Первая кровь в снегах

Марлин кружилась волчком среди раскиданных по комнате вещей. Занятие началось пять минут назад (если чутье ее не обманывало, ибо с часами девица все никак не могла совладать: ошибалась каждый раз на несколько минут уж точно), а она до сих пор не может отыскать учебник по зельеварению. Мерлин бы побрал эту старую книжку! Сколько проблем она ей принесла в первый же учебный день, что толком не успел начаться. МакКиннон плюхнулась на незаправленную постель. — Может, вообще не пойти на занятие? — Буркнула девица в пустоту. — Зачем мне эти зелья? За окном занимался рассвет, окрашивая мир в удивительно красные тона, так походящие на цвета ее факультета. Девица мечтательно загляделась в окошко, придумывая миллион дел, что притягивали больше, нежели скучные уроки. Она могла бы прогулять так весь день. Конечно, потом ей предстоит выслушать нотации Лили, но это она уж как-нибудь переживет. И не через такое приходилось проходить. Однажды ей сам Дамблдор сделал замечание. Приняв сказочный, по ее мнению, рассвет за знак, Марлин решила устроить себе день безделья. Поэтому гриффиндорка без какого-либо зазрения совести вприпрыжку спустилась в гостиную факультета. Насвистывая незамысловатую песенку под нос, МакКиннон схватила оставленные кем-то конфеты на низком столике у дивана, и уже была готова покинуть обитель бравых львов, как в комнату завалились Джеймс с Сириусом, а за ними плелся ворчащий Ремус. Поттер закашлялся от смеха, привалившись плечом к стене. — Вам кажется это смешным?! — Люпин зашаркал к камину, где на полке взял золотистое зеркальце, заглянув в него, и обреченно простонал. — Как я пойду с розовым лицом на ЗоТИ? — Тебе очень идет, – Сириус прыснул со смеху в кулак. — Будто таким и родился. — Мы же не думали, что в коробку заглянешь ты, а не Филч, — предпринял слабую попытку оправдаться Джеймс, но, похоже, Ремуса это не утешило. МакКиннон тоже не сдержала тихий смешок. Тогда-то Блэк обратился к ней: — А ты чего, милая, прогуливаешь? — Сириус прищурился, обратившись к ней, как к ребенку, из-за чего кровь в девичьих жилах вскипела. Хоть и не так сильно, как раньше. — Марлин, у тебя же сейчас зельеварение, разве нет? — Ремус оторвался от собственного отражения, и по щелчку врубил режим старосты. — Ты должна была уйти на урок десять минут назад. — Горжусь, барашек, — Блэк задорно подмигнул девушке. — Кому нужны эти зелья, да? — Мне нужны, — гриффиндорка схватила алую подушку с золотой вышивкой с кресла и кинула в голову Сириуса. — Я собиралась на занятие, но вы меня отвлекли. И Ремус прав, — хмыкнула Марлс, ускользая в коридор. — Это ни капельки не смешно.

***

— Простите за опоздание, — пролепетала запыхавшаяся Марлин, не решаясь ступить дальше порога в темный кабинет. — Моему коту стало плохо. А ведь она почти не соврала. Цезарь всю ночь беспокойно мяукал под ее кроватью, явно чем-то напуганный. Ей стоило больших усилий, чтобы выманить питомца к себе. — Проходите, мисс МакКиннон, — профессор Слизнорт развел руками с солнечной улыбкой на устах. — Мы не успели начать, пока ваши сокурсники боролись за места, — хрипло проговорил Гораций, а Марлин неуверенно огляделась в поисках свободного стула. — Ах, не стесняйтесь, милая! — профессор хлопнул в ладоши. — Можете сесть рядом с Регулусом. Гриффиндорке захотелось воскликнуть «почему именно с ним?!», но она подавила в себе жгучее желание, ибо Гораций был не тем человеком, с которым она спешила ввязаться в спор. Поэтому наступить на собственный дерзкий язык и послушаться профессора — все, что ей осталось. Она опустилась рядом с младшим Блэком, упрямо сложив руки на груди, надеясь на то, что слизеринец был достаточно сообразительным, дабы не завязать с ней разговор. — Повторю специально для мисс МакКиннон: вчера наш директор, Альбус Дамблдор, объявил, что вражда между вашими факультетами — Слизерином и Гриффиндором — слишком обострилась в последние годы. Было принято достаточно мудрое решение: теперь на общих занятиях вам запрещено сидеть с товарищами по цвету. Зеленый теперь идет в паре с красным. Так… что там у нас по программе? — Гораций достал из нагрудного кармана очки. Однако профессор зельеварения не стал их надевать: держал в руке и рассматривал с соответственным прищуром страницы ветхой книги. — Немыслимо, — Марлс и подумать не могла, что шепот способен так гневно прозвучать. Постепенно она начала жалеть, что назло Сириусу поменяла свои планы, решив пойти на занятие. В следующий раз она натолкает в уши ваты, чтобы не слышать ехидные комментарии наглого гриффиндорца. — Не думал, что ты придешь, — осторожно начал Регулус, прощупывая почву. Как быстро он оступится и упадет в вырытую каким-то безумцем яму, в которой будут похоронены все надежды хотя бы на взаимное терпение? — Приятно, что ты думал обо мне, — прыснула МакКиннон, не поворачиваясь к соседу по парте. Девица закинула ногу на ногу, а пальчики нервно стучали по деревянной поверхности. Шестеренки в ее голове крутились, только искры летели. Ей нужно срочно придумать способ, чтобы сбежать с урока или хотя бы получить возможность пересесть к другому человеку. — А где твой учебник? — Блэк вопросительно вскинул черную бровь, а сталь его серых глаз блистала недоумением. — Ты и письменные принадлежности не взяла. — Потому что… — Марлс заговорила тише, чтобы не перебивать речь профессора об истории, по его словам, чудесной науки, которую им повезло изучать именно сейчас. Волшебники накопили много знаний для их юных и пока еще невинных умов. — Если бы не твой брат, то сегодня бы я отдыхала недалеко от Гремучей ивы, а не засыпала здесь. — Гремучей ивы? — По-детски удивился Регулус. — Странные у тебя представления об отдыхе. — Нет, — Марлин качнула головой, и белоснежная прядка волос упала ей на лоб. Она поторопилась сдунуть ее. — Обычно там очень спокойно. А в гостиной Гриффиндора мне весьма не хватает тишины. — Тишина рядом с этим сумасшедшим деревом? — А ты со стороны не казался таким болтливым, — беззлобно отметила МакКиннон. — Лучше я буду слушать скрип бесноватой развалины, нежели твоего братца. — Он больше мне не брат, — Блэк придвинул учебник поближе к Марлин по просьбе Слизнорта. И гриффиндорка возблагодарила Мерлина, что сегодня им не придется ничего писать. — Его выжгли из семейного древа. Я разделяю твое мнение о Сириусе. — Подожди-ка, — девица резко замолчала, когда профессор шикнул на них. Однако сдерживать себя слишком долго она не могла, не умела и не хотела. — Теперь я не разделяю твое мнение. Каким бы он ни был засранцем временами, но он твой брат. От семьи так просто не отказываются. Марлс вспомнила свою тетю со стороны отца. Она частенько гостила в их доме, особенно на рождественских каникулах. И у девочки с самого детства не сложились с ней отношения. Тетушка считала, что юной МакКиннон не помешало бы стать чуть женственнее, наконец превратиться из гадкого утенка в прекрасного лебедя. Стать леди. Но она никогда не позволила бы проскользнуть даже одной мысли о том, чтобы избавиться от назойливой женщины, вычеркнуть ее из жизни семьи. И пусть Сириус временами раздражал ее так сильно, что ей хотелось накормить его конфетами Берти Боттс со вкусом скисшего молока и ушной серы. Однако от этого не становилось легче слышать подобное. Столь звонкой пощечины от судьбы Бродяга явно не заслуживал. — Я не могу тебе все рассказать, — юноша повел плечами под черной мантией. — Ничего общего с нашей семьей он не имеет. — Очень удобно, — нахмурилась Марлин, сжав челюсти. — Вот бы все так в жизни легко решалось. Если уж говорить о грешках Сириуса, то ты тоже не ангелочек. Готова поставить на это мешок шоколадных лягушек. — Я и не говорил, что святой, — хмыкнул безразлично слизеринец. — Но думаешь так. Необязательно говорить обо всем, что кроется под черепной коробкой. — Ты не умеешь читать мысли, поэтому ничего не знаешь, МакКиннон, — возмутился юноша, уткнувшись носом в книгу, словно теперь пытался избежать девицы. Однако не она начала этот разговор. — Мне не нужен третий глаз ясновидения, чтобы понять тебя, Бл-эк, — Марлс язвительно произнесла его фамилию над самым ухом. Еще сегодня утром она бы не поверила, если бы ей сказали, что она встанет на защиту Сириуса. — В твоем брате, и не отрицай вашу родственную связь, глубина океана, а в тебе деревенский колодец — кинешь камушек и тут же услышишь плеск. — Несколько мгновений назад ты сама не могла о нем говорить, не морщась и не закатывая глаза. Что же изменилось? Юноша принял отрешенный вид, напустил морок холодного айсберга. МакКиннон казалось, что она протянет к нему пальцы и обожжется сильнее, чем от раскаленной стали меча в кузнице. Она было дело открыла рот для ответа, но Гораций громогласно произнес: — Минус пять очков с Гриффиндора и Слизерина!