Остался только пепел

      После выступления я мечтал быстрее уйти. Мне совсем не хотелось нарваться на Женю Александровича и его выговор. Каким-то чудом у меня получилось не попасться ему на глаза. Я обрадовался, что сейчас встречусь с Риткой, и мы немного прогуляемся по деревне. Но не тут-то было. Почти у выхода меня нагнал физрук: — Царевич, подожди, — Степан подбежал ко мне трусцой и широко улыбнулся, — ну, даёшь! Стихи твои всех насмешили. Так хохотали, что пресс болит! Как ты вообще это придумал? — Талант, Степан Борисович. Талант. — А ты куда это собираешься? — поинтересовался физрук. — Я? — я покосился на выход. Свобода была так близко, — концерт все равно скоро закончится. Я больше не нужен, и Женя Александрович меня отпустил.       Враньё получилось достаточно убедительным, поэтому Степан только кивнул. Учитель больше ничего не говорил, но всем своим видом показывал, что разговор не закончен. Неловкое молчание затянулось. — Я пойду? — решил спросить я. — Ты это, не спеши. У меня дело к тебе есть. Пойдем, — Степан схватил меня за локоть и потащил в спортзал в сторону подсобки.       У меня не было ни единой догадки, о чем со мной хотел поговорить физрук. Точно не об оценках и не о поведении. Он никогда не делал мне замечаний. Напротив, громко смеялся и отмахивался от моих шалостей. Степан был неплохим, но недалёким. Красавцем его тоже было не назвать. Однако учитель был простым, добродушным и вызывал симпатию.       Когда мы пришли в подсобку, физрук закрыл её на щеколду. Я понял, что разговор будет секретным, но задавать вопросы не решался. Мне оставалось только смотреть по сторонам и ждать, когда Степан решит озвучить свое важное дело.       Я уже успел посчитать мячи и скакалки. Взгляд цеплялся за спортивное оборудование и неуверенного физрука. Он все молчал, и я не выдержал: — Степан Борисович, что Вы хотели мне сказать? — Да, точно, — физрук покрутил шеей влево-вправо, — я насчёт твоего классного руководителя. — Жени Александровича? — Ну а кого же ещё! — А что он? — Да ничего. Ты с ним много времени проводил, когда Вы к концерту готовились. С ним и с Любовью Матвеевной, — Степан расплылся в блаженной улыбке и покраснел. — Ну да. С Вами тоже.       Я до сих пор не понимал, что он от меня хотел. Но нутром чувствовал, что всему виной дела сердечные. Физрук ведь был влюблен в биологичку. Это знали и видели все. Сложно было не заметить, как он вился вокруг неё и всячески пытался обратить на себя ее внимание. — Так вот, — Степан хлопнул в ладоши и выпалил, — ты не видел ничего подозрительного? — Подозрительного? — Подозрительного! — физрук взлохматил рыжие волосы и вздохнул, — Любовь Матвеевна… Люба. Она очень хорошая девушка и… — Она вам нравится, — подытожил я. — А с чего бы и нет! Добрая, скромная, порядочная. Но меня не замечает. — Так от меня Вы что хотите? — Царевич, ты же не дурак. Не дурак же? — Нет, вроде…       Степан многозначительно промолчал. Наверное, он думал, что, если я не дурак, то сам догадаюсь. Сложить два и два было действительно просто: — И Вы хотите знать, нравитесь ли Вы Любе? Точнее Любовь Матвеевне. И что у нее с Евгением Александровичем? — Ну не дурак же! Так что? — Почему Вы это спрашиваете у меня? Вот у неё и спросите.       Мне совершенно не хотелось влезать в эти любовные интриги. Пусть сами разбираются. Взрослые люди, в конце концов. — Любочка меня не замечает и бегает от меня. — Значит, у неё с Евгением Александровичем много общего, — я усмехнулся, вспоминая, как Женя бегал от меня и Ритки. — Что это у них общее? — встрепенулся физрук. — Да ничего. — Выкладывай, Царевич. Я тут весь день торчу в подсобке и в спортзале. Ничего не вижу. А спросить мне некого. Не хочу иметь дело со старыми училками-сплетницами. Если все расскажешь, то разрешу тебе месяц не ходить на мои уроки. — Так бы сразу, Степан Борисович, — я довольно улыбнулся, — могу сказать, что вашей Любочке нравится Женя Александрович. Это же очевидно. Она постоянно смущается и краснеет, когда смотрит на него.       Физрук поменялся в лице. Он поджал губы и опустил взгляд. Казалось, что вся его фигура поникла и сгорбилась. — А Евгений Александрович? Ну, пытается ухаживать за ней? Не видел ничего такого? — Да не знаю я! Но они всегда вместе. По коридорам ходят, болтают на переменах. — Да что она в нем нашла?! — обиженно возмутился Степан. — Так Вы попробуйте проявить внимание. Не знаю… Ухаживайте, провожайте до дома, дарите цветы. — Я дарил! — А она? — Ничего. — Как это? — А вот так! — Степану было сложно находиться без движения. Он начал махать руками и пританцовывать на месте, — я же притащил ей букет в кабинет. Думал, она оттает, придёт ко мне в спортзал поблагодарить. А я бы уже начал разговор. Но нет. Всё этот Женя вокруг неё вьется. — Это она вокруг него вьется, — справедливо заметил я. — Ну нет. Любочка девушка гордая. Она бы не стала. — Вам виднее. Но если Вам так нравится Любовь Матвеевна, то поговорите с ней. Либо с Женей Александровичем.       Этот разговор успел мне наскучить. Скорее всего меня уже ждала Ритка. Я хотел, как можно быстрее уйти из школы и встретиться с подругой. У меня больше не было сил разбираться в любовных проблемах физрука. — Думаешь? — Думаю. Вы же мужчина! — Да, Царевич. Пожалуй, ты прав. Нужно решать эту проблему по-мужски, — Степан сжал кулики и начал отрабатывать удары на воздухе. Физрук, что с него взять. — Ну, я пойду? — с надеждой спросил я. — Иди, иди. И если что-то узнаешь, то обязательно мне скажи. — А как же ещё, Степан Борисович, — я кивнул ему на прощание и постарался как можно быстрее убраться из школы.

***

— Шо ты так долго? — как только я вышел на крыльцо, меня встретила Ритка, — я всё жду, жду. А тебя нет. — Да меня физрук задержал, — отмахнулся я. — Стёпа? — Ну да. Он самый. Ладно, пойдём уже.       Я взял подругу под руку и потянул за собой. Мне не терпелось уйти отсюда поскорее. А то мало ли? Ведь Женя Александрович был вездесущ. Ещё поймает меня и вернет на концерт. Или придумает какую-нибудь новую деятельность. С него станется. — Да подожди ты, а шо он хотел? — заинтересовалась Ритка. — Не поверишь, — я не удержался и закатил глаза, вспоминая смущёного Степана, — там такие любовные драмы! — Шо там, ну? Расскажи. — Он же влюблен в Любу. — В убогую эту? — недовольно цокнула Ритка. — Ага, а Любе нравится Женя Александрович. На Степана она даже не смотрит. Вот он и страдает. — А Женя шо? — Да ничего. Женя, как Женя. — Леша, Лешенька, — Ритка резко остановилась и схватила меня за плечи, — он же твой учитель. Расскажи всё, шо знаешь. Ему кто-то нравится? — И ты туда же, — я снисходительно покачал головой, — что вы все в нем нашли? — Надо шо! Шо ты там понимаешь! — Ну-ну, — засмеялся я, мысленно представляя Женю. Да, он был действительно красив: тёмные волосы, обрамляющие лицо, задумчивый взгляд, правильные черты. Бывало, я засматривался на него. Особенно, когда Женя увлекался и рассказывал про своих любимых писателей. В такие моменты он становился воодушевленным и притягательным. Он хорошо ко всем относился, был добрым и отзывчивым. Женя был хорошим. Я признавал это, несмотря на нашу затянувшуюся войну. Наверное, если бы я был девушкой, он бы мне понравился. Если бы… Я отмахнулся от образа Жени Александровича и посмотрел на Ритку. Подруга нахмурилась и молча шла рядом. — Рит, ну правда. Не нравишься ты ему. Тебе женихов мало? — Ты не понимаешь! — воскликнула Ритка, — на шо мне эти женихи? Евгений Алесаныч — это… Евгений Алесаныч. — Ну? Что в нем такого особенного? — в лоб спросил я. — Он… Он… — Ритка открывала и закрывала рот, не зная, что сказать. Мне не верилось, что подруге действительно нравился Женя. Она была увлечена им, но настоящей любви там не было. Они не подходили друг другу. Совсем, абсолютно. — Ну вот. Сама не знаешь, — усмехнулся я, — и такой, как он, скорее влюбится в такую, как Люба. — До шо ты такое говоришь?! Я же краше.       Ритка заулыбалась и начала крутиться передо мной. Она так увлеклась, что споткнулась и чуть не упала: — Аккуратнее! — я подхватил подругу под локоть. — Шоб так женихи падали к моим ногам, — засмеялась Ритка. — Только хорошие. Другие тебе не нужны. — Не нужны, — грустно ответила подруга и о чем-то задумалась. Я был готов поклясться, что она вспомнила свою первую любовь. Ей по-прежнему было обидно и больно. Я обрадовался, что меня никогда не бросали и не разбирали сердце. Мне даже не хотелось думать, как сложно собирать его по кускам. — Пойдем уже, — я приобнял Риту за плечи, пытаясь поддерживать, — найдем мы тебе хорошего жениха. — Обещаешь? — А почему бы и нет? Обещаю!       Мы прошли не так уж и много, когда в далеке я увидел Пашку. Я очень хорошо запомнил этого парня. Мне до сих пор было противно от его наглости и приставаний к Ритке. — Вон смотри. Как раз твой жених идёт, — я махнул в его сторону и скривился. Только этого не хватало! — Лёш, — подруга мигом стала серьезной, — ежели шо — не лезь. Я сама всё решу. Пашка же дурень. Ему только дай за шо-то зацепиться.       Я промолчал. Чем ближе подходил Пашка, тем больше я убеждался, что он пьяный. Его шатало из стороны в сторону. Он громко кричал и махал Ритке. — Риточка, Рита! Душа моя! — Пашка подошёл к нам и раскланялся, — какая встреча. Я всё на танцах хочу тебя поймать, но ты куда-то исчезаешь. А сейчас сама ко мне в руки пришла. Везение или как?       Подруга поежилась, но тут же натянула на лицо улыбку. — И шо ты хочешь от меня? Говорила же, шоб больше меня не трогал. — Ну конечно! Куда мне до москвича, — Пашка бросил на меня злой взгляд. Я не сдержался и хотел ответить, но почувствовал, как Ритка схватила меня за запястье и впилась ногтями в кожу. Мол, прикуси язык, Лёша. — Его вообще не трогай, — огрызнулась Ритка, — иди куда шёл. — Ишь, какая! С характером баба! — он икнул и пьяно захихикал, — выделываешься всё. А толку? Все и так знают, что ты со всеми путаешься. — Много они там знают!       Хватка на моем запястье стала сильнее, а мне было всё сложнее сдерживаться. Рита не заслуживала таких слов. Тем более от местного пьяницы. — Ну, нравишься ты мне, Ритка. Что ты носом вертишь? Я бы так тебя отлюбил! — Проспись! Пойдём, Леша, — подруга взяла меня за руку и потянула вперёд. Но Пашка не дал пройти, перегораживая путь. — Да подожди ты! Куда спешишь? Я же любя! Любя! Слышишь?! Каждой бабе нужен мужик. — Такой, как ты? Да на шо надо! — А какой тебе нужен? Такой? — Пашка махнул в мою сторону, — москвича тебе подавай, да? Уже вся деревня знает, что ты его захомутать хочешь. — Слушай, иди куда шёл, — я не выдержал и сделал шаг вперёд, словно отгораживая Ритку от этих оскорблений. — Леша! — подруга дернула меня на себя, но я только отмахнулся. — Ты смотри. Защищает тебя. Что, уже показала ему свои умения? — Пашка смотрел сквозь меня, а я еле себя сдерживал. Затевать драку не хотелось. Он был пьяным, агрессивным и почти ничего не соображал. — Оставь его в покое, — сквозь зубы процедила Ритка, — мне говори, шо хочешь. А его не трогай. — Тьфу, подстилка московская!       Я не успел среагировать, как Пашка схватил подругу за руку и потянул к себе. Он прижался к ней и уткнулся губами в щёку: — Отпусти! — закричала Ритка. — Или что? Значит, малолетке-москвичу можно, а мне нет? Что ты из себя строишь? — Отвали от неё! — я рывком приблизился к Пашке и оттолкнул его от подруги, — не подходи к ней! — Леша, не надо!       Я не мог стоять в стороне. Не хотел слушать эту грязь, тем более от такого человека. Кем бы я был, если бы дал подругу в обиду? Если её было некому защитить, то это собирался сделать я. — Послушай свою подстилку, москвич. Не лезь в это. — Леша… — Ритка пыталась оттянуть меня, но я упрямо стоял между ней и Пашкой. Пусть только попробует её тронуть! Я не боялся получить по лицу, и мне было все равно, что Паша шире меня в плечах. Я был выше и быстрее, поэтому наши силы были равны. По крайней мере, мне хотелось в это верить. — Отвали от неё. — Что? Она тебе так понравилась? У вас в Москве нет таких? — Не твоё дело, — я сжал кулаки. Разговаривать и что-то объяснять пьяному человеку было глупо. Но с каждой секундой моё терпение слабело. Меня тошнило от этой грязи, от запаха перегара и оскорблений. — Леша, не слушай его. Пойдем. Пусть думает, шо хочет. — Я не думаю. Я знаю! Покувыркалась с москвичом и уже забыла, как напрягала со мной рот? — Не было такого! — прошипела Ритка. А я не выдержал и ударил. Мой кулак попал прямо в нос. Хлынула кровь. Костяшки заныли, но я ни о чем не жалел. Он заслужил это! — Ах ты ж! — Пашка выругался и бросился на меня. Я хотел его оттолкнуть, но пьяная туша повалила меня на землю. Он ударил меня по лицу. Губа треснула, я почувствовал, как во рту собирается кровь. Дело было дрянь! — Лёша, Лешенька!       Ритка пыталась оттащить его от меня, но он оттолкнул ее в сторону. Меня это так разозлило, что я обрушил на него череду ударов. Я бил невпопад: попадал по лицу, по голове, по туловищу. Мне было все равно. В тот момент я не думал. Я был зол и хотел показать, что так нельзя говорить про моих друзей. — Московская мразь! Защищаешь местную шлю… — Пашка закашлялся и пошатнулся. Я воспользовался моментом и сбросил его с себя. Он застонал и повалился на спину. Кажется, его начинало тошнить от выпитого алкоголя.       Ритка мигом подлетела ко мне и помогла подняться. Она старалась не подавать вида, но была очень напугана. — Лешенька, как ты? Зачем ты?.. — Все нормально. Нормально, — я поморщился. Челюсть болела, у меня шла кровь.       Общее состояние тоже было не самым лучшим. Но в целом ерунда. Рано или поздно заживёт.       Пашка кое-как поднялся на ноги и уничтожал меня взглядом. Я думал, что он снова на меня набросится. — Проваливай отсюда! — с надрывом закричала Ритка, — шо тебе ещё надо?! Шо?! — Мы, — Пашка громко закашлялся. На его губах осталась кровь, — ещё поговорим… Как-нибудь потом, — шатаясь, он развернулся и побрел в сторону дома. Но ни я, ни Ритка больше не обращали на него внимания.       Подруга взяла мое лицо в руки и начала рассматривать повреждения: — Лешенька, сильно болит? — Ритка прикоснулась холодными пальцами к моей щеке, — не нужно было. Зря ты это. — Не зря! Он не должен был такое говорить!       Ритка порывисто меня обняла и поцеловала в скулу: — Спасибо. Спасибо, — я прижал подругу к себе и чувствовал, как она дрожит, — спасибо, Лёша.       Из-за этой заварухи мы не услышали, приближающиеся шаги. Я понял, что мы не одни, только когда услышал знакомый голос. — Что здесь происходит? — недовольно спросил Женя Александрович.       Я обернулся и увидел, что с ним была Люба. Они смотрели на нас и не понимали, что случилось. — Ой, Евгений Алесанович, — встрепенулась Ритка, — тут такое произошло, шо Вы даже не поверите. Пашка начал приставать ко мне, а Леша… А я… — Ничего не произошло, — я резко прервал подругу и с трудом сглотнул кровь во рту. Меня затошнило, — идите куда шли.       Люба насторожилась и незаметно приблизилась к Жене. Учительница словно чувствовала в Ритке соперницу и хотела обозначить границы. — Что же Вы, Маргарита Николаевна, втягиваете ребёнка в свои проблемы? — Люба осуждающе покачала головой, — сами разбирайтесь с Вашими женихами. — Я не ребенок! И я сам решу, что мне делать. — Алексей, помолчи, пожалуйста, пока взрослые разговаривают, — учительский тон Любы меня разозлил. Мы были не в школе. Да что она о себе возомнила? — Взрослые? — усмехнулся я, — напомните, на сколько лет Вы меня старше? Все вы, — я встретился взглядом с Женей Александровичем. На удивление он молчал и только таращился на меня. Я то думал, что он бросится отчитывать меня первым. Но нет. — Леша, — шепнула Ритка и аккуратно пихнула меня в бок, — помолчи. Что Вы, Любочка, так переживаете за моих женихов? Следите за своими.       Ритке было неприятно это слышать. Я чувствовал, как она начала заводиться и старалась уколоть Любу, как можно больнее. — Я-то слежу. У меня только один жених, — биологичка с надеждой посмотрела на Женю, но он не отреагировал, — в отличии от Вас, Маргарита Николаевна. — Вы сейчас, наверное, о Степане? — Ритка расплылась в гадкой улыбке. — Никак нет. — Тогда не понимаю, о ком Вы говорите. — А Вам и не нужно понимать. Мой Вам совет: Вы бы лучше за братом своим следили, чем за моими женихами.       Подруга растерялась, не зная, что ответить. Даже я не ожидал, что Люба будет так низко бить. Строит из себя святошу, а на деле ничем не лучше остальных.       Я быстро посмотрел на Ритку и еле заметно кивнул, пытаясь поддержать: — Любовь Матвеевна, а хотите мой совет? Вы бы лучше присмотрелись к Степану. А то знаете… Сегодня Вы ему нравитесь, а завтра нет. В Вашем случае перебирать женихами нельзя. — Леша, — хихикнула Ритка, — шо ты опять лезешь. — Алексей, помолчи, пожалуйста, — Люба дернулась, как от пощёчины. На секунду она опустила взгляд. Но почти сразу взяла себя в руки и гордо посмотрела на Ритку. — Хватит закрывать мне рот! Мы не в школе! И если Вы думаете, что Вы лучше неё, то я вас разочарую!       Люба проигнорировала меня. Казалось, что ей интересна только Ритка: — И, Маргарита Николаевна, Вы так беспечно общаетесь с Царевичем. Вам ли не знать, как быстро распространяются слухи по деревне. Мало ли, что скажут люди. — Любочка, я думала, Вы выше этих слухов. Вы же порядочная девушка. Неужели, Вам интересны какие-то слухи? — Я-то порядочная. А вот Ваша репутация вызывает сомнения. — А Вы не сомневайтесь. Сомнения… Да и все остальное Вам не к лицу, — Ритка усмехнулась, — и шобы Вы не мучались в догадках… Лично Вам скажу: всё, что Вы слышали — чистая правда. — Даже не сомневалась, — ответила Люба. — Можете сомневаться только в себе, да? — я так устал от сегодняшнего дня, что у меня не осталось сил сдерживаться. Плюнув на всех и вся, я громко выругался. Хотелось пойти домой и быстрее заснуть. Этот день был ужасным. — Царевич! Следи за языком, — внезапно ожил Женя Александрович, — ты среди учителей. — Да плевать! — я взял Ритку за руку и пошел в сторону дома. На сегодня мне хватило впечатлений.