***
Спустя время они сидели на продавленном матрасе, плечом к плечу, как два года назад, в их последнюю ночь. Женя потянулся, нашарил на старых досках смятую рубашку и достал оттуда пачку сигарет. Он обещал себе бросить курить, но так и не смог. Бросал на время, на пару месяцев, но всякий раз, когда Люба выходила из ванной и растерянно разводила руками, показывая, что беременность так и не наступила, тянулся дрожащими пальцами к сигаретам. Леша сидел рядом, прислонившись оголенным разгоряченным плечом к Жене, и пытался пригладить растрепавшиеся волосы. Женя затянулся сигаретой и закашлялся — легкие неприятно стало покалывать. Он подумал о том, как несправедлива к нему природа — с женой ему приходилось настраиваться и заставлять себя, а с Лешей его тело плавилось и подстраивалось как инструмент. — Дай мне, — тихо попросил Леша, показывая на сигарету, но Женя покачал головой, — что, ты серьёзно? — Не надо тебе. С этого потом трудно слезть. — Меня такое не пугает. Они посмотрели друг на друга; Женя облизал губы и передал сигарету Леше. Тот сделал затяжку, закашлялся и вернул обратно. — Мерзость. — Знаю. — Почему тогда куришь? Женя пожал плечами. Он встал с матраса, потушил окурок о подоконник и начал одеваться. Леша растерянно посмотрел на него. — Почему… Почему ты не приехал прошлым летом? Женя накинул рубашку, стал застегивать пуговицы. Одна оторвалась и куда-то укатилась. И как он объяснит это Любе? Что они опять наделали? Зачем? — Я не осуждаю, я… Я и не думал, что ты приедешь, но сегодня… И я просто не понимаю. — Я тоже. Женя отвернулся к окну, оперся руками в подоконник. Неровная поверхность царапнула ладонь. — Ты и не хотел тогда приезжать? — спросил Леша, продолжая сидеть на матрасе. Он не спешил одеваться, и Женя старался не смотреть лишний раз на обнаженное тело. — Хотел, — честно ответил Женя, — он прислонился лбом к оконной раме, — но это сложно. — Я не тороплю. — Я… Моя жена заболела, и я не мог ее оставить одну. Я хотел предупредить тебя. А потом понял, что мы не обменялись адресами, и я не могу с тобой связаться. Но я думал, что за год у тебя все пройдет и ты не приедешь. — Но я приехал. — Я знаю. Они оба замолчали. Леша поднялся, тоже стал одеваться. — Как сейчас… Твоя жена? — Неплохо. Она… Мы… Мы потеряли ребенка. Женя закрыл глаза. Говорить об этом все еще было тяжело, но его голос уже почти не дрожал. Леша в миг оказался рядом и положил руку ему на плечо, аккуратно сжал. — Мне жаль. — Мы второй год стараемся. И ничего. Я думаю, это моя вина. Из-за того, что мы с тобой… — Эй-эй, что ты такое говоришь? — Леша развернул Женю к себе за плечи, — при чем тут это? Не говори ерунды. Это… Это еще ничего не значит. — Давай не будем об этом, — Женя криво улыбнулся, — я не могу это обсуждать. Это… Это неправильно, особенно после того, что мы с тобой сейчас вместе. — Ты жалеешь об этом? — Разве я могу? — и Женя уткнулся лбом в шею Леши, — стыдно, что я с тобой могу, а с ней — нет. Я как будто ее предаю, себя! — Прекрати, — тихо сказал Леша, — иди сюда. Он прижал к себе Женю, начал гладить по волосам, как ребенка. Они словно поменялись местами, возрастом и характером. Женя провел ладонями по лицу — он чувствовал себя таким уставшим, как никогда до этого. Перевел взгляд на ладонь Леши и замер. — Что? — Ты женат? — Ты же этого хотел, — Леша безразлично покрутил кольцо на пальце, — женился в прошлом году, когда… Когда ты не приехал. Женю что-то кольнуло в сердце. Он отстранился от Леши. — И зачем ты это сделал? — Ты сам сказал, что надо, — Леша тоже сделал шаг назад, — теперь мы оба женаты, и вроде все правильно, да? — Ты счастлив? — Женя оперся спиной на подоконник, Леша пристроился рядом. — Не знаю. А ты? — А у меня вид счастливого человека? — со смешком спросил он, и Леша честно покачал головой, — но ты прав, так правильно и так должно быть. А то, что между нами… — Зачем ты тогда приехал? Женя замер на полуслове. Леша уставился прямо перед собой, покрутил шеей. Под линией скул остался след от поцелуев. Женя сложил руки на груди. — А ты зачем? Леша хмыкнул. Повернулся, посмотрел Жене прямо в глаза. — Я же обещал. Я же сказал, что приеду в любом случае и всегда… Всегда буду приезжать. Женя ощутил физическую боль от этих слов. Глаза защипало. Он так надеялся, что Леша его разлюбил! Что все закончится, и он бы сохранил эту неправильную любовь в себе, в себе одном, и не было бы этих встреч, этой любви, этой близости, такой прекрасной, что дух захватывает, но от которой так стыдно, что не знаешь, как после этого будешь смотреть жене в глаза. — Я не разлюбил тебя, — тихо произнес Леша, — да, я женился, да, у меня есть теперь ребенок, но я… — Ребенок? — тихо спросил Женя, и Леша замер, прикусывая губу. Женя почувствовал укол зависти, и спросил, не узнавая свой голос, — у тебя есть ребенок? — Да. Марк. Многое за эти два года произошло. Женя кивнул, стараясь принять информацию. То есть у Леши теперь есть сын? Он — отец? Он же даже никогда не хотел детей. Леша обернулся и, будто считав эти вопросы с лица Жени, равнодушно ответил. — Я пока еще не привык к роли отца. — А твоя жена? — Она тоже не привыкла, — Леша усмехнулся, — да ты ее знаешь. Это же Ритка. Женя застыл с открытым ртом. По телу прошла дрожь. — Ты серьезно? — А мне надо было у тебя разрешения спросить, на ком мне жениться? Ты вот у меня не спрашивал, — резко проговорил Леша, убирая руки в карманы, — прости. Жень, правда, прости. Но ты не приехал, и я решил, что ты — все. Не любишь меня, и что мне оставалось делать? — Ритка? Правда? — Прекрати. Давай не будем обсуждать наших жен, — Леша прижал пальцы к виску, — это ни на что не влияет. У нас у обоих есть жены. Но мы все равно здесь. — И… И как тебе семейная жизнь? — спросил Женя, чуть отходя от окна. Сердце неприятно ныло. Конечно, он знал о том, что когда-то Леша женится. И даже скоро! Ведь он такой красивый и умный, и самый лучший, и девушки в Москве будут все голову от него терять, но… Ритка? Пошлая, грубая, вульгарная деревенская баба, старше его на четыре года? Уму непостижимо. И ребенок. У него есть ребенок. У Жени вот нет, а у него — есть. — Нормально, — Леша пожал плечами, снова садясь на матрас, — я пропадаю на учебе, поэтому нормально. — Ты учишься? — Да. Поступил. Заканчиваю второй курс. — Ты молодец, — Женя улыбнулся, — я в тебе не сомневался. — А ты? Работаешь в школе? — Почти, — Женя подошел и сел рядом, сложив руки на коленях, — в приюте. — Ты тоже все делаешь правильно. Они оба замолчали. Женя начал щелкать пальцами. — Жень. Мы все делаем правильно. Женитьба, дети. Видишь? Но это ничего не меняет, — Леша потянулся и осторожно взял Женю за руку, — потому что прошло два года, а мы все равно здесь. Оба. — Я каждый день думал о тебе, — Женя закрыл лицо руками, — если честно, я надеялся, что ты меня забудешь. Сделаешь это первым, разорвешь все. Потому что я так и не смог это сделать. Я не приехал тогда. Из-за Любы, и думал, что ты все поймешь и мы больше никогда… Я чувствовал, что нам нужно это закончить, но сам я бы не смог, я ведь тогда и предложил увидеться через год только, верил, что у тебя это пройдет, закончится, что ты вырастешь из этого в конце концов, у тебя вся жизнь впереди, тебе двадцать два года, ты женат, у тебя ребенок, у тебя все, все впереди, а я… — Тише, тише… — Леша потянулся и поцеловал Женю, осторожно повернув его голову к себе за подбородок, — мне не нужна другая, правильная жизнь, если в ней не будет тебя. Даже раз в год, пускай. Но мне нужен ты. Я люблю тебя. — Я тоже. Я тоже тебя люблю, — начал Женя, и замолчал. Он хотел сказать многое. О том, как все эти два года не спал ночами, ненавидел свою жизнь, каждый день ощущая себя предателем и лжецом. О том, что нет ничего ужаснее, чем чувствовать, что жизнь проходит мимо, и вообще эта жизнь — не твоя. Он стал замкнутым, неразговорчивым. До ночи засиживался на кухни, куря в открытую форточку и проверял сочинения. Из обрывков слов, подчеркнутых красной ручкой, составлял письма для Леши. Письма, которые никогда не видели ни бумаги, ни адресата. Он не позволял себе писать о чувствах — боялся, что Люба найдет эти письма и все узнает. Ненавидел себя и за это — за страх, за трусость. Пройти всю войну, видеть смерти, трупы, кровь, побывать в плену, поддаться пыткам и издевательствам, и все равно найти то, чего можно было бояться? Бояться своей любви, бояться своей инаковости. Да разве это жизнь? — Женя, — тихо позвал его Леша, беря за пальцы и чуть сжимая, — послушай меня. Я врать не буду. Я могу без тебя жить. Я не романтик, я уверен, что все друг без друга могут жить. Но разница лишь в том, какая это будет жизнь, — он вздохнул, — когда я приехал в тот раз и тебя здесь не оказалось, мне было больно. Но я принял твое решение, хотя я никогда их не принимал. Но тут я был уже бессилен. Я все равно бы приезжал и дальше, и не знаю, прошло ли бы это когда-то, но, Женя. Я люблю тебя. Такая любовь не проходит. Пусть время, пусть расстояния, пусть жены и дети, но мы-то сейчас здесь. И нам так хорошо друг с другом. Неужели… Неужели какая-то неделя в году — это много? Неужели мы просим многого? Я прошу многого? Пожалуйста, посмотри на меня, — Леша чуть сильнее сжал пальцы Жени, — если разлюбишь — так значит так и должно быть, я не обижусь, все пойму. Но если ты намеренно решишь закончить… Не надо. Не мучай ни себя, ни меня. Мы уже столько пережили, мы справимся и со всем остальным, только не разрушай все собственными руками, прошу тебя. Женя закрыл глаза и устало положил голову на плечо Леши, уткнувшись в шею. — Я Любу все еще не люблю. Не могу ее как женщину любить. И этот ребенок… Одного потеряли, а другие не получаются. Врач говорит, что я плохо стараюсь. — Женя. — Это ужасно, да? Жить с женщиной, но думать о тебе? — Ты сам говорил, что у нас другого выхода нет. Я все еще не согласен с тобой, но, — Леша вздохнул, — то, что между нами — это нормально. Любая любовь нормальна, если она искренняя и честная. А дети… Будут они у тебя еще. Не переживай. Давай не будем сейчас об этом думать, пожалуйста. Я приехал всего на пару дней, и мне так страшно провести эти дни впустую. — Что ты предлагаешь? — спросил Женя, чуть приподнимая голову. Леша показал ему правую руку, осторожно, двумя пальцами, снял обручальное кольцо и положил в карман. — Почитаете мне «Онегина», Евгений Александрович?..***
Они провели вместе неделю. Женя последовал примеру Леши и так же снял кольцо, осторожно убрав его в чемодан с вещами. Вместе с тонкими ободком он будто бы снял и несколько лет жизни. Они оба попытались представить, что этих лет разлуки, войны не было, и они снова в июне сорок первого года, влюбленные, юные и счастливые. Первый день было сложно. Оба каждый раз мыслями возвращались к семьям, женам и историям из той, другой жизни. Но чем больше времени они проводили вместе, тем лучше у них получалось. — Через неделю вернешься к своему серому городу, — говорил Леша, щурясь на солнце, — а сейчас ты со мной. И Женя верил ему. Он бы верил ему во всем, и улыбаясь, так же бежал за ним в воду, подняв ворох брызг. Они вместе плавали, а потом лежали на иссушенной траве, тяжело дышали, подняв головы в синюшнее небо. — Здесь всем все равно на нас, — тихо говорил Леша и тянулся за поцелуем горячими губами. Он был прав. Деревня после войны поредела. Многие постарались перебраться в близлежащие города. Все, кто остались — старики да несколько вдов, улыбались при встрече с Женей и Лешей. — Евгений Александрович, как без Вас тут тяжело! Возвращайтесь! — Дети, дети-то как по Вам скучают! — Вон, Лешка-то какой вымахал, невесту себе забрал отсюда, Ритку нашу, может, и еще кого заберете? — Так нам Вас не хватает! Для всех они были просто приезжими, решившими навестить родные места. Щурясь на солнце, прикрывая глаза рукой, Леша отшучивался от старых кумушек: — Подождите-подождите, вот следующим летом приеду — еще одну невесту у вас украду! — Евгений Александрович, Любочке привет огромный передайте! Пускай в следующий раз приезжает с Вами! Женя улыбался, вежливо кивал, а потом они убегали с Лешей за угол дома и перекидывались случайными поцелуями. — Вот видишь? Если бы мы не были женаты, мы бы вызвали подозрения. — Мы могли бы соврать, — говорил Леша, потирая палец без кольца, — им все равно. — Это пока, — Женя утирал лоб, — если бы они только знали… Но никто не знал. Их секрет был рассчитан только на двоих. — Ритка ведь не знает, что ты здесь? — Почему? Знает, — ответил Леша. Они снова спустились к реке. Полуденный зной дразнил кожу, заставляя раздеваться. Ночевали они, по привычке, в сарае. Женя носил ключ от него на тонком шнурке, спрятанном под рубашку. У Леши был такой же, — но я сказал, что поеду посмотреть дом бабки и могилу. А твоя? — Люба думает, что я в другом городе. По работе, — Женя вымученно улыбнулся, — тяжело ей врать. — Не думай об этом. Сейчас здесь только мы, — Леша прошел чуть вперед, запрокинул голову, подставляя лицо солнцу, — и так будет всегда. Что бы ни произошло, мы всегда будем друг у друга. — Да, — ответил Женя. Он подошел, быстро обнял юношу со спины и поцеловал в кудрявый затылок, — в твоей Москве бы у нас такое не вышло. — Ради таких мгновений я готов ждать целый год.***
Неделя пролетела мгновенно. Она была наполнена смехом, брызгами, полуночными разговорами, задушевными признаниями, клятвами, стонами, поцелуями и любовью. Вечерами ходили с деревенскими на танцы — люди после войны старались вернуться к жизни, начать все с нуля. Молодые девушки так и вились вокруг Жени и Леши, но они вежливо отказывали и показывали на кольца. Мужики смеялись: — Эти заняты! Ритка вон одна была такая, которой повезло — москвич приехал и с собой увез, ну, история для книжки прямо! Вы, парни, друзей привозите, забирайте наших дочерей и сестер, они не то, что в ваших столицах! Женя с Лешей смеялись на эти слова. Для всех они были теми, кто приехал на каникулы отдохнуть от городской суеты, навестить бывших друзей. Но надолго на танцах не задерживались — расходились в разные стороны, а потом встречались в лесу, чтобы снова поцеловаться. — Не могу на них смотреть. Помню их совсем другими, до войны, — говорил Женя, приваливаясь спиной к дереву, — стольких война унесла, а оставшиеся живые — что мертвые. Шутят, а глаза как у стариков. Я ведь такой же. Для них твоя история с Риткой — чудо, они ведь поверили. — Я люблю ее, — ответил Леша, пряча руки в карманы. Кожа от солнца стала совсем темной, — она достойна жизни лучше, чем она была у нее здесь. Женя не ответил. Где-то вдалеке еще играла музыка, слышались пьяные выкрики. — Я завтра уезжаю, — тихо сказал Женя и потянулся к Лёше. Провел рукой по гладкой щеке, задержал палец на губах, — осталась одна ночь. — В этом году да, — Леша перехватил его руку и быстро поцеловал запястье, — но в следующем году все повторится. — Обязательно.***
Прощание было быстрым и сухим. Женя уехал первым, Леша — на следующий день, чтобы ни у кого не вызвать подозрений. Ни провожаний, ни громких клятв, ни слез — все было оставлено в жарком сарае. На вокзале, в жидкой толпе людей, Женя быстро надел обручальное кольцо на палец, и не оглядываясь, вошел в свой вагон. Он снова оставлял свою любовь в свежем, зеленом лете. Но в этот раз он точно знал, что вернется.