Пианист: Инверсия

      Но вряд ли история Учихи Итачи является единственной, заслуживающей должного внимания. Ведь пианист — в своей семье лишь шестеренка, в то время как есть еще другая...       Ветер неприятно треплет черные волосы — так и лезут в глаза. Правда, вряд ли его заботило именно это: ведь болело, чертовски болело все тело — мышцы, будто он всю ночь разгружал склад с кирпичами, и его суставы, словно в них и вовсе не существовало синовиальной жидкости... Но, к сожалению, совсем не это причина отвратного состояния, которое парень, наверное, еще никогда в жизни не испытывал: сегодня было максимально херово, хоть и прошло три дня с того... инцидента. Уже должно было стать хоть немного лучше... но не стало.       Саске почувствовал, как в очередной раз кровь выступила в его нижней разбитой губе: осторожно прикусил ее, слизнув металлический привкус языком. И тут... от этого даже самого элементарного мимического движения прожгло болезненной болью правую скулу под самым глазом — гребаное напоминание о весьма ощутимой гематоме, что теперь красовалась на побитом лице пианиста. О, да. Это так заехал Узумаки, когда Саске пропустил его кулак. Учиху тогда отбросило на стоящее позади него дерево: глухой хруст — словно сломан позвоночник, агония... Тело рухнуло на землю. Легкие едва раскрывались, чтобы зачерпнуть воздух.       Наверное, в тот момент можно было увлечься за всеми манящими ощущениями адской ломоты в теле, но... черная ярость окончательно заполняла учиховские глаза, разум, мешая мыслить здраво?.. Да еще и этот адреналин, пульсирующий по организму: хотелось просто... убить этого Наруто. Правда. Хотелось сделать именно это. Ведь...       — Снова... — хрип вырвался не сразу, а только тогда, когда пианист начал делать некоторые попытки подняться: ребра сзади, со спины, пылали; кисти рук уже не чувствовали ушибов; а лицо вместо удара пожирало внезапно холодное онемение. Но в сознании брюнета картинка совсем не возможного трудного восстановления после всей этой драки, а...       ...Сакура.       — Снова, снова и снова..! — рявкнул Учиха, пошатнувшись на ногах и со всей злостью ударив кулаком по коре дерева. — Снова ты ее защищаешь!       — Ты не прав, — тихо в ответ: Наруто почти не движется. Стоит, едва ссутулясь — делает вид, что держится, хотя у самого тело безумно ломит от всех ударов, что были с хорошей точностью нанесены Саске: сильные побои и ссадины на бледном лице, на которое падают темные тени от светлых растрепанных волос.       — Да ну, — гадкая невеселая улыбка в ответ — учиховскую душу просто разрывало от отчаяния, несправедливости и... собственной слабости: наверное, поэтому и хотелось окончательно уничтожить этого Узумаки, которого... никак невозможно было изменить или хотя бы... вразумить? — Сердобольный Наруто, защищающий слабых — гребаную потаскуху и... моего братца-пидораса.       — Заткнись, Саске.       — Знаешь... Я все задавался вопросом, по какой причине ты уволок Итачи после конкурса в неизвестном направлении... Может, ты просто захотел его нетрадиционной ласки? Может, ты такой же, как и он?       Надежда копошилась в учиховском подсознании, но разум всячески отворачивался от этих мыслей. Знакомый лязг стекла. Правда, сейчас сильнее, чем несколькими минутами ранее. Превознемогая боль в суставах и мышцах, брюнет заглянул в пакет, который нес — четыре бутылки с пивом целы. Но пианист все равно внимательно окинул взглядом свою покупку: оценивал поверхность темно-коричневых емкостей, что от прохлады находящейся в ней жидкости так и липла к белому целофану, оставляя на нем многочисленные капельки конденсата. С алкоголем все в порядке. Это точно.       И Саске продолжил идти вперед, поднимаясь по знакомым ступенькам общаги.       Нужно было встретиться с Наруто. Даже после всего, что произошло.       — К Узумаки в 504, — буркнул пожилой женщине, что внутри, на входе, презрительно-внимательно окинула его взглядом: да, внешний вид пианиста сейчас оставлял желать лучшего — фингал под правым глазом, немного опухшая левая щека, многочисленные ссадины на коже, сбитые костяшки на руках и спина, сгибающаяся от всей существующей боли в теле...       — Даже если бы он и был у себя, я бы тебя, Учиха, не пустила — ты снова с алкоголем, а я ведь предупреждала, что не дам прохода в следующий раз! — крякнула она, подмечая про себя, что отчаливший на днях Наруто выглядел не лучше, чем его... друг?       — В каком плане «даже если бы он был у себя»? — щека брюнета недобро дернулась: это уже что-то нервное.       — Смотался он, — хмыкнула старуха. — Позавчера пришел избитый, собрал свои манатки, накатал нужные бумаги и свалил, сказав, что уехал на каникулы в свой родной город.       Тц — Учиха закусил и без того кровоточащую губу. Прийти к Узумаки — был единственный способ выйти с ним на контакт: ведь этот светловолосый придурок после драки не отвечал на звонки и не читал смски. Хотя, может, и читал. Но игнорил.       — Саске-кун? — внезапно знакомый девичий голос позади, заставивший пианиста оглянуться. И черные глаза тут же скользнули по знакомой женской фигуре, которой Учиха сейчас преграждал путь к турникету.       — Карин?       «Она же из одной с Наруто секции. А это значит, что...»       — Слишком сейчас занята? — Учиха даже не улыбнулся из вежливости; не отошел от железной вертушки, к которой невольно преградил девушке путь. — Прогуляемся?       Как и ожидалось: в ответ красноволосая расплылась в нежной и довольной улыбке и... показном смущении, но —       — К-к-конечно, я могу. Пошли, — смущенно-наигранно поправила очки.