***
Я начал понимать медицинский юмор. Шутки про то, что пациент, у которого ничего не болит — мертв, больше не казались кощунством. Я черствел и обрастал толстой кожей. Юношеские мечты остались в прошлом. Они были далёкими и неправдоподобными. Но любовь к Жене была такой же сильной, хотя и она потерпела изменения. Я свыкся с мыслью, что Женя далеко и больше ни на чём не настаивал. У нас была одна неделя в год. Чертовски мало, но это лучше, чем ничего. Поэтому я жил свою жизнь и старался не зацикливаться на лете и ожидании встречи. Сделать это было просто. Ведь жизнь бурлила, а свободного времени становилось все меньше. Но мне пришлось отменить все дела под конец недели. У Риты была премьера в театре. Конечно же, я и Света были приглашены. За несколько недель подруга торжественно вручила пригласительные и взяла обещание, что мы обязательно придем. Как будто у нас был выбор. В день премьеры Рита уехала из дома с самого утра. Мне повезло, что жена завезла сына родителям, и я смог выспаться. Только к полудню я начал ленивые сборы. У меня были все шансы опоздать, если бы не Света, которая приехала с двумя букетами роз и в приподнятом настроении. — Давай быстрее, Царевич. Если ты будешь так собираться, то мы успеем только на поклон, — торопила Света, вальяжно развалившись на диване с чашкой чая. Времени было достаточно, но подруге это не мешало меня подгонять и с юмором комментировать каждое действие. Вначале было весело, а потом захотелось тишины. Но Свету было не остановить. Она подкалывала, критиковала и развлекала себя всеми доступными способами. — Ты собираешься надеть эту рубашку? Она годится только на тряпки. — Да нормальная рубашка, — запротестовал я. Но взглянув на неё ещё раз, решил взял другую. Оставалось дело за малым — подобрать галстук. Я остановил выбор на темно-зеленом, но пальцы не слушались, и у меня не получалось его завязать, — черт! — Лёш, ну ты чего? Ты хочешь удавиться? — Слушай, хватит. Если ты такая умная, то помоги, — до этого я игнорировал замечания подруги, но тут не выдержал. Собираться под нескончаемые: «Я недовольна, Леша. Я хочу, чтобы ты выглядел, как человек», — комментарии Светы надоело. Но моя претензия была пропущена мимо ушей. Подруга только нагло улыбнулась, но всё-таки помогла справиться с галстуком. — Красавчик, Царевич, — Света осмотрела меня, довольная своей работой, — на месте Марго я бы запереживала, что тебя уведут из семьи. — И кто же? — засмеялся я, ведь такое было под силу только Жене. А он был далеко и точно не собирался покушаться на сохранность моего брака. — Например я, — Света игриво подмигнула, но тут же изменилась в лице, — а если серьезно, то я бы переживала насчёт Марго. Но мы проговорим об этом после театра. — В смысле? — Потом, — отмахнулась подруга, — нам пора выходить.***
Помпезность театра нравилась мне гораздо меньше стерильности больницы. Здесь всё было вычурно и непонятно. Люди расхаживали в дорогих туалетах и вели светские беседы. Кругом был лоск и запах дорогого парфюма. Я чувствовал себя чужим, хотя мир искусства был мне привычен. Мать часто водила меня на свои концерты в филармонию. Но я все равно был далек от творчества. Я пошёл по стопам отца и променял классический костюм на белый халат. Если бы не Рита, я бы предпочел остаться дома в компании медицины. Но ради жены я был готов посмотреть спектакль. По правде говоря, я даже не знал, что будут показывать на сцене. Но неважно. Мои аплодисменты были гарантированы. Даже если бы весь зал скандировал: «Не верим!», я бы кричал: «Верю!» и громко хлопал. Рита заслужила поддержки и исполнения мечты. Мы со Светой заняли свои места (стараниями Ритки в самом центре зала) и ждали начала. Кресло было неудобным, галстук сдавливал шею и не давал дышать. Было душно, запах цветов на коленях щекотал нос. Я начал ёрзать и оглядываться, нарвавшись на недовольное: — Угомонись, Царевич! Я лишь виновато улыбнулся, мол, прости, ничего не могу поделать. Света пихнула меня в бок и недовольно цокнула. — Мне неудобно, — шёпотом пожаловался я. — Усаживайся давай. В конце концов я принял удобное положение, но мысленно завыл. Спектакль обещал быть длинным. Скорее бы начало. И конец… Вскоре начали подниматься кулисы. Зрители затихли, заиграла музыка, а я уставился на сцену. Актёры с выражением отыгрывали роли, вживаясь в своих персонажей. Перед нашими глазами рождался отрывок выдуманной жизни. Все замерли, наблюдая за представлением. Для зрителей существовала только сцена. А мне было неинтересно и скучно. Наверное, Жене бы понравилось. Я очень ярко представил, как мы бы ходили в театр на премьеры. Женя бы восхищался актёрской игрой и пьесой, а я — им. Не потому что разбирался в тонкостях актерского мастерства и драматургии. Нет. Я просто любил Женю. Мне было неважно, о чем он рассказывал. Главное — рассказчик и его горящий взгляд. Мысли завладели мной настолько, что я потерял суть спектакля. Я перестал вслушиваться в текст и рассматривал декорации. Но когда на сцене появилась Ритка в дорогом расшитом платье, я не смог сдержать восторг. Подруга грезила об этом всю жизнь, и сейчас её мечта воплотилась в реальность. Мне захотелось вскочить с места и хлопать так громко, чтобы Рита меня заметила и поняла, что я рядом и поддерживаю её. — Она молодец, — прошептал я Свете на ухо. — Да. Смотри. И я смотрел, пытаясь найти в героине на сцене давно знакомую мне Ритку. Я узнавал её жесты, интонации, но это была не подруга, а её роль. Пускай я ничего не смыслил в театре и актерской игре, но Рита мне понравилась больше всех. Когда актеры вышли на поклон, я подошел к сцене и вручил ей огромный букет цветов: — Я горжусь тобой, — похвалил я, а Ритка расцвела и заулыбалась ещё сильнее. После спектакля жена провела нас к своей гримёрке и начала делиться впечатлениями. На её лице застыл восторг: — Вы даже не представляете, как я переживала. Стою и понимаю, что один шаг, и я на сцене. Было страшно забыть слова или споткнуться. Но все же прошло хорошо? Хорошо же? — Да, ты была бесподобна, — в который раз повторил я. — Тебе дали довольно большую роль для начинающей актрисы, — заметила Света. — Да, мне повезло. Режиссер сказал, что я идеально подхожу по типажу и дал мне шанс. Господи, я так счастлива! Не верю, что это происходит со мной. Москва, театр. Рита с благодарностью на меня посмотрела, а я только улыбнулся и сказал, что она заслужила быть счастливой. Жена увлеченно рассказывала про новый опыт. Эмоции её захватили. Даже я впитал её восторг, и глупо улыбался. Было интересно слушать про внутреннюю кухню театра и незаметные для простого зрителя промахи. По словам жены, во втором акте главный актер перепутал слова, а актриса запуталась в костюме. Но к счастью, на это никто не обратил внимание. Мы так увлеклись беседой, что не заметили, как за Риткиной спиной появился статный мужчина сорока лет. Его виски уже тронула седина, но взгляд оставался живым и пытливым: — Маргарита, я бы на Вашем месте не рассказал о всех секретах сцены. Тогда для простых зрителей пропадёт магия представления. — Ой, — жена подпрыгнула на месте от неожиданности, — я Вас не заметила. — Вы ещё не до конца вышли из роли. Сейчас Вам простительна рассеянность, — на лице незнакомца застыла лёгкая улыбка. Он говорил тягуче и медленно, словно специально растягивал слова, — Маргарита, Вы познакомите меня с Вашими гостями? — Да, да. Конечно, — Рита расправила плечи и гордо подняла голову. Если передо мной и Светой жена не боялась показаться смешной или напуганной, то перед этим мужчиной она держала лицо. — Это мой муж Алексей. Леш, а эт… — Приятно с Вами познакомиться, Алексей, — перебил мужчина, протягивая мне руку для приветствия, — меня зовут Сергей Николаевич. Можно просто Сергей. Я пожал руку. Рукопожатие было крепким и длилось немного дольше, чем требовалось. Уж не знаю, возможно, я не проявил нужного почтения, но после недолго молчания Сергей решил обозначить свою должность: — Я режиссер. — Понятно, — кивнул я, — поздравляю Вас. Ну, с премьерой. — Благодарю. Ваша жена стала моей музой. Уж очень хороша собой, — он окинул взглядом Ритку и улыбнулся, — а Вы?.. — Я Светлана, — отозвалась подруга. — Вы очаровательны, — Сергей подошёл к Свете и галантно поцеловал ее руку, — Вам понравился спектакль? — Хотите, чтобы я Вам написала рецензию? — А Вы можете? — Только разгромную, — усмехнулась Света. Сарказм подруги пришелся режиссёру по душе, он громко засмеялся, а потом сказал: — Маргарита, а у Вашей подруги есть зубы. Мне нравятся такие самобытные люди. В них чувствуется индивидуальность. В Вас она тоже есть. По правде сказать, я сразу разглядел в Вас привлекательную внешность, но потом и талант. А это гремучая смесь. Алексею с Вами очень повезло. — Да, повезло, — отозвался я. Мне на интуитивном уровне не нравился этот разговор. Пафос и громкие (я бы сказал, театральные) слова режиссера во мне не откликались. Захотелось убраться отсюда как можно скорее и забрать с собой Ритку. В обществе этого Сергея жена держалась подчёркнуто холодно и наигранно, словно продолжала носить театральную маску. Мне показалось, что ей некомфортно. — Маргарита, Вы же не забыли, что после премьеры у нас запланировано празднование? — Сергей откинул нас взглядом и добавил, — в профессиональном кругу. — Я буду. — Надеюсь на это. А сейчас попрошу меня извинить. Было приятно познакомиться с вами, Алексей и Светлана. Когда режиссер откланялся, стало спокойнее. Света начала возмущаться и фыркать, мол, этот Сергей напыщенный индюк. Я был согласен с подругой, но ради Риты решил не комментировать. — Так ты пойдешь на этот актёрский шабаш? — спросила Света. — Конечно! Как я могу это пропустить? — возмутилась жена и шепотом добавила, — вам понравился Сергей? Кажется, я ему нравлюсь. — Мы заметили, — недовольно отозвалась Света, — он на тебя так смотрит! — Ну, шо… Что вы начинаете? Дайте порадоваться. Это же моя первая премьера. И если я нравлюсь Сергею, то это мне на руку. Я очень хочу стать своей в театре, а такие связи мне только помогут. И мне нельзя пропускать такие сборища. Поэтому я пойду. Леш, ну скажи ей! — Иди, конечно, — согласился я, — я тогда поеду к Свете, а Марка потом заберём от мамы. — Спасибо, — Рита обняла меня и чмокнула в губы, — для меня это важно. — Скоро станешь звездой этого театра, — польстил я, а жена мечтательно вздохнула. Мы ещё несколько минут разговаривали, обсуждая Риткину премьеру и бытовое выпросы. Но вскоре попрощались. Рита вернулась в гримёрку, а мы со Светой поспешили покинуть обитель искусства. Всё-таки это было не мое. Света распиналась целый вечер. Причиной её недовольства стал Сергей. Как там его по отчеству? Подруга не оценила пафосные манеры режиссера и хаяла московскую интеллигенцию и театралов. А я от нечего делать клацал клавишами на печатной машинке. К слову, она стояла на кухне прямо за обеденным столом. Вокруг лежали листы бумаги и куча рукописных заметок. Видимо, подруга не использовала кухню по назначению. А еду ей заменяли сигареты и творческий порыв. Я успел прочитать несколько статей подруги, и мне понравилось. Света писала остро и цепко, освещая социальные проблемы и сомнительные решения власти. Но по словам подруги, редакция никогда бы не пропустила такие статьи. Поэтому она строчила в стол. — Лёш, ты меня вообще слушаешь? — подруга устала ходить по кухне, усаживаясь рядом со мной. Она закатала рукава рубашки, оголяя тонкие запястья с ярким узором вен и начала нервно стучать ногтями по столу. — У меня есть выбор? — обречённо поинтересовался я. — И то правда! Нет, ну ты видел, как этот напыщенный режиссер смотрел на Марго? — И что? — И то! — не унималась Света, прикуривая сигарету, — почему ты никак не реагируешь? Я не понимал, чего хочет Света. Её пылкие речи казались мне быссмысленными. Ну, понравилась Ритка режиссёру и что? Но подруга настойчиво пыталась мне доказать, что это катастрофа и чуть ли не крах нашего брака. — Рита красивая женщина. Мужчины всегда обращали на нее внимание. Это не новость. Этот Сергей не первый и не последний. — Царевич, очнись, — подруга помахала рукой перед моим лицом, — она твоя жена. А какой-то театральный хрыч положил на нее глаз. Ты думаешь, что в театре так просто получить роль? Пришла, захотела — получила? Нет, это так не работает. — Да что ты от меня хочешь? Я чувствовал себя слепым идиотом. Света уже битый час пыталась донести до меня проблему, но я в упор её не видел. Ну, играет Ритка в театре. И что? Я был только рад, что жена нашла дело по душе и не сидит целыми днями дома. — А я тебе скажу! Роль ей дали, потому что она понравилась этому Сергею. Он сам сказал, что она его муза. Ты не понимаешь, что это значит? — Нет. — Господи, Царевич! — Света сделала затяжку и выдохнула мне дым в лицо, — я, конечно, никогда не скажу этого Марго, но актриса она посредственная. А роль ей дали, потому что она обзавелась поклонником в лице этого Сергея. Ты должен ревновать и беспокоиться, что какой-то мужик обхаживает твою жену. А ты! — Ты затеяла этот разговор, чтобы заставить меня ревновать? — Да! — А, — многозначительно протянул я, пытаясь отыскать внутри себя признаки ревности. И ни-че-го. Пустота. Как бы я ни старался, я воспринимал Ритку как подругу, а не жену. Поэтому до последнего не понимал, чего добивалась Света. Наверное, со стороны я выглядел лопухом. У меня была жена-красавица, которая была не обделена вниманием и играла на сцене. Ее окружали богатые поклонники и зрители-воздыхатели. Муж-ревнивец устроил бы скандал, а мне было все равно. Возможно, дело было в доверии? Ведь я доверял. Правда! Но всё-таки я предпочитал себя не обманывать. Ритка — подруга, а не любовь всей моей жизни. Женю бы я ревновал. Мне бы не понравилось, если бы он общался с… Со всеми, кто уделял бы ему знаки внимания. В свое время я ревновал даже к Любе. Смирился только после их свадьбы. И то! — Так ты не ревнуешь? — Кого? — растерялся я. — Царевич, ты совсем? — Света покрутила пальцами с зажатой сигаретой у виска, — жену, конечно. Кого же ещё? «Женю» — Нет. — Как так? — Вот так. Мне хотелось избежать этого разговора. Подруга не знала о нюансах моего брака. Света была уверена, что у нас любовь и благодать. Ещё бы! Раз я решил воспитывать чужого ребенка. Как может быть иначе? Поэтому ни Света, ни родители так и не догадались, что к Ритке я питал исключительно дружеские чувства. Мы любили друг друга, но по-своему. В самом начале супружеской жизни я еще пытался разобраться и понять, что между нами. Это была не любовь, которую я испытывал к Жене. Совсем не то. Но подруга меня привлекала в сексуальном плане. Мы делили постель, быт, переживания, проблемы. Нам было хорошо вместе. Но Ритка не Женя. Чем больше я думал, тем сильнее запутывался. Поэтому я для себя решил, что есть Женя — любовь всей моей жизни, и есть Ритка — мой близкий человек. Они разные, и мои чувства к ним тоже разные. В какой-то книжке я вычитал, что любовь это болезнь. «Любовь вовсе даже не чувство; она — болезнь, известное состояние души и тела». Но в литературе я был не силен, поэтому все переиначил на понятный мне врачебный язык. На медицинском, любовь к Жене — неизлечимое заболевание. Оно навсегда со мной. Лечи не лечи. Все бесполезно. А к Ритке — что-то хроническое. Иногда кажется, что выздоровел, но это обманчиво. Периодически накрывает симптомами: страсть, нежность, раздражение; и никогда не проходит бесследно. — Я не понимаю, — покачала головой Света, — ты же любишь Марго? — Люблю, — честно ответил я. «Если бы я только мог рассказать тебе о Жене» — Но не ревнуешь? — подруга была настроена докопаться до истины. Она задавала вопросы с рвением журналиста-ищейки, который учуял сенсацию. Мне стало не по себе от такого напора. — Нет. — Совсем? — Свет, ну что ты от меня хочешь? Решила на мне отработать навыки интервьюера? — И это тоже. — Пф, — фыркнул я, закатывая глаза, — тогда лучше возьми интервью у Ритки. Она будет в восторге. Народ же любит истории в духе из грязи в князи? Не знаю, как москвичи, но люди в деревне вдохновилась Риткиным переездом. Там теперь все девки мечтают, что и за ними приедет кто-то из большого города и увезет в лучшую жизнь. — Царевич. — Да что?! — Ты женился на ней не из-за большой любви, да? У вас брак по расчету? — Не по расчету. — А как тогда? — Света смотрела так проницательно, что я понял — отпираться бесполезно. — По дружбе, — от безысходности признался я. — Вот оно как. — Да… Света задумалась и ничего не говорила. Она смотрела сквозь меня, словно вспомнила что-то важное. Её губы дрогнули в изломанной улыбке: — Тогда ты не будешь против, если я кое-что сделаю? «Что?» — хотел спросить я, но не успел. Света притянула меня за галстук и поцеловала. Настойчиво и агрессивно. Совсем не так, как в подростковом возрасте. Я замер, не зная, как реагировать. Оттолкнуть? Ответить? Но подруга избавила меня от мук нерешительности и сама отстранилась. — Извини. — Ничего, — прошептал я, облизывая губы. — Я просто хотела убедиться, что больше ничего к тебе не чувствую. Тогда в школе… Ты даже не представляешь, как ты мне нравился. Мне казалось, что я тебя люблю. И это на всю жизнь. Царевич, я была такой влюбленной дурочкой. Я же по пятам за тобой ходила, а ты не замечал. Все бегал за Машкой, Дашкой и кто там у тебя ещё был, а? — Ты была моей подругой. — Ну конечно, подругой. Но женился ты на другой подруге! — Свет. — Да всё уже! Когда тебя отправили в эту деревню, я же с ума сходила. Не представляла, как буду ходить в школу без тебя. Постоянно писала тебе письма с признаниями в любви, но боялась отправить. Только и думала, как там Царевич в этой деревне? Если бы не началась война, я бы летом к тебе приехала. Вот настолько ты был мне нужен. — А сейчас? — А сейчас, если опять надумаешь куда-нибудь уехать на несколько лет, то знай, я поеду за тобой и привезу обратно. — С Риткой поедете, — засмеялся я. Но Света осталась серьезной: — Мне кажется, если бы не война и ты не уехал, я бы до сих пор тебя любила. Но столько всего произошло, что мои детские чувства стали ерундой. — Что с тобой было? Ну, во время войны. Я… — голос дрогнул, нужно было правильно подобрать слова, чтобы не нажать на больное место, — я не узнал тебя, когда впервые увидел. — Люди меняются, — беспечно улыбнулась Света, — ты лучше расскажи, как там Марк. — Что — Марк? — Я тебе уже говорила. Не делай из меня дуру, Царевич. Как ты умудрился так вляпаться? — Свет, это сложно. — Так расскажи. Мы никуда не спешим, — подтверждая свои слова, подруга расслаблено облокотилась о спинку стула и приготовилась слушать. Я сомневался, но всё-таки решил рассказать: — Марк… Марк — это сложно. Я изначально знал, что Ритка беременна, но бросить не мог. Она мне дорога. В тот момент я хотел ей помочь и помог. И я не жалею. Я бы сделал это снова. Но сын… Я думал, что полюблю этого ребенка, как родного. Но, Свет, у меня не получается. Я смотрю и понимаю, что не могу. Просто не могу! Понимаешь? Марк не виноват, что я ужасный отец. Он маленький ребенок, который хочет любви и заботы. А я… Я плохой родитель. Господи, я же вообще не хотел детей. А сейчас поздно. Я просыпаюсь ночью и успокаиваю его, меняю пелёнки, кормлю. Я правда стараюсь быть хорошим отцом, но этот ребенок он… Он… — Чужой, — подытожила Света. — Да. Самое страшное, что Рита его тоже не любит. Это сейчас он маленький и не понимает, но он вырастет. И что будет дальше? Я не знаю, что делать. — Лёш. — Не говори, что все будет хорошо. Не будет. Меня прорвало. Я делился со Светой своими переживаниями и страхами. Впервые я говорил с кем-то (кроме Ритки) о Марке. Ведь я не мог рассказать родителям. Мать бы не поняла, а отец бы сказал, что я сам виноват. И был бы прав. Ведь растить Марка — моё решение. У меня ещё был Женя. Летом я хотел с ним поделиться. Клянусь! Но в последний момент передумал. Ведь Женя бы меня осудил. А мне так не хотелось портить нашу неделю своими переживаниями и нытьем. Лето — время любви, а не моих проблем с отцовством. Поэтому я носил все в себе. А теперь не мог остановиться, изливая всё, что на душе. Света молча слушала и не перебивала. Когда мой поток откровений иссяк, а я выдохся, подруга спросила: — И что ты собираешься делать? Мне захотелось завыть от безысходности, но я взял себя в руки и уверенно ответил: — Растить сына. И я не отказался от своих слов. На мне лежала ответственность, поэтому, сцепив зубы, я исполнял обещание. Марк хороший ребенок. Он должен расти в любви.***
Когда пришло лето, я оживился. Если в детстве я любил это время года из-за каникул, то сейчас у меня была другая причина радости — Женя. Чем ближе была наша встреча, тем больше я о нем думал. «Интересно, что сейчас делает Женя?» «Он же до сих пор меня любит?» «Как же я соскучился» Мои мысли были только о нем. Я упивался предвкушением и словно ребенок не мог дождаться заветной даты. Казалось, ещё немного, и я начал бы восторженно хлопать в ладоши и прыгать от радости. До нашей встречи оставалось несколько дней. Ничтожно мало. Если весь год я старался гнать от себя воспоминания (не хотелось лишний раз делать себе больно и страдать из-за расставания), то сейчас я позволил себя окунуться в них с головой. Наши поцелуи, переплетённые пальцы, откровения и признания в любви. — Мы встретимся ровно через год, — пообещал Женя на прощание. — Конечно, — согласился я, но не мог расцепить объятие. Отпустить — значит потерять. Поэтому я оттягивал момент расставания долгими поцелуями и еле слышными признаниями: «Я люблю тебя, люблю, люблю. Никуда не отпущу. Слышишь?» Мне хотелось забрать Женю с собой, впустить в повседневную жизнь и сделать неотъемлемой частью будней. Но увы. Мои мечты оставались мечтами. Весь год Женя был недосягаем, но в июне (всего лишь на неделю) принадлежал только мне. Мой. Женя был запретным, и мне так хотелось переступить черту и утонуть в близости, поцелуях и рассказах о прожитом годе. К счастью, теперь у меня была такая возможность — Жень, я еду, — тихо сказал я, глядя в окно поезда, — мы скоро встретимся.