***
Я стоял на вокзале с двумя огромными чемоданами и сумкой. Мой поезд должен был прибыть с минуты на минуту. Мне ужасно не хотелось уезжать из Москвы, но я ничего не мог сделать. Чтобы отвлечься, я начал рассматривать людей. Все суетились, носились туда-сюда со своим багажом. Кто-то улыбался, предвкушая лучшую жизнь. Кто-то плакал, прощаясь с любимыми. Вокруг было слишком много эмоций. А я так устал за эти пару дней, что чувствовал опустошение. Но мама, напротив, была полна энергии. Она в который раз давала мне наставления: — Ты у нас уже взрослый мальчик и со всем справишься. Бабушка Тоня будет тебе помогать. — Ага, — я обречённо кивнул. — Леша, сынок. Все будет хорошо. Я тебе обещаю, — мама прижала меня к себе, как маленького ребенка, хотя я давно перерос её и был почти на две головы выше. В её объятиях я почувствовал себя спокойно — дома. Но парадокс был в том, что через несколько минут мой дом будет все дальше и дальше. Захотелось плакать, но я упрямо держался и сохранял обиженный вид. — Ты мужчина и должен отвечать за свои поступки. Это пойдет тебе на пользу. Научишься самостоятельности, посмотришь, как живут другие люди. Я отстранился от мамы, встречаясь взглядом с отцом. Он улыбнулся в пышные усы. В его глазах не было привычной строгости. — Я все равно не хочу туда ехать! — Знаю. — Пап… — Ну, что? — отец крепко обнял меня, похлопывая по спине, — не обижайся на нас с мамой. Так будет лучше. Мы все делаем ради тебя. — Ну да, конечно, — я хотел звучать язвительно, но получилось жалко. Злость на родителей испарилась. Осталось только ноющее чувство тоски и предвкушение чего-то плохого. Чего уж там. Казалось, я уже сейчас мог почувствовать в воздухе деревенский запах навоза. Отвратительно. — Алексей, тема закрыта, — отец поставил точку в разговоре, а я окончательно смирился со своей участью. Подумаешь, буду просыпаться с петухами, ходить в дурацкую школу и общаться со всякой деревенщиной. Это было все, о чем я мечтал. Ага. Как только я представил свои блестящие перспективы, послышался гудок. Мой поезд прибыл. Гнетущая атмосфера накалилась до максимума. Нужно было прощаться с родителями, брать чемоданы в руки, и вперёд к новой жизни. — Ну, мне пора, — сказал я, глядя на поезд. Прощание выдалось быстрым и смазанным. Крепкие объятия, парочка отцовских наставлений и слезы мамы. У меня не было сил растягивать этот момент. Казалось, чем дольше я стоял на вокзале, тем больнее мне становилось. — Если тебе там очень не понравится, то приедешь домой. Обещаю, — прошептала мама, целуя меня в щеку. Я зацепился за эти слова, и мне почему-то стало спокойнее.***
У меня были довольно приятные, но болтливые попутчики — пожилая семейная пара. Они навещали детей в Москве, а сейчас ехали домой. Женщина (по-моему, её звали Зинаида Федоровна) неустанно делилась впечатлениями. Мы были в дороге всего ничего, но она уже успела рассказать про свою дочь, про её мужа, внука и ещё десяток родственников. Мне было неловко ее перебивать, поэтому я мило улыбался и кивал. — Зиночка, хватит. Ты совсем утомила мальчика своими рассказами, — вздохнул её супруг. — Не говори ерунды! — отмахнулась женщина, продолжая рассказывать, — хорошая беседа — залог хорошей поездки. Ты согласен со мной? — Я? — Ты, ты. — Ну… — у меня не поворачивался язык сказать «да», поэтому я выдавил из себя самую обворожительную улыбку и кивнул (в десятый раз). Но Зинаиду Федоровну вполне устроил мой ответ. Она улыбнулась и сказала, что я очень воспитанный молодой человек. А потом угостила домашними булочками. Это было очень вкусно! Не зря я слушал её истории уже несколько часов. Выпечка определенно спасла эту поездку. Болтовня и мелькающий пейзаж успокаивали. Я сам не заметил, как начал засыпать. Сон был не крепким, но это лучше, чем ничего. Сквозь дрему я слышал, как туда-сюда ходили проводницы, как объявляли станции и как стучали колёса по рельсам. Время шло, а мы ехали, ехали и ехали. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что это не самое плохое путешествие. Кто знает, может, все будет не так уж и плохо? Остаток поездки я тешил себя этими мыслями. Но мой оптимизм исчерпал себя, когда я оказался на перроне. Здесь было немноголюдно и тихо. Если по пути в эту дыру я опасался, что не найду бабу Тоню в толпе, то сейчас мои страхи развеялись. На вокзале было от силы человек десять. Базарная тётка не в счёт. Я осмотрелся и заметил полную женщину, которая шла мне навстречу. Это точно была баба Тоня. Мои сомнения отпали, когда она начала активно махать и выкрикивать мое имя. — Леша, Леша! — Да-да. Это я, — я пробормотал себе под нос и помахал в ответ. Не знаю, как она меня узнала, ведь в последний раз мы виделись лет десять назад. Честно говоря, я вообще её не помнил. Родители рассказали, что баба Тоня была сестрой моей покойной бабушки. Она пару раз приезжала погостить в Москву и проведать сестру. Но после смерти бабушки связь оборвалась. А сейчас она снова окрепла. Не знаю, зачем баба Тоня согласилась меня нянчить, но я был уверен, что без вмешательства отца не обошлось. Что-что, а убеждать он умел. — Приехал! Добрался! — воскликнула баба Тоня, хлопая в ладоши, — а вырос как! Высоченный какой! А красавец! Дай же я тебя обниму. Я не успел прийти в себя, как меня начали душить объятиями. Всё-таки правду говорят, что деревенские женщины — сила. Вроде низкая, неказистая и давно не молодая, но скрутила так, что кости захрустели. — Да, да. Я приехал. Спасибо, что согласились приютить. — Как же тут не приютить? Внучок всё-таки. Сестра моя покойная любила тебя страсть как, — баба Тоня потрепала меня по щеке и улыбнулась. У неё было морщинистое лицо и уставший вид. Но глаза горели добротой и энергией, — небось, устал с дороги, а? Проголодался? — Ну… Немного. Мне было неловко. Такое гостеприимство настораживало. Но февральский мороз пощипывал щеки и пробирался сквозь пальто. Поэтому мне хотелось оказаться в тепле и уюте, как можно скорее. — Так пойдем. Чего тут стоять, кости морозить? — А идти-то куда? Далеко? У меня чемоданы и сумка, — я махнул рукой в сторону багажа. — А я тебе на что? Бабка твоя ещё не совсем из ума выжила и обо всем позаботилась. Я тачку из дома захватила. Знала ведь, что ты с пожитками будешь. Сейчас мы все тудашеньки забросим и потащим. — Тачку? По снегу? — недоумевал я. — Агась. Сразу видно — городской. Совсем неприспособленный к жизни. Но ты не переживай. Привыкнешь. А идтить тут совсем ничего. Деревня у нас маленькая. — Ладно… — я сделал глубокий вдох, наполняя лёгкие холодным воздухом. Пора было сделать шаг в новую жизнь. Что ж, с приездом меня. Пока мы шли, я рассматривал улицы и слушал истории бабы Тони. Она показалась мне добродушной женщиной. Поэтому хотелось надеяться, что у меня с ней не будет проблем. Мы петляли по деревне и наконец-то зашли во двор. — Ну что, внучок? Вот мы и пришли. Мы остановились возле небольшого домика. Окна были закрыты узорчатыми ставнями. Рядом с крыльцом стояла лавка. А тропинка к двери была расчищена от снега. Жилище мне напомнило дом из сказок. В детстве я именно так представлял деревенские избушки. Но в то время даже подумать не мог, что буду здесь жить. — Мне надо идти, — сказала баба Тоня. — Куда? — глупо спросил я. — Да работать. Куда ж ещё! У меня здесь недалеко магазин. Заходи, если хочешь. — Ладно… У меня была сотня вопросов. Какой магазин? Что там продается? Когда баба Тоня вернётся домой? Что мне делать все это время? Но я решил оставить их при себе. Ещё несколько минут я слушал восторженные речи по поводу моего приезда. Но в конечном итоге баба Тоня ушла, бросая напоследок «Чувствуй себя, как дома». Я понял эти слова слишком буквально и решил не стесняться. Мне было интересно, как она живёт. Поэтому я ходил по дому и заглядывал в шкафы. В целом, ничего интересного. Это был обычный дом пожилой женщины: множество растений, кружевные салфетки и пряжа для вязания. Разбирать чемоданы и обустраивать свою комнату я не собирался. Но всё-таки нужно было убрать багаж из-под ног. Я дотащил свои пожитки в спальню и оставил там. А вот сумку с медицинскими энциклопедиями и приспособлениями я запихал под кровать. Чтобы не мозолила глаза! В этих книгах было все: начиная от статей про зубы до женского здоровья. Даже картинки имелись! Признаюсь, женская анатомия меня особенно интересовала. Я мог часами рассматривать страницы с девичьими прелестями. Однажды отец засек меня за этим постыдным занятием. Я думал, что надвигается катастрофа и мне сейчас крупно достанется. Но отец был врачом до мозга костей. Наверное, он заметил мой растерянный вид, и решил все популярно объяснить. Мол, Алексей, что естественно, то небезобразно. Тело — всего лишь тело. А половые органы такие же части человека, как рука и нога. В общем, мою тягу к знаниям всячески поощряли. Поэтому перед отъездом отец вручил мне эти энциклопедии и дал наставление все выучить. Ага, разбежался! Сейчас я точно ничего не хотел учить! У меня было только одно желание — убраться отсюда, как можно скорее. Сидеть в четырех стенах не хотелось. Я решил, что самое время разведать обстановку и посмотреть, куда же меня занесло. Я шатался по деревне, заглядывая за заборы, и пытался запомнить местность. Честно, меня не впечатляло. Все было маленьким и серым. Мне ничего не нравилось. Когда я подумал, что хуже уже быть не может, я наткнулся на школу. И здесь я буду учиться? Ну, нет! Не сказать, что все было ужасно. Обычное здание. Ничего особенного. Просто школа априори не могла нравиться. Особенно деревенская. Я обошел здание и оказался на заднем дворе. Делать было нечего, поэтому я устроился на железной перекладине и начал наблюдать за детьми. На вид им было по десять-одиннадцать лет. Они лепили снеговика, и время от времени бросали друг в друга снежки. Мне не было до них дела. Но внезапно в голове что-то щёлкнуло. Как я буду учиться в этой школе, если меня исключат? Никак! Интересно, драка — достаточно веский повод, чтобы собрать свои манатки и вернуться в Москву? Была, не была. Я решил проверить. Я спрыгнул с перекладины и направился к мальчишкам. — Эй, — закричал я, привлекая к себе внимание, — что вы тут делаете? Дети непонимающе на меня уставились. Они настороженно рассматривали меня и не спешили идти на контакт. Ну, не мудрено. Я был чужаком и не собирался становиться своим. — Эм, играем, — ответил самый крепкий мальчик. Его щеки покраснели от мороза, шапка была надета набекрень. В целом он выглядел забавно и безобидно, — а ты кто? — Да так… Никто. Это вы слепили снеговика? — Ага, — дети закивали, довольные проделанной работой. — Кривой он у вас какой-то. Нужно подправить. — Умный, что ли? — возмутился мальчишка, а все остальные начали ему поддакивать. — По крайней мере, я не слепой. И вижу, что ваш снеговик убогий. Убожество! Я еле сдерживался от смеха. Это было так нелепо. Ведь я на полном серьёзе критиковал снеговика малолеток и нарывался на конфликт. Докатился. Но моя тактика была действенной. Мальчишки ощетинились и были готовы защищать свое творение. — Сам ты убогий! — выкрикнул один из них. — Кто бы говорил! Я мог продолжать словесную перепалку ещё долго, но нужно было действовать. Я рванул вперёд и стянул шапку с растерянного ребенка. Тут же раздалось обиженное: «Отдай, отдай, отдай!». — А ты попробуй забери, — я засмеялся, вытягивая руку вверх. Из-за моего высокого роста у малышни не было шансов. Как бы они ни хотели, они не могли дотянуться до шапки. Они меня окружили и начали толкать со всех сторон. Но пока у меня получалось отбиваться, — да ладно вам. Вам правда нужна эта шапка? — Отдай! Отдай сейчас же! — послышалось со всех сторон. — Ну, так ловите! — я отбросил шапку в сторону, вырываясь из толпы малолеток. И пока дети отвлеклись, я сделал ужасную вещь — бессовестно разрушил снеговика. — Что ты наделал?! — Придурок! — Ты сейчас у нас получишь! Со всех сторон посыпались угрозы. Я не успел опомниться, как меня повалили на снег. Самый борзый мальчишка уселся на меня и начал бить. Остальные забрасывали меня снежками и что-то кричали. Я этого и добивался. Мне нужна была потасовка. Но я не ожидал настолько сильной реакции. Дети были свирепыми. У них все в деревне такие? Выкормленные на деревенских харчах. Но и я был не промах, поэтому начал отбиваться. Всё-таки мне хотелось уйти отсюда живым. Но силы были неравными. Их было много, а я один. — Ты испортил нашего снеговика! — Зачем ты это сделал?! Зачем?! — Потому что он был ужасным! — выкрикнул я, нарываясь на удар в лицо, — ах ты, мелкий говнюк! Драка была нешуточная. Никто ничего не понимал. Все били невпопад и пытались подняться на ноги, но ничего не получалось. Мы кубарем катались по снегу и бросались оскорблениями. Вся одежда промокла. Тело горело, горло сдавило от ледяного воздуха и крика. Казалось, это никогда не закончится. Но вдруг раздалось громкое: «А ну прекратите!» Я сразу и не понял, что происходит. Но потом увидел какого-то старшеклассника. Он решительно разнимал драку и отчитывал детей. Мне тоже досталось. Но я не стал это терпеть и ответил ему откровенным хамством. Посмотрите на него! Важный и напыщенный блюститель порядка, фу! Но когда парень решил отвести меня к директору, я не стал сопротивляться и послушно пошёл за ним. Я был готов признать вину (но не покаяться). Хотелось верить, что в деревне не терпят таких нарушителей закона, и за неимением других вариантов отправят меня обратно в Москву. — У вас строгий директор? — допытывался я, — а как меня накажут? Старшеклассник молчал. А меня начинало это злить. Настроение и так было на нуле. Лицо болело после драки, и я замёрз. Недовольство сочилось через край. Подпитываемый этими эмоциями, я не смог удержаться: — Стукач! — бросил я, но меня в очередной раз проигнорировали. Ну и ладно! — Ты немой или как? — Побереги свой словарный запас для директора. Я хотел что-то ответить, но лицо парня оставалось отстранённым и безразличным. Он смотрел на меня уставшим взглядом, поэтому я решил больше его не трогать. Себе дороже. В кабинете директора меня встретили добродушно. Хотя я был готов к крикам и нотациям, оказалось, что школу возглавлял довольно приятный мужчина. Про таких говорят строгий, но справедливый. — Спасибо. Дальше я сам, — директор поблагодарил стукача-старшеклассника и перекинулся с ним парочкой фраз. Я не расслышал, о чем они говорили. Но мне было не очень-то интересно. — Рад помочь, Михаил Васильевич, — парень улыбнулся и откланялся, а директор переключил внимание на меня. — Алексей? — Откуда вы знаете моё имя? — удивился я. — Да как тут не знать. Вижу, что приезжий. А мы как раз ждали нового ученика. — Понятно… — Присаживайся, — директор кивнул на стул, а я нехотя сел. Разговор обещал быть долгим, — говорят, ты хулиганом заделался? Не успел приехать, как в драку полез. — Вы меня исключите? Я старался, чтобы мой голос звучал тихо и с сожалением. Но внутри я ликовал. Если меня исключат, то прощай, деревня, и здравствуй, Москва. Родители, конечно, будут злиться, но я был готов это пережить. — Что ты, — Михаил Васильевич засмеялся, — если бы мы исключали за драки, у нас бы учились одни девочки. Вы, мальчишки, любите помахать кулаками. Тем более, я наслышан о твоей репутации. — Это какая же у меня репутация? — возмутился я. — Да такая! Но Евгений Александрович и не с такими справлялся. — Евгений Александрович? — я повторил незнакомое имя, — это кто? — Твой классный руководитель и учитель литературы и русского языка. — Ненавижу литературу и русский, — я сложил руки на груди и фыркнул. У меня было заведомо предвзятое отношение к учителям, которые вели эти предметы. Мне хватило покойного Степана Ивановича. До сих пор на спине остались шрамы. Спасибо, новых не надо. — Вы посмотрите на него. Ишь, какой недовольный! — Какой есть, — буркнул я. Мой план разваливался на куски. Меня не отчитывали, меня не исключали. Я зря нарвался на малолеток и получил по лицу. А директор не воспринимал меня всерьёз и встречал мою язвительность улыбкой. Конечно, без лекции о правилах поведения в стенах школы не обошлось. Михаил Васильевич торжественно зачитал мне мои обязанности. Не бегать, не прыгать, не кричать, не портить имущество. Быть скучным рабом системы и молодцом. Все как всегда. — … А если ты не послушаешь, то мне придется принять меры. Ты меня понял? — Понял-понял. Для приличия меня ещё несколько минут пожурили, но не стали задерживать: — Некогда мне с тобой беседы вести, Алексей. Можешь быть свободен. Но перед уходом зайди в кабинет русского языка. Он прямо по коридору. Там Евгений Александрович. Он введёт тебя в курс дела. Я поспешил убраться из поля зрения директора, направляясь в нужный кабинет. И каково же было мое удивление, когда я встретился там с уже знакомым старшеклассником. — Опять ты, — я уставился на парня. Он сидел на полу и возился с партами, — что ты делаешь? Подпиливаешь ножки? Я вспомнил свою шалость в прошлой школе. Как-то мне было скучно, и я решил нашкодить. Вооружившись лобзиком, я подпилил ножки парт в кабинете музыки. Они начали страшно шататься! За ними нельзя было спокойно сидеть, и приходилось подкладывать бумагу для устойчивости. Досталось мне знатно, но зато было весело. — Вообще-то, я их ремонтную, — ответил старшеклассник. — Ну-ну, — фыркнул я, начиная расхаживать по кабинету. Сейчас у меня было время его рассмотреть, и я бессовестно пялился. У него были правильные черты лица и темные волосы. Обычно такие нравились девчонкам. Эдакие парни-загадки с тонкой душевной организацией. Я был готов поспорить, что он умеет играть на каком-нибудь музыкальном инструменте, а ещё пишет стихи, обожает детишек и весь такой правильный и положительный. Гордость деревни, родителей и Советского союза. — Меня директор сюда послал. Сказал найти Евгения Александровича. Не знаешь, где он? — я обвел взглядом кабинет, убеждаясь, что мы здесь одни. — Чего уж, знаю. — Ну и где он? Мне нужно с ним поговорить. — Здесь он. — В смысле? — не понял я. — Ты не захотел со мной знакомиться. Но сейчас придётся. Будем знакомы, я Евгений Александрович. Твой классный руководитель и учитель литературы и русского языка, — и парень поднялся, отряхивая руки и протягивая мне ладонь для рукопожатия. — Ты?! Да не может быть! Я смотрел на этого молодого парня и не верил глазам. Он учитель? Серьезно?! Этот стукач и зануда будет вести у меня уроки? Ну, нет! Кажется, я был обречён. Мне катастрофически не везло на учителей русского языка. Один покойник, а другой ровесник. И каким-то образом я умудрился испортить отношения и с тем, и с другим. Молодец, Леша. Так держать!