Пианист: Инверсия

      — Назовите только три строго установленные в додекафонии модификации, созданные Шёнбергом по принципу композиции полифонической музыки — техники контрапункта, — хрипнула возрастная педагог, не отрываясь от фуги Шисуи, переписанной рукой Наруто.       Саске меланхолично созерцал всю эту картину, осознавая, что, наверное, не стоило ему быть таким уж великодушным и давать Узумаки выбор: надо было просто оставить себе сочинение скрипача — в нем наверняка не будет ни одной ошибки, ведь Шисуи вроде как с первого курса ходил в кружок композиции... Итачи рассказывал.       Брюнет, играючи, легко постучал пальцами по собственной коленке, осознавая, что... Струнник же исправил Итачи ошибки, значит и в этой, нагло присвоенной фуге, тоже не будет ошибок. Фуга уже проверена, но по реакции старой преподши сложно понять, насколько там все было хорошо или же плохо.       — Ракоход, инверсия и ракоход-инверсия, — лениво и в тоже надменно хрипнул Саске, отвечая на вопрос, сидя перед педагогом.       — Вы подготовились — безукоризненно ответили на вопросы билета и также безупречно уже не дополнительный двенадцатый вопрос, — женщина подняла глаза, но тут же перевела их на забившегося в угол Наруто, отчаянно что-то выводящего ручкой в пожухлой тетради. — Узумаки, уберите телефон с колен — вижу, что Вы списываете. Еще раз поймаю — поставлю два, и встретимся тогда на последней пересдаче с комиссией, — вновь смотрит на Учиху. — Я не предпочитаю несчастливые числа, поэтому тринадцатый вопрос задавать не буду. Ставлю Вам пять. И кстати, очень хорошая фуга...       — Все каникулы наверстывал знания по прогулянным часам, — как можно более искренне сипнул Саске, прерывая педагогический порыв указать на возможность нечестной подготовки к сдаче дисциплины.       — Похвально.       И... просто было любопытно, на какую оценку сдаст этот идиот.       Саске, упершись крестцом в подоконник коридора и скрестив руки на груди, прождал, наверное, еще минут тридцать, прежде чем из кабинета появился интеллектуально измотанный и понурый Узумаки.       Его голубые глаза устало поднялись с пола, замерев на черной фигуре Саске. Наруто застыл на мгновение, но уже через пару секунд продолжил закрывать за собой дверь.       — Ну что? — каркнул брюнет.       В этом емком лаконичном вопросе вбиралось все: каждая крупица Бытия — прошлого, настоящего и будущего. Но куда там Девятихвостому до таких глубинных материй, и тайный подоплек, что может таить в себе такой, казалось бы, безобидный вопрос? Об Итачи, о Кагами и... о том, что вообще творится между Наруто и самим Саске? Поэтому...       — Она... хотела поставить два, — Узумаки сделал несколько шагов в сторону брюнета, останавливаясь в паре метров от него. — Посыпался на вопросах билета... а она давай еще и, как тебе, допвопросы задавать, но я и на них не смог...       — Так что поставила?       — Там фуга была... идеальной. Она даже сказала, что лучше, чем у тебя раз в десять... — Узумаки отвел грустный взгляд: — Поэтому — три. И... — неуверенный взгляд голубых глаз бегло коснулся черного силуэта и вновь опустился на пол, — ...спасибо, Саске... за то, что помог с фугой... Я бы правда ее не написал. И пошел бы сейчас на пересдачу с комиссией... а там вся кафедра... Но... — Наруто нашел в себе силы поднять свой стушевавшийся и неуверенный взгляд на Учиху, — ...это не означает, что я могу тебя простить. Ведь то... что ты сделал с Итачи — своим родным старшим братом — это... бесчеловечно... И... я не уверен, что ты не поступишь так же со мной.       Сердце пропустило удар. Но Учиха продолжил стоять, не шевелясь. Лишь ощущал, как пересохло во рту, и как шумно кровь бьет по ушам.       — Прости... — сипнул Наруто, делая шаг в сторону. — Мне нужно идти на концкласс.