Остался только пепел

      Я влюблялся в Женю. Я влюблялся в него каждый день и каждую секунду. Мои мысли были заняты им, нами, нашими поцелуями. Его прикосновения, его «Я люблю тебя» пробуждали во мне что-то невероятное. Но я по-прежнему боялся сделать что-то не так и спугнуть его.       «А вдруг Женя подумает, что мой поцелуй слишком смелый? А вдруг Женя подумает, что я тороплюсь?» — я задавал себе эти вопросы каждую ночь, но не мог найти ответы.       Мы были близки. Мы каждый раз разрешали друг другу немного больше. Но этого было мало. Я так хотел любить по-настоящему, по-взрослому. Такие мысли заставляли меня краснеть и стыдливо прикрывать пах.       Наверное, нужно было рассказать об этом Жене, но я боялся. Предсказуемо трусил нарваться на осуждение. Ведь Женя был порядочным, а порядочные люди не занимаются и не думают о таких вещах. Только после свадьбы!       Но это было не про меня. Я стыдливо представлял нас перед сном, а потом просыпался утром в мокром белье и с новыми фантазиями. Я сходил с ума.       Конечно, я понимал, что реакция моего организма — это абсолютно нормально. Это гормоны и возраст. Но я не имел ни малейшего понятия, что делать с Женей. Оставалось надеяться, что он тоже обо мне думал и хотел. Во всех смыслах.       Однажды я решил рискнуть. Была ночь, мы гуляли возле озера. Прохладный ветер трепал наши волосы и забирался под рубашки, щекоча кожу. Вокруг ни души: только мы и наши откровения. Мы разговаривали обо всем. У нас не осталось секретов. Я был готов разделить с Женей все, поделиться последним и слиться в одно целое. Не знаю, откуда я набрался этой романтичной чепухи. Порой даже самому смешно становилось. Наверное, это влияние Жениных книжек. В последнее время мы довольно часто заваливались в сарай, и я слушал его тихое выразительное чтение. Женя радовался, что я начал проявлять интерес к литературе, но я был увлечен только им. Он мне был интересен во всех смыслах. Даже самых постыдных.       Я вздохнул и тихо позвал: — Жень. — М? — Пойдем.       Сейчас или никогда. Я отбросил все сомнения. Прошлое и будущее перестало существовать. Я начал жить текущим моментом, не позволяя себе отступить. — Куда ты меня тащишь? — шепот Жени тихий, еле уловимый, но я все равно его слышал. Наверное, я бы услышал его и на другом конце деревни. Вопреки здравому смыслу. Вопреки всему, — Леша? — Тише, — сказал я, хватая Женю за руку и ускоряя шаг. Поддаваясь порыву, я провел большим пальцем по его тонкой коже на запястье. Не смог удержаться. И даже не хотел. Это сильнее меня. — Леш?       Я не ответил. Наши шаги слились со звуками ночи: вой соседской собаки, шелест деревьев от порыва ветра, кваканье лягушек у озера. Но я слышал только стук своего сердца. Оно билось так сильно, что было готово проломить грудину.       Мне казалось, я почти бежал. Хотелось быстрее оказаться на нашем островке безопасности — старом сарае. Там пахло соломой, разбухшей от дождя древесиной и нами. Мы проводили там десятки часов. Болтали о будущем, строили планы, прятались от непогоды и внешнего мира.       До сарая осталось несколько шагов. Я сгорал от нетерпения. Тело бросало в жар. Непрошенные образы лезли в голову.       «Женя только вышел из озера и смеётся. Мокрые волосы прилипли ко лбу, а на теле блестят капли. Мой взгляд останавливается на ключицах. Скользит ниже и замирает на животе».       Я сглотнул и сильно толкнул дверь. Она отозвалась противным скрипом, словно поприветствовала нас. Мы пришли. Мы дома. Дома? Меня испугала эта мысль. Старый сарай — не дом. Но только здесь я был собой. Целовал Женю, отдавался чувствам и ощущал себя правильно. Хотя все твердило обратное. Даже Женя. — Так нельзя, Лёш. Мы не можем. Это неестественно. Так не должно быть.       Я знал, что Женя прав, но у меня было свое «правильно» и свое «естественно». И я ничего не хотел слышать. Только тихий шепот и приглушенные, стыдливые стоны Жени и его обжигающее дыхание.       Я быстро закрыл дверь на хлипкую щеколду и почувствовал себя в безопасности. Надо бы перевести дыхание, но я встретился взглядом с Женей и начал задыхаться ещё сильнее. В темноте его янтарные глаза были почти черными. Мне казалось, я тону. А он по-доброму смотрел и улыбался. Словно не понимал, как действует на меня.       Захотелось прикоснуться. Исследовать губами уголок рта, дотронуться кончиками пальцев до груди. Прочертить линию на животе и… — Лёш, ты чего? — Ничего, — я сделал шаг навстречу ему и порывисто обнял. Спрятал лицо в Жениной шее и оставил лёгкий поцелуй. Каждый раз мне было страшно, что он оттолкнет. Скажет, что я заигрался. Но сегодня точно не этот день. Потому что я чувствовал, как Женя гладил меня по спине.       Хотелось прижаться ближе, раствориться в другом человеке и поставить на себе клеймо: «Я люблю его». Но я только поцеловал шею, скулу и побоялся задохнуться от этих чувств.       Мы нашли губы друг друга, и всё тело вспыхнуло огнём. Я поцеловал отчаянно. Нежно. Спешил, боялся не успеть. Женя выдохнул мне в рот, и жар волнами прошел по рукам и ногам. — Ты тоже это чувствуешь? — я задыхался. Говорить не хотелось, но я все равно спросил. Хотелось услышать, что Жене так же хорошо, как и мне. Не дожидаясь ответа, я нырнул рукой под рубашку и прикоснулся к оголенной коже.       Тихое «да» с придыханием превратило меня в безумца. Я толкнул Женю к старому матрасу. Он лежал на полу среди разного хлама. Но это не имело значения ни разу до этого. Сейчас ничего не важно, кроме нас.       Я навис сверху над Женей и поцеловал. Мной управлял порыв и желание. Я не хотел думать, не хотел жалеть. Я отпустил себя и делал всё, что взбрело в голову: попробовал на вкус чужую кожу, слизывал, кусал. Мне было мало, хотелось большего. — Леша, подожди. Лёш, — руки Жени уперлись мне в грудь, и я отступил. Завалился рядом и тяжело дышал. Не прикасаться, не целовать — мучительно. Но если Женя просил, я был готов ждать, — зачем ты так? Я же не железный. Не могу больше. — Я тоже, — дыхание сбилось. Воздух в крохотном сарае наэлектризован, словно перед грозой. Мне казалось, я слышал раскаты грома. Они внутри. Будили самое запретное и порочное, что было во мне. — Мы должны остановиться. — Я не хочу останавливаться. Я другое… Другого хочу, — я не успел подумать, а уже сказал. Наверное, я сам себе не отдавал отчёт. Мысли не складывались в слова, но тело знало. Оно все понимало, — можно?       Я до конца не осознавал, что спрашиваю. Завороженно провел рукой по животу Жени и остановился у кромки брюк. Его живот дрожал под моей рукой. Женя тяжело дышал. На молочном животе появились мурашки. — Можно? — ещё раз спросил я. Женя промолчал, но еле заметно кивнул. Мне было этого достаточно.       Я делал это много раз. Себе. Не ему. Мне было страшно, волнительно, но хотелось так, что сопротивляться не было сил. Кончиком пальца я нарисовал непрерывную линию поперек живота. Дразнил. Заставлял себя не спешить. Прикоснулся через тонкую ткань брюк и немного сжал. — Леша… — голос Жени пронесся по всему телу. Мне плохо. Мне хорошо. Я не понимал свои эмоции. Меня должен был раздирать стыд, но я чувствовал, что делаю всё правильно.       Хотелось растянуть этот миг, но я слабак. У меня не было сил. Я нырнул рукой дальше и замер. Привыкал к ощущениям. Я подождал: секунду, вторую. Прислушался к его дыханию, наблюдал за вздымающейся грудью. Я чувствовал, но хотел и видеть. Не давая Жене возразить, я потянул его брюки вниз. Посмотрел на обнаженную кожу, узкие бедра и темные волосы. Провел по ним рукой, задел бедро и услышал свистящий вдох. — Тебе… Тебе не противно?       Я пожалел, что услышал этот вопрос. У меня не укладывалось в голове, как Женя мог такое спрашивать. Это же он. Он не противен. Он любим. Я был готов целовать его везде. Прикасаться губами к шее, облизывать кончики пальцев. Целовать грудь, ласкать языком живот, спускаясь вниз по дорожке черных волос. Я вдохнул его запах, почувствовал на языке: поле и жаркое солнце. — Лёша?.. — Молчи.       «Тише, пожалуйста. Ничего не говори», — мысленно умолял я.       Я боялся разрушить шаткую уверенность. Женину, не мою. Я был уверен, что сейчас ничто не заставит меня остановиться. Только не сейчас. Я неторопливо исследовал его рукой. Попытался быть нежным. Внимательным. Провел вверх-вниз. Замер у основания и большим пальцем провел выше. Играючи, почти невесомо.       Женя ёрзал под моей ладонью. Прятал от меня взгляд. На его щеках был румянец, а губы были приоткрыты. Блестели от слюны. Я не смог удержаться. Наклонился и поцеловал его. Сладко, медленно. Провел языком по нижней губе, прикусил верхнюю и продолжил двигать рукой.       Я замедлился. Дал перевести дух. Погладил внутреннюю сторону бедра. Сжал нежную кожу. Посмотрел Жене в глаза и размашисто облизал свою ладонь. — Что ты?.. — прошептал Женя. Моё тело среагировало и подтолкнуло меня на безумие. Я не знал, что бывает так приторно сладко. Так невыносимо хорошо.       Мне было влажно. Мне было горячо. Наше дыхание сбилось. Женино от моих прикосновений, а моё от его полустонов. — Лёш… Я… Я же… — Молчи.       Опять прошу молчать. Слова сейчас лишние. Мы — эмоции. Мы — чувства. Пускай запретные, пускай неправильные. Но разве это имеет значения? Нет. Не для меня. Не сейчас, когда Женя стыдливо толкался бёдрами в мою руку. Я сделал несколько размашистых движений, чуть сжал, и Женя выгнулся, закатил глаза и простонал.       Мне стало липко, но я улыбнулся. Я рассматривал белёсые выделения на пальцах, и в голове проскочила постыдная мысль. Захотелось попробовать на вкус. Провести языком. Но я остановил себя. Я встретился взглядом с Женей. Он раскраснелся, глаза блестели. Я не смог удержаться и позволил себе последнюю за этот вечер шалость. Я быстро вытер руку платком, который всегда носил в кармане брюк. Потом простираю. И поцеловал в губы, не стесняясь играя языком. Нырнул вниз к шее, к груди, к аккуратным соскам. — Лёша, хватит… Пожалуйста, — попросил Женя. Он умолял, но я хотел продолжить. Осуществить задуманное. Я облизал живот. Исследовал языком дорожку тёмных волос. Они щекотали язык. Почувствовал солоноватый вкус, задел носом бедро и выдохнул. — Прекрати… — я почувствовал, как Женя потянул меня наверх, и я поддался, — что ты удумал? Совсем дурной? — Да. Ты меня делаешь таким, — он замолчал. Знал, что говорю правду. Хотелось кричать, что согласен быть самым дурным в деревне. В мире! Если он… Если мой Женя будет рядом. И пусть неправильно это. Но я такой.       Я лег рядом и посмотрел в полоток. Заметил паутину в углу, щель посередине. Попытался перевести дыхание. Чувствовал, что готов взорваться. Но не хотел просить прикасаться ко мне. Если Жене противно? Если он не хочет? Я не буду заставлять и настаивать.       Мы лежали в тишине. Минуту, вторую, как вдруг шепот Жени просочился в каждую часть моего тела: — Хочешь, я тоже так сделаю?..       Я закрыл глаза и выдохнул. Конечно! Да! Но я не смог удержаться от ядовитой колкости. Слова обожгли рот, но я все равно их произнес: — И тебе не будет противно? — я повторил его же вопрос. Прозвучало грубее, чем хотелось. Паршивее, чем Женя заслуживает. Он ведь не виноват. Никто не виноват, что мы неправильные. И если я научился делать вид, что мне все равно, то Женя — нет. Мы сомневались. Оба. Он вслух, а я про себя, чтобы не спугнуть, чтобы не перекреститься от озвученных мыслей. — Нет. Не будет.       Женя ответил, словно не заметил моего гадкого тона. Я и сам не знал, зачем съязвил. Наверное, мне было неприятно. Противное «противен» гудело в голове, но я прогнал это слово и думал о нас.       Нежные поцелуи, касания, мимолётные улыбки.       Я прикрыл глаза и сказал то, что должен: — Нет, Жень. Не нужно. — Но… — Женя смутился, он не понимал, почему я отказал. — Просто поцелуй меня. Остальное… Мы еще успеем, ладно? — Ладно.       Я хотел. Безумно хотел. До дрожи, до сбитого дыхания. Но Женя был не готов, а я не хотел торопить. Это было правильно. Когда Женя поцеловал меня — его движения были ласковыми, любящими. Я тонул в ощущениях, чтобы в последнюю секунду поцеловать снова. Мне было хорошо. Настолько чудесно, что я потерял себя, растворяясь в другом человеке. И кто сказал, что любовь — это противно? Никто. Я не хотел в это верить.

***

      Уходить от Жени было тяжело, но было уже очень поздно. Мы попрощались, потом ещё раз и еще. «До завтра». «Увидимся». «Пока». — Я люблю тебя, — тихо сказал Женя. — Я тоже, Жень, — ответил я и наконец-то вышел из сарая. Свежий ночной воздух отрезвлял, но я чувствовал себя пьяным. Чем ближе был Женя, тем сильнее я его хотел.       Не телом, нет. Я хотел быть рядом, слушать его голос и растворяться в ощущениях.       Я бы провёл в этом сарае целую вечность. Мне было комфортно и хорошо. Да, именно хорошо. Словно я был дома, на своем месте, рядом с Женей. Я таял с ним, позволял себе расслабляться и наслаждаться поцелуями, объятиями и любовью. Все что происходило между нами было особенным и настоящим. Ещё никогда в жизни я не чувствовал себя таким счастливым и влюбленным. Казалось, что мир изменился. Но изменился я сам. Окончательно и бесповоротно.       Когда в жизни происходит что-то значимое, хочется кричать об этом во все горло.       Я счастлив! Я влюблен! У меня все замечательно!       «Счастье любит тишину» — не про меня. Но вопреки желанию делиться с миром, я сохранял наш секрет. Никто не должен был узнать о нас. Ведь эти чувства были запретными, но такими сильными, что мы не могли противиться.       У меня получалось скрывать правду от бабы Тони, от одноклассников и школьных приятелей. Но не от Ритки. Подруга словно видела меня насквозь и пыталась выпытать подробности. И как бы я ни хотел с ней поделиться — я не мог. Оставалось надеяться, что мой секрет не повлияет на наше общение. Ведь оно стало для меня очень важным.       Наверное, мне следовало идти домой, как я обещал Жене. Но мысли о Ритке привели меня к её дому. В окнах было темно, и я подумал, что подруга спит. Я подошёл ближе и заглянул внутрь. Ничего не было видно. — Рита, — позвал я и постучал в окно. В ночной тишине стук по стеклу показался громким и резким, — Ритка, проснись! Рита!       Через несколько минут в окне появилась заспанная подруга. На ее лице застыло удивление: — Лёш, ты? Шо такое? Шо-то случилось? — Ритка открыла окно, обхватывая себя руками. Она зевала, терла глаза и не понимала, что происходит. — Ага, я. Отойди от окна. — Ты шо это удумал? — Увидишь!       Я ловко подпрыгнул, цепляясь руками за подоконник. Мне не составило труда влезть в окно и оказаться в спальне подруги. Спасибо Степану Борисовичу, что научил меня подтягиваться. Я не верил, но этот навык пригодился мне в жизни, все-таки от физкультуры был толк. — Шо ты шляешься по ночам? — недовольно цокнула Ритка, — и нашо ты полез в окно? Разучился пользоваться дверью или шо? Чудишь ты шо-то. — Да брось, — засмеялся я. Ночное приключение меня раззадорило. Во всем теле чувствовался прилив энергии, а сон отошёл на второй план, но подруга не разделяла моих эмоций. — Делай, шо хочешь, но я буду спать. Поздно уже, — Ритка демонстративно вернулась в кровать, укрылась одеялом и отвернулась к стене. В ее голосе послышалась обида, — ишь шо удумал. Ночь на дворе, а он по гостям шастает. Нет шоб днем со мной встретиться, как все нормальные люди. Но нет же. Днем ты занят. — Никогда не поздно навестить любимую подругу. — Любимую? Ну-ну. — Рит, ну что случилось? — я подошёл ближе и аккуратно сел на край кровати. Послышался шорох одеяла и недовольный вздох Ритки. — Нишо не случилось. Просто я думала, шо мы друзья, а ты ничего не рассказываешь. И пропадаешь часто. Думаешь, я слепая и не вижу, шо ты в последнее время весь светишься и постоянно улыбаешься? Спрашиваю в последний раз. Ты себе девку какую-то нашел или шо? — А ты ревнуешь? — Тю, ещё чего! Гуляй с кем хочешь. — Рит, — я виновато улыбнулся, чувствуя укол совести. Подруга заслужила знать правду, но я не мог рассказать. Ради Жени и нашей безопасности. Как бы я ни любил Ритку, я не мог предсказать её реакцию на однополую любовь. Но мне так хотелось верить, что она бы не осудила и поняла меня. Кто, если не она? Ведь Ритка, как никто другой, знала, что значит несправедливое осуждение со стороны. — Ну, Рит. — Шо?! — Между нами ничего не изменится. Ты по-прежнему моя лучшая подруга. Клянусь тебе! — Ага, конечно! А ежели твоя девка настроит тебя против меня? Бросишь меня и глазом не моргнешь. — Да не будет такого! — Значит, у тебя всё-таки появилась девка, да? — Нет! — выкрикнул я и даже не соврал. — Тише! — Ритка соизволила повернуться ко мне и встретиться взглядом. Даже в ночной темноте я заметил её грустные глаза и опущенные уголки губ, — разбудишь Аркашу. А он, смотри, ещё шо-то надумает про нас. Теперь тебе эти слухи ни к чему. А то приревнует твоя ненаглядная, и пиши пропало. — Рит, — я погладил подругу по плечу, — честно, нет у меня никакой девки. Ты единственная девушка в деревне, с кем я дружу. — Я шо, дура по-твоему? — Да почему ты мне не веришь?! — А шо, разве должна?! — встрепенулась Ритка. — Да! Мы же друзья. — Друзья, тьфу! Ничем хорошим моё доверие никогда не заканчивается! Я больше так не хочу! — Как так?!       Рита замолчала. — Рит… — Шо? — подруга нервно гладила простынь и не собиралась со мной делиться своими мыслями. Но я уже привык, что Ритка закрывалась в себе и боялась показывать слабость. — А ну двигайся, — под немое возмущение подруги, я улёгся рядом и отвоевал половину одеяла. Стало тепло. Я почувствовал, как мы касаемся друг друга плечами, — ну, рассказывай, чего ты злишься? — Лёш, я не злюсь, — без прежнего запала ответила подруга, — я буду рада, если ты влюбишься и найдешь ту самую. Просто… — Ну, — я нащупал Риткину руку и легонько сжал, пытаясь поддержать. — За это время мы подружились. Я привыкла к тебе. Мы постоянно проводим время вместе. — Конечно, мы же друзья. — Знаю. Но… Ты себе кого-то нашел, а меня скоро бросишь, — Ритка заерзала на кровати. Ей было сложно говорить. Подруга не привыкла делиться чувствами. Вся её природа была против откровений. — Я тебя не брошу. Обещаю.       Мне так хотелось, чтобы Рита мне поверила. Ведь это была чистая правда. Я бы никогда в жизни ее не бросил. Дружба была для меня не пустым звуком. Женя — это одно, а Рита — другое. Они были разными, но одинаково важными для меня. — Все вы так говорите! — обиженно прошептала Ритка, — ты мне лучше скажи, а лучше покажи бабу, которая будет рада нашей дружбе. Да нет такой! Особенно в нашей деревне. И ежели твоя девка скажет выбирать, то ты выберешь её. У вас же там любовь… — Рит… — Я не хочу быть снова одна, Лёш. Понимаешь? Не хочу! — Ритка шмыгнула носом, — я обещала себе, шо больше никого к себе не подпущу. А тут появился ты. Такой хороший, весёлый, и тебе все равно на слухи обо мне… — И я, и ты знаем, что эти слухи — неправда.       Этот разговор всплывал уже не первый раз. Слухи — больная тема Ритки. Но у меня до сих пор не получилось узнать её историю полностью. Подруга постоянно переводила тему и отмахивалась, когда я спрашивал её о прошлом. Я знал некоторые детали, но до сих пор не понял, чем и как её обидел загадочный мужчина из воспоминаний. — Неправда, но люди готовы поверить в любой бред. — Ну и плевать. — Плевать, — эхом повторила Ритка. — Просто поверь мне, ладно? У меня нет никакой девушки. И даже если бы и была, я бы все равно с тобой дружил. Я же тебя люблю. — Ну конечно! Это ты сейчас так говоришь. — Рит… — Ну шо? — Ты мне веришь?       Несколько минут Ритка молчала. Но я её не торопил. Я рассматривал потолок и прислушивался к сопению Аркаши в другой комнате. — Леш, — наконец заговорила подруга, — я тебе верю. — Спасибо, — прошептал я. — Но если ты окажешься таким же, как остальные мужики, — в голосе Ритки послышалось веселье, — то я тебя!.. — Знаю-знаю, — засмеялся я, — то мне не поздоровится. — Рада, шо ты это понимаешь! — Рит, я никуда не денусь. Честно, — я ещё раз повторил то, что было и так понятно. Если Ритке от этого легче, то ладно. Мне было несложно. — Я верю, — подруга повернулась ко мне и поцеловала в щеку, — прости, шо набросилась на тебя. — Мне кажется, или ты впервые передо мной извинилась? — Тебе кажется! — фыркнула Ритка, но не выдержала и рассмеялась. Наше недопонимание было исчерпано.       После ночных откровений сон бесследно пропал. Эту ночь мы провели, разговаривая без умолку. Я ушел домой только под утро, когда проснулись петухи.