только меня, а весь флот Южного креста под Катану поставили.       —Я понимаю, — кивнул Горо, — но теперь мне не о чем переживать, ведь ты здесь.       В ответ его одарили грустной улыбкой, что-то тяготило ронина хуже смерти. Переместив своё внимание на алтарь вновь, Кадзуха закрыв глаза стал шептаться, входя в молитвенное состояние, пёс последовал его примеру, надеясь, что сможет таким образом очистить разум, но ни закрытые глаза, ни тишина, не помогали, делали только хуже. Мысли стали кричать.       «Как ему сказать? Я обязан признаться, сказать правду, ведь человек что нечестен перед любимым - не честен и перед самим собой. Я не хочу врать,» — сглотнув тяжесть не выговоренных слов, Горо тайком приоткрыл глаза, смотря на вздрагивающие белые ресницы любимого, на его нос и шепчущие губы. — «Я не хочу делать тебе больно.»       Молитва завершилась, Кадзуха почтил силу рода, память предков, в груди стало тепло и уютно. Потушив благовонию и закрыв дверцы шкафа, он посмотрел на сидящего рядом, ожидая, что и тот получил благословение, но Горо сидел, опустив уши и с широко распахнутыми глазами сверля дырку во лбу светловолосого.       — Что случилось? Тебе ещё хуже?       — Да, мне так плохо, так больно.       — Наверное, последствия глаза порчи как-то влияет на эмоции, в твоём случае волнение, плохо на тебе сказалось. Ты у меня очень эмоциональный, хоть и приходится скрывать это, — тут он улыбнулся. — Но я знаю, что тебе поможет успокоиться, это всегда работает. Принесёшь расчёску?       Тут-то хвост Горо и не выдержал, вдруг эмоционально завиляв.       «О, нет, я плохой мальчик, я не заслужил этого. Мне нельзя,» — он лишь думал так, а сам уже выдвинул шкафчик и достал принадлежности для ухода за шерстью. Скрывая покрасневшее от стыда лицо, пёс протянул расчёску Кадзухе, садясь к нему спиной. Дайте ему хоть немного насладиться идиллией пока она ещё не разрушена.       Начиная от основания хвоста, до самого белого кончика, ронин ласково расчёсывал пса.       — Твой мех такой пушистый. Поглаживая тебя так, я чувствую, что на душе становится спокойно и безмятежно. Люблю ухаживать за тобой, моя милая буханочка.       От такого нелепого прозвища Горо пискнул и Кадзухе пришлось удерживать его неугомонный хвост.       «Как давно я этого ждал,» — мысли под стать телу не утихали. — «Я самый настоящий домашний пёс. Перед тобой мой милый, я беззащитен. Подло, подло, я знаю, мне нельзя, но может чуть-чуть, ещё немного, пожалуйста!».       Послышался скулёж, расчёска переместилась, на голову, помогали ей, искалеченные пальцы оглаживали ушки. Кадзуха знал, что последует далее, да он часто так разыгрывал аппетит пса, порою даже случайно. Закончив ухаживания, ронин отложил расчёску и чуть поддался назад, дабы пёс смог лечь к нему на колени, прося почесать и животик. Так было раньше, но сейчас, Горо почему-то замер.       — Не хочешь?       — Хочу, — прозвучало в ответ, — Но мне нужно кое-что тебе сказать, — ему давалось это тяжело и с большими паузами, — Кадзуха я… — вот сейчас он скажет и всё будет разрушено, — кое-что плохое произошло, тебе будет очень обидно, я бы не хотел делать тебе больно, но, — он вновь потупился, говорить так, сидя к нему спиной и не смотря в глаза было легче, — в общем я потерял заколку которую ты для меня сделал.       Он не смог. Трус.       — Фух, а я уж думал она тебе надоела, — посмеиваясь ответили ему, — ничего страшного, твоя новая заколка мне тоже нравится, не переживай. Иди ко мне.       «Не могу, Кадзуха, не могу!» — мучился предатель. — «Я не хочу рушить эту мечту, не хочу порочить тебя. Только подумав о том, как ты посмотришь на меня после этого, мне становится так тошно. Всё это время я думал только о тебе, я так скучал, но я не виноват, что моё животное нутро не подчиняется мне. Я слаб перед вожделением, так слаб и беспомощен. Отвратительно, я сам себе противен.»       Кадзуха заметив болезненные метания генерала, сам пододвинулся ближе и аккуратно за плечи потянул вниз, дабы тот лёг на его колени. Пёс сдался.       — Горо, кажется есть что-то еще, да? По правду и мне тоже нужно кое-что тебе рассказать, но давай сделаем это после. Наверное, это впервые, когда я тороплю тебя, обычно это делаешь ты. Можно сказать, я просто соскучился по тебе, — ронин чмокнул его в затылок, начиная расстёгивать ошейник на тонком горле.       «Тебе легко,» — обращался к нему в мыслях Горо, — «ты - человек, в тебе нет вечно голодного зверя и желания свои ты поддаешь контролю. А мне нужно больше, чем тебе.»       Вспомнилось ещё кое-что, Кадзуха всегда был пассивен, его не так привлекал секс, скорее он даже не был ему интересен. Ему нравилось держаться за руки, целоваться, ласкаться, но больше ничего, ему хватало этого невинного воркования. Может быть даже если бы не Горо, ему бы хватало секса раз в месяц и довольно.       Уже был снят вверх генеральской формы и аккуратно сложен подле. Заколку, что подарила Кокоми, бережно убрали в шкафчик.       «А я другой. Поэтому так тяжело. Ох, лучше бы ты узнал об моей измене случайно, всё что угодно, но только бы не мне это тебе говорить. Но разве я не ждал всё это время только тебя? Так почему же сейчас я не могу насладиться тобой, почему я так строг к себе? Решено, я расскажу всё после, хочу ещё на немного задержаться в твоих тёплых объятьях без осуждения. Я устал думать, ужасно устал,» — приняв решение, он поддался назад, обхватывая шею любимого.       — Мой, милый, — ронин переместил руки на вздымающееся животик, чуть почесывая, — вот теперь я узнаю прежнего Горо, того самого, что бросался на меня будто хочет разодрать в клочья. Мой неугомонный, мой ласковый зверь. Как жаль, я только тебе расчесал, а теперь твой мех будет растрепан.       Пёс заставил наклониться к себе и прильнуть к бесстыдным губам. Поцелуй был родимым и хорошо знакомым, он подействовал как волшебная таблетка, и все переживания прошли. В ушастой голове теперь нет места самобичеванию, пса избавили от тугого ошейника и вот он, беззаботно вскочив, уже сидит на коленях любимого, соблазнительно елозя. Так словно щенок облизывавший лицо своего хозяйна, Горо целовал свыкшегося со своей участью ронина.       — Нам нужно переместиться на футон, — шёпот.       И тут-то пёс и выдал себя, вместо того чтобы встать, он обхватил ещё туже ногами талию любимого, напирая всем весом. Благо, Кадзуха не догадливый.       — Эм… Горо, прости, я не могу тебя поднять.       Осознав промах, пёс, ойкнув, прыжком встал на ноги, Кадзуха же спокойно поднявшись, лишь рассмеялся в ответ.       — Какой же ты у меня неугомонный, — слова сопроводили поглаживания по голове, — ложись пока на футон, а я разденусь.       Дойдя до своего ложе, врунишка лег на живот, так чтобы один глаз был закрыт, а другой поглядывал на медленно обнажающее тело его долгожданного.       «Так вот откуда у меня эта дурацкая привычка складывать вещи, а не бросать их на пол в порыве страсти. О, я не могу терпеть и секунды больше, я слишком долго ждал. Прошу, Кадзуха, поторопись, я снова замерзаю без тебя.»       Раздевшись, ронин, заглянул в шкафчик прихватив оттуда бутылку со смазкой, ему даже не нужно было подсказывать, он прекрасно знал где что лежит. Для Горо время тянулось всё медленнее и медленнее, а чем больше ждёшь, тем больше хочется, поэтому, когда ронин обернулся, то увидел, как похабно генерал то сводил, то разводил свои ножки, лежа на спине и прикрывая своё естество хвостом.       — Ах, — в паху защемило, — ты такой бесстыдник, — шаловливому пригрозили пальцем, подходя ближе. Оказавшись сверху, эти самые ножки тут же обхватили попавшего в капкан, прижимая ближе. — Тебя надо подготовить.       — Это не обязательно, я делал это вчера, можешь так, — дабы убедить оппонента в правоте своих слов, он уперся в возбужденный член, чуть похулиганив движениями таза. — Давай, позволь мне обнять тебя внутри.       Светловолосого смутили брошенные слова, но на первый раз он решил не придавать значения такому похабству, начиная равномерно распределять смазку.       — Да, да, прошу, я так скучал, так ждал. Кажется, и твой член тоже, он такой тёплый, так пульсирует, скорее бы он оказался во мне.       — Прекрати говорить такие грязные вещи… — Ронин нахмурился, пошлые словечки сбивали с толку, они были не романтичны, а значит противны ему. — Откуда ты их набрался?       Надавив, член стал протискиваться внутрь, всё дальше и дальше не из-за движения Кадзухи, а из-за Горо, что, поддавая бедра навстречу, сам диктуя условия.       — Прошу, глубже!       — Горо, — возвышающееся еле держался с тяжелой отдышкой, от чего пришлось лечь на генерала, — я до конца.       Пёс скорчил такую недовольную морду, что его можно было бы и пожалеть, благо Кадзуха не видел эту грустную мину из-за закрытых от удовольствия глаз.       «И это всё?!» — думал ненасытный, пока в него плавно двигались, — «Раньше это казалось не таким, раньше этого было достаточно.»       — Тебе не больно? — голос заботливого Кадзухи был едва слышен, — Всё хорошо?       — Да, да, ты можешь двигаться жёстче.       Ритм прибавили, но и этого оказалось недостаточно. Всё как-то не так, этот ритм, этот слабый и даже, не боясь этого слова, скучный секс не казался раньше таким.       «Нет, он всегда таким был. Кадзуха всегда был ласков со мной, и я не знал никого кроме Кадзухи, я не знал, что бывает иначе и думал, что только такой секс и бывает. Тогда этого мне хватало.» — он стал рывками поддаваться навстречу, дабы почувствовать хоть ту малую часть, когда там был… другой.       — Кадзуха, Кадзуха, не замедляйся. О, Архонты, хорошо, я всё сделаю, — с этими словами он выпрямился, приподняв вместе с собой нависшего над ним, ему было легко уложить это ватное тело ронина под себя, теперь восседая на нём, как гладиатор на побеждённом, — вот так привычнее.       — Да, пожалуй, — Кадзуха подал ему опору в виде своих рук, согнутых в локте.       Сев на член до самого основания, Горо не спешил вставать, его словно пришили нитками, от чего шевелился он теперь то по кругу, то в бок. Самодовольству не было предела.       — Ты сейчас убьешь меня, — просил о пощаде Кадзуха.       — Ах, так хорошо, мне так жарко от тебя, кажется ты стал даже больше! Да, подари мне себя.       Пот стекал со лба на простыни, ронин задавленный чрезмерной сексуальностью своего любовника, был готов прощаться с жизнью. Бедра двигались неукротимо, решив, что сидеть, вобрав в себя всю длину и ширину, не отпуская ни на дюйм будет не эгоистичной идеей с их стороны. Внутри Горо то напрягался как можно сильнее, то вновь расслаблялся.       — Я не могу, я сейчас, сейчас, — Каэдэхара никогда не мог выговорить пошлые словечки, даже когда ужасно хотелось, славно что Горо его всегда прекрасно понимал.       — Стой! Уже? Но я же… я же даже не… — пёс от обиды совершенно перестал двигаться, от чего Кадзухе, пришлось хоть как-то, да рефлекторно попытаться совершить движения вверх-вниз.       — Прошу, Горо, дай мне… — вновь эта невинная пауза и проглоченное со стоном слово, — двигайся, умоляю. После последнего нашего секса прошло столько времени, обещаю тебе, это не финал, я продержусь ещё пару раз, но сейчас, молю тебя дай мне…       Кажется, новость о продолжении, приободрила пса и тот жадно оскалившись, таки сжалился над своим бедненьким. Хотя последующие действия едва ли можно назвать пощадой. Пёс, приподняв таз, почти выпустив его из себя, с хлопком сел обратно. Всё. Этого вполне хватило, дабы Кадзуха излился в него с прогибом в пояснице. Бедняга, с таким ненасытном зверем, можно попросту сойти с ума.       — Ну что, продолжаем? — он прежде начал, чем ему дали ответ, уже вновь двигая бёдрами, создавая хлюпающий звук. ———       Святой дух Кадзухи чуть было не отправился на небо к своей семье, но генерал смог кончить прежде чем это произошло. Да, только на третий раз, но всё же это ему удалось. Теперь отдыхая от проделанной работы, они лежали в обнимку, смотря в притык друг на друга. Лапка Горо задумчиво перебирав светлые локоны, прилипшие к лицу уставшего, с явным намерением переместилась к хвостику на затылке. Ласково избавившись от резинки, проказник освободил белые волосы, зарываясь в них пальцами.       «Мне предстоит много работы перед тем как в действительности получить удовлетворенность от такого секса. Не страшно, моей энергии хватит на нас обоих. Разве то, что произошло сейчас этому не доказательство? Возможно тому виной долгое расставание, но всё же. Всё же я узнал настоящего себя, теперь, зверь внутри меня точно пожелает большего, я просто постараюсь привыкнуть и укротить его. Секс не так важен. Да, Кадзуха не может удивлять, не может говорить пошлые слова, что заводят меня, не может поднять, прижать к стене, как нечто невесомое, он не может трахать меня и брать так как это делал… Итто. Но я люблю Кадзуху именно таким, я люблю его романтику, его уют, его невинную, дружескую ласку. Люблю его. Да, Итто был хорош, он…» — тут он закрыл глаза, дабы об этом можно было думать, не смотря в лицо своего милого, — «Итто… его не надо было не о чём просить, он, едва зная меня и моё тело смог заполнить меня, но это был всего лишь секс, животный и грехоподобный, ничего более,» — Горо безбожно врал самому себе снова и снова, пока всё же в этом счастливом финале не признал кое-что важное. — «Нет, было ещё кое-что. Я любил его. Любил этого идиота, не из-за его члена, нет, из-за его способности рассмешить меня до слез, за то, что рядом с ним я мог быть собой, не волнуясь о том примет ли он меня таким не идеальным, за его горящие глаза, за его дурачества и глупости, за его надоедливость и я любил его за любовь, которую я не мог принять. Я много раз останавливал себя, я бы хотел взять его за руку, тогда на прогулке, я хотел бы вцепиться в него по крепче и сказать «унеси меня, как можно дальше от моей жизни» когда он сопровождал меня раненного до дома, неся на руках, я хотел бы сам вылечить его раны и пожалеть, когда он докатил эту чёртову телегу до штаба натерев себе кровавые мозоли из-за меня и о, Архонты, я бы отдал всё, чтобы вновь попробовать его фирменную Якисобу. Я так многого хотел, но не мог. И мне жаль, жаль Аратаки, за то, что он всё это вытерпел, продолжая любить. Я был груб с ним, я думал он мне враг, что он дьявол, что ж, я так хотел увидеть в нём это зло, что в конце таки сделал его таким. Я любил его, и он знал об этом,» — тут он, не выдержав тягость мыслей, отвернулся от Кадзухи, отдалившись. — «Я ничего никому не расскажу. Пусть это будет тайна, самая страшная из всех. Я буду обречён на страдания, зная об этой измене, Кадзухе же я не желаю этого. Не хочу быть ответственным. Решено, пусть всё будет так, как решит судьба, теперь я в её воле.»       — Горо, — Кадзуха выдернул его из мыслей, — у меня для тебя есть подарок. — Укутавшись в одеяло и дойдя до своей дорожной сумки, он вытащил что-то, тут же спрятав за спину, — я надеюсь, тебе понравится, — сев рядом, он протянул севшему на простыни псу, небольшую шкатулочку       — Спасибо.       — Ты открой сначала.       Шкатулка явно была дорогая, а то, что было внутри неё было просто бесценно. Разные кисти, керамическая чернильница, держатели и насадки - всё это было ручной работой настоящего мастера всей Инадзумы, сама сёгун       Райден пользуется похожим набором, где каждый предмет строго лежал на своём месте красуясь в обрамлении чёрного бархата.       — Это реликвия моей семьи, когда-то отец и дедушка пользовались им.       — Письменный набор… — Горо, удивлённо гладил каждый предмет, боясь достать, чтобы ненароком не сломать. — Спасибо, это очень дорогой подарок, видно за ним хорошо ухаживали, он выглядит совершенно новым, я буду подписывать им только важные документы, как когда-то делала это твоя семья.       — Нет, нет, — покачал головой Ронин, — я дарю его тебе не за этим, я бы хотел, чтобы ты не переставал писать мне письма, как когда-то.       — Письма? — Горо непонимающе наклонил голову в бок. — А зачем? Ты ведь теперь здесь, рядом со мной. Конечно, если только не передавать тебе их под подушку.       Кадзуха не посмеялся, начав серьезно.       — Горо, мы хотели с тобой кое-что сказать друг-другу, помнишь? Расскажешь?       — А, я уже забыл, — бессовестно врал пёс, — ничего такого важного.       — А у меня кое-что важное, выслушаешь меня? — Кадзуха выпрямился, было заметно, он нервничает, — Горо я, хотел сказать тебе ещё раньше, но побоялся. Теперь, я готов.       Генерал пугливо сглотнул, перебирая в голове самые худшие варианты событий.       — Горо, я люблю тебя, очень-очень-очень, — ему тяжело говорить, — но я не смогу остаться. Я не считаю больше Инадзуму своим домом.       Повисла тишина, Горо, не до конца принял сказанное.       — Только приехал, а опять уезжаешь? А когда вернёшься? Ничего страшного, я подожду, главное ненадолго. Вот на две недели можно, ты и я как раз соскучимся друг по другу вновь, и у нас снова будет пылкий секс. Я теперь женушка моряка, да? — нервный смешок, — ну, ничего, когда война закончится, а она обязательно закончится в нашу пользу, я чувствую это, то будет спокойнее и ты будешь приезжать чаще и на дольше. Что ж, теперь у меня есть ещё один смысл приблизить нашу победу как можно скорее.       — Горо, я не знаю, когда вернусь снова, может через месяц, может через полгода, или вообще… — он побоялся сказать слово «никогда», — и вряд ли когда вернусь я не захочу снова отправиться в путешествие, будь то война или нет. Понимаешь, меня здесь ничего не держит кроме тебя, я приехал только чтобы увидеться. Я бы так хотел взять тебя с собой на палубу Алькора, но тебе нельзя, ты…       — Я генерал и я должен быть ответственным, — улыбка на лице Горо растворилась, — ничего, я-я подожду.       — Не надо ждать, Горо, — Кадзуха хотел было взять генерала за руку, но, когда потянулся, пёс отдёрнул лапу, — прости, я чувствую словно посадил тебя на цепь, около будки, а сам уехал. Я знаю, как это тяжело, но я не могу иначе, здесь мне тошно, я повидал столько нового, я обрёл ту самую желанную свободу, о которой я мечтал. Но это не значит, что это конец, Горо, поэтому я и прошу тебя писать мне письма, я так люблю читать твои рукописи, люблю твой почерк. Пожалуйста, пойми меня.       — Так вот как распорядилась судьба, не тот и не другой, — шёпот был таким тихим, что его не услышали, затем голос стал громче уже напрямую обращаясь к собеседнику, — Кадзуха, и что? Что мне делать? Знаешь, что я хочу? Хочу приказать моим солдатам привязать тебя к столбу, чтобы ты от меня больше ни на шаг, но разве так можно? Что мне делать скажи? Ведь даже ради меня ты не готов терпеть, но и мне не нужны твои страдания, я не смею удерживать тебя. Лучше пылкое прощанье, чем медленно остывающие простыни. Ты сделал выбор и судя по всему уже давно, мне же надо время подумать и найти в себе силы вновь расстаться с тобой. Кадзуха опустил голову, ему было тяжело смотреть на слезливую мордашку.       — Я знаю, это тяжело, я пойму если ты разозлишься на меня и предпочтешь забыть, как можно скорее, но пожалуйста, не поступай так. Я хочу, чтобы наша дружба осталась цела, а ты?       — Да, наверное, — как-то отстранено прощебетал Горо, с тяжким вдохом положив лицо себе на ладони, думая — «Я даже плакать уже не могу. Что я должен чувствовать, когда всё то время, когда я ждал его, оказалось ему не нужно. Меня словно выбросили на улицу за ненадобностью.»       Кадзуха, ощущая нагнетающую атмосферу, взял письменный набор с колен Горо, закрыв и отложив в сторону для сохранности.       — Я буду отвечать тебе на письма и как только представится такая возможность, сообщать о моём прибытие в Инадзуму. Пожалуйста, Горо, не переставай писать, ведь однажды ты сказал мне: «… легче описать то, что я чувствую, чем сказать тебе это. В словах, исходящих из рта всегда будет чрезмерная путаница, но на чистом листе бумаге и чувства такие же чистые.» Я буду в Инадзуме до тех пор, пока не отменят охоту на глаз Бога, я буду сражаться с тобой за идею, как и прежде. Можем провести это время как ты хочешь. Скажи, мне чего ты хочешь?       — Сражаться за идею… — Горо перестав скрывать лицо, посмотрел на него, — пусть будет так. Хорошо, что ты сказал мне это сейчас, прощаться так будет тяжелее, но я хочу провести с тобой эти дни. Да и мысль о том, что ты счастлив, что ты где-то там в бескрайнем море покоряешь новые земли, будет мне приятна. А сейчас, сейчас я бы хотел, чтобы ты обнял меня и сказал, как сильно ты меня любишь, как прежде, когда ты сочинял мне целые стихи.