Чёрный лотос

- Да твою мать, Цинсюань, я не буду тебя бить! Цинсюань страдальчески застонала. Она уже минут десять строила щенячьи глазки, пытаясь убедить Мэй пойти ей навстречу. - Ну всего один синяк, тебе что, сложно? Мэй делает очередной шаг подальше от Цинсюань, упираясь спиной в стену дома на узкой улочке. - Я, вообще-то, хочу ещё жить. - Да я же не буду бить тебя в ответ. - Ты нет, а твой сторожевой пёс - ещё как! Мэй искренне считала, что план Цинсюань - полный кошмар. И дело даже не в видимости фальшивого избиения. Во-первых, Мэй слишком низкая и тощая, чтобы хоть кто-то поверил в её способность ударить другого человека до синяка. И не важно, что сама Цинсюань едва ли превосходит её по габаритам. Во-вторых, рано или поздно они встретятся с Хэ Сюанем. И тому однозначно будет плевать, ради чего был поставлен этот синяк. - Давай ты как-нибудь сама споткнёшься о собственную ногу и расшибешь себе нос, а? - предлагает Мэй. Цинсюань выдает задумчивое “о” и реально задумывается. Ненормальная. Она начинает оглядываться в поисках выпирающей из земли брусчатки, находит подходящую и весьма целенаправленно идет к ней. Мэй хватает неугомонную за руку. - Да я же пошутила, придурошная! Твоего Хэ Сюаня удар хватит, если он увидит такое разукрашенное личико. Цинсюань надувается, словно пятилетний ребенок, у которого отобрали конфетку. - Так нужно для плана. Для идиотского и однозначно провального плана. Когда повозка пересекла черту города, первым делом девушки отправились в порт. Мачты Чёрного лотоса они узнали сразу же, поэтому обходили его самой дальней дорогой, чтобы никто из команды не заметил их и не доложил капитану. Найти американские корабли также не составило труда. Цинсюань знала название корабля брата, так что они сразу же направились к нему. Вот только на самом корабле капитана Ши не оказалось. Узнав сестру начальника, боцман Ши Уду, конечно, весьма удивился, но без препирательств ответил, куда делся старший брат. Девушки уже подходили к постоялому двору, когда одна сцена заставила их быстро спрятаться за ближайшим домом. Из дверей постоялого двора выносили тело. Голова скрыта за мешком, но Цинсюань и без этого прекрасно узнала своего брата. Ей потребовались все душевные и физические силы, чтобы сдержать крик ужаса и порыв тут же броситься к брату. Но нет, она пообещала себе. Пока всё это не закончится, она изо всех сил постарается не отдаваться во власть эмоций. Нужно думать. Чтобы всех вытащить нужно много думать. И Цинсюань думала. Два амбала, которые тащили её брата, были ей знакомы. Со скуки дома она запомнила абсолютно все лица, что ей встречались, а уж тайно наблюдать за тренировками брата с солдатами было чуть ли не единственным развлечением. Так что сомнений не оставалось - это бывшие люди Ши Уду, вставшие на сторону Пенелопы. Они с Мэй проследовали за мужчинами до дальнего порта. Полузаброшенные причалы могли сгодиться разве что для рыбацких лодок. И для кораблей, которым нельзя было показываться в основном порту. И тут действительно стоял один такой, принадлежавший, судя по всему, Пенелопе. Однако на трап амбалы не поднялись. Они свернули у самого причала и занесли Ши Уду в старое заброшенное здание. Над главным входом болталась облезлая табличка “Городская стража”. И вот теперь Цинсюань всеми силами пыталась убедить Мэй ударить её. Чтобы создать видимость насильного взятия под стражу. Как будто Мэй повязала Цинсюань и доставила её Пенелопе. Как будто Мэй всё ещё на стороне этой женщины. Они смогут почти законно проникнуть в бывшее здание городской стражи и понять, как вытащить от туда Ши Уду. Если попутно не произойдет ещё сто и одно непредвиденное обстоятельство. План действительно был просто ужасным. - Мы просто обязаны туда попасть! - Цинсюань понизила голос и выразительно махнула в сторону заброшенного здания, - Пенелопа хочет отомстить брату, так? Убивать она его не станет. Пока. Но это не мешает ей сделать что-то… что-то… - она заозиралась по сторонам, увидела отвалившийся от стены кирпич и засияла, как Рождественская ёлка. Когда Цинсюань с ненормальным блеском в глазах чуть ли не в нос пихнула Мэй кусок кирпича, та отошла на добрый метр, - долбани меня этим, давай! - Да ты и так долбанутая, куда ещё-то?! - А ну стоять! Девушки резко обернулись на голос. К ним быстрым шагом направлялся высокий мужчина - должно быть один из подручных Пенелопы. Цинсюань бросила слишком довольный взгляд на испуганную Мэй и вдруг закричала. - Помогите! Она хочет отдать меня каким-то головорезам! Актриса из Цинсюань была на удивление неплохая. Должно быть, сказался опыт дамы-в-беде после всех тех случаев в портовых городах. Она почти натурально сделала вид, что приняла мужчину за спасение, и бросилась к нему, то и дело спотыкаясь о подол платья. Стараясь не сильно очевидно закатывать глаза, Мэй побежала следом. - Она… она! - задыхалась Цинсюань, вешаясь на опешившего мужчину, - прошу вас, помогите! Вызовите городскую стражу, или… я не знаю… Прошу вас! Мужчина перевел широко раскрытые глаза с почти рыдающей Цинсюань на совершенно безразличную к ситуации Мэй. А потом смекнул, что к чему, и перехватил очень натурально дрожащие руки Цинсюань. - Ты - информатор госпожи Пенелопы? - догадался мужчина, обращаясь к Мэй. Та кивнула, а Цинсюань, вживаясь в роль всё больше, сделала вид, что пытается вырваться из захвата. - Боже, вы за одно? Отпустите меня! Цинсюань кричала и била мужчину в грудь, задыхалась и рыдала. И всё это настолько натурально, что в какой-то момент Мэй почти поверила в испуг девушки. Ровно до того момента, пока приспешник Пенелопы не отвернулся. Цинсюань тут же поймала взгляд Мэй и подмигнула покрасневшими от слез глазами. И где она только научилась?.. - Да прекрати ты орать, - рявкнул мужчина, с силой дергая Цинсюань за руки. Та взвизгнула, должно быть от реальной боли, и притихла. Он кивнул Мэй, чтобы та шла за ним, и сам поволок всхлипывающую Цинсюань к заднему входу в здание городской стражи. Внутри здание едва ли выглядело лучше. Потрескавшаяся и осыпавшаяся штукатурка покрывала весь пол вдоль стен, паутина в некоторых местах свисала чуть-ли не до головы. Прогнившие потолочные перекрытия держались на честном слове, а стекла в окнах, где были не выбиты, покрылись жёлтым налетом. Воздух был сырым и противным. Едкая пыль, казалось, оседала на коже вторым слоем. На полу - вереница следов из ботинок разных размеров. Тут тебе и явно женские аккуратные ноги, и здоровые военные ботинки. А вон там, чуть в отдалении, две длинные полосы. Как будто кого-то тащили на руках, волоча ноги страдальца по полу. Цинсюань тяжело сглотнула, догадываясь, кого именно тут недавно протащили. Попав в единственную более менее приличную комнату, Цинсюань застыла. Около широкого окна стояла Пенелопа и улыбалась вошедшим так, будто они с Цинсюань хоть когда-то ладили. Будто они раньше хотя бы пытались поддерживать видимость нормальных отношений. - Ши Цинсюань, надо же, какая встреча, - пропела Пенелопа, распахивая руки, как обычно делают люди, ожидающие объятия. Цинсюань не тронулась с места, - узнав о том, что тебя похитил какой-то бандит, я уж и не думала увидеть тебя. - А брат об этом знает? - холодным тоном поинтересовалась Цинсюань, неосознанно копируя интонации Хэ Сюаня, - не ты ли украла письмо с требованием выкупа? Пенелопа раздосадованно цыкнула и уронила руки, хлопнув ими по бедрам. - Украсть и не успеть показать в связи с отъездом - разные вещи, Ши Цинсюань. Твой брат отплыл из Нового Орлеана на следующее же утро, а письмо пришло ночью. - Разве кража единственной сестры не достаточный повод, чтобы разбудить брата среди ночи? - Разве это не ты постоянно ругала его за пренебрежение сном? Цинсюань аж воздухом подавилась от возмущения. Пенелопа ласково улыбнулась, будто находила реакцию девушки крайне забавной. - Шучу. Конечно же, твой брат бы не пожалел ничего, лишь бы спасти тебя. Как жаль, что в этой жизни для Ши Уду есть только одна ценная вещь. Всё остальное для него - пустой звук. “Я не вещь”, - хотелось выплюнуть Цинсюань прямо в это самодовольное лицо. Но сейчас было не до препирательств. Сейчас было важнее другое. - Где мой брат? - Тебя и правда это волнует? - вполне искренне удивилась Пенелопа, взмахом руки отсылая мужчину, который задержал Цинсюань с Мэй, - я думала, что ты теперь не так уж и хочешь вернуться домой. Сердце Цинсюань кольнуло неприятным предчувствием. Пенелопа улыбалась слишком безмятежно. Слишком непохоже для своего обычно отстраненного лица и наигранного поведения. - О чём ты? - Вернее, о ком, я не права? Капитан Хэ весьма хорош собой, как думаешь? За спиной Мэй шумно втянула носом воздух. Внутренности Цинсюань как будто покрылись ледяной коркой. Иголки льда пронизывали легкие и горло, не давая нормально вздохнуть. - Скажи мне честно, Ши Цинсюань, - Пенелопа сделала шаг навстречу. Голос понизился. На лице больше не играла прежняя улыбка, - ты правда всё это время так сильно хотела вернуться домой? К отстраненному и безразличному брату, который плевать хотел на тебя и твои желания. Который, оправдываясь желанием защитить, собственными руками сделал из тебя домашнюю зверюшку. У канареек в золотой клетке прав больше, чем у тебя, дорогая, и ты это знаешь. Это не правда. Цинсюань зажмурилась до вспышек под веками, с силой замотав головой. - То ли дело капитан Хэ. Судя по твоей одежде и вполне себе ухоженной внешности, едва ли он воспринимал тебя как пленницу, м? Что скажешь? Неужели вкус свободы, да ещё и с таким шикарным мужчиной рядом, стоят того, чтобы променять их на одинаковые дни в золотой клетке с безразличным братом и единственным планом на будущее? Там ты была годна лишь для того, чтобы выйти замуж, когда твоему брату надоело бы с тобой возиться. Хотя что я говорю, ты это и сама прекрасно понимаешь. Пожав плечами, Пенелопа развернулась и легкой походкой проплыла к пыльному рабочему столу у противоположной стены комнаты. - Мне жаль тебя, Ши Цинсюань. Ты так преданно любишь своего брата. Он не заслуживает этой слепой и безусловной любви. Он не заслуживает тебя. - Ты… - голос скрипел, словно из горла у Цинсюань проросли стебли роз, разрывающие все ткани шипами, - ты хочешь отомстить брату? За что? - Поверь, - Пенелопа сощурила сверкающие сталью глаза, - Ши Уду сотворил достаточно, чтобы ему мстить. - Дело в кубинских ведьмах? В комнате повисла тишине. Лицо Пенелопы будто сковала ледяная корка. Она молча смотрела на задержавшую дыхание Цинсюань, а после медленно перевела взгляд на Мэй. - Ты ей рассказала? - Я думала, что это просто легенда, - почти без дрожи в голосе ответила Мэй. Она и вправду не догадывалась раньше, что у этой некогда рассказанной Пенелопой истории есть вполне себе правдивые корни. Пенелопа горько усмехнулась и, обойдя стол, приблизилась к Цинсюань. Та заставила себя остаться на месте. - Легенда здесь разве что в слове “ведьмы”. Скажи мне, Ши Цинсюань, что ты думаешь о резне, устроенной твоим братом? - Ему приказали, - прошептала Цинсюань, не в силах отвести взгляд от горящих глаз Пенелопы, - мой брат военный. Он не мог ослушаться приказа… - Восемь лет, - Пенелопа повысила голос, перебивая жалкие попытки оправдать Ши Уду, - было моей сестре, когда на её глазах зарезали нашу маму. А потом сожгли тело. Вместе с остальными. И в том костре едва ли пятая часть женщин были уже мертвыми. Тело содрогнулось от пронизывающих мурашек. Сердце Цинсюань до боли сжалось от одной только мысли. Но Пенелопа на этом не закончила. - Они не желали слушать нас. Кто-то посчитал поселение почти из одних только женщин в горах странным и донес на нас правительству. Скажи мне, Ши Цинсюань, заслуживала ли моя восьмилетняя сестра такой участи лишь за то, что жила вдали от крупного города? Риторический вопрос повис в воздухе заостренной гильотиной. Пенелопа с минуту наблюдала за расширившимися глазами Цинсюань, усмехнулась и, наконец, отошла обратно к столу. - Я до сих пор задаюсь вопросом, как меня не заметили. Мама вымазала в саже мои волосы, как только почуяла неладное, чтобы военные не заметили яркий цвет, - Пенелопа покрутила в руках рыжую прядь и откинула локон за спину, - но я видела всё, что происходило. Следом за мамой под лезвие меча попала и моя сестра. Наши мужчины, которые вопреки мнению кубинцев всё же в поселке жили, пытались дать отпор, но их перебили раньше, чем твой обожаемый брат успел доехать до места. Он приехал позже, аккурат на сожжение кубинских якобы ведьм. И знаешь, что выражало его лицо, когда он смотрел на извивающиеся в огне тела и слышал предсмертные крики? Стальной взгляд поймал покрасневшие глаза напротив. В одних - годами скрываемая боль и подавляемая ярость, в других - ужас осознания. - Абсолютно ничего. Пенелопа резко отвернулась. Её ярко-рыжие волосы взметнулись, словно в комнате неожиданно поднялся ветер. Они напоминали языки пламени. Они напоминали о том, что произошло много лет назад. В груди Цинсюань разгорелось такое же яркое и разрушительное пламя. Осознание всего содеянного её братом рубило без ножа, но желание заступиться за родного человека и невозможность сделать этого тут же проходилось раскаленными углями по свежим порезам. Слова застряли в горле. - Ши Уду уже не такой непогрешимый, не правда ли? - без тени веселья усмехнулась Пенелопа, - он ведь не только незнакомых людей убивал, верно? Скажи, Ши Цинсюань, ты знаешь, что на самом деле случилось с твоим отцом? В грудь с каждым словом Пенелопы вонзалось всё больше и больше игл. Цинсюань до физической боли хотела согнуться пополам, но одеревеневшее тело не позволяло этого сделать. Она догадывалась, что будет дальше. - Нужно отдать твоему брату должное, не каждый способен без тени сожаления на лице зарезать собственного отца. Звенящая тишина после этих слов давила так, словно ты погружаешься на морское дно, оставляя над собой многотонную толщу воды. Цинсюань не заметила, как по щекам побежали слезы. Увидев это, Пенелопа почти сочувствующе улыбнулась. - Мне правда жаль тебя, Ши Цинсюань. Ты гораздо выше всей этой грязи и не должна расплачиваться за грехи своего брата. Именно поэтому, я хочу предложить тебе остаться со мной. - Что? - почти беззвучно выдавила Цинсюань, резко поднимая пораженный взгляд на Пенелопу. Мэй за спиной шумно втянула воздух через зубы. - Ты уже знаешь, что ничего хорошего твоего брата не ждет. Я предлагаю тебе сойти с этого обреченного корабля и не уходить вместе с ним на дно. - Цинсюань, - едва слышно прошептала Мэй, когда Цинсюань слишком долго молчала после озвученного предложения. - Можно мне… - прохрипела Цинсюань, потупив взгляд, - можно мне в последний раз увидеть его? На прощание. Снисходительная улыбка Пенелопы. Пораженный вздох Мэй за спиной. Разбитое и растертое в пыль сердце Цинсюань. Стражник Пенелопы повел девушек в подвальный этаж.

~~~

Звук шагов по каменным ступеням звонко отскакивает от стен и с той же силой бьет по ушам. Затхлый запах заброшенного помещения усиливается, свет из узких окон под самым потолком едва освещает ржавые от времени решетки небольшого тюремного отсека. Цинсюань видит в углу тюремной камеры мужской силуэт и, замирая на лестнице, едва сдерживает новый поток слез. Стражник за спиной чуть резче необходимого толкает девушку в плечо. Следом за ними спускается и Пенелопа. Увидев пришедших, Ши Уду, который уже некоторое время как пришел в сознание, подскакивает с места и подлетает к решетке, не веря своим глазам. - Не затягивай с этим, Ши Цинсюань. Пенелопа и стражник отходят к стене. Почти не чувствуя ног, Цинсюань подходит к решетке, но замирает, не дойдя едва ли один шаг. Она широко распахнутыми глазами смотрит на брата, впервые за целую, казалось, вечность, и разрывается от овладевших ею чувств. - А-Цин, что ты тут делаешь? - громким шёпотом восклицает Ши Уду, вцепившись руками в решетку. На его костяшках запеклась кровь. Цинсюань некстати думает, что надо бы обработать раны брата. - Пенелопа сказала… Это правда? - она заставляет себя отвести взгляд от раненых рук Ши Уду и смотрит тому в глаза, - ты правда вырезал безоружное поселение женщин на Кубе и убил нашего отца? Рот Ши Уду беззвучно открывается и тут же закрывается. Лицо кривится так, будто он вот-вот заплачет. Но этого никогда не произойдет. Ши Уду никогда не сумеет больше заплакать. - Мне жаль, что ты узнала об этом. Тут из темного угла камеры доносится приглушенный стон боли. Цинсюань переводит пустой взгляд на источник звука и резко припадает к решетке. - Хэ Сюань?! - Ах да, - подает голос Пенелопа, - забыла упомянуть. Капитан Хэ был столь недальновиден, что решился обмануть меня, якобы согласившись на сотрудничество. Он выбрал сторону твоего брата, и посмотри, что с ним теперь стало. Хэ Сюань, которого приволокли сюда куда менее щадящим способом, чем Ши Уду, с трудом различает голоса пришедших людей, но всё-таки принимает сидячее положение. Едва он фокусирует взгляд на человеке за решеткой, как глаза его резко распахиваются. - Какого черта… - Боже, бедная Ши Цинсюань, - причитает Пенелопа, отрываясь от стены и подходя к дрожащей девушке со спины, - у тебя в жизни было всего двое мужчин, и оба принесли тебе так много боли. Один ни во что не ставил, всю жизнь скрывая от тебя правду, а второй, - она почти с сочувствием бросает взгляд на шокированного Хэ Сюаня, - относился как к мусору. Я не права? Цинсюань уже не просто через силу пытается остановить слезы. Её забила крупная дрожь. Тут над головами раздаётся громкий хлопок, будто что-то тяжелое со всей силы врезалось в стену. Пенелопа хмурится и жестом отсылает стражника наверх. Когда спустя несколько затяжных минут стражник так и не возвращается, а звук повторяется, Пенелопа, бросив взгляд на Мэй, разворачивается к лестнице. - Посмотри за ней, - кивок в сторону сжавшейся Цинсюань, - никуда не уходите, я вернусь за вами. Звуки шагов по лестнице затихают. Мэй, пораженная осознанием, что её всё ещё не считали предательницей, переводила выжидающий взгляд с молчащих мужчин на опустившую голову Цинсюань и обратно. А Цинсюань, казалось, так и вовсе не заметила, что их надзиратели ушли. Ши Уду, должно быть впервые за всю жизнь растеряв всю свою уверенность, попытался через решетку дотянуться до руки сестры, но так и не прикоснулся. - А-Цин, пожалуйста… Согласись с Пенелопой, - прошептал он. Цинсюань не реагировала, - я был тебе ужасным братом. Меня впереди не ждет ничего, кроме справедливой расплаты. Но ты должна жить. Он всё-таки легко коснулся запястья Цинсюань, но та резко отдернула руку. Ши Уду от неожиданности отшатнулся от решетки, и со всё больше разрастающимся в груди удивлением наблюдал, как Цинсюань заводит руку себе за голову. - Господи, какие вы… - прошипела Цинсюань и резко вытащила из хвоста заколку, - ещё раз оставите меня одну, вы оба, и я подмешаю вам в суп слабительное. Под три пары шокированных глаз Цинсюань упала на колени перед замком и подняла его наверх. Не видно ничерта, но действовать нужно быстро. - А-Цин, что ты делаешь? - в ужасе едва ли не воскликнул Ши Уду. За его спиной Хэ Сюань гордо хмыкнул. - Это отмычка, Ши Уду. Тебе бы следовало больше интересоваться жизнью своей сестры. - А ты там вообще молчи, - рыкнула на него Цинсюань, чуть дрожащими пальцами вставляя заколку в замок, - бросил меня на каком-то Богом забытом причале, да я тебя придушу, когда открою этот чёртов замок! Знаешь, что, Хэ Сюань, ты просто самая настоящая свинья! Селедка недожаренная, убить тебя мало. А теперь все замолчите и дайте мне разобраться с этим замком. И пока в голове Ши Уду рушился один шаблон за другим, а в груди Хэ Сюаня расползалась жгучая гордость вперемешку с тёплой нежностью, Цинсюань силилась вспомнить всё, чему когда-то давно научил её тот парнишка из детей прислуги их дома. Шанса на ошибку не было. У неё получилось вскрыть замок лишь однажды. Настало время повторить свой давний успех. Цинсюань с резким треском разламывает заколку на две части, сгибая одну из них в форме кочерги. Вторую, выпрямив настолько, насколько это возможно, вставляет в замок. Спустя несколько бесконечных минут в гробовом молчании раздается тихий щелчок. - Получилось, - неверяще выдыхает Цинсюань, отбрасывая замок и поломанную заколку в сторону. От шока Ши Уду не двигается с места даже после того, как дверь камеры открылась. Цинсюань подскакивает на ноги и налетает на брата с самыми крепкими объятиями, на которые она была способна. И её брат, и Хэ Сюань терпеть не могли, когда она плакала, но после всего пережитого Цинсюань уже было как-то всё равно на их мнение. - Как ты мог сказать мне согласиться с Пенелопой? Да я скорее состригу волосы и уйду в монастырь, чем оставлю тебя! - А-Цин, - выдыхает Ши Уду и зарывается лицом в растрепанные волосы сестры, крепко сжимая её хрупкую спину, - прости меня. - Цинсюань, в тебе реально умирает актриса, - немного нервно усмехнулась Мэй, - я ведь реально поверила, что ты решила встать на сторону Пенелопы. Не разрывая объятий с братом, Цинсюань поворачивает голову к Мэй и возмущенно восклицает. - Сдурела? Я совсем что-ли ненормальная, чтобы связываться с такими психами? - Ну с Хэ Сюанем то ты связалась, - замечает Ши Уду, чуть отстранившись от сестры и возвращая на лицо свой образ безразличного военного. - Ещё одно слово, и я забуду, что пообещал пока тебя не трогать, - бурчит из угла камеры Хэ Сюань, за что тут же получает два недовольных взгляда. - Зато я ничего не обещала. Цинсюань подходит к Хэ Сюань с железным намерением его ударить. Тот это прекрасно видит и даже не собирается сопротивляться. Но в последний момент Цинсюань замирает. Чтобы в следующую же секунду притянуть опешившего мужчину за затылок и неумело прижаться к его губам своими. Хэ Сюань широко распахивает глаза, но быстро находится, и ближе притягивает Цинсюань к себе за талию. Та обвивает шею мужчины руками, уничтожая последнее расстояние между ними. Хэ Сюань ощущает на своей коже горячие слезы и начинает мягко поглаживать дрожащую спину. Когда Цинсюань отстраняется, она всё же слегка ударяет капитана по груди. - Ненавижу тебя. - Я знаю. - Никогда больше не смей оставлять меня. - Никогда не оставлю, - шепчет Хэ Сюань, положив ладонь на мокрую покрасневшую щеку девушки, - я никогда больше не смогу оставить тебя, А-Цин. В многочисленных прочитанных романах, Цинсюань часто видела такой оборот: весь мир для них перестал существовать. Она никогда не могла понять, как для влюбленных могут внезапно перестать иметь значения звуки, события, другие люди вокруг. Оказывается, чтобы понять некоторые вещи, нужно из просто испытать. В темноте подвала золотые глаза Хэ Сюаня выглядели как тягучий тёмный мед. В глазах же Цинсюань бушевало штормовое море. В этой буре эмоций глаз напротив Хэ Сюань впервые за всю свою жизнь нашел настоящий покой. - Я ужасно не хочу вас прерывать, - подала голос Мэй, - но у нас тут как бы проблемы. Мир вокруг внезапно наполнился звуками борьбы и ударов металла по металлу. Хэ Сюань отстранил от себя Цинсюань, но руку так и не отпустил. - Это ребята? - догадалась Цинсюань, стараясь не смотреть на шокированного произошедшим только что брата. - Да, - Хэ Сюань кивнул, выводя девушку за собой из камеры, - перед тем как идти на встречу, я приказал Мартышу следить за гостиницей Ши Уду и в случае непредвиденных обстоятельств вызвать команду на подмогу. - Как предусмотрительно, - проворчал Ши Уду, косясь на сцепленные руки своей невинной младшей сестрёнки и этого ужасного пирата. - Конечно, предусмотрительно, - холодно отозвался Хэ Сюань и почти со злорадством ближе прижал Цинсюань к себе, когда все четверо вступили на узкую лестницу, - быть готовым ко всему - обязанность хорошего капитана. Цинсюань возвела очи горе и обменялась понимающими взглядами с веселящейся Мэй. - Господи, и зачем мы их только вытащили?