***
Когда я вышел из сарая и направился к дому, я заметил Любу. Она приветливо улыбнулась и кивнула: — Здравствуй, Леша. Мне нужно было что-то сказать, но я застыл на месте. Словно со стороны я наблюдал за хрупкой фигуркой и неприметным лицом. Женя женится на ней. Мой Женя выбрал её, а не меня! — Лёша, все хорошо? — снова спросила Люба. — Да, — выдавал из себя я и побежал в другую сторону. Перед глазами все ещё мелькала белая ткань в её руках. Будущее свадебное платье.***
Мысли взрывали мозг. Эмоции вытеснили здравомыслие. Я не отдавал себе отчёт и не мог смириться с решением Жени. Так нельзя! Разрушать наше счастье было глупо и непростительно. Словно капризный мальчишка (по мнению Жени я таким и являлся), я хотел ворваться к нему домой и запретить жениться на Любе. Топнуть ногой, устроить разборки, воззвать к голосу разума. Все, что угодно! Главное, чтобы Женя передумал. Но уязвленная гордость — удивительно, что она осталась — не позволяла умолять и ползать на коленях. Я до последнего хотел верить, что Женя передумает и придет сам. Но не суждено. Евгений Александрович отстранился, словно мы стали учителем и учеником. Снова. Его напускное безразличие убивало во мне остатки жизни. И пока у меня внутри были танцы на костях, в деревне все радовались и разговаривали о предстоящем торжестве: — Слыхали? Евгений Александрович женится. — Вот Любане повезло. Такого жениха отхватила. — Эх, кого-то бабское счастье находит в любые времена. Совет да любовь, как говорится. Мне хотелось закрыть уши и больше никогда не слышать ни единого упоминая об этом проклятом дне. Жених, невеста, свадьба. Меня выворачивало и передёргивало, словно кто-то раздирал грудную клетку когтями. Но самое страшное — я был бессильным.***
В ночь перед свадьбой я не мог уснуть. Кровать казалось жёсткой и неудобной. Я ворочался и вслушивался в звуки на улице. Каждый шорох чудился приближающимися шагами. «Это точно Женя. Он передумал и идёт ко мне», — надеялся я, но это были всего лишь мои фантазии. Он не придёт. Он завтра женится. Мы никогда не будем вместе. От бессилия я смял подушку и закусил губу. Так нельзя. Я должен был что-то сделать. Хотя бы попытаться переубедить. Не давая себе передумать, я вскочил на ноги и начал одеваться. Внутри вспыхнула потребность поговорить с Женей в последний раз. Я бежал к сараю не жалея ног. Дыхания не хватало, но я ускорялся. Быстрее. Ещё быстрее. Пока у меня было время и шанс всё исправить. Казалось, от этого зависела моя жизнь. Но нет. Всего лишь счастье. Я был на месте. Запыхавшийся, взмокший и полный решимости. Я так сильно дёрнул дверь сарая, что она чуть не слетела с петель. Я увидел Женю. Внутри что-то поломалось, и я начал язвить: — Пару дней назад видел твою ненаглядную с белыми тряпками, — я сложил руки на груди и начал по-хозяйски расхаживать по сараю. Всем своим видом я пытался показать, что мне всё равно, что мне не больно. Но меня выдавали дрожащие руки и сумасшедшее сердцебиение. — Алексей? — Женя обернулся. Он замер возле стола, не решаясь что-то сказать. — Я, я. А кто же ещё? Или ожидал увидеть свою любимую? — Нет, не ожидал. — Люба счастливая такая. Молодец, осчастливил! Только ты как всегда не подумал ни о себе, ни обо мне! Женя! — имя, которое я произносил с любовью, сорвалось с губ с обидой и упрёком. — Лёша, — Женя вздохнул и опёрся руками на стол. Я видел его подрагивающую спину. Захотелось подойти и обнять, зарыться пальцами в волосы и никогда не отпускать. Но я поборол порыв и спросил строгим голосом: — Ты не передумал? — Женя не отвечал. А я глупо добавил, — ну, насчёт свадьбы. Скажи, что ты передумал. Отмени все. С каждым словом моя гордость таяла. Я был готов просить и умолять, но Женя оставался непреклонным. Он повернулся ко мне лицом, и я считал во взгляде усталость и отрешённость. Так не должен выглядеть счастливый жених. В этом я был уверен. Поэтому внутри начала теплиться надежда. У меня был шанс отговорить Женю от свадьбы. — Леш, пожалуйста. Уже все решено. Что ты от меня сейчас хочешь? Я все тебе сказал. — Я хочу, чтобы ты не решал за меня! Почему ты один все решил?! Обида выплескивалась наружу. Я был зол. У меня разве что зубы не скрипели от напряжения и сраха. Я не представлял (и даже не хотел) жизнь без Жени. Ведь он всегда был рядом. Все эти годы. Да, не физически. Ну и пусть. Ведь Женя был — в моих воспоминаниях, сердце и не только. Женя был везде: на кончиках пальцев, на шее, губах. Мы были связаны нашими чувствами и любовью. — Я решаю за тебя?! — Да! — А что ты мне прикажешь делать? Ты ребенок! Тебе двадцать лет, ты жизни не видел, что ты решить можешь? Это сейчас романтично по сараям прятаться, а через десять лет что будет?! Семья, дети… Это все должно быть! И лучше оборвать все сразу, чем потом это годами тянуть. Женя говорил на эмоциях, отпуская себя. Его привычная сдержанность уступила место раздражению. — Я больше не ребенок. Ты и сам это знаешь. Тебе просто удобно решать все самому, — зло процедил я, — но так нельзя! — Я решаю, потому что хоть кто-то из нас должен думать о будущем! — Ты хочешь перечеркнуть свое будущее. И мое! — Хорошо, ладно, — Женя прикрыл глаза и понизил тон. На его лице промелькнуло осознание. Неужели у меня получилось достучаться? Неужели, Женя решил прислушаться ко мне? — Ладно? — недоверчиво переспросил я, но не мог сдержать глупую улыбку. — Что ты предлагаешь, скажи еще раз. Мысли запутались в узел. Я не ожидал, что Женя так просто согласится. — Я предлагаю тебе не портить жизнь этой свадьбой. — Хорошо. Я отменяю свадьбу. Что дальше? — Женя говорил учительским голосом. Обычно такими наводящими вопросами он вытягивал ответы из нерадивых учеников. Даже самые глупые и несмышленные начинали что-то блеять и отвечать. Но я наоборот растерялся: — Отменяешь? — Лёша, что дальше? Твой вариант нашей жизни. — Я… Мы… Поедем вместе в Москву или Ленинград. Куда хочешь! В голове начали появляться красочные образы. Мы с Женей гуляем по большому городу, мы смеемся и счастливы. До неприличия! И ни одна живая душа не знает, что нас связывает не только дружба, но и любовь. Как там говорится? Счастье любит тишину. А мне и не хотелось кричать об этом. Наши чувства только для двоих. — Хорошо, дальше? — безэмоциональный голос Жени заставил меня отогнать наваждение. Я вернулся из прекрасного «мы в Москве и счастливы» до душераздирающего «мы в деревне, и Женя одной ногой в браке». «Почти в могиле», — я усмехнулся своим мыслям и ещё больше поник. — Леша, проснись. Я тебя спрашиваю, что дальше. — Мы будем вместе, — я выпалил самый весомый аргумент. Ведь остальное не так важно. Главное, что вдвоем. Рядом. И не нужна нам никая Люба в белом платье, — мы же… Любим друг друга. — Наверное, и жить будем вместе, да? Ты так это видишь? — на губах Жени появилась усмешка. Кривая и болезненная. Его слова звучали издёвкой, и мне малодушно захотелось спрятаться. Своими словами Женя топтал все, что я пытался построить. — Необязательно вместе жить. — Хорошо. Мы не живем вместе. Для всех — мы два близких друга, два молодых мужчины, уж не сочти за наглость, не лишенные привлекательности. Оба не женаты. Не ходим на свидания с девушками. Через какое время люди в твоем больничном, моем учительском окружении начнут что-то подозревать? Ведь нас будут видеть вместе. В Москве нет сараев. Дальше один звонок, и знаешь, куда мы отправимся? — Тебя послушать, так кругом шпионы, — хмыкнул я, отмахиваясь от Жениных слов. — Я не могу не взять во внимание и такую возможность. — По-твоему мнению лучше жениться на черт знает ком и быть несчастным?! Ты это хочешь сказать?! Этим ты делаешь больно мне и себе. Или ты меня больше не любишь и боишься это сказать? Скажи в глаза, что не любишь. И я уйду. Просто скажи, Жень. Я же не знаю, что у тебя в голове. — А если скажу, что не люблю? — Не скажешь, — я, не веря, покачал головой. — Я не хочу любить так! — Как так?! — Вот так! Постоянно прячась и боясь! Я четыре года так жил, мне надоело! Когда-нибудь ты поймешь. Если бы я тебя не любил, я бы… Я бы заставил тебя со мной в Ленинград поехать. Заставил бы не жениться, к себе бы привязал, чтобы ты по ночам ко мне приходил… Чтобы этим… Заниматься. Ты этого хочешь?! «Я хочу быть с тобой! Почему ты этого не понимаешь?! Да я собственноручно привязал бы себя к тебе, чтобы только быть рядом. Но ты отталкиваешь меня и словно полоумный повторяешь, что женишься». Слова прилипли к языку. Я задыхался от возмущения и злости. У меня было много, что сказать, но я лишь выдавил из себя детское: — Какой же ты дурак! — Да? Кто же я еще?! Давай, выскажи! — Трус! Ты боишься принять себя и признаться, что тебе это нравится! — я выплевывал обиду. Хотелось сделать больнее, задеть за живое и заставить передумать. — Что нравится?! — Я! Я тебе нравлюсь! Или скажешь, что нет?! Тебе нравилось, когда мы занимались этим! Когда я прикасался к тебе и заставлял стонать. Женино лицо залилось краской. Он стоял передо мной, пряча взгляд и упрямо продолжал отрицать: — Не нравилось! И, черт возьми, тебя сейчас волнует только это?! — А тебя нет?! Ты жалкий! — Я?! — Да! — Я говорю тебе о нашем будущем, я о тебе в первую очередь думаю, чтобы ты в тюрьме не оказался, а ты можешь думать только про это?! — Ты говоришь не о нашем будущем, а о своем со своей женой! И как ты собрался спать с ней?! Если тебя так пугают разговоры о постели?! — Тебе какая разница?! Мы перешли на крик. Если несколько минут назад я себя сдерживал, то сейчас у меня не было сил. Я говорил все, что думаю и не боялся обидеть. Ведь сделать больнее, чем Женя сделал мне — невозможно. Он решил отказаться от меня, он выбрал Любу. А теперь пытается прикрыться благими целями, мол, защищает меня. Может, нужно было сначала спросить?! Да видал я такую заботу! Поддаваясь гневу, я подлетел к Жене и толкнул его в грудь: — Да если бы не я, мы бы так и не переспали! Потому что ты просто не можешь! Всего боишься! — Что ты сказал? — Женя перехватил мои руки. Я почувствовал, как чужие пальцы сжались на запястьях. От Жени фонило угрозой, его взгляд зацепился за мой. Глаза в глаза. — Ты слышал, — процедил я, пытаясь выдернуть руки. — Повтори. — Ты. Ничего. Не. Можешь, — я чеканил каждое слово. Нарываться и провоцировать Женю было приятно. — Ты так уверен в этом? — Да, — я прошипел Жене в лицо, и меня тут же оттолкнули к стене. Немного больно и неожиданно, но все отошло на второй план, когда Женя меня поцеловал. Быстро, резко. Я приоткрыл рот, позволяя ему все. Горячее дыхание, быстрые касания языка по губам. Кажется, мы сходили с ума. — Забери свои слова обратно, — Женя прошептал мне на ухо, целуя щёку. Но я лишь упрямо выдохнул ему в рот: — Нет. Не давая мне опомниться, Женя впечатал меня лицом в стену. Я не сопротивлялся, лишь позорно начал хныкать. Внутри все горело, тело отзывалось на прикосновения и ласку. — Этого добивался, да? — Ты же любишь меня, — я поддался назад и бесстыдно потерся о Женю. Послышалось учащенное дыхание, — давай. Хочешь меня? Бери! Или ты не можешь?! И Женя взял. Все произошло очень быстро. В один миг я оказался на матрасе, а Женя навис сверху, удерживая мои запястья. Я чувствовал жар его тела. Тяжёлое дыхание, затуманенный взгляд. У меня не было сил сопротивляться, но я и не хотел. Я плавился в этом моменте, забывая свое имя. Для меня существовал только Женя и его руки. Он гладил меня по бокам, заставляя выгибаться навстречу. — Жень, пожалуйста, — прошептал я, прикрывая глаза и подставляя шею под поцелуи. Нежные. Тягучие. Женины. Меня целовали, окутывая лаской и нежили в объятиях. Я вздрагивал от прикосновений и просил ещё. Ещё немного любви. Меня любили. Невесомый поцелуй в плечо, в грудь, в живот. Касание губ — клеймо — я твой. А Женя только мой. Сейчас мне было плевать на свадьбу. Это неважно! Мы выбрали друг друга. Мы выбрали нашу любовь. Я распалялся все сильнее. Сердце бухало внутри, отстукивая блаженное «Женя меня любит». Мне больше не было страшно, ведь он был рядом. Такой любимый и родной. — Жень… — я притянул его к себе, пряча лицо в шее. Хватался, как за самое ценное и желанное, — я так тебя люблю. Очень-очень. — Тшш, — Женя прикоснулся пальцами к моим губам. Я не удержался и попробовал их кончиком языка. Шершавые, влажные подушечки пальцев скользнули к груди, провели линию по животу. Я глухо выдохнул и прикрыл глаза. В темноте ощущения были острее, а прикосновения ярче. Женины руки на моих бедрах ощущались правильно, а поцелуи были необходимы. Так нужно, так желанно. Мой. Мой. Мой. Смазанное прикосновение губ к внутренней стороне бедра — я шумно выдохнул. Касание языка внизу живота — я вдохнул. Так просто, как дыхание. Вдох-выдох. Вдох — я забыл выдохнуть, потому что Женя целовал меня там. От неожиданности я начал ёрзать, щёки горели, тело дорожало. Но мне не дали отстраниться, лишь сильнее сжимая и раскрывая. Пальцы на коже, быстрые движения языка внутри и возбуждающий стыд заставляли меня стонать. Тихо и еле слышно. Только для Жени. — Мой, — прошептал я, — мой… Я чувствовал. Впитывал в себя любовь и растворялся в другом человеке. Мы были друг для друга — неправильные — нет, влюбленные. — Жень, я так тебя люблю, — слова вырывались изнутри. Меня бросало в жар, но хотелось кожа к коже, тело к телу. — Мм? — Женя снова навис надо мной. Его губы расплылись в улыбке и блестели от слюны. Я поддался навстречу и поцеловал, слизывая его любовь. — Пожалуйста, я хочу. Я знал, о чем прошу. Мне нужен был Женя. Прямо сейчас. Он уже давно был моим, а я был готов стать его. Наша любовь — признание, обещание быть всегда вместе. — Ты правда этого хочешь? — Тебя, — выдохнул я, — тебя всегда хочу. Женя дразнил меня губами и прикосновениями. Он держал меня на грани, давая шанс передумать. Но я хотел. Очень. Мне было нужно почувствовать и убедиться, что Женя только мой и больше ничей. — Жень, — я прикоснулся губами к его шее, всасывая нежную кожу. Хотелось оставить отпечаток — ты мой. Только мой. Но Женя отстранился и покачал головой. — Не делай так. — А если я хочу? — Нет. — Жень, пожалуйста, — проскулил я, притягивая любимого к себе, — пожалуйста. — Точно? — Точно, — я раскинул руки на матрасе и расслабился. Хотелось показать, что я здесь, я твой. Я жду. Но Женя сомневался и медлил. Он вглядывался мне в глаза, пытаясь найти ответ, гладил нарочито нежно, наблюдая за реакцией. «Чего ты ждёшь?! Бери!» — мысленно кричал я. Но вслух лишь тихо просил, боясь спугнуть. — Пожалуйста… Пожалуйста, прошу. Женя был готов остановиться. Вопреки желанию и изнывающему телу. Вопреки всему. Но я не мог позволить ему отступить. Только не сейчас. Он мой. Мой! — Давай. Ну! Женя кивнул и отпустил себя, выпуская наружу что-то новое и до боли притягательное: страсть и желание обладать. Мне нравилось до гортанного стона, до закусаной губы и полос от ногтей на спине. Когда я почувствовал Женю внутри, я сжался и замер. Было больно. Жгло, тянуло. Захотелось спрятаться и прекратить. С губ сорвался болезненный стон. — Леш, все хорошо? — Д-да… — я не мог признаться Жене. Нет. Только не сейчас, ведь он бы остановился. Не позволил бы себе продолжать. А мне было нужно. Нужно! Я привязывал его к себе, вплетал нас друг в друга. Крепко. Навсегда. Мой. Только мой, — продолжай, пожалуйста. Мне… Хорошо. Женя двигался. Мы были одним целым, разделяя сбитое дыхание, взмокшую кожу и поцелуи. — Тебе не больно? «Да» — Нет, — я покачал головой, не отводя взгляд. Женины глаза были тёмными, мазутными. Я в них нырял и забывался. Мне было достаточно, что Женя рядом, что он со мной. Я тихо шептал, что люблю и никуда не отпущу, — ты мой. Мир перед глазами начал плыть. Я то нырял, то выныривал из омута ощущений. Хорошо, приятно… Все смешалось: боль, удовольствие, звуки, прикосновения. Я гладил его по спине, по плечам, пояснице. Я отдавался. Хочешь — бери. Просишь — я разрешу. Всё для тебя и ради тебя. Любовь — это отдавать, и я был готов распрощаться со всем за эту ночь. Мои мечты стали нашими, Женины стоны — моими. Мы разделили нашу любовь на двоих. «Пожалуйста, будь моим». Женя рядом. Женя со мной. Я вслушивался в тяжёлое дыхание, в завывание ветра на улице, шелест травы и протяжный скрип двери. Мы её не закрыли, ну и пусть! Без разницы. Я ворвался сюда один, полный отчаяния, но уйдем мы вдвоём. Счастливые. С губ слетел тихий стон. Мой. Я зажмурился до вспышек перед глазами и жадно поцеловал. Мой. Женя был только моим. Сейчас и навсегда. Засыпали мы вместе. Я обнял Женю, опутывая его руками и ногами, словно боялся, что он уйдет. Но он остался и выбрал меня. — Я люблю тебя, — сонно проговорил я и в ответ, сквозь сон, услышал тихое и родное: «Я тоже».***
Просыпаться было приятно. Не открывая глаз, я нежился на матрасе и оттягивал пробуждение: — Жень, — я зевнул, перекатываюсь на другую сторону матраса. Утренние объятия и заспанный поцелуй были необходимы. Но рядом было пусто и прохладно. Матрас не сохранил Жениного тепла, заставляя тело покрыться мурашками. Ничего не понимая, я сел и осмотрелся. В сарае никого не было. Мне стало одиноко, ведь я совсем не так представлял наше утро. Нужна была нежность, тихое перешептывание и трёп ни о чем. Бессмысленный, но заставляющий улыбаться. Я разочарованно вздохнул, но все равно был счастлив. Ведь Женя выбрал меня. Вчера было незабываемо. Тело ещё помнило поцелуи и прикосновения. Приятно и нежно. А утро… Ну и черт с ним. У нас с Женей будет ещё десятки таких дней. Где будем только мы и наша любовь. Было лениво. Я неспеша оделся, позволил себе немного поваляться на матрасе и насладиться тишиной. Постель пахла Женей, и я позорно уткнулся носом, вдыхая родной запах. Я был влюбленным идиотом. Мне это нравилось. Когда время приближалось к полудню, я заставил себя выйти из сарая. Медленным шагом я прогуливался по улице, вслушиваясь в болтовню. Деревня кипела. Люди готовились к свадьбе. Женщины носились со скатертями и едой, мужчины ставили столы и выпивали. Как странно. Неужели, Женя ещё не «осчастливил» свою невесту? На него не похоже. Я думал, он с утра пораньше отправился каяться и просить прощения. Мол, прости, Любовь Матвеевна, нам не по пути, не держи обиды и лихим словом не поминай. По телу прошел неприятный озноб, но я проигнорировал зарождающееся беспокойство. Женя не мог так со мной поступить. Только не после ночи. Не мог же?.. Нет. Я поморщился и тяжело сглотнул. Задавить волнение не получилось. Оно лишь сильнее прорастало внутри, заставляя холодеть руки. Мне нужно было проверить. Убедиться. Отбросив все мысли, я направился к дому Любы. Не буду лукавить, я хотел увидеть её в слезах и разбитую. Ничего личного, но у нас было одно счастье — Женя. И мне было плевать, какой ценой он будет моим. Я постучал в дверь, натягивая на лицо улыбку. Хотелось изобразить радость и поздравить с днём свадьбы, а потом сыграть искреннее сожаление, что праздника не будет. Я был готов посочувствовать и для красного словца попричитать про непостоянную мужскую натуру и Женину оплошность. Увы и ах, так бывает. Но когда на пороге появилась улыбающаяся Люба в белом платье, я растерялся. — Я… — Здравствуй, Алексей. — Здравствуй, — я закусил губу, не знаю, что сказать, — а Женя… Где он? — Дома, где же ещё? Готовится. Сегодня утром забегал ко мне, — Люба продолжила что-то щебетать, но я её не слушал. В голове звенела тишина. Как же так?.. Женя должен был отменить свадьбу. Но, кажется, он этого не сделал. — А свадьба?.. — А что свадьба? Люба посмотрела на меня, как на несмышленного ребёнка и улыбнулась уголками губ. От её улыбки мне стало дурно. Она была такой счастливой, а я чувствовал, как начинаю распадаться на куски. Женя ничего не отменил. Сегодня он женится. Белоснежная ткань платья серела у меня на глазах, превращаясь в половую тряпку. Я смотрел на Любу и не верил. Внутри зарождалась ненависть и обида. Она забрала у меня Женю. Все из-за неё! — Ты… Ты, — я открывал и закрывал рот, не произнося ни звука. На языке крутилась нецензурная брань и оскорбления. Хотелось высказать все, что я думал об этой свадьбе. Но было настолько больно, что я ничего не мог. Словно дурной, я топтался на пороге и скрипел зубами. Поступок Жени — предательство. Он меня предал, бросил ради Любы. «Почему?» «За что он так со мной?» — Если ты ничего не хочешь мне сказать, то прошу меня извинить, — на лице Любы появилась очередная улыбка и она начала закрывать дверь. Но я среагировал быстрее, цепляясь пальцами за дверной косяк. Кажется, я загнал занозу в палец. Глубокую, противную, которая не будет давать мне покоя. Прямо как Люба! — Поверь, мне есть, что тебе сказать. «Ты всё испортила!» «Если бы не ты, Женя был бы со мной!» «Дрянь!» — И что же? У меня по венам текла злость. Я чувствовал, как с каждой секундой теряю контроль. Ядовитый язык был готов озвучивать проклятия. До этого момента я даже не мог представить, что способен на такие чувства. Глядя на Любу, у меня жгло в груди, а сердце дробило ребра. Она забрала у меня Женю. Она станет его женой, а я буду никем. Я никто. — Он тебя не любит, — раздражённо выплюнул я, — каково это выходить замуж за того, кто с тобой из жалости? — А ты-то откуда знаешь? — Знаю, — отчеканил я, — знаю, уж побольше твоего. Ты наивная дура, если думаешь, что он с тобой по любви! — Много ты понимаешь, — Люба отмахнулась, словно мои слова её не задели, — если ты пришел, чтобы испортить мне настроение, то уходи. У тебя ничего не получится. — Да здесь нечего понимать. Или ты думала, что такой, как Женя, будет с тобой? — я засмеялся, но мне было не смешно. Ведь Люба стояла в свадебном платье, а я с разочаровнием в глазах. Женя будет с ней. Не по любви. Нет. Но это было неважно. Если за ночь он не передумал, то это конец. Женя выбрал её, а меня решил забыть.Чёрт знает почему! Я не знал, что у него в голове. Наверное, неразбериха, предубеждения и страхи. Я не понимал. Признаться честно, и не хотел. Женино решение для меня было диким. Я не до конца осознавал, что я его потерял. Хотелось верить, что это глупый розыгрыш. Последнее испытание перед нашим счастьем. Но моё тело поняло все быстрее, чем я. Органы скручивало внутри и меня начало тошнить. От волнения, от блеклого лица Любы, даже от Жени. Ведь он собирался принести себя и наше счастье в жертву, чтобы быть нормальным. Нормальным! Конечно. Конечно! Несуществующая семья и дети для него были важнее, чем я. Но я был с ним, рядом. А все остальное маячило в далёком и неясном будущем. — Что? Нечего ответить? Сама знаешь, что он с тобой не будет. — Это уже не тебе решать, — Люба изменилась в лице. Я почувствовал неприязнь, и она была взаимна. Если раньше мы пытались играть в вежливость, то сейчас я хотел ужалить ее как можно больнее. Пусть ей будет так же мучительно, как и мне. И плевать я хотел, что Люба не знала, в чем причина моей ненависти. Да, я люто её ненавидел. Женю не мог, а ее — да. — Он тебя не любит, слышишь? Зачем тебе он? — А что ты так переживаешь? «Я люблю его» — Женя мой друг! — выкрикнул я, — я хочу, чтобы он был счастлив. — И с кем же он будет счастлив? С тобой, что ли? — в голосе послышалась насмешка. Люба попала в цель — пальцем в небо. Захотелось выть. «Да, со мной», — хотел выкрикнуть я, но прикусил язык и замер. А Люба смотрела. Пытливо, вглядываясь в самое нутро. «Ну, что ты смотришь? Что тебе от меня надо? Сама того не зная, разрушила мою жизнь» — С кем угодно, но не с тобой! — вспыхнул я, но теряя запал, добавил, — ты же знаешь, что он тебя не любит. А письма ваши… Это же ничего не значит. Он пообещал, а теперь не может по-другому. Женя… Он же честный. — Уходи, — я стоял на месте, не в силах пошевелиться. Казалось, что если я сейчас уйду, то ничего нельзя будет исправить. Может, нужно было рассказать Любе про нас? Но Женя бы меня не простил. Он так бережно хранил этот секрет, что я бы скорее умер, чем поделился этим откровением. Может, нужно было попросить не выходить за Женю? Но она бы не послушала. Может, может, может… Я не знал, что делать. Я проиграл в игру за сердце Жени. Он вручил его Любе, а мне оставил воспринимая о вчерашней ночи. — Алексей, уходи. Я зло посмотрел на Любу, но встретил лишь снисходительный взгляд. От этого было больнее. Вдвойне. — Это платье тебе не к лицу! Перед моим носом захлопнулась дверь. Я остался один. С разбитым сердцем, как в Жениных любимых книжках.***
Я не хотел видеть Женю. Впервые за всю свою жизнь. Обида не давала дышать. Я чувствовал её холодные отголоски по всему телу: на кончиках пальцев, в сдавленном горле и в груди. Меня лишили всего. Я остался один. Внезапный порыв ворваться к Жене домой и все высказать потух, так и не вспыхнув. У меня не было сил ругаться и что-то доказывать. Выбор был сделан. Меня пугала собственная реакция. Не было ни злости, ни ненависти. Осталось только принятие, леденящее безразличие и пустота. Женя меня изменил в один миг. До нутра раскурочил прежнего Лёшу, вырывая наружу кого-то нового. Мыслей не было. Я не знал, что делать дальше. Как жить? Планы на «жили долго и счастливо» растоптали в пыль, от которой я задыхался. На глаза наворачивались слезы, но я упорно продолжал бороться. «Нет. Нельзя. Не ной». В тот момент я понял, почему Рита сдерживала эмоции. Проще запереть боль внутри, притвориться, что все нормально, чем поддаться и утонуть. Лучше не чувствовать, чем позволить обиде, злости, горю себя уничтожить. Но сказать — не сделать. У меня не получалось. Поэтому я упорно хватался за образ подруги, пытаясь отвлечься. Она была единственным человеком, который всегда был рядом и поддерживал. Но она не Женя. Я мотнул головой, пытаясь вытряхнуть из головы любимое имя. «Не думай о нем. Не смей» Рита. Рита. Ритаритарита. Светлые волосы, нахальная улыбка, громкий смех и обезоруживающая самоуверенность. Мне нужно было увидеть подругу. Я не хотел оставаться один. Прямо с порога Ритка поняла, что что-то не так. То ли я не умел притворяться, то ли за годы дружбы Рита научилась читать меня без слов. — Лёш, ты шо? Шо уже случилось? — Ничего не случилось, — я фыркнул, заставляя себя улыбнуться. Но губы дёрнулись, и моя «беззаботная» улыбка превратилась в изломанный оскал. — Ага, шо ещё расскажешь? Я же вижу. — Все хорошо. — Ну-ну, — Ритка хмыкнула, но в душу не лезла. Лишь обняла, успокаивающе поглаживая по спине. — Ты знаешь, что я тебя люблю? — тихо спросил я, — у меня раньше никогда не было таких друзей. Ты лучшее, что случилось со мной в этой деревне. «И Женя. Но он меня бросил». — А шо это тебя на открывания потянуло, а? — Ритка хихикнула, пытливо вглядываясь в глаза. — Просто хочу, чтобы ты знала. Мне так хотелось услышать в ответ: «Я тоже тебя люблю». Казалось, что дружеское признание ляжет заплаткой на рану на сердце. Я надеялся, что станет легче. Рита — не Женя, но тоже близкий и любимый человек. Заменить одно на другое не выйдет, но мне так хотелось быть нужным и любимым хоть для кого-то. Прямо сейчас. — Тебе от меня шо-то надо али сегодня какой-то особенный день? «Да, особенный. Любовь моей жизни женится на деревенской девке» — Рит, я… — Да брось! Шучу я. Я тоже тебя люблю, Лёш, — подруга оставила поцелуй на моей щеке и провела пальцами по редкой щетине, — я и не заметила, шо ты так вырос. Скоро завидным женихом будешь. Только выбери себе хорошую бабу, а не как некоторые. — Ты о Жене? — А о ком ещё? — Ритка закатила глаза, давая понять, что она думает об этой свадьбе. В этом вопросе мы были солидарны. — Ты пойдешь на свадьбу? — Шо? Ты сдурел? Шо я там забыла? И ты думаешь, шо меня пригласили? Ну уж нетушки! Ноги моей там не будет. Не хочу смотреть на этот праздник жизни. Я уже было согласился. Ведь тоже не горел желанием смотреть на счастливую Любу и Женю. Увидеть его в костюме, во главе стола и в качестве виновника торжества — слишком больно. Мне становилось дурно от этих образов и осознания неизбежности. Но въедливая, гадкая мысль засела внутри: — А если я с тобой пойду? Меня-то пригласили, поэтому могу прийти с кем хочу. «На свадьбу не приглашаю», — в голове прогремели слова Жени. Но я только усмехнулся. Если он меня не пригласил, то приду без приглашения. Я не оставлю это просто так. Женя навсегда запомнит этот день. — Шо? — То. Собирайся давай. Пойдем вместе. Ты же хочешь затмить невесту?***
Рита постаралась на славу. Подруга всегда была хороша собой, но сегодня превзошла себя. Её невероятно украшало нежно-розовое платье! Оно подчёркивало женские формы и изгибы. Ткань струилась по телу, словно вторая кожа. На лице выделялись ярко-накрашенные губы, застыв в хитрой улыбке. — Ты потрясающая, — я не удержался и присвистнул. А Ритка только фыркнула, мол, спасибо, и без тебя знаю. Но я видел, что ей приятен мой комплимент, ведь на щеках заиграл румянец, — ну что, идём? — Идём. — Тогда позвольте, прекрасная Марго. — Позволю, — Рита взяла меня под руку и мы вышли из дома. Я был готов ко всему. А Женя уж точно не ожидал увидеть непрошеных и неугодных гостей на свадьбе. Но ему придется потерпеть.***
Торжество проходило на улице. Издалека я заметил несколько столов, которые соединили в один и накрыли скатертью. Ветер играючи поднимал и опускал уголки ткани, но множество тарелок с едой и выпивкой не давали ей улететь. Гости сидели по обе стороны от стола на лавках (неужели притащили со школы?) Все весело галдели и выкрикивали глупые тосты и пожелания. А Женя и Люба сидели во главе стола и о чем-то перешептывались. Счастливые, вся жизнь впереди! Сердце сжалось. Я переглянулся с Риткой. Захотелось убраться отсюда, как можно дальше, но мы лишь ускорили шаг. — Здравствуйте, здравствуйте! — я приветливо помахал, привлекая к себе внимание гостей и жениха с невестой, — простите за опоздание. Надеюсь, мы успели к основной части торжества? Я избегал Жениного взгляда. Но чувствовал, что он на меня смотрел. В упор. «Что? Не ожидал меня здесь увидеть? Неприятно?» — Поздравляем, — подала голос Ритка, — желаем долгой совместной жизни и побольше детишек. — Ну, Рит, — я взял подругу за руку, переплетая пальцы, — долгая семейная жизнь может быть несчастной. Поэтому нужно желать счастливой семейной жизни. — Шо-то я не подумала. — А то! Но молодые обязательно будут счастливы. С таким-то женихом! Евгений Александрович у нас не только умный, образованный человек, но ещё и на все руки мастер. Гости начали одобрительно поддакивать и выкрикивать похвалу. Мол, и невеста молодец: умница, скромница, хорошая хозяйка. — А что это вы стоите! Ещё успеете поздравить молодых. Присаживайтесь, присаживайтесь, — засуетилась тётя Зина, освобождая место за столом. Женщина решила взять на себя роль хозяйки и подсунула нам чистые тарелки и столовые приборы. Мы благодарно улыбнулись, усаживаясь за стол. Слева от молодых. Я позволил себе быстро мазнуть по Жене взглядом. На нем был школьный костюм. Когда-то, в другой жизни, он носил его в стенах школы. А после уроков снимал пиджак, оставаясь в белой рубашке и притягивал меня к себе. Губы к губам. Лёгкие касания, неловкие, горящие взгляды. Мы были счастливы. А сейчас он был женихом с бледным, меловым лицом и искусственной улыбкой. Ну что ж. Сам виноват. — Любовь Матвеевна, — я поднял в воздух стакан с самогонкой и выпил залпом, — Вы сегодня роскошно выглядите. Платье Вам очень идёт. «Если бы я мог, я бы сорвал его с тебя к чёртовой матери. Ненавижу» Люба вынужденно улыбнулась. Она была мне не рада. Но воспитание не позволило меня прогнать, поэтому она сдержано сказала «спасибо» и гостеприимно предложила угощаться и не стесняться. Есть не хотелось, но я кивнул и начал накладывать салат себе и Ритке. Я не мог упустить шанс и не поухаживать за дамой. Пусть Женя видит. — А платье и правда загляденье. Любочка сама шила, — гордо сказала тетя Марина, моя бывшая учительница музыки, — начала, когда ещё война была. — Да что Вы говорите? — я наигранно удивился и посмотрел на Женю, — вот видите, Евгений Александрович, какая у Вас жена верная. Ждала Вас столько времени, надеялась, что Вы живы. И вы... Вы выжили. Не то, что другой ее жених. Женя закашлялся, а я, чтобы скрыть наглую ухмылку, залпом выпил ещё. Было пресно. Прям как этот праздник. — Люба, а расскажи всем про вашу переписку. Женя рассказывал, что сделал тебе предложение в письме. Это так романтично. — А действительно! Расскажи. — А вы что не помните, как Люба зачитывала нам письма Евгения Александровича? Мы всей деревней его ждали. — Помним, помним, — раздались голоса гостей. — Да глупости, — робко возразила Люба, — давайте не будем вспоминать те времена. — А что так? — усмехнулся я и поиграл бровями, — неужто в ваших письмах было что-то личное? Но вы люди взрослые, я все понимаю. Я был готов продолжать и дальше, но почувствовал, как Рита сжала мое колено под столом: — Шо ты разошелся? — Ритка шепнула мне на ухо, — Люба не знает, куда себя деть. Дуреха не привыкла к такому вниманию. — И что? — Да ничего. Делай, шо хочешь. — А ты? — А шо я? Хочешь, шобы я тост сказала? Не дожидаясь ответа Ритки, я встал из-за стола и начал свое представление. Я чувствовал себя актёром театра с одним зрителем — Женей. Каждое слово, каждая гадкая улыбка была только для него. Мне не было стыдно. Напротив, я получал какое-то садистское удовольствие, глядя на его потухший взгляд и нервно дрожащие руки. — Дорогие гости и любимый… Любимые жених и невеста, — я прочистил горло и постучал вилкой по рюмке, привлекая внимание, — я хотел сказать тост, но решил уступить место моей дорогой Маргарите. — Лёш, ну шо ты? — Давай, давай, — я дёрнул Ритку на себя, приобнимая за талию и оставляя нежный поцелуй на линии челюсти. — Ишь, какая! — дядя Ваня одарил подругу взглядом и отвесил ей парочку комплиментов. Другие мужчины тоже не остались в стороне. А Ритка очаровательно улыбнулась. Видимо, была довольна, что ее старания не остались незамеченными. Ей нравилось внимание, а быть звездой на чужой свадьбе приятно вдвойне. — Ну шо тут скажешь, — начала подруга, — я не сильна в тостах и пожеланиях. Могу лишь повториться и пожелать счастья. За молодоженов! — А сама-то когда замуж? — не унимался подвыпивший дядя Ваня, — ты же девка загляденье! — Моя Рита самая лучшая, — я подмигнул мужику, прижимая к себе подругу, — любой был бы рад такой жене. Да, Женя Александрович? Хотя что это я? Вы уже женатый человек и выбрали себе супругу. — Леша, шо ты творишь? Напился, шо ли? — шепнула Ритка, но я не обратил на нее внимание. Лишь по-хозяйски прижал к себе и начал водить рукой по девичьей пояснице. Бесстыдно и требовательно. Подруга не возражала и с интересом наблюдала за моими действиями. — Хочу продолжить тост моей дорогой Риты. Вы знаете, за все время мы с ней стали очень близки. Могу с уверенностью сказать, что ближе неё у меня здесь никого нет, — я улыбнулся и заставил себя посмотреть на Женю. На нем не было лица, словно он сросся со скатертью, превращаясь в бесцветное подобие себя прежнего. Учитель (как давно я не называл его так) до побелевших пальцев сжимал край стола и прожигал меня взглядом. Меня это позабавило. Я чувствовал глупое отомщение и превосходство, — но сейчас речь не обо мне, а о молодых. Вы знаете, свадьба — это серьезно. Только люди, которые любят друг друга, готовы связывать себя узами брака. Любят ли друг друга Евгений и Любовь? Несомненно! Гости начали хлопать. — А какое красивое имя у невесты. Мм, Любовь! Ну что ж, Женя, я рад, что ты нашел свою любовь. Вы знаете, Евгений Александрович раньше был моим учителем, а потом деловые, так сказать, отношения переросли в настоящую дружбу. А дружба — это разновидность любви. Согласны со мной? — Ещё бы! — Да мужская дружба — это сила. Я на фронте был готов умереть за своего товарища, — чуть ли не ударяя себя в грудь, начали соглашаться мужики. — Вот-вот! — кивнул я, — Женя, как бывший вояка, должен понимать ценность мужской дружбы. Но мы сейчас говорим о любви. О светлом чувстве. Говорят, что настоящая любовь бывает только раз в жизни. Так давайте же порадуемся, что Женя её нашёл и помолимся, чтобы не потерял. За Любочку-Любовь и Евгения Александровича. Горько! Горько! — Горько! — Горько! — Ну что вы, — покрасневшая Люба начала отмахиваться, но гости не отступали и продолжали кричать и хлопать. — Горько! — снова крикнул я и решился на отчаянный поступок, — Рит? — Шо? — я взял подругу за подбородок, погладил пальцами по щеке и поцеловал. Нагло и глубоко. От неожиданности Ритка вздрогнула, но тут же расслабилась, позволяя себя целовать. Было приятно. Мне нравилось, как она проводит языком по кромке зубов, как прикусывает губы и разрешает себя любить. «Не Женя…» Мы целовались, пока гости скандировали «горько» и даже дольше. Хотелось перецеловать Любу и Женю. Забрать, присвоить себе этот момент. Когда Ритка отстранилась, я показательно облизал губы: — Было сладко! — засмеялся я, оставляя ещё один поцелуй на губах подруги. Мы снова сели за стол. Праздник продолжился, а я почувствовал азарт. Внутри было жгучее желание выкинуть что-нибудь ещё. — Лёш, шо это было? — спросила Ритка. Я опустил взгляд на её зацелованные губы и лишь усмехнулся. — Ты против? — Нет. Но я хочу знать, шо ты устраиваешь. «Я сам бы хотел знать» — Мне просто весело. — Весело ему. А целоваться на шо полез? — Рит, — одними губами я спросил «можно?» и снова прильнул к губам подруги. Я почувствовал, как тонкие девичьи пальцы гладят меня по шее, как вздымается пышная грудь. С Ритой было хорошо, удобно и правильно. Женя ведь хотел, чтобы мы стали правильными. Пожалуйста, получите и распишитесь, Евгений Александрович. Я целую девушку, Вы женатый человек. Мы нормальные. Но разве счастливые? Я так увлекся поцелуем с Риткой, что не заметил, как за моей спиной появился Женя. Он похлопал меня по плечу, мол, я здесь, обрати на меня внимание, и больно схватил за локоть. — Алексей, можно тебя на минуточку? — его голос дрожал, а губы были сжаты в тонкую линию. Видимо, моё представление пришлось Жене Александровичу по вкусу. — Меня? — Тебя, — строго, по-учительски, сказал Женя. — Прошу меня извинить, — я встал из-за стола и откланялся, — должен уделить внимание моему дорогому другу. Сами понимаете, мужская дружба. — Заткнись, — на ухо прошипел Женя и потянул меня подальше от застолья. От разговора было не уйти. Женя притащил меня к своему дому. Вокруг не было ни души. Вся деревня собралась на празднике и с удовольствием набивали животы. Поэтому у нас был шанс поговорить наедине. Только когда Женя убедился, что мы оказались скрыты от любопытных глаз, он отпустил мою руку и начал загнано дышать. Он злился. Нет, он был в ярости. Кажется, я никогда не видел его в таком состоянии. Что ж, значит, моё маленькое представление возымело эффект. — Ну и что ты от меня хочешь? — я сложил руки на груди, — зачем притащил сюда? Нехорошо оставлять жену в разгар праздника. Я с сожалением цокнул и покачал головой, а Женя ещё сильнее завелся. Наверное, он не ожидал, что я буду так себя вести. Ведь ещё пару дней назад я бы злился и кричал, но сейчас остались силы только на холод. Во мне что-то умерло. — Что ты устраиваешь?! — Могу спросить то же самое у тебя. А ты что устраиваешь, а? Эта свадьба, игра в счастливую семью с Любашей. — Замолчи. — Ха! Хватит закрывать мне рот, понял? Ты сделал свой выбор. Ты для меня больше никто, и слушать тебя я не намерен, — меня начало морозить от собственного голоса. Я говорил зло, вкрадчиво, вкладывая всю обиду в слова. Внутри клокотала холодная ярость и боль, которую я пытался придушить. — Ты знаешь, что по-другому было нельзя. — Не знаю, Евгений Александрович. — Лёш. — Иди к своей жене. Тебе ещё к первой брачной ночи готовиться. Как удачно, что потренировался на мне, да? Я закусил губу, пытаясь себя контролировать. Воспоминать было невыносимо. Женя сделал меня счастливым и растоптал в один миг. Я же поверил, что после нашей ночи он останется со мной. Дурак! — Не говори так. Ты сам этого хотел, — Женя стушевался, взгляд забегал. Неужели стало стыдно? — Не хотел. — Хотел. — Я отдался тебе только потому, что я наивный идиот! И думал, что ты останешься со мной. Ты же мне столько раз говорил о чести. И где твоя честь, а, Женя? Ты лицемер. — Замолчи. Замолчи, слышишь?! — Женя сжал кулаки, а я лишь усмехнулся. Обычно я выходил из себя, но сейчас все было наоборот. Я сохранял хладнокровие, а Женя поддавался ярости. — Или что? Что ты сделаешь? Бросишь меня? Женишься на другой? Поимеешь? Так ты уже. Мне было смешно. Иронический смех рвался из груди. Насколько я сошёл с ума, если меня весело то, что уничтожало? — Это было правильное решение. Ты должен был принять его, а не устраивать на моей свадьбе представление. Я тебе много раз говорил, что мы не сможем быть вместе, Леш. Не сможем. — А что ты так нервничаешь? Я уже понял, что ты выбрал эту дрянь, а не меня. Жень, я все понял. — Не говори так о ней. — О, уже защищаешь новоиспечённую жёнушку. Герой, герой, — я похлопал в ладоши и губы расплылись в гадкой усмешке. — Да что с тобой? Ты раньше не был таким. Женя был растерянным. Он не ожидал, что за один миг я превращусь в кого-то другого. Но это он виноват. Вина была только на нем. — Каким таким? Тебе вчера ночью все нравилось, а сейчас что не так? Или я тебе нравлюсь только когда лежу и делаю, что ты хочешь? — Заткнись! Я был бы и рад заткнуться, но уже не мог. Слова вылетали изо рта быстрее, чем я думал. Внутри сидело противное желание сделать больнее, заставить жалеть о своем выборе. — А Люба тоже будет делать, что ты хочешь, а? Могу дать пару уроков этой дурехе. — Не трогай её. Про меня что угодно говори, а к ней не лезь, — Женя нервно одернул лацканы пиджака и застегнул пуговицу, потом расстегнул и снова застегнул. Он нервничал, вызывая во мне злорадство. Пусть я проиграл и остался один, но сейчас Жене было не лучше. — Её и трогать жалко, — презрительно бросил я, — выбрал ты себе жену, конечно. Неужели она лучше меня? — Замолчи! — Вроде тихая. Неприметная. Но гляди! Женила тебя на себе. А ты и рад под её дудку плясать. — Зато уже вся деревня знает, под чью дудку ты пляшешь. Ты специально с Риткой, да? — Женя стиснул зубы, на лбу выступила вена. Он был не в себе. Да уж, наверное, неприятно видеть, как любимый человек целуется с другой. Уж я то знал! — и не стыдно тебе? С ней же вся деревня была. Зачем ты это делаешь? — Риту не смей трогать, — я был готов защищать подругу до самого конца. У меня осталась только она, и я никому (даже Жене) не мог позволить говорить о ней плохо. Ритка была настоящей, она не боялась. Она была на моей стороне в любой ситуации, — и мне нечего стыдиться! Мне плевать с кем она была и на ее прошлое. Я могу делать, что хочу и с кем хочу. Перед тобой уж точно отчитываться не собираюсь. — Нравится за другими подбирать? — Пойду спрошу это у твоей жены. Я сначала услышал, а потом почувствовал звонкую пощечину. Щека запылала. На коже точно остался след чужой руки. — Ты… Ты ударил меня? — я провёл рукой по месту удара, поднимая ошарашенный взгляд на Женю. Я не мог поверить. Вопросительная интонация сквозила и в голосе и в глазах. Как? Почему? — Я не буду извиняться, — Женя спрятал руку за спину, словно боялся ударить меня ещё раз. — Ты трус. — Заткнись! — Трус, который боится себя и своих желаний. — Кто бы говорил! Кто всю войну просидел в деревне?! А я скажу — ты. — Тебе было бы легче, если бы я подорвался на мине? Тогда решились бы все твои проблемы. Сразу стал бы правильным и нормальным. Ты это хочешь сказать? — Не смей так говорить! — А как мне говорить? Я вот думаю… Может, мне пойти и рассказать все Любе? — я начал откровенно издеваться. Обида горела внутри, и я давил на больные точки. Было ли мне жаль? Нет. Жене было не жаль меня бросать, — интересно, твоя жёнушка поверит? — Только попробуй. — Вот возьму и попробую. — Я буду все отрицать. Тебе никто не поверит. — Да перестаньте, Евгений Александрович. Я ничего не скажу. Моё слово против вашего? Не смешите. А если заикнусь, то опять меня ударите. Надо же. А когда-то я Вам верил. Ну, что Вы не бьёте учеников. Но как выяснилось, Вы их не только бьёте, но ещё и спите с ними. Ай-яй-яй. Женя смотрел на меня потерянным взглядом, в котором я прочитал «Ты чудовище». Ну, так тому и быть. Пускай. Женя был бледным, похожим на живого мертвеца, под цвет платья дорогой жёнушки. Идеальная пара. Я уже открыл рот, чтобы сказать очередную гадость, но решил промолчать. Уже достаточно наговорил. Наверное, Женя не думал, что я был способен на такие слова. Мы помолчали. Смотрели друг на друга, словно пыталась запомнить малейшие детали. На какой-то миг показалось, что все как раньше. Мы влюблены, счастливы, впереди целое лето. Но иллюзию разрешили Женины слова: — Между нами все кончено. Забудь обо мне. — Да понял я. Возвращайтесь к жене. Она Вас ждёт, Женя Александрович. Я демонстративно отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Послышались отдаляющся шаги. Женя ушёл, а меня начала бить крупная дрожь. Больно. Больно. Больно. Как же больно. Я до крови закусил губу, чтобы не завыть в голос. Каждая гадость, сказанная Жене, ранила меня самого до костей. Но я был не виноват. Это его решение. Если ему так лучше, то вперёд. Пусть женится, заводит детей, играет в нормального. Я справлюсь. «Нет» Справлюсь! Один, с Риткой. Неважно. Переживу. Забуду. Я смогу! Мысли были затуманены. Я не соображал. Поддаваясь порыву, я схватил камень с земли и запустил в окно Жениного дома. Стекла разлетелись с характерным звуком. Оказывается, разбить стекло так же просто, как и сердце. А склеить, увы, нельзя. Даже если кусочек к кусочку. Даже если с любовью. Как раньше уже не будет. Женя разбил мне сердце, а я ему окно. На секунду мне стало легче. Но лишь на секунду… Но делать было нечего. Мне оставалось только вернуться к застолью, снова поцеловалать Ритку и забыть Женю. Жаль, что последний пункт был невозможен. Я бы не смог его забыть. Я бы не смог его ненавидеть. Ведь я любил. Так же сильно, как и раньше.КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ