***
Тэхён уже больше недели живет у Чонгука. Ему так полюбилась его небольшая квартира, что в свой дом он ездил только переодеться или взять новые вещи. Чон по этому поводу ничего не говорил, чужое присутствие его полностью устраивало. Они никак не оговаривали свои отношения, просто после признания то, что они теперь вместе, стало фактом как-то само собой. Тэ проводил в чужой квартире практически всё свободное время. На работу он ездил редко, в основном кое-как помогая из дома. Ему сняли гипс вместе со швами, но он вместо них носил тканевые фиксирующие повязки. Они также мешали движению пальцев, и парень мог только неуклюже водить по планшету, даже ручку держать не мог. Вообще ему было довольно скучно, и он чувствовал, как понемногу едет крыша. Днём Чонгук работал, и единственным собеседником была черепашка, которую Тэхён время от времени доставал из аквариума, оставляя погулять по кухонному столу или по себе, когда лежал и смотрел фильмы. Лео, наверное, был против таких игр, но Ким здраво рассудил, что черепаха потерпит. Чону свою черепаху уже становилось жаль, но, видя, как разговаривает с маленьким животным Тэхён, просто молча вздыхал. — Я удивляюсь, почему при такой любви к животным у тебя нет своих, — Чонгук лежит на кровати, подперев голову рукой, и наблюдает, как Ким играется с Лео, который оставляет мокрые следы на его майке. — Потому что у меня никогда не было времени за ними ухаживать, — парень пожимает плечами, легко пальцами проводя по голове черепахи, от чего та дергается в сторону, продолжая ползти по его груди. — Ты думаешь, я сильно ухаживаю за ним? — Чон ложится ближе, опуская руку на чужое бедро и медленно ведет вверх, приподнимая майку и пробираясь пальцами под ткань. Тэхён изводит его всё то время, что живет в его квартире. Целует, позволяет трогать, но дальше зайти не дает, даже в душ звал помочь, когда швы были, а потом в душе, под холодной водой, оставался только Чон. — Я если и заведу животное, то какое-нибудь более смышленое, чем черепашка, — он хмыкает и слабо наклоняет голову, чувствуя на своей шее теплое дыхание. — Ты только что назвал Лео тупым? Ты ужасен, Тэхён, — Чонгук тихо смеется и оставляет на бархатной коже поцелуй. Ким только недавно был в душе и всё еще приятно пахнет его гелем. Чону это нравится до звезд в глазах, Тэхён пахнет его домом, им самим, и от этого каждый раз ведет невероятно. Он снова ласково касается губами чувствительной шеи и пальцами проникает глубже под тонкую футболку, проводя по коже вдоль линии штанов. Ким от чужих прикосновений млеет, покрываясь мелкими мурашками, которые Чонгук сразу с шеи горячим языком медленно слизывает. — Нам надо собираться, Гук-и, — тихо произносит светловолосый, едва сдерживая улыбку, когда слышит недовольный стон, потому что в его бедро уже упирается полувставший член детектива. — Почему ты такой жестокий? — он вздыхает, вынужденно смиряясь со своим положением, и смотрит в чужие хитрые глаза. — Я не жестокий, но мы обещали, — Тэхён пожимает плечами, аккуратно, как может, беря черепашку, и поднимается, чтобы перенести ее обратно в аквариум. Ким обещал Чимину погулять с Локи. Хоть сегодня и выходной, но друг выполняет работу за двоих, мотаясь по всему городу в магазины, и помимо этого решая еще некоторые вопросы, которые обычно были на Тэхёне. — Почему Юнги не может? — Чон откидывается на спину, расставляя руки на большой кровати. — Хён тоже на работе. У него дело новое, — Тэхён стягивает с себя домашние штаны, кое-как меняя их на светлые джинсы, и подходит к Чонгуку. Он приподнимает майку, останавливаясь возле кровати, и полицейский садится, чтобы помочь парню застегнуть штаны. Его ладони ложатся на округлые бедра, и он поднимает взгляд на Кима. — Ты зачем меня постоянно провоцируешь? — Я? — Тэхён невинно улыбается, поднимая майку еще выше. — Ты себе что-то надумал. — Тебе же это самому боком вылезет, — детектив улыбается, не опуская взгляд, и подается вперед, губами касаясь кожи чуть ниже пупка, сразу слабо кусая. Ким опускает ладонь на темный затылок, ему так хочется зарыться пальцами в эти мягкие пряди и сжать, но он может лишь прикоснуться, пока собственные пальцы не могут его слушаться. Ладони скользят по его бедрам к ягодицам, обтянутым светлой тканью, и Чонгук их с наслаждением сжимает, заставляя придвинуться еще ближе. Он прав — Тэхёна тоже ломает от собственной игры, в которой он заводит Чона, а потом уходит под чужое шипение, но он не может заставить себя расслабиться из-за нефункционирующих рук. Он даже не заметил, как у него появился этот пунктик в мозгу, но как только подумает о том, чтобы переспать с Чонгуком, практически не касаясь его — чувствует себя бревном, хотя где-то в глубине мозгом понимает, что это вообще не взаимосвязанные вещи. Парень ощущает, как на его животе наглым образом оставляют внушительный засос, и сглатывает, на секунду прикрывая глаза. Ноги слабеют, потому что на самом деле его выдержка тоже не железная, а Чонгук определенно умеет с ней поиграть. — Гук… Застегни мои штаны, пожалуйста, — хрипло произносит, и от этого голоса Чон довольно хмыкает, всё-таки застегивая пуговицу и ширинку. — У меня просыпается уже чисто спортивный интерес, насколько тебя хватит. Тэхён на это отвечает что-то невнятное, выпутываясь из чужих рук, и отходит обратно к шкафу, самостоятельно меняя майку. Рубашку он надеть не рискнет, потому что тогда придется просить этого дьявола застегнуть пуговицы и на ней. До дома Чимина они доезжают быстро. Локи, уставший от одиночества из-за постоянного отсутствия хозяина, рад уже любому живому существу, а тем более Тэхёну. Даже Чонгук нашел общий язык с собакой. За последнее время это не первый раз, когда Пак просит их присмотреть за питомцем, и если первое время Чон что-то недовольно высказывал, то после первых двух прогулок полностью поддался очарованию преданных глаз. Они решают потратить пять минут, чтобы доехать до парка, в котором можно выгуливать собак, поэтому открывают для Локи багажник и берут несколько игрушек. На улице теплый летний вечер, дневная жара уже спала, и воздух максимально комфортный. Чонгук объезжает парк, чтобы зайти с задней его части, где чуть меньше людей и животных. — Он такой послушный, — Чонгук ведет собаку возле себя на коротком поводке, пока они переходят дорогу к входу в парк. — Чимин всегда занимался его воспитанием. Он всегда находил время для Локи, поэтому он вырос довольно послушным и воспитанным, — Тэхён улыбается, дергая рукой, чтобы погладить светлую шерсть по привычке, но быстро одергивает руку. — У него хватало времени? — Да, мы же были вдвоем. Меня он просит присмотреть за ним крайне редко, всегда говорил, что он покупал собаку себе, значит и ответственность на нем, он должен заботиться. Поэтому он никогда не скидывал Локи на меня, вместо этого скидывал работу, — Ким тихо фыркает на свои слова. Они заходят в парк, немного пройдя по дорожке, и Чонгук спускает ретривера с поводка. Локи отбегает вперед, начиная нюхать все вокруг, а оба парня замедляют шаг, просто прогуливаясь. — Тэ, я хотел с тобой поговорить, — внезапно серьезно произносит полицейский, легко касаясь его руки своей. — О чем? — О кражах картин, — тише говорит Чон, смотря на парня. Тэхён знал, что этот разговор наступит, он даже был готов к нему, поэтому ни капли не удивляется и только усмехается. — Хочешь попросить больше этого не делать? — он поворачивается к детективу, слабо наклоняя голову в бок. — Да. Поверь, Ли далеко не первый, кто приходил в участок и требовал от меня найти вора, мне поэтому и позволяли так долго вести это дело. Просто Ли единственный, кому не хватило мозгов посидеть на жопе ровно, но он может быть не последним. Я не готов каждый раз проходить через твои поиски, — он вздыхает, и Ким на его слова согласно кивает. Ему хочется взять Чонгука за руку, пальцы физически колет от желания, но он не может. — Я уже думал над этим, — он кивает, переводя взгляд на бегающего туда-сюда Локи. — Еще когда сидел в том подвале и Ли сказал, что Чимин ляжет рядом. Мне стало искренне страшно, не за себя, а за других людей, кому моя игра может принести вред. Воровать было интересно в последнее время только из-за тебя. Чимин был прав, когда сказал, что сам себе я все уже доказал, я могу забраться в любое место, но доводить тебя было слишком весело, я не мог остановиться, — видя недовольное лицо парня, Тэхён тихо смеется. — Не смотри так на меня, ты повелся на трюк с туалетом, Чонгук! Я был уверен, что это не сработает. — Да лучше бы не сработало, — он закатывает глаза, всё же не сдерживая улыбку. Серьезного разговора у них, видимо, не получится. — Но всё же. Я очень прошу тебя остановиться. — Не переживай, больше не буду этого делать, — светловолосый кивает, серьезно смотря в темные глаза полицейского. — Всем это принесло много проблем. Было весело, но хотя бы ради того, чтобы Чимин мог спокойно любить Юнги, я остановлюсь. — То есть не ради меня, да? — Я тебя умоляю, Гук-и, ради тебя я воровал, — он довольно смеется, поправляя повязки на руках. — Но тогда у меня тоже есть к тебе просьба. — Какая? — Помирись с Юнги, — тихо произносит, слабо закусывая губу. Хён постоянно интересуется, как у Чонгука дела и в порядке ли он, Тэхёну от этого хочется волком выть. — Ты довольно о многом просишь, — он хмурится и натянуто усмехается. — Это сложно, Тэ. Я ему доверял, полностью. А сейчас я чувствую себя идиотом. — У него не было выбора, и ты, на самом деле, это понимаешь. Ты знаешь хёна достаточно хорошо, чтобы понять: половина из того, что он для тебя делал, вообще была необязательной, если бы он только следил за тобой. Чонгук бы очень сильно хотел в это верить. В голове постоянно прокручиваются моменты, когда Мин помогал ему с делом, и Чон каждый раз чувствует себя каким-то ребенком, которого обманули старшие банальным способом. Ему обидно за то, что хён, которым он действительно дорожил, появился в его жизни просто чтобы Чонгук не отсвечивал, где не надо. — Я подумаю. — Нет, Чонгук. Дай ему шанс, тебе это тоже нужно. Он переживает, постоянно интересуется тобой. Его разрывает внутри, потому что он не мог предать нас, но и тебе врать очень не хотел. Он делал все правильно, так любой бы сделал, но в итоге остался крайним. — Ладно, я поговорю с ним, когда буду готов. — Завтра вечером он будет в доме за городом, ему нужно починить один из компов. Если надумаешь, то съезди к нему, — Чонгук только кивает, тихо выдохнув. К нему подбегает Локи, которому стало скучно, и парень сворачивает на газон, кидая собаке игрушку, за которой тот сразу счастливо убегает. Тэхён подходит сзади, аккуратно обнимая его, и благодарно целует в щеку. Они провели в парке около сорока минут, когда погода начала ухудшаться. Здраво рассудив, что под дождем никто не хочет оказаться, а Локи уже набегался, они едут обратно. К разговорам на темы воровства или Юнги больше никто не возвращается, но просьба Тэхёна не выходит у Чона из головы. Вечно бегать нельзя, хотя он никому ничего не должен и общаться с Мином не обязан. Но он — часть жизни Тэхёна, и маловероятно тот захочет от него отдалиться. Чонгуку придется пересекаться с напарником и постоянно игнорировать его, как минимум неудобно. Обида за эти недели немного утихла. Ким прав, Юнги не мог поступить иначе, тут нельзя было балансировать между двумя сторонами, нужно было выделять одну, и то, при всём этом, Мин сохранил нормальное отношение к младшему, хотя был действительно не обязан. Чонгук не может сказать, что они были потрясающими друзьями и много времени проводили вместе, нет, но он скучает даже просто по возможности нормального общения. И хоть он все еще чувствует себя идиотом, надо хотя бы попробовать поговорить со старшим. Они спокойно завозят Локи к Чимину и успевают вернуться домой до того, как начинается дождь. Тэхёну всегда особо нравится находиться дома во время летних гроз, ему становится намного уютнее, особенно в квартире Чона, которая для него и без того была центром комфорта последние недели. — Помочь раздеться? — Чонгук тихо хмыкает, подходя к парню со спины, и обвивает его руками. Он легко приподнимает пальцами футболку, касаясь пуговицы на штанах, и легко расстегивает ее. — Мне кажется, ты немного не так представляешь себе помощь, — Тэхён спиной прижимается к широкой груди, и его шеи привычно касаются горячие губы, вызывая легкую волну мурашек по телу. — Тебе только кажется, солнце, — он вжимается своими бедрами в чужие, не позволяя Тэхёну отстраниться, и ощутимо кусает кожу у основания шеи, сразу же зализывая укус горячим языком. Ким поддаётся, слабо потираясь задницей о его пах, но как только ощущает пальцы Чонгука, которыми тот проникает в его штаны, сразу слабо вздрагивает, выпрямляясь. — Не надо, Чонгук, — тихо произносит и отходит, как только детектив убирает от него руки. Чонгук в недоумении смотрит на парня, который, не смотря на него, начинает переодеваться. Его это откровенно напрягает, он может списать всё на провокации Тэхёна, как делал это в первую неделю, но он видит, что что-то не так, и Ким почему-то об этом молчит. Иногда он, конечно, позволял себя хотя бы трогать, но все чаще начал уходить и от прикосновений, хотя по нему видно, что парень не хочет уходить. Тэхёну стыдно за свое поведение, но ему стыдно каждый раз, когда он смотрит на свои руки, на которых выступают шрамы от операции, а под повязкой их еще больше, пальцы постоянно отекают и согнуты в странном, хоть и естественном положении, чтобы суставы правильно срослись. Это не говоря уже о том, что у него в руках железки, которые он даже на ощупь немного чувствует, просто проводя по коже. Ему часто говорили, что у него красивые руки, а сейчас их изуродовали, хорошо хоть пальцы ровно собрали. Мозгами он понимает, что всё в порядке и он глупо ведет себя, но эмоции сильнее, и признаться от этого почему-то тяжелее. Чонгук молча выходит из комнаты, оставляя Кима одного. Он не злится, просто не понимает и переживает из-за этого. Детектив уходит на кухню, чтобы сделать кофе. Тэхён настоял и купил в его дом такую же кофе-машину, как и его собственная, ссылаясь на то, что хочет пить нормальный кофе, а не растворимую пыль. Им бы ужин сделать, но Чонгук так не хочет готовить, решая заказать что-нибудь. Он возвращается в комнату, чтобы спросить у парня, чего тот хотел бы поесть, и застает его, зависшего возле аквариума, в своих мыслях. Чон буквально видит, как нехорошие мысли просачиваются в чужую светлую голову, и тихо вздыхает. Он подходит к парню, аккуратно беря его за запястье, поворачивая к себе, и садится на кровать. — Иди сюда, — он аккуратно тянет его к себе, заставляя сесть на свои колени, и обнимает, придерживая за бедра. — Рассказывай, — он ловит чужой виноватый взгляд. — Что рассказывать? — Тэхён не хочет на него смотреть, продолжая отводить глаза, но пристальный взгляд на себе физически чувствует. — Что с тобой происходит? — С чего ты… — Тэ, перестань. Я нормально хочу поговорить, — он перебивает его, не позволяя слазить с темы. — Я мог поверить, что ты бегаешь от меня ради веселья в первые дни, но не сейчас. — Я не бегаю, правда. — Тогда что происходит? Ты хочешь, я вижу, чувствую, но каждый раз отталкиваешь. Я не изверг, я не могу идти против твоего «нет», но объясни мне причину, — он легко поглаживает его по спине, чувствуя, как напряжен парень в его руках. — Ну, вообще-то, у меня руки не дееспособные, — делает попытку оправдаться, все еще не желая рассказывать правду. — Брось, они тебе не нужны, это тоже самое что в наручниках, — говорит Чон, пальцами поворачивая его лицо к себе, не позволяя спрятаться. — Тебе неприятны мои прикосновения? — Нет, — Тэхён мотает головой, поджимая губы. — Тогда что? — Ким смотрит на полицейского, понимая, что нужно сказать, он не хочет, чтобы Чонгук сделал из его поведения неправильные выводы. — Причина… Она действительно в моих руках, — он все же сдается, кусая нижнюю губу. — Они выглядят отвратительно, я не могу даже потрогать тебя нормально. Как подумаю, что они безвольно вот в таком виде лежат, мне становится стыдно, хочется их спрятать, — он с трудом стягивает повязки с рук. — У меня теперь куча шрамов, постоянно опухшие руки, и я буквально вижу пластины в своих костях. — Боже, солнце, — он удивленно смотрит на парня. Тэхён всегда был максимально уверенным в себе, он эту уверенность за километры распространял. Абсолютно не стеснялся голым красоваться перед камерой в комнате, зная, что Чон его видит. Поэтому сейчас для него удивительно видеть, как от стыда краснеют чужие щёки, и осознавать, что у парня появился такой серьезный комплекс. — Я даже подумать не мог, что такая мелочь может так сильно засесть в твоей голове. — Разве это мелочь? — Ким вздыхает, смотря на свои руки, на которых полностью открыты все шрамы от операции, их не так много на самом деле, по четыре на каждой руке, но парню кажется, что их миллионы. — Какой же ты глупый, — Чонгук легко улыбается, беря очень бережно чужие ладони в свои, стараясь не двигать пальцы. — Твои руки прекрасны. Они всегда были такими и всегда будут, — он поднимает чужие руки немного выше и осторожно касается губами каждого шва, заставляя Кима судорожно вздохнуть. — Эй, ну ты чего, не надо, — он немного тянет руки, но полицейский даже не думает отпускать, оставляя свой бархатный поцелуй на каждом пальце. Ким смотрит на него как завороженный, а внутри что-то в приятный тугой ком сжимается. Комплекс не пропал, как по волшебству, но определенно понимает, что страх из-за восприятия Чонгука был напрасным. — Ничего не заставит меня подумать, что что-то в тебе выглядит отвратительно, — он отрывается, поднимая голову, и аккуратно уводит запястья Тэхёна за себя, заставляя обнять, и сам прижимает парня ближе к себе за талию. — Как я тебе всегда говорил, когда ты вел себя самоуверенно? — Что я слишком высокого мнения о себе, — он обнимает его за шею, немного ёрзая на чужих коленях и наконец-то расслабляется. — А что ты мне отвечал? — Что я этого заслуживаю. — Вот и не забывай об этом. Чонгук сокращает расстояние между ними и уверенно целует сидящего на своих коленях парня. Ему настолько нравится то, каким на самом деле разным может быть Тэхён. Светловолосый обнимает его за шею, сразу же отвечая, настойчиво проталкивая влажный язык между мягких губ, углубляя поцелуй, и сжимает своими коленями крепкие бедра. Он крошится в этих руках, каждый поцелуй заставляет по телу растекаться сладкую негу, он никогда не сможет к этому привыкнуть, ему никогда не будет достаточно. Чонгук жадно сжимает его в своих руках, у него уже буквально ломка по этому человеку, и дело далеко не в физическом желании. Ему хватило одного раза, чтобы понять, какой кайф обладать Тэхёном, доставлять ему удовольствие, понимать, что он принадлежит тебе, что его ломает под тобой. Тут вопрос уже совсем не в желании секса, ему необходим Тэхён, полностью и без остатка. — Чонгук, — тихо зовет Ким, ощущая странный прилив кристально чистого счастья в данный момент. Чон фокусирует свой взгляд на его глазах, практически не отстраняясь. — Я люблю тебя, — произносит в самые губы и легко улыбается, запечатывая свои слова коротким поцелуем. Чонгук чужую талию только сильнее сжимает, слыша чужие слова. Он секунду замирает, прислушиваясь к своим ощущениям, и внутри все до банального просто, потому что он тоже любит, возможно, даже дольше, чем сам осознает. И в момент ему настолько хорошо просто находиться сейчас в этой ситуации, что внутри разливается по-детски искренняя радость от происходящего. — Я тоже тебя люблю, — они оба внешне спокойны, просто смотря друг на друга, но внутри у каждого карнавал эмоций.***
Чимин просто невероятно устал за последние дни, на него навалилось огромное количество действительно важной работы. Он всегда в основном занимался вопросами продвижения бренда, в то время как Тэхён мог удачно выбить какой-то контракт и заниматься более скучной для Пака работой. Сейчас встречаться с инвесторами и потенциальными заказчиками приносило парню столько стресса, что он готов был вешаться. Когда он подъезжает к дому, на часах уже практически двенадцать ночи. Юнги писал ему, что приедет и будет ждать, и это единственное, что его радовало в данный момент. После того, как Чимин сдался, полностью отдаваясь в руки старшего, тот приезжал практически каждый день, несмотря на то, что сам был по уши в работе. Чимин загоняет машину в гараж и заходит в дом, сразу оказываясь объектом любви Локи, у которого приступ нежности к хозяину, но Пак рад, что у него есть такой преданный друг. В доме вкусно пахнет какой-то едой, которую, видимо, не так давно готовил старший. Чимин хочет упасть прямо в коридоре, он практически весь день за рулем, и его спина буквально каменная, очень хочется лечь, но от того, что он наконец-то дома, буквально становится легче. — Ты скоро загнешься, так работая, — Юнги выходит к нему, пока он гладит собаку, сидя на корточках. — Сильно устал? — Очень, — Чимин поднимается, подходя к Мину, и обнимает его, опуская голову на плечо, и расслабляется, практически повиснув в чужих руках. Юнги легко улыбается, крепко обнимая младшего, и тихо вздыхает, надеясь, что Тэхён сможет вернуться как можно скорее, потому что видеть каждый день Чимина таким — слишком для него. — Пахнет очень вкусно. Что ты готовил? — Да ничего особенного, мясо с овощами и рисом. Будешь кушать? — Юнги легко перебирает пальцами русые пряди. — Да, но сначала в душ, очень надо, — Пак отстраняется, становясь ровно. Спать не хочется совсем, но очень хочется отдохнуть, особенно морально. Он каждый день переживает, что должен везде успеть и все сделать, нервничает из-за каждой пробки на дороге, и это все выматывает. Дома он может хотя бы немного глотнуть спокойствия и расслабиться. Пока он смывал с себя всю пыль, которую насобирал за день, Юнги заботливо занимался его ужином. Мину не впервой заботиться о Чимине, он практически не делает ничего нового, но при этом все ощущается совершенно иначе. Пак сам обнимает, сам льнёт к нему, сам тянется к ласке, будто голодный. Видимо, его барьеры, которые он пытался выложить между ними, влияли не только на Юнги. Хоть они и спали иногда, но потом несколько дней пытались преодолеть напряжение между ними, и старший предпочитал исчезать на какое-то время, чтобы дать Чимину понять самого себя. Из душа парень вышел в более живом состоянии, вытер волосы полотенцем, убирая их назад, и спустился на кухню, садясь за стол. Локи спал где-то в своем углу, игнорируя присутствие людей, Юнги сидел напротив, листая в телефоне ленту новостей. Пак подпирает голову рукой, пережевывая кусочек мяса, и легко улыбается. — Что такое? — старший смотрит на него, почувствовав на себе чужой взгляд. — Ничего, просто рад, что ты тут, хён, — Чимин легко качает головой, не спеша наслаждаясь очень поздним ужином. — Я могу всегда быть тут, — Юнги блокирует телефон, откидываясь на спинку стула, и довольно улыбается, скрещивая руки на груди. — Будь, — младший тихо смеется, убирая назад мокрые волосы, а Мин откровенно залипает. Он считает Чимина очень, просто до безумия, красивым. За все годы общения он видел его разным и всегда считал красивым. К нему всегда хотелось прикоснуться, но доступ к его телу у Юнги в общем и целом был, а вот душу и сердце от него старательно закрывали. Когда младший первый раз не оттолкнул его, ответив на пьяный поцелуй, полицейский был уверен, что на какое-то время его душе будет достаточно, но ошибся, потому что с каждым прикосновением, с каждым поцелуем, с каждой проведенной вместе ночью ему хотелось только больше. — Вы с Чонгуком не разговаривали больше? — Чимин вырывает его из своих мыслей. — Нет. Он если и бывает в участке, то только чтобы материалы дела забрать, потом уезжает. Возможно, если меня там нет, он и остается, но при мне ни разу. — Вам надо поговорить. — Если захочет — сам придет. Я ему все честно рассказал, мне больше сказать нечего, если он думает, что поступил бы иначе на моем месте, то сильно ошибается. Он уже поступает так же, скрывая Тэхёна. — Я всё же надеюсь, что он поймет все. — Ну, я планирую уходить из участка, так что времени подумать у него будет вагон, — Юнги легко жмет плечами, ловя на себе немного удивленный взгляд. — Почему уходишь? — Надоело, честно. Я никогда не любил работать с такой тематикой дел, мои мозги работают на раскрытие убийств, и мне это интереснее. Ради вас я там был, больше мне это не нужно. — В смысле? — Чимин доедает, опуская палочки на стол. — Я не буду вам больше помогать, малыш. И в целом не дам вам этим заниматься. Мы оба знаем, что это давно уже была игра Тэхёна и Гука, теперь в ней нет смысла, раз они вместе. Поиграли и хватит, — Пак даже не думает спорить. Они все получали от этого своеобразный кайф, но всегда нужно знать, когда остановиться. Как показала практика — найти их можно, если очень сильно захотеть. Просто полиции нужно больше доказательств, чем людям, которые могут в полуразрушенном подвале переломать тебе кости. — Да, я согласен остановиться. Угонять машины и так могу, — он смеется на недовольный взгляд старшего и поднимается, относя посуду в посудомойку. — Пошли в комнату? Я очень хочу принять горизонтальное положение. — Спина болит? — Да, я весь день на машине. — Идём, сделаю тебе массаж. Юнги обхватывает тонкое запястье парня, утягивая его наверх. Чимин со стоном падает на кровать, расслабляясь, и лениво снимает майку, откидывая ее куда-то в сторону. Он подкладывает под голову подушку, чтобы было максимально удобно, и наблюдает за действиями старшего. — Если ты ищешь что-то для скольжения, у меня в ванной на полочке масло для тела стоит. Мин кивает, скрываясь за дверью ванной комнаты, и возвращается оттуда через полминуты с бутылочкой кокосового масла для тела. Старший садится на чужие бедра так, чтобы ему было удобно, и выливает немного жидкости на кожу спины, начиная точными движениями разминать затекшие мышцы. Чимин очень старается не издавать лишних звуков, но Юнги действительно умеет делать массаж. Его руки так правильно скользят, идеально надавливая на нужные места, заставляя приятную расслабляющую дрожь проходить по всему телу. Светловолосый не сдерживается, зарываясь лицом в подушку, и протяжно стонет, когда чужие ладони особо сильно проходятся по пояснице. Он всё больше чувствует себя тряпичной куклой, буквально ощущая, как мышцы спины расслабляются, а тупая боль исчезает. Ладони Юнги такие горячие и большие, они уверенно разминают плечи и шею, заставляя Чимина сильнее дрожать внутри и удовлетворенно стонать в подушку, в попытке заглушить звук. Мин знал, на что шёл, поэтому не сильно удивляется, когда от чужого голоса самого в дрожь бросает. У него дыхание сбилось уже от того, что он просто прикоснулся к любимому телу, но Чимин устал, а он может держать себя в руках. У младшего по всему телу волны удовольствия и расслабления тягучей рекой растекаются. Он кусает губы, стараясь издавать меньше звуков, но помогает это откровенно плохо, потому что с каждым нажимом чужих рук и скольжением по чувствительной коже, стон сам рвется из груди. Его медленно, но верно кроет, потому что каждый раз, когда крепкие ладони спускаются на поясницу, хочется, чтобы они спустились ниже, и своей задницей Пак чувствует, что его желание разделяют. От такого размякшего Чимина у Юнги стоит так крепко и сильно, что он сам сейчас заскулит, но стойко продолжает не обращать внимания на собственное состояние. Он старается не дышать громко, чтобы не выдать то, насколько рвано он дышит, пепельные волосы лезут в глаза, и он убирает их назад, не боясь испачкать, что приводит их в легкий беспорядок. Спустя практически пятнадцать минут, когда все обилие масла впиталось в кожу, а Мин был готов позорно спустить в штаны, если услышит еще хоть один стон, он решил закончить эту сладкую пытку. Чимину чужой твердый член упирался прямо в ягодицы, и это заводило еще сильнее, заставляя собственное возбуждение приятно ныть от трения о постель. Он чувствует, как старший хочет встать, и в этот момент приподнимает бедра, сильно прогибаясь в пояснице. Он ощутимо упирается ягодицами в пах парня, плавно потираясь, и заводит одну руку назад, опустив ее на чужое бедро. — Клянусь, Мин Юнги, если ты сейчас поднимешься, я сломаю тебе твой ахрененно твёрдый член, — сквозь тихий стон произносит Пак, и в этот момент Юнги чувствует, что на младшем под домашними штанами нет белья. Блять. — Ты устал, — сдавленно произносит, но вопреки своим словам вжимается сильнее в упругий зад, наклоняясь вперед и опираясь руками о постель. — Оргазм улучшает сон. Так что поспособствуй моему отдыху, — Чимин поворачивает голову, чтобы посмотреть на хёна и сталкивается с шальными голодными глазами. Он буквально ощущает, как железная выдержка Мина плавится, поэтому прогибается сильнее, больше не пытаясь сдерживать стонов. Он трется задницей о его пах, понимая, что возбуждение заполняет каждую клеточку его тела. Ему внезапно настолько необходима близость старшего, что он сойдет с ума, если не получит этого. Юнги наклоняется, не имея больше ни сил, ни желания сдерживаться, и вплетает пальцы во влажные волосы. Он оттягивает их немного в сторону, открывая себе доступ к молочной сладкой коже, проводя по изгибу шеи языком, будто пробуя на вкус. Его кроет уже по десятому кругу, когда он слышит удовлетворенный стон. Парень прекращает сжимать чужие бёдра коленями, и Чимин, пользуясь свободой, разводит ноги, опираясь на кровать. Он толкается в бедра Юнги, имитируя то, как насаживается на член, и снова протяжно стонет от нетерпения. Ему мало каждого прикосновения, но от рук Мина по телу расходится обжигающее удовольствие. Он чувствует, как на его шее расцветают болезненные, но от этого только более приятные засосы. Пак никогда не запрещал оставлять на себе метки, он потом любовался ими каждое утро в ванной, трахая себя пальцами в душе от воспоминаний о проведенной ночи с человеком, которого любил. Кажется, от того, что он разорвал собственные рамки спустя столько времени, ему рвет крышу. Юнги спускается поцелуями по спине, оставляя на коже едва ощутимые укусы, от которых у Пака плывет все перед глазами, потому что все тело превратилось в одну эрогенную зону. Мин проникает под его штаны одной рукой, сжимая упругую ягодицу и пальцами едва касаясь входа. Чимин падает грудью на кровать, стонет, не стесняясь, и слабо ведет бедрами, пытаясь получить больше. — Хён… Не дразни меня, у меня мозг от тебя плавится, — он хнычет, протягивая руку вперед, и достает из-под подушки бутылочку со смазкой, протягивая ее старшему. — Я смотрю, у тебя всегда смазка под рукой, — хмыкает, забирая протянутую бутылочку, и проводит кончиком языка по ушной раковине, кусая мочку. — И часто она тебе нужна? — Да, — он растягивает губы в довольной усмешке, не собираясь один умирать от возбуждения, — после каждой нашей ночи я рассматривал засосы на своей шее… а потом растягивал себя, кончая несколько раз, вспоминая, как ты двигался во мне, — он поворачивает голову, ловя взгляд чёрных, буквально бездонных и переполненных желанием глаз. — Каждый день, Юн, пока не сойдет последняя метка, — Юнги замирает, сжимая его бедро так сильно, что Чимин уверен — останутся синяки. Старший одним рывком переворачивает парня на спину и жадно, настойчиво целует, проникая языком в его рот, буквально трахая его. Пак цепляется руками за его плечи, вплетая пальцы в пепельные волосы, сжимая на затылке, и сплетает свой язык с чужим, пытаясь не сойти с ума от ласки. Ему настолько хорошо не было очень давно, когда каждое, казалось бы, знакомое прикосновение ощущается в миллионы раз острее. Юнги разрывает поцелуй и стягивает серые спортивные штаны со стройных ног, оставляя парня под собой полностью обнаженным, широко разведя его ноги. Член младшего опускается на живот, пачкая смазкой, которая обильно сочится, заставляя головку блестеть. Мин обильно выливает себе на руки гель, растирая его между ладоней. Он проводит влажными пальцами между ягодиц и, не испытывая свое терпение, вводит в податливый вход сразу два пальца, медленно проникая внутрь. Чимина от желанного проникновения бьет мелкая дрожь, но он не ожидает, что вторая рука хёна окажется на его члене. Юнги обхватывает твердый ствол, тихо усмехаясь, и начинает двигать рукой по всей длине, массируя основание и медленно сжимая кулак на головке. Пальцы внутри чужого тела он разводит в стороны, надавливая на эластичные стенки, растягивая, и вводит их как можно глубже. — Боги, хён ты… — он срывается на громкий стон, пытаясь толкнуться в чужую ладонь и одновременно сильнее насадиться на пальцы. — Это слишком приятно, я быстро кончу, — сбито произносит, пальцами комкая простынь. — Я не дам тебе кончить, — усмехается, проворачивая в нем пальцы, и, меняя угол, медленно, с нажимом, проводит по простате, заставляя младшего задрожать. Член в его руке пульсирует, и он сразу убирает руку, практически вынимая пальцы. Чимин хнычет от прекращения чужих действий, смотря из-под прикрытых век. Юнги вводит третий палец, резко и до основания, заставляя парня несдержанно стонать и насаживаться самостоятельно, разрываясь от желания. Вторая рука снова возвращается на твердый член. Мин начинает медленно дрочить Чимину, пальцами надавливая на уздечку, очерчивая каждую венку, и постепенно ускоряется, соответствуя движению пальцев в растянутом колечке мышц. Старший наклоняется вперед, ловя чужой поплывший взгляд, и языком проводит по соску, сразу обхватывая его губами, и втягивает в рот. У Пака внизу живота тянущий узел растет с каждой секундой, от желания кончить в глазах черные точки расплываются, но ему так сильно нравится эта пытка. Он снова зарывается пальцами в пепельные волосы, прижимая старшего к своей груди, выгибаясь в его руках, и вскрикивает, когда подушечки длинных пальцев снова надавливают на простату. — Руку… Убери руку, я сейчас кончу! — Юнги сразу отпускает его член, но продолжает едва касаться головки, держа его на грани. Пальцы внутри он останавливает, но медленно расставляет их, сохраняя ощущение давления для младшего. Чимин от желания кончить готов плакать, потому что хочется сильно, но при этом ему нравится эта грань, на которой его удерживает Мин. — Тебе так нравится то, что я удерживаю тебя от оргазма, малыш? — голос низкий, пропитан собственным болезненным возбуждением, которое практически отключает мозг. — Да, да, хён, мне очень нравится, — он снова надрывно стонет, сжимая в себе чужие пальцы, и двигает бедрами, немного соскальзывая с них и насаживаясь обратно. Юнги развозит от возможности приносить младшему удовольствие, видеть его таким открытым и нуждающимся. Он прекращает пальцами касаться его члена, отстраняясь от груди, и возобновляет движение пальцев в пульсирующей дырочке. Смотрит на Чимина, которому не хватает ощущений, и, наклонившись над его пахом, медленно проводит языком по твердому стволу от самого основания до покрасневшей головки. Чимин стонет на грани вскрика, потому что горячий язык обводит истекающий смазкой член, а пальцы внутри снова начинают массировать чувствительную точку. Мягкие губы смыкаются на головке, и Мин слабо посасывает ее, не беря глубже и не прикасаясь руками. Одновременно с этим он ускоряет движение пальцев, откровенно трахая младшего, каждый раз проводя по нужному месту. Юнги снова чувствует, как парня трясет, и полностью прекращает его трогать, вынимая пальцы. У Чимина в голове сплошная каша, перед глазами фейерверки, и его тело состоит из сплошного удовольствия и желания, находясь в предоргазменном состоянии, но так и не получая разрядки. Он смотрит совершенно расфокусировано, приподнимается, практически садясь, и тянется к штанам старшего, видя, как сильно выпирает ширинка. Он непослушными пальцами расстегивает ее, заставляя Юнги застонать от облегчения, и поднимает на него взгляд. — Я больше не могу… я хочу кончить, — он опускает ладонь на горячий ствол старшего, мягко сжимая. — Но только потому, что он во мне, — произносит практически умоляюще, и отказать ему невозможно. Старший скидывает с себя одежду, не затрачивая на это много времени, и приподнимает чужие бедра. Он смотрит на парня под собой, который еще немного и начнет умолять, и, не сводя взгляда, одним плавным толчком входит до самого основания. Чимин еще никогда настолько не желал быть заполненным Юнги, как сегодня. Он сжимается, от чего мягкие стенки плотно обхватывают старшего внутри, заставляя низко застонать. Мин не сдерживается, плавно выходя из растянутого входа, и снова толкается под нужным углом, начиная двигаться, глубоко, с наслаждением входя в податливое, буквально ватное тело под собой. Чимин притягивает его к себе, надавливая на затылок, и подставляет шею, потому что хочет больше меток, больше алых цветов на собственной коже, он бы не хотел, чтобы они когда-либо покидали его тело, но уверен, что Юнги будет обновлять их снова и снова. Он чувствует, как ровные зубы сжимаются на коже под ключицей, и сам проводит кончиком по бледной коже на плече парня. Оставляет алеющий след, который начинает расползаться сразу, и, повернув немного голову, ловит любимые губы своими, затягивая во влажный глубокий поцелуй. Пак ощущает каждый миллиметр чужого члена, который глубоко проникает в его задницу, заставляя внутренне дрожать от волны удовольствия. Его собственное возбуждение трется между их животами. У него в ушах шумит от обилия эмоций, он теряется в том, что ощущает, но ему хорошо, просто невероятно хорошо, он бы остался в этом моменте навсегда. Мин отрывается от мягких искусанных губ, ловя чужой взгляд, не отводя свой ни на секунду, и ускоряется, входя сильными глубокими толчками, вытрахивая стоны из груди младшего, который не может и не хочет сдерживать свой голос, в котором слышны хрипы, потому что он вот-вот его сорвет. — Я не могу больше… хён, с ума сейчас сойду, — он только сильнее разводит колени, желая чувствовать проникновение еще глубже, и смотрит в темные глаза, с наслаждением видя, что Юнги развозит ровно также. — Кончай, малыш, — коротко и низко стонет, и Чимин наконец-то себя отпускает. Его накрывает такой волной удовольствия, заставляя чужое имя срываться с его губ, а тело сводит от разливающейся по венам эйфории. Он кончает, пачкая их обоих, и краем сознания ощущает, как внутри него разливается горячая сперма Мина, который кончил практически одновременно с ним. Чтобы прийти в себя, Чимину нужно некоторое время. Юнги мягко выходит из него, ложась с боку, и притягивает к себе разомлевшее тело, обнимая и ласково поглаживая по влажной спине, давая младшему отойти немного. — Ты как? — тихо спрашивает, когда Пак удобнее ложится в его руках. — Настолько хорошо, что описать сложно, — утыкается носом в чужую шею, прижимаясь сильнее всем телом. Юнги на его слова тихо смеется, целуя влажную макушку. Они лежат так несколько минут, и Мин уже думает, что младший уснул, когда тот немного отстраняется, поднимая голову, — Нам надо в душ сходить, но у меня нет сил. Я не уверен, что ноги будут меня слушаться. — Тогда подожди минуту, — он поднимается и уходит в ванную, возвращаясь уже с мокрыми полотенцами. Вытирает себя и подходит к кровати, когда Чимин лениво переворачивается на спину, позволяя стереть с себя следы спермы хотя бы. — Завтра я очень сильно пожалею, что не пошел помыться, — тихо вздыхает, вытаскивая из-под себя чудом не заляпанное одеяло, и снова обнимает Мина, когда тот ложится рядом. — Ну, это будет завтра. Тебе же нужно полюбоваться в душе на свои засосы, — Юнги тихо смеется, видя недовольный взгляд на себе.