Остался только пепел

— Что с Вами, Женя? Кто Вас так?..       Как только я увидел Женю, я понял, что он подрался. Герой! А меня отчитывал, когда я лез в драки за правое дело. А сам туда же! Я хотел пошутить, но мой запал моментально исчез. От беспомощности я открыл рот, не зная, что сказать. Внутри начало подниматься беспокойство. Я смотрел на Женю и не понимал, как помочь. У него шла кровь. Алые капли стекали по губам, пачкая воротник белоснежной рубашки. Женя зажал нос рукой, но не мог остановить кровотечение. Весь его вид был помятым и напуганным. Я сделал шаг навстречу, но Женя Александрович отшатнулся. — Ничего. Иди домой, — его взгляд забегал, он попятился от меня, будто скрываясь. Я двинулся на него, и Женя ступил в кухню. В нос ударил запах хозяйственного мыла — он пытался застирать окровавленную рубашку. — Подрались, да? Чью честь защищали? — я постарался выдавить из себя смех, но он застрял в горле. Мне было совсем не весело. Я словил себя на мысли, что переживаю за Женю больше, чем следовало. Да, мы не ладили. Да, мы конфликтовали. Но иногда у нас получалось построить хрупкий мир и нормально разговаривать. В такие моменты Женя мне… Нравился. — Иди домой, — упрямо повторил учитель. Честно говоря, я уже и забыл, зачем приходил. Побитый Женя словно отшиб память, и я не мог думать ни о чем другом. Дополнительные занятия по литературе и тетрадка с сочинением перестали иметь значение. — Да что Вы заладили? Я, может, помочь хочу. И я уже пришел.       Женя Александрович проигнорировал мои слова, а я вздохнул от бессилия. Почему нельзя принять помощь? Женя словно услышал мои мысли, но решил поступить по-своему. Какой самостоятельный! Он взял полотенце и приложил его к носу. Но безуспешно. Кровь продолжала идти. — Давайте я Вам помогу. Вы же знаете, я часто влезаю в драки. И вообще! Я же почти врач. Хотите окажу Вам первую помощь? — Лёша… Алексей, иди домой. Пожалуйста. — Да не пойду я!       Женя устало выдохнул, но больше не спорил. Наверное, понял, что это бесполезно. Ведь я был ещё тем бараном — переубедить невозможно.       Несколько минут я наблюдал за тем, как Женя Александрович пытался привести себя в порядок. Словно нарочно он не смотрел на меня и делал вид, что меня здесь нет. Но вскоре он не выдержал: — Ты так и собираешься здесь стоять? — Ну, да. Вы от меня не отделаетесь. Расскажите, что произошло? — Нет. Тебя это не касается, — Женя стоял ко мне спиной. Из-за разбитого носа его голос звучал гнусаво и непривычно. — Вы споткнулись и упали? Вы подрались с толпой малолеток? Вы случайно налетели на чей-то кулак? Или Вам досталось от Ритки? Она может, я точно знаю, — я сыпал дурацкими версиями, чтобы заглушить тишину и разрядить атмосферу. Но не помогало. Женя был напряжён. Я видел, как дрожали его плечи, и с какой силой он сжимал край стола. — Да, — невпопад ответил Женя, чтобы я заткнулся. — Что — да? — Ничего.       Я вздохнул: — Это ведь из-за Любы? — в голове вспыхнула догадка. Я был уверен, что прав. После последнего разговора со Степаном следовало ожидать чего-то подобного. — Откуда ты… — Простите. Это я виноват, — я опустил взгляд. Меня укололо чувство вины. Захотелось попросить прощения. Я ведь не хотел, чтобы так получилось. Степан меня неправильно понял! Но было поздно. Из-за моего длинного языка Женя нарвался на кулаки. А он ни в чем не виноват! Чувство несправедливости заскребло в груди. — В смысле? — я промолчал, чувствуя себя провинившимся ребенком, — Алексей? — Простите, — виновато повторил я, — мне жаль. Степан Борисович меня неправильно понял. Я говорил, что Вам не нравится Люба, а он… А он все по своему перевернул. Я правду ему говорил! — Что ты ему сказал? — Ну, — начал я. Женя резко обернулся и встретился со мной взглядом. Я замер и обомлел. По телу прошла дрожь. Сейчас он был особенно красивым. Растрёпанные волосы, горящий взгляд. Даже опухший нос и след запекшейся крови на щеке его не портили. Не отдавая себе отчёт, я засмотрелся. Но мне было не впервой. Уже несколько недель я ловил себя на том, что бессовестно пялюсь. Но это же нормально, да?       Мне нравились люди. Красивые люди. Женщины, мужчины. Неважно. У красоты ведь нет пола? Помню, как мне было тринадцать лет, и я пришёл в филармонию на концерт к маме. Пока представление не началось, я рассматривал людей. Женщины были одеты в дорогие платья и украшения. Мужчины в костюмы, рубашки с блестящими запонками. Они заливисто смеялись и обсуждали классическую музыку. Некоторые были красивыми, слово артисты, а некоторые были просто массовкой в дорогих нарядах. Все разные. Но по-своему красивые и привлекательные. Привлекательные… Тогда меня испугала эта мысль, но я быстро от нее отмахнулся. Придушил, не давая развиться во что-то пугающее. Ведь мужчина не может быть красивым для другого мужчины? Или может?..       Когда я пришёл домой, то пролистал справочник с болезнями и нигде не нашел похожие симптомы. Ни горячка, ни краснуха. Ну, и славно. А если нет диагноза — пациент здоров. Подумаешь, мужчины, женщины. Все мы люди. Но спрашивать у родителей я не решился. Подсознательно казалось, что это что-то личное и запретное. — Алексей, — позвал Женя. Я покачал головой, выныривая из воспоминаний, и виновато закусил губу. — Вы на меня злитесь? Я правда не хотел, чтобы так получилось. Степан Борисович, он… Я не думал, что он полезет к Вам с кулаками. И я ему ничего такого не говорил, клянусь! Извините. Мне жаль. Очень жаль.       Я снова и снова повторял одно и то же. Не знаю, почему, но разбитый нос Жени отозвался ноющей болью в груди. Это было из-за меня. — Ничего. — Ничего? — я выдохнул и облокотился о стену. Почувствовав опору, мне стало немного спокойнее, — я думал, Вы начнёте на меня кричать. Ну, как обычно. Вы же постоянно на меня орете! И это заслуженно, но… — Заслуженно? — Женя улыбнулся, — то есть ты признаешь, что отвратительно себя ведёшь? — Признаю, — я стоял перед Женей Александровичем, и впервые за наше знакомство мне не хотелось ему хамить. Я был не в том положении, ведь учитель пострадал из-за меня. — Удивительно. Я с первого дня пытаюсь объяснить тебе правила поведения в школе, а ты, оказывается, все и сам знаешь? — смешливо спросил Женя. — Между прочим, я пытался извиниться перед Вами ещё тогда. — Когда это? — Тогда! Когда Вы убежали из кабинета. Иногда Вы странно себя ведете и бегаете от меня. Скажете, что нет? — Нет, — Женя задумался. На его лице отразилось лёгкое волнение и напряжение. Он неосознанно начал дергать бинт на руке. Для меня это было сигналом — он нервничает. Но почему? — Если бы я не знал, то подумал бы, что Вы меня боитесь. — Не боюсь, — спокойно ответил Евгений Александрович, но его пальцы сжались на бинте. Казалось, ещё немного, и там выступит кровь. — Да сколько можно?! — не выдержал я и потянулся к Жене, — Вы постоянно дёргаете этот бинт, и Ваша рана не заживает. Кто так делает? А если Вы занесете туда какую-нибудь заразу? А если заражение крови? Знаете, что делают в таких случаях?! — Леша… — я поднял взгляд и понял, что стою очень близко. Слишком. Так стоят друзья, близкие люди, но не учитель и ученик. Стало неловко. Захотелось сделать шаг назад, но я почувствовал, словно конечности парализовал. В груди что-то сжалось.       Женя вжался поясницей в стол. Наверное, ему не нравился телесный контакт. Я был не дурак, поэтому вернулся на свое место и снова облокотился о стену: — Извини…те. Я… Я не должен был.       Женя Александрович кивнул. Вроде учитель литературы должен владеть словом и быть красноречивым, но со мной он был молчаливым. Словно боялся сказать лишнее. — В общем, — я набрал в лёгкие побольше воздуха и решил, что либо сейчас, либо никогда. Нужно было поставить точку, — я сейчас Вам кое-что скажу. — Что же? — спросил Женя, но я на него недовольно шикнул. И так иду против гордости, признавая свои косяки и ошибки. — Извините, что трепал Вам нервы. Я правда не люблю литературу, но Вы здесь ни при чём. И ещё раз извините за Степана, и спасибо, что поверили насчёт окна. Я не бил его! Вот… Но не думайте, что Вы весь такой идеальный, и наши отношения порчу только я. — Отношения? — Ага, — я разошёлся, начал активно жестикулировать и собирался поставить точку в нашей вражде, — Вы незаслуженно напали на меня из-за Ритки. Мы дружим. Понятно? И я буду с ней общаться, даже если Вам это не нравится. А ещё Вы иногда превращаетесь в зануду и не понимаете шутки, а ещё… — Хватит! — Женя засмеялся. Его искренний смех заставил меня улыбнуться, — лучше пойдем угощу тебя чаем и вареньем. — Да? — я бросил недоверчивый взгляд на учителя, — ты… Вы же говорили, что так нельзя. Учитель и ученик. Все дела. — Мы никому не скажем. — Кто Вы и куда дели Женю Александровича?       Слышать такое от Жени было странно. Словно наш разговор сломал границы в общении. Я не знал, чем вызваны такие перемены, но они мне нравились. Неужели так подействовали мои извинения или мне нужно было благодарить Степана и его тяжёлую руку? Мало ли, что он там задел в голове Жени. В любом случае, с ним что-то произошло. — Садись давай, — учитель махнул рукой в сторону табурета, — голодный ведь, наверное? — Я вообще пришёл, чтобы отдать Вам сочинение. — Бог с ним, — Женя махнул рукой и отвернулся к окну. А мне до последнего казалось, что мне послышалось. Женю словно подменили. Но такой он нравился мне ещё больше.