***
Перед тем, как ворваться в кабинет Жени, я решил побродить по школе. Я слонялся по этажам, заглядывал в классы и старался не нарваться на Михаила Васильевича. Директор время от времени выходил из своего кабинета и прохаживался туда-обратно. Неужели он патрулировал свои владения? Я усмехнулся своим мыслям и юркнул в мужской туалет, пытаясь затаиться. Нарываться на очередную лекцию мне уж точно не хотелось. — О, а я тебя знаю! — я обернулся на голос, встречаясь взглядом со светловолосым мальчиком. Он сидел на полу и что-то мастерил из бумаги, — ты это… Ну. Как тебя там. Леша, во! Который не местный. — Да, а ты… — мы встречались. Матвей и Ваня точно нас знакомили. Я попытался вспомнить его имя, но не смог. — Я? — он громко захихикал, а потом закашлял, словно подавился собственным смехом, — я Аркаша, Аркаша, Аркаша. — Да понял я! Я смотрел на своего собеседника и не понимал, что происходит. На вид ему было лет тринадцать. Но он говорил как маленький ребенок: не мог формулировать мысли и спотыкался о слова. — Что ты здесь делаешь? — спросил я, подходя ближе. — А на шо похоже? — Аркаша снова улыбнулся безумной улыбкой и попытался пригладить торчащие во все стороны волосы. — Не знаю. — Я… Это. Шо тебе сказать. Слад… Склод… Тьфу! Делаю кораблики из бумаги. О, шо хотел сказать! Хочу это. Поджечь их. — Зачем? — глупо спросил я. — Весело! — Аркаша самодовольно потряс спичечным коробком и вернулся к своему занятию. Он был не в себе. Сжигать бумажные кораблики в мужском туалете? Серьезно? Я таким не занимался, но почему-то именно меня нарекли хулиганом. Странные деревенские люди. Что с них взять? Я ещё несколько минут понаблюдал за ним и хотел уходить, но меня застал внезапный вопрос: — А ты это? С сеструхой моей уже ну… Знакомился? — Не знаю. А кто твоя сестра? — я начал перебирать в голове знакомых девочек, но никто не приходил в голову, — в каком она классе? — Ты шо дурной? Она взрослая уже, — Аркаша снова засмеялся, а я растерялся и не смог ему ничего ответить, — она уже работает. Ну, в магазине твоей бабки Тони. — Откуда вы все знаете про бабу Тоню и про магазин? Казалось, что куда бы я ни пошёл, все всё знали. В этой деревне невозможно было хранить секреты. Сплетни и слухи разлетались так быстро, что я за ними не успевал. — Ну а как же! У нас тут все о тебе уже знают. Так шо? Не знаешь мою сеструху? — Ещё не познакомился. Мысли о том, что не очень-то и хочется, я решил оставить при себе. Глядя на Аркашу, я мог только догадываться, какая там сестра. — Ну, ладно, — протянул Аркаша и поджег кораблик, — ты гляди, как красиво. Горит, ух! В туалете запахло спичками и горящей бумагой. Я инстинктивно оглянулся, убеждаясь, что мы одни. Получать за то, что я не делал, не хотелось. А зная мою репутацию и порядки в этой школе, именно меня обвинили бы в поджоге. А этого полоумного оправдали бы. Что с него взять? — Ладно, пойду я. Смотри, не спали школу. — А ты главное не будь этим… Стукачом! — Да больно мне нужно на тебя стучать, — я махнул рукой и закрыл за собой дверь. Пора было наведаться к Жене Александровичу. — Тук-тук, — я ворвался в кабинет без стука, — здрасьте, Женя. — Евгений Александрович, — автоматически поправил учитель, отрываясь от проверки тетрадей. Он сидел в пустом кабинете за учительским столом и выглядел уставшим. — Я так и сказал! Обычно Женя всегда делал мне замечания и поучал манерам, но сегодня пропустил мою колкость мимо ушей: — Что ты здесь делаешь? У тебя сейчас должен быть урок биологии. — Меня отправили к Вам, — сказал я, усаживаясь за первую парту, — вижу, Вы заняты, но я не буду мешать. Обещаю. — Ну-ну. — Правда! — обиженно воскликнул я, — просто посижу с вами и закончу сочинение. Вы мне задавали, помните? — Отчего же мне не помнить? Помню, конечно. Ну, раз так, то сиди и пиши. Женя вернулся к проверке тетрадей, а я тихонько начал наблюдал за ним. Казалось, его лицо оставалось безразличным. Но чем дольше я наблюдал, тем больше замечал. Когда он черкал написанное, то недовольно морщил нос и вздыхал. А когда выводил пятерки — на его лице появлялась лёгкая полуулыбка. Интересно, Жене Александровичу понравится моё сочинение? Хотелось верить, что он будет в ужасе от написанного и больше никогда не будет задавать мне такие задания. Мысли о триумфе меня приободрили, и я с новыми силами начал шкрябать буквы на листе бумаги. Я придумывал нелепые сравнения, много черкал, делал элементарные ошибки и пропускал знаки препинания. Это было весело. Я словно соревновался в конкурсе «Худшее сочинение для Жени Александровича». Но вскоре мне это надоело, и я начал доставать его вопросами. Просто так, от скуки. — Как пишется слово «облагораживать»? — А нужна запятая перед «чтобы»? — В каких случаях ставят черточку? — Тире, Леша! — Женя возмущённо воскликнул, а я улыбнулся. Почему-то меня забавляла его реакция. Но то ли ещё будет! Настоящее надругательство над русским языком — моё сочинение. — Тире так тире. Что Вы так нервничаете? — я хихикнул, — и Вы не спросили, почему меня выгнали с урока биологии. — Я догадываюсь. Разговор не складывался. На все мои вопросы Женя отвечал односложно, либо вообще игнорировал. Мне это не нравилось, поэтому я решил сменить тактику. Наглым образом я уселся прямо на учительский стол: — Женя Александрович, ну почему Вы такой скучный? — протянул я. — Немедленно слезь. Не забывай, где ты находишься. В голосе учителя послышалась строгость. Я понимал, что Женя не имел ни малейшего представления, что со мной делать. На его замечания я отвечал колкостями, либо открытым хамством. Хотелось прощупать его предел и понять, что он будет делать дальше. Довести можно кого угодно. В этом я не сомневался. — Или что? Что Вы сделаете? — я усмехнулся, — сами сказали, что в Москву меня не отправят. Поэтому Вам нужно меня терпеть. — Я не собираюсь тебя терпеть! Я… — Что? Изобьете меня указкой? Вы тоже бьете детей? Клянусь, я не собирался этого говорить. Слова вылетели из моего рта, прежде чем я подумал. Я не хотел посвящать ни Женю, ни остальных учителей в детали своей московской жизни. Им не нужно было этого знать. Да и если бы они узнали, то что? Некоторые бы встали на сторону Степана Ивановича. Ну а что? Как же не бить детей, когда они заслуживают? А такие как Люба начали бы меня жалеть. Но мне была не нужна ни жалость, ни осуждение. — Бью детей? — на лице Жени Александровича застыло изумление, — это не мои методы воспитания. А тебя… Тебя кто-то бил в прошлой школе? Он спрашивал осторожно. Подбирал слова. Из-за моей болтовни Женя нащупал запретную тему. Но я был не намерен рассказывать ему эту историю. Ещё чего! — Не били, — фыркнул я, спрыгивая с учительского стола, — Я сам кого угодно побью. Мне физрук сказал, что я сильный, хоть и худой. Женя недоверчиво на меня посмотрел: — Я считаю, что бить детей это не педагогично. — Да? А что делать, если ученик не слушается и отвратительно себя ведёт? Как я, например? Для пущей убедительности я выкрикнул парочку матерных слов. Непростительно! Особенно в стенах священной школы. Я думал, что учитель сейчас же начнёт меня отчитывать и отведет к директору. Но Женя меня проигнорировал и спокойно ответил: — Искать подход. — Ммм, этим Вы сейчас занимаетесь? Ищете ко мне подход? — У меня получается? — Честно? Не особо. Женя ничего не ответил и не стал развивать эту тему. А я устал от бессмысленных препирательств и продолжил писать сочинение. Вскоре прозвенел звонок, но я не сдвинулся с места. — Ты не идёшь домой? — спросил Женя Александрович. — А что мне там делать? Мне там скучно. И в школе, и дома. Везде. А ещё я скучаю по родителям. Я не хотел откровенничать, особенно с Женей, но мне нужно было с кем-то поговорить. Я чувствовал себя одиноким и брошенным. Найти здесь друзей у меня не получилось. По крайней мере, пока. Все относились ко мне настороженно и с опаской. Поэтому я всеми силами пытался привлечь внимание и развлечь себя ужасным поведением. — То, что ты скучаешь — нормально. — Ой, не надо меня жалеть. Вам же все равно, — отмахнулся я, — я сказал это не для того, чтобы Вы меня утешали. Мне это не нужно. Понятно? Женя Александрович хотел что-то сказать, но наш разговор прервал стук в дверь. Это была Люба. Она замерла на пороге, опустив глаза в пол. — Я не помешала? — О, это Вы! — я подпрыгнул на месте и улыбнулся, — не помешали. Проходите. А я пойду. Оставлю Вас наедине с Женей Александровичем. Тили-тили-тесто, жених и невеста! — Алексей! — возмущённо воскликнули оба. — Что? — я состроил невинное лицо, — ещё скажите, что я не прав. Ладно, неважно. Пока учителя не нашли, что ответить, я положил сочинение на стол Жени и выбежал из кабинета, бросив быстрое — «Надеюсь, вам понравится. До завтра».Глава 6
11 августа 2022 г. в 14:25
Я начал привыкать к деревенской школе, а Москва уже казалась далекой и чужой. Как бы мне ни хотелось, но мои выходки не действовали на учителей. Мне все спускали с рук. Конечно, меня вызывали к директору. Меня ругали и пытались вбить в голову правила поведения. Я снова и снова слушал нотации, но на этом все и заканчивалось. В конце концов, мне надоело, но я все равно продолжал творить беспредел. Просто так. Из принципа и нежелания отступать. В этом был весь я.
Некоторые учителя не обращали на меня внимания. Некоторые вызывали уважение, и я не хотел срывать им уроки. Все бы ничего. Жить можно. Но Женя…
Простите, Женя Александрович не давал мне покоя. Уж не знаю, почему ему так хотелось до меня достучаться и найти ко мне подход. Но он продолжал пытаться меня усмирить. И так, и эдак. А я оставался непреклонным. Наоборот, придумывал все новые и новые способы вывести его из себя. Я бы мог давно закончить эту войну. Больно надо! Но я не чувствовал авторитет и ненавидел литературу. А Женя Александрович с таким упоением рассказывал про Пушкина, Тютчева и других знаменитых и выдающихся, что меня начинало тошнить. Поэтому колкие комментарии сами вылетели из моего рта.
Нужно было поставить точку. У меня как раз был шанс. Женя задал написать мне сочинение, и я собирался его удивить. Конечно же, не своим писательским талантом и полётом фантазии. Хотелось написать откровенный бред, чтобы после этого он точно от меня отстал. Ведь с тупых не спрашивают.
Я написал заглавие, специально допуская элементарные ошибки: «Пачиму я не навижу летиратуру и руский, а они не навидят меня в атвет». Ошибка в каждом слове! Прекрасно. Женя Александрович точно оценит. На удивление, я так увлекся написанием этого бреда, что потерялся во времени и забыл где нахожусь. Меня привел в себя голос Любы… Просто Любы. Я всё никак не мог запомнить её отчество. Честно говоря, я и не пытался. Учительница выглядела такой маленькой и юной, что я воспринимал ее как ровесницу.
— Царевич, ты будешь отвечать на вопрос?
Я отложил своё сочинение в сторону и не смог сдержать гадкую улыбку. Зря она меня отвлекла. Я ведь не хотел сегодня срывать биологию. Но, видимо, придётся.
— Какой вопрос? Простите, не услышал, — я сделал самое невинное выражение лица, на которое был способен.
— И чем же ты был занят?
— Простите. Евгений Александрович задал написать мне сочинение. Я так увлекся. Полет фантазии, творчество, Вы же понимаете. Сейчас вдохновение есть, а через секунду его нет.
Щеки Любы вспыхнули. Она всегда так реагировала на упоминание Жени. Бывало, я замечал, как она разговаривала с ним на переменах. Умилительное зрелище: стоят вдвоём в углу, воркуют. Оба скромные, правильные. Образцы благочестия и целомудрия.
— Но сейчас я готов уделить время биологии. Так что Вы хотели спросить? — я сложил руки на парте. В классе послышались смешки. Одноклассники уже знали, что я готов устроить представление.
— Расскажи, где находится большая берцовая кость.
— Вот тут, — сказал я и хлопнул себя по ноге, вытянув ее перед этим в проход, — а вот выше находится…
— Хорошо, — Люба кивнула. На ее худом блеклом лице появилась подбадривающая улыбка. Мол, молодец, Царевич. Продолжай.
— Но разве Вы хотели послушать про это? — я перебил учительницу на полуслове, — я знаю, что Вам действительно интересно. Поэтому спрашивайте, не стесняйтесь. Могу и что-то другое показать.
— Не понимаю, о чем ты, — смутилась Люба, нервно одергивая платье.
— А мне кажется, понимаете.
Одноклассники начали перешептываться и смеяться. Им было на руку, что я тяну время. Каким-то образом у меня очень хорошо получалось нарушать дисциплину и красть драгоценные минуты урока.
— Расскажи ей, Царевич!
— Давай, Леша, — меня подбодрили Матвей и Ваня. Я познакомился с ними в первые дни моего пребывания в этой ссылке. Матвей был худощавым, рыжим парнем с карикатурными чертами лица. Он постоянно смеялся, обнажая кривые зубы. И все обещал принести мне деньги, если я покажу ему картинки из медицинской энциклопедии. А его друг Ваня, наоборот, был толстым и неулыбчивым. Они были довольно странным дуэтом. Но выбирать не приходилось. Поэтому, когда они вызвались показать мне школу и познакомить с остальными ребятами — я согласился. Они таскали меня по кабинетам и представляли другим. Имена и лица смешивались в один образ. Олег, Богдан, Лиза, Зина, Аркаша и ещё десяток новых людей. Я почти никого не запомнил. Но все налетели на меня с вопросами о Москве. Они выглядели дружелюбно, но я был уверен, что мы не подружимся. Мы были слишком разными, и на мне висело клеймо «Чужак». Так и случилось. Я был в этой школе не первую неделю, но почти ни с кем не общался. Разве что нашел приятелей в лице Матвея и Вани. И то! Мы контактировали только в школе. А за её пределами я был всегда один.
— Поделись опытом! Леша, Леша! — Ваня начал стучать по парте и выкрикивать мое имя, — расскажи! Расскажи!
— Тишина в классе, — Люба хлопнула в ладоши и попыталась перевести тему, но меня уже было не остановить.
— Да. Сохраняйте тишину, — я обернулся на одноклассников и подмигнул им, — Вы же хотите узнать то, чего нет в книжках?
— Алексей! — Люба повысила голос, — прекрати сейчас же.
— Так я ещё не начал.
На самом деле, я не думал, что делаю что-то плохое. Это были просто шутки. Если бы учительница так не смущалась и не краснела, мне было бы неинтересно ее провоцировать. Но она всем своим видом показывала, как ей было неловко.
— Не нужно ничего начинать, хорошо? Ты же писал сочинение для Евгения Александровича? Можешь продолжать.
— Да литература подождёт, — я махнул рукой, вставая из-за парты, — а вот биология! Правда прелести некоторых биологических процессов лучше познавать на практике. Но Вы ещё маленькая. Потом поймёте, о чем я.
— Хватит. Перестань и сядь на место.
Люба выглядела растерянной. Она не знала, что со мной делать и как меня усмирить. Мне даже стало её жаль. Я подумал, что зря перегибаю палку. Ведь она была неплохой. Но кого мне ещё дразнить? После случая со Степаном Ивановичем, пожилых преподавателей я больше не трогал. Мало ли… Да и скучные они. Поэтому оставались только Люба и Женя. Они же молодые. Могли поддержать шутки и колко ответить. Но что-то пока не складывалось.
— Да сяду я. Что Вы так переживаете? Просто хочу кое-что наглядно показать, — я лениво подошёл к доске, взял кусочек мела и начал рисовать, — Вы все рассказываете о своих пестиках и тычинках… Про кости спрашиваете, будто на них свет клином сошёлся. Но посмотрите на настоящий, мужской чле…
— Хватит! — Люба подскочила к доске и одним движением стёрла мой рисунок, — сейчас же бери свои вещи и иди к Евгению Александровичу! Больше ты не будешь нарушать дисциплину в моем классе!
Все замолчали и притихли. Шутки кончились. Впервые за все мое пребывание здесь я видел Любу в таком состоянии. Она злилась, а во взгляде читалось отчаяние.
— Ладно-ладно, — я аккуратно положил мел, — извините. Я не думал, что Вы так отреагируете.
— А как я должна была отреагировать?!
— Не знаю, — я безразлично пожал плечами, — но не так. Могли бы просто пошутить или ещё что-нибудь.
На мои слова Люба только покачала головой:
— Иди. Домашнее задание узнаешь у одноклассников.
Я быстро собрал вещи и перед тем, как выйти из кабинета, ещё раз извинился. Почему-то я почувствовал себя виноватым.