Письмо Жени на адрес больницы застало меня врасплох. Я не мог поверить, что семья Островских собралась приехать в Москву. Я перечитывал написанное в третий раз и не мог отойти от шока. Женя просил о помощи. Он хотел, чтобы Любу осмотрели столичные врачи (а точнее, главврач нашего отделения, Елизавета Семёновна) и дали своё заключение. В памяти пронеслись наши разговоры о детях. Женя безумно хотел ребенка и был готов на все ради радости отцовства — даже нарушать собственное правило и встретиться второй раз в год.
«Женя приедет в Москву!»
«С Любой», — издевательски подсказал внутренний голос. Но я постарался себя убедить, что мне все равно. Люба? Ну, и пусть! Главное, что у нас с Женей будет шанс встретиться.
Вторая встреча за год — немыслимая удача, и я был не намерен терять время даром. В моих мечтах я гулял с Женей по вечерней Москве и показывал ему свой мир; целовал, брал за руку, вдыхал запах, прижимал к себе, шептал на ухо, касаясь губами мочки, любил. Все должно было быть идеально. У нас был шанс побыть вместе. Вопреки снегу за окном. Ведь встречи с Женей — это зелёная листва, запах накалившегося на солнце асфальта и лета. Но не в этот раз.
Женя написал, что приедет в четверг на следующей неделе. Очень скоро. Оставалось подождать совсем немного. Но дни шли мучительно, растягиваясь в резиновое ожидание.
День, ещё день и ещё.
Но четверг неизбежно наступил.
Я отсчитывал часы до нашей встречи и заранее попросил в регистратуре, чтобы Островского и Островскую направили ко мне. Мне хотелось увидеть Женю до зубного скрежета, до боли в груди и нехватки дыхания. Нужно, нужно, нужно. Я ходил туда-сюда по кабинету, принимал пациенток, пил чай с медсёстрами и пытался отвлечься. Но мысли были только о Жене.
«Скорее бы встретиться. Я так соскучился»
От стука в дверь я подпрыгнул на стуле. Клянусь, я почувствовал, что Женя уже здесь раньше, чем медсестра Вика заглянула ко мне и прощебетала тонким голоском:
— Алексей Иванович, Вы просили сообщить, когда появится Островская.
«Островский!» — захотелось исправить мне, но я лишь улыбнулся и поблагодарил коллегу. Сердце начало биться о рёбра, а дыхание сбилось. Я подскочил со стула и не раздумывая вышел в коридор. Женя сидел на скамейке рядом с Любой и держал её за руку. Мы встретились глазами, я цеплялся взглядом за любимые черты лица и из последних сил сдерживал себя, чтобы не сорваться с места. Хотелось поцеловалать, обнять, почувствовать. Но я мог позволить себе лишь формальное рукопожатие и дружескую улыбку:
— Рад тебя видеть, Женя.
— Я тоже.
Рука у Жени была теплой. Я вспомнил, как она ощущалась на спине, на бедрах. Как Женя прижимал меня к себе и гладил по коже. От воспоминаний бросило в жар, но я одернул себя. Не сейчас. Не здесь. Нельзя.
Женя. Женя. Женя. Я смотрел только на него, и когда Люба подала голос, растерялся, ведь совершенно не обращал на неё внимание. Почти забыл, что она рядом.
— Здравствуй, Алексей.
— Здравствуй, — я постарался, чтобы голос звучал дружелюбно. Но у меня не получилось скрыть холод и неприязнь. Люба была такая же. Время не меняло её. Маленькая, блеклая и раздражающая. Я думал, что прошло достаточно времени, чтобы забыть старые обиды, но жена Жени вызывала во мне только отрицательные эмоции. Перед глазами воскресали образы из прошлого: свадьба, бедное белое платье и Женя, который меня бросил. Я встряхнул головой и одернул медицинский халат, чтобы прийти в себя, — как добрались? Как вам Москва?
Я пытался заполнить тишину банальными вопросами, но ответы мне были неинтересны. Сейчас был важен только Женя. Я с жадностью рассматривал его: идеально выглаженный костюм, маленькая ранка на щеке от бритья и полуулыбка. Красивый. Мой. Я забыл обо всём. У меня вылетело из головы, что мы в больнице, что Люба собралась на приём к Елизавете Семёновне. Которая, к слову, несколько дней назад слегла с гриппом и ушла на больничный. Все казалось ерундой. Я вновь почувствовал себя хулиганистым школьником. А внутри разгоралось детское «Хочу, хочу, хочу!» И я позволил себе небольшую шалость:
— Жень, можно тебя на минуту? — я сунул руки в карманы халата и кивнул в сторону кабинета, — буквально на пару слов.
— А Люба? Когда её осмотрят?
— Об этом я и хотел поговорить, — Женя недоверчиво вскинул брови, мол, что-то ты темнишь, Леша, но спорить не стал. Как примерный муж, он шепнул Любе: «Сейчас вернусь» и погладил жену по плечу. Она лишь покорно кивнула и опустила глаза.
Как только мы оказались в кабинете, я закрыл дверь на защёлку и впился в Женины губы. Я целовал его жадно и быстро, словно пытался получить всё и сразу. Хотелось стереть месяцы разлуки и насытиться. Мои пальцы путались в волосах, гладили по шее и оставляли невидимые метки. «Я люблю тебя», «Я так рад, что ты приехал», «Ты мне нужен».
— Лёш, — Женя попытался отстраниться, но я лишь сильнее прижался ближе, — Лёш, не сейчас. Там же Люба. И вдруг кто-то войдёт?
— Это мой кабинет, и я нас закрыл, — беспечно ответил я, оставляя поцелуй на Жениной щеке.
— За стеной моя жена.
— И что?
— Не надо. Не сейчас.
— А когда? — я не выдержал и снова поцеловал. Меня тянуло. Сопротивляться было бесполезно, я поддавался искушению и не хотел останавливаться. Дорвался, — я так скучал по тебе. Когда ты написал, что приедешь, я чуть с ума не сошел от радости. Думал, ты уже никогда в Москве не побываешь. А оно вот как получилось. Ну ты чего?
Женя был напряжённым. Он стоял, как солдат на построении, и боялся пошевелиться. Сдерживал себя и не мог отпустить. Мой кабинет — не деревянный сарай. Наверное, Женя не привык, что любить можно везде, а не только в богом забытой деревне. Но я собирался открыть для него новый мир, целуя, запуская руки под пиджак и поглаживая по волосам.
«Ну же! Поцелуй меня. Здесь нас никто не увидит»
— Не надо, Лёш. Нехорошо это. Она же там.
«Мне все равно!» — подумал я, но глядя на Женю и его виноватый взгляд — сдался.
— Ладно, ладно, — я отступил на шаг, усаживаясь на рабочий стол, — но мы же встретимся вечером? Вы же приехали на пару дней, да? Скажешь жене, что хочешь провести вечер со старым другом. Думаю, она не будет против.
— Да, можно, — Женя улыбнулся, но тут же взял себя в руки и придал лицу серьезное выражение, — но я здесь не за этим. Когда осмотрят жену?
— Жена, — я скривился, — как же я мог забыть. Ну, твоей ненаглядной придется немного подождать. Семёновна сейчас на больничном. Сегодня здесь только я.
— Как же так? — растерялся Женя.
— Вот так. Можете прийти завтра — будет другой врач. Или можете подождать, пока Елизавета Семёновна выздоровеет. Я буду рад, если ты подольше останешься в Москве. Можем… Да что угодно, Жень. Главное, что ты здесь.
Я охотно рассказывал Жене, как мы можем провести время вместе, делился планами и идеями. Я так увлекся, что не заметил его хмурый вид и отрешённость.
— Ты меня вообще слушаешь? — Женя не ответил, — Жень?!
— Да, да, я… — по бегающим глазам и нервным движения я понял, что что-то не так. Женя мялся на месте и не решался о чем-то спросить. У меня заканчивалось терпение, а нервное состояние Жени только усугублялось. Он заламывал пальцы, оглядывался на дверь и переминался с ноги на ногу.
— Говори уже, — не выдержал я.
Казалось, я был готов ко всему. Но увы. Когда Женя попросил осмотреть его жену, я опешил. Промелькнула мысль, что он сошел с ума. Просто напросто свихнулся на почве отцовства. Я настолько не ожидал такой просьбы, что не нашелся с ответом. Слова застряли во рту, и у меня не нашлось сил выдавить из себя короткое «нет». Я таращился на Женю и мысленно спрашивал:
«Ты в своем уме?! Как ты себе это представляешь?!»
Моё молчание Женя воспринял по своему и начал убеждать: воодушевленно и настойчиво:
— Я тебе доверяю, и мне больше не к кому обратиться. Тем более Люба уже здесь, — Женя продолжал сыпать аргументы «за», а мне хотелось рвать на себе волосы и кричать. Осмотреть Любу? Да он смеётся! Конечно, она была обычной женщиной, очередной пациенткой, но! Было слишком много «но». Женина жена вызывала во мне раздражение. У меня не получалось (я даже не пытался) скрывать неприязнь. Однако Женя меня не слышал. Его поглотила идея и он не оставлял попыток меня убедить.
— Сначала поговори со своей женой, — отмахнулся я, — не думаю, что она согласится. Если ты забыл, то я не окулист, и этот осмотр весьма щепетильный… Для женщины. Я-то привык.
«Ага, конечно. Я привык иметь дело с незнакомыми пациентками, а не женами моих любовников»
Женя кивнул и торопливо вышел из кабинета. А мне оставалось только надеяться, что Люба не поддержит сумасшедшую идею мужа.
Надежда дала трещину и разлетелось на мелкие осколки. Люба согласилась.
Я сидел за столом и чересчур старательно вчитывался в ее медицинскую карту: просматривал записи врачей и анализы. Я делал все, что угодно, чтобы не встречаться с Любой глазами и не проводить осмотр. Мой профессионализм отошёл на второй план.
В кабинете было так тихо, что я слышал её дыхание и шелест льняной юбки, когда Люба пыталась усесться на стуле.
Меня раздражало все: тиканье часов на стене, Женина идея, неудобный стул и этот день. Я клял себя за то, что не отказался сразу, а понадеялся на Любу. Нужно было отказать, а не ставить себя в такое положение.
— И зачем ты согласилась? — резко выплюнул я, отбрасывая от себя медицинскую карту, — я не понимаю. Тебе так не терпится? Не могла подождать другого врача?
Люба молчала, глядя куда-то в сторону. Я был уверен, что она проигнорирует мою эмоциональную вспышку. Я уже пожалел, что не сдержался и повел себя как ребенок. Но Люба одним взглядом возвращала меня в сорок пятый год, превращая в обиженного и брошенного мальчишку.
— Я делаю это ради Жени, — Люба посмотрела мне в глаза, поджимая губы. На её блеклом лице застыла уверенность и решимость, — ты тоже, верно? И мы оба это знаем. Только насчёт меня все понятно, а вот ты…
— Женя мой лучший друг, — перебил я, — конечно, я хочу ему помочь.
«Я люблю его. Я бы сделал ради него всё»
— Вот видишь. Мы оба не хотим его расстраивать. Поэтому давай быстрее перейдем к делу.
Я вдохнул и начал задавать вопросы про боли во время менструации, про длину цикла и половую жизнь. Лицо Любы залилось краской, но она пыталась сохранять невозмутимый вид и отвечала. А я продолжал спрашивать и делал быстрые пометки в карте.
«Она просто пациентка. Ничего особенного. Подумаешь, Люба жена моего Жени. Подумаешь, она пришла ко мне на приём. Подумаешь!»
— Предыдущие врачи говорили, что мы плохо стараемся, — Люба пыталась звучать непринужденно, но дрожь в голосе ее выдавала, — это может быть причиной бесплодия?
— Плохо стараетесь? — я цокнул, вспоминая рассказы Жени о его сексуальной жизни.
— Да.
— В медицине нет такого понятия «у пары нет детей, потому что они плохо стараются». Дело не в этом.
— А в чем? — отчаянно спросила Люба.
— В том, что у тебя недостаток веса и в целом слабый организм. Вот смотри сюда, — я тыкнул в карточку, показывая Любе её анализ крови: низкий гемоглобин, едва доходящие до нормы показатели железа, — а это только кровь. Здесь много всего.
— Но это же ничего не значит!
Я не стал ничего доказывать и спорить:
— Мне нужно тебя осмотреть, — сказал я, кивая в сторону гинекологического кресла.
Ничего особенного — это моя работа. Я там осмотрел далёко не одну женщину, но перед Любой чувствовал себя неловко — школьником, а не врачом.
— Уже? — голос Любы дрогнул. Она вцепилась тонкими пальцами в колени и заерзала на стуле. Впервые за все её пребывание в кабинете я заметил признаки сомнения. У меня не получилось скрыть усмешку. Видимо, не один я чувствовал себя дураком.
— Уже, — глухо ответил я, — не переживай. Я врач, и мне все равно.
Хотелось добавить «чего я там не видел», но сдержался. Дерзить Любе не было смысла. Мне нужно было сделать свою работу и забыть об этом опыте, как о ночном кошмаре. Несколько минут с Любой и целый вечер с Женей. Оно того стоило. Определенно.
— Тогда не будем оттягивать, — согласилась Люба, — ведь ни тебе, ни мне это не нравится.
— Да? Ты заметила? — огрызнулся я, но Люба ничего не ответила, — раздевайся и ложись.
Пока Люба снимала одежду, я отошёл в другою сторону кабинета и начал надевать перчатки. Я мялся, не решаясь подойти и начать осмотр. Сделать шаг к Любе — невыносимо. Даже со своей первой пациенткой я чувствовал себя увереннее, чем сейчас. Неловкость ощущалась кожей. Она пропитала весь кабинет, прошивая меня насквозь.
«Это пытка. О чем я думал, когда согласился принимать его жену. Черт!»
— Давай быстрее.
— Ты жена моего лучшего друга, — сказал я, словно эта фраза объясняла всё, — ты не могла ему сказать, что хочешь другого врача?
— Женя выбрал тебя.
— А ты делаешь всё, что скажет Женя? — я фыркнул, подходя к креслу и опуская взгляд на Любу.
— А ты?
Я замолчал, ведь Люба была права. Несмотря на свое нежелание, я был готов выполнить любую его просьбу. Ведь я любил и не мог отказать. Не умел говорить ему «нет» и, наверное, никогда не смог бы научиться.
«Она обычная женщина. Пациентка», — убеждал себя я, но было сложно. Личное мешало работе, я не мог переступить себя.
— Начинай уже, — поторопила Люба, а я глухо выдохнул и снова вдохнул, пытаясь успокоиться.
Вдох-выдох.
— Напомни сказать Жене спасибо за этот опыт. Ладно, я быстро и аккуратно. Если будут неприятно, то дай знать, — Люба промолчала, а я погрузился в работу. Ничего особенного. Все как всегда. Действия были доведены до автоматизма. На секунду я даже забыл, что осматривал Любу, а не какую-нибудь другую женщину. Когда я закончил осмотр, я бросил быстрое: «Одевайся», снял перчатки и уселся за стол.
Шорох одежды меня нервировал. Я не смотрел на Любу, но слышал, как она надевает бельё, юбку и звякает пряжками от обуви. Чтобы отвлечься, я начал записывать в карточку показания. Люба тихо подошла к стулу, присаживаясь. Она обхватила себя руками и немного подрагивала. Наверное, ей тоже не понравился недавно приобретенный опыт.
— Ну что ж, — никто не хотел нарушать тишину, но я решил не затягивать, — я смогу сказать точнее, когда придут анализы. Но уже сейчас я вижу, что тебе нельзя рожать.
— Почему? — испуганно пискнула Люба. Ее лицо исказила нечитаемая гримаса, а я вдохнул. За всю свою практику мне не единожды приходилось озвучивать неутешительные диагнозы людям. Я научился ничего не чувствовать и не принимать чужое горе близко к сердцу. Я врач. Моя задача лечить, а не сочувствовать. Люба не стала исключением. Я был готов вывалить на неё сухие факты. Но внутри зарождалась неприятная тревога и отчаяние.
«У Жени никогда не будет детей. Женя не сможет стать отцом»
— Я тебе уже говорил. К тому же, у тебя был выкидыш, — отчеканил я, отгоняя неприятные мысли, — организм слабый. Ты не сможешь выносить здорового ребенка. В лучшем случае, выкидыши будут повторяться, в худшем, ты можешь не выдержать. Маточное кровотечение, разрывы.
— Как же… — Люба всхлипнула, быстрым движением вытирая уголки глаз. Я никак не отреагировал, стараясь объяснить Любе её противопоказания и привел несколько примеров из практики. Но медицинские заключения и мои предостережения о летальном исходе не действовали. Люба хотела рожать, словно пропустила мои слова мимо ушей.
Она настаивала на своем и пыталась найти выход. Но его не было. Родить в случае Любы — удача. Родить здорового ребенка — ни дать, ни взять — чудо.
— Мы все равно будем пытаться, — заупрямилась Люба. Её взгляд горел непоколебимой решимостью.
— Ты слышала, что я тебе сказал?
Самодеятельность пациентов выводила из себя. Ты их лечишь, а они своими «умными» решениями гробят себя и свое здоровье. А потом врачи остаются виноватыми. А как же!
— Слышала, но это ничего не меняет.
Я вдохнул, закрыл медицинскую карточку и отчеканил:
— Тебе нельзя рожать, и я только что сказал тебе причины.
Я снова хотел перечислить противопоказания, тыкнуть носом в карточку, но Люба меня перебила:
— Ты не можешь мне запретить. Я хочу ребенка. Мы хотим.
— Женя тебе не позволит.
— Женя об этом не узнает, — я замер, нахмурился, не зная, что сказать, — пожалуйста, не говори ему.
В голосе Любы слышалась мольба. Она смотрела на меня пронизывающим взглядом, полным слез. Мне стало не по себе. Слова выветрились. Я не знал, что делать.
— Почему ты решила, что я буду лезть в вашу жизнь, и Женя будет обсуждать тебя со мной?
Люба не ответила, лишь снова попросила сохранить наш разговор в тайне:
— Пожалуйста, сделай это для меня.
— Я не буду обманывать Женю, если он спросит, я…
— Ты ему не скажешь, — Люба резко подскочила со стула, поправляя складки на юбке. Её движения были нервными и дергаными. Кажется, ей было сложно держать себя в руках, — мы договорились? Пожалуйста, Алексей. Я никогда тебя ни о чем не просила, а сейчас прошу. Не лезь в нашу жизнь хотя бы сейчас и ничего не говори мужу.
Я не знал, что ответить. Будучи врачом, я не имел права делиться личной информацией пациентов. Но это была Люба — из ряда вон выходящий случай. Но с другой стороны, какое мне дело? Следовать предписаниям врача или не следовать — воля пациента. И если Люба решила рожать, то это её дело. Я предостерёг, рассказал о возможных последствиях и дальнейших выкидышах. А дальше она и Женя могли делать, что считают нужным.
За несколько минут у меня получилось сторговаться с желанием рассказать все Жене, поэтому я только кивнул и сказал:
— Договорились. Я не скажу ему, если он не будет у меня спрашивать.
Люба поблагодарила и вышла из кабинета. А мне предстояло закончить рабочий день, ведь впереди меня ждал вечер с Женей.
***
Подождать Женю несколько минут — совсем ничего. Но у меня не было сил. От нетерпения я ерзал на водительском сидении и бросал быстрые взгляды на вход гостиницы. Там суетились люди. Кто-то проходил мимо, кто-то останавливался покурить, выпуская из лёгких дым. Свет уличных фонарей окрашивал серую улицу и незнакомцев в теплый жёлтый свет, заставляя меня улыбаться. Внутри становилось тепло, как летом. Ведь Женя был рядом. В Москве.
Я высматривал Женю несколько минут. И когда высокая фигура в длинном пальто вышла из гостиницы, я не удержалась и посигналил. Громкий звук разлетелся по улице, а Женя ускорил шаг. Меня охватило ребячество и детская радость. Все было в новинку. Хотелось смеяться, радоваться и никогда не отпускать Женю.
Хлопнула передняя дверь. Женя оказался в машине, принося с собой морозный запах и сырость. Я поежился, но тут же полез целоваться. Прикасаясь к холодным губам, я чувствовал себя подростком, который дорвался до запретного.
Трогать, прикасаться, целовать, любить.
— Я так по тебе скучал, — я прошептал в Женины губы, прижимаясь ближе. Внутри расцветала согревающая нежность, и я не смог сдержать и потерся носом о его щеку: гладковыбритый и мягкий.
С Женей я забывался. Мне было все равно, что мы в машине, что вокруг ходят люди. Кому какое дело? Все живут в собственном мире, варятся в житейских проблемах, не обращая внимания на остальных.
— Давай отъедем в менее людное место? — попросил Женя, отстраняясь. Он быстро облизал губы и положил руку мне на бедро. Тёплая ладонь даже через ткань брюк вызвала дрожь и желание быть ближе. Внутри зарождался трепет и щемящая нежность.
— Жень?..
— Езжай, — Женины щёки порозовели. Наблюдательность мне подсказывала, что это вовсе не от мороза. Он смотрел на меня поплывшим взглядом и громко дышал. Приоткрытый рот манил, вынуждая вновь оставить на губах поцелуй, — поехали, Леша.
Женя сильнее сжал моё бедро, поглаживая внутреннюю часть. Я пропал, безвозвратно потерялся в ощущениях. Не в силах ответить, я кивнул. Мотор машины заревел, и мы тронулись с места.
***
Я припарковался на безлюдной обочине. Вокруг ни души. Здесь были только мы, наш шепот и поцелуи.
— Я очень соскучился. Очень, Жень, — все слова забылись, оставляя только эмоции и чувства. Мы были обнаженными проводами и тянулись друг к другу, переплетаясь в одно целое. Женя меня целовал: быстро, настойчиво и решительно. Он не боялся, позволяя себе отдаться ощущениям. Когда поцелуев и прикосновений стало мало, Женя начал растегивать моё пальто, пробираясь под одежду. Контраст холодных пальцев и накаленной от дикого желания кожи пьянил.
— Жень, подожди, — я хотел перевести дыхание, но поцелуи на шее заставляли выгибаться и забывать обо всём на свете.
— Не хочу ждать. Хочу здесь.
Я почувствовал, как Женя тянется к моему ремню, накрывая рукой пах. От переполняющих ощущений, я подпрыгнул на месте. А когда Женя наклонился, прикасаясь ко мне губами, я забыл обо всем.
Даже если бы у меня были силы сопротивляться, я бы не стал. Мне было хорошо. А Женя… Женя наконец-то почувствовал себя свободным. Это дорогого стоило.
***
Разгоряченные и уставшие, мы сидели в машине и лениво перекидывались словами. Женя курил в окно и выглядел абсолютно счастливым. Я бы все отдал, чтобы он всегда был таким. Ведь Женя, как никто, заслужил счастье.
«Мы заслужили», — подумал я, расплываясь в улыбке. Наша любовь выдержала время и расстояние. Она была настоящей.
Мне было комфортно и спокойно. Тело разморило. Я лениво развалился на водительском кресле, прикрывая глаза.
— Спасибо, что осмотрел ее, — Женя нарушил тишину, выбрасывая окурок в окно, — я так и знал, что проблема не в том, что мы плохо стараемся. Ну, то есть, я не хочу сказать, что виновата только она, но… Спасибо.
Я не удержался и хмыкнул. Эта тема мне не нравилась. Тратить бесценное время вместе на Любу — непростительно. Мы бы могли мечтать, болтать о ерунде, вспоминать приятные моменты, но нет же. Женина Жена стояла между нами невидимой стеной.
— Избавь меня от этого, ладно? До сих пор не верю, что я осмотрел твою жену, — я покачал головой, отгоняя воспоминания. Люба, гинекологическое кресло, её мольба не говорить Жене о её состоянии здоровья.
— Что в этом такого? — удивился Женя, а я не смог сдержать саркастический смешок. Неужели он не понимал? — она мне жена только на словах…
— На словах? Вы собираетесь родить ребенка. Вы спите вместе. Или скажешь, что нет?
— Потому что я хочу ребенка. Мы этого хотим…
— Хорошо. Но вам лучше… — я вздохнул, подбирая слова. Ведь обманывать Женю я не хотел, но и лезть в их семью не считал нужным. С меня довольно, — вам лучше лишний раз обдумать все риски.
— Я хочу детей. И ты это знаешь.
Женя был непреклонным. Он мечтал стать отцом, а у меня не было сил его разочаровать. Ведь Люба была неспособна родить детей. Но пусть он узнает это от нее, а не от меня. Поэтому я только бросил снисходительное: «Знаю».
— Извини, что нарушил наш уговор и приехал. Но мне не к кому больше было обратиться за помощью.
«Ты смеёшься? Я бы все отдал, чтобы ты приезжал чаще», — пронеслось у меня в голове, но я только улыбнулся:
— Я рад, что ты здесь.
— И я. Не верится даже, — Женя покрутил головой, любопытно осматривая местность. А мне захотелось показать ему всю Москву, и свою жизнь. Впустить в свой мир, разрешая пустить корни и остаться со мной навсегда, — вторая встреча за год, Лёш. Представляешь?
— Если бы так было каждый год. Я бы стал немного счастливее.
— К сожалению, это невозможно, — уголки Жениных губ поползли вниз. Я начал злиться на эти дурацкие правила и решение Жени встречаться только летом. Он разрушал нашу любовь своими решениями. Но я был бессилен.
— Потому что ты так хочешь.
— Давай не будем снова поднимать эту тему. Пожалуйста, — жалобно добавил Женя, а я замолчал, нервно постукивая пальцами по рулю. Мне было нечего сказать, а уговаривать и настаивать было бесполезно.
Мы помолчали. Но через несколько минут Женя, как ни в чем ни бывало, поделился своими достижениями:
— Я написал книгу.
— Книгу? — заинтересованно переспросил я. Женя засмущался, провёл рукой по шее и отвёл взгляд в сторону. Я следил за его движениями, улавливая каждый жест.
— Точнее, это не совсем книга. Небольшой сборник стихов.
— Мне можно почитать? Всегда знал, что рано или поздно ты что-то напишешь. Но готов поспорить, что твои стихи не ровня моим. Помнишь, как я ещё в школе… — я не договорил, разрываясь хохотом. Учеба осталась в прошлой жизни, но воспоминания по-прежнему согревали изнутри.
— Помню! — захлёбываясь смехом подтвердил Женя, — такое сложно забыть. Мой бывший преподаватель помог
их издать. Тираж будет небольшой, но… Но вот.
— Это же замечательно, — я взял Женю за руки, переплетая пальцы, — я могу тебя поздравить или ещё рано?
— Можешь.
— Поздравляю, — поддавшись вперёд я оставил на губах Жени лёгкий поцелуй — «Ты самый лучший. Я горжусь тобой».
— И Лёш, мои стихи… Они все о тебе.
— Я люблю тебя, — прошептал я в губы, пытаясь отдать всё своё тепло и нежность.
Нацеловашись (разве это возможно?), Женя отстранился и перевёл тему:
— А как твоя жизнь? Как Марк? Я привез ему подарок.
— Не стоило. Но спасибо, — поблагодарил я. Говорить о сыне не хотелось. Тратить бесценные минуты на разговоры о Марке казалось глупостью. Зачем он нам? Ведь сейчас существовали только мы.
— Мне жаль, что я не могу с ним познакомиться.
— Ты немного теряешь, — отмахнулся я, — а так у меня все нормально. Ритка играет в театре, сын растет. Все как у всех.
— Не планируете ещё детей?
От этого вопроса стало не по себе. Я не хотел давить Жене на больное, поэтому постарался увильнуть. Жене не нужно было знать, что Рита беременна, и мы ждём ребенка. Нашего и желанного. В этот раз все было по-другому. Я надеялся стать хорошим, а главное, счастливым отцом. Но делиться этим с Женей было кощунством, поэтому я решил закончить этот разговор:
— Давай не о детях.
— А о чем?
— Лучше о нас, — Женя расплылся в улыбке. Под глазами появились мимические морщины, и мне захотелось поцеловать каждую из них, — когда ты мне написал… Я сначала не поверил. А потом так обрадовался, что увижу тебя ещё раз. До сих пор не верю, что ты здесь.
— Я здесь.
— Знаю.
— И, Лёш, хотел сказать тебе ещё в больнице, но забыл. Тебе очень идёт врачебный халат.
— Ну так, — подмигнул я.
— Неужели это тот самый Царевич, который в кабинете биологии у скелета поменял руки и ноги местами?
— Именно! Я бы и сейчас так сделал, — я засмеялся, вспоминая былые времена.
— То, с чем ты работаешь, никак местами не поменять.
Мы снова разразились хохотом. С Женей было легко и просто. С ним хотелось шутить, забывая обо всем. Любая мелочь казалась смешной. Весь мир приобретал краски и становился не злым и враждебным, а дружелюбным и приветливым.
— Не верю, что прошло столько лет. Не верю, что мы стали такими взрослыми. Чувствую себя таким важным. Свой кабинет, работа.
— У меня тоже, — поддакнул Женя, — а ещё меня хотели повысить до должности завуча. Но мне пришлось отказаться.
— Что? Почему? — удивился я.
— Это всё-таки догадки Любы, но она считает, что я нравлюсь директору. Она женщина, если что, — Женя выставил перёд собой руки и уточнил, мол, не переживай.
— Так нужно было воспользоваться положением, — подшутил я, подмигивая.
— За кого ты меня принимаешь?
— Я же шучу. Чего ты?
— Даже тебе она бы не понравилась. Да и вообще, Люба все это придумала.
— Даже мне? По-твоему, я на любую юбку бросаюсь? — я шутливо пихнул Женю в плечо, а потом серьезно добавил, — женщины всегда обращали на тебя внимание. Я думаю, Люба права.
— Это неправда, — настаивал Женя, — может быть, если только и раньше, но сейчас…
— Ну-ну, — недоверчиво цокнул я.
— Мне тридцать шесть.
— И что? Ты все такой же, Жень. Самый красивый.
— У меня уже есть седые волосы.
— Они только добавляют солидности, — я провел рукой по Жениным волосам, не удержался и потянулся за поцелуем, — я люблю тебя. Слышишь?
— Слышу. Поехали куда-нибудь.
— Куда? Хочешь, погуляем по Москве или можем поужинать?
— Поужинать было бы тоже не лишним, — согласился Женя.
— Тогда поехали.
Вместе ужинать в ресторане было непривычно. Я чувствовал себя как на настоящем свидании. Мы разговаривали, наобум выбирали блюда и пробовали десерты. С нас словно смахнули прожитые годы. Я чувствовал себя влюбленным подростком. Хотелось прикасаться, целовать, но вокруг были люди, поэтому мы довольствовались лишь горящими взглядами и «случайными касаниями»
Когда пришло время платить, между нами завязался нешуточный спор. Каждый из нас хотел поухаживать друг за другом. Но я выиграл в этом споре:
— Когда приеду к тебе в Ленинград, то заплатишь ты. А так моя очередь быть джентльменом, — я бросил купюру на стол, заканчивая перепалку.
Женя поморщился, но согласился.
Из ресторана мы поехали в больницу. Женя сказал, что Люба забыла у меня в кабинете шаль. Наверное, мне стоило догадаться, что дело было не в этом. Но вместе с Женей я был готов ехать хоть в другой конец нашей необъятной родины. Он зовёт — я еду. Без вопросов и препирательств. Потому что неважно где, главное, с Женей.
Когда мы зашли в кабинет, и я включил свет, Женя припечатал меня к стене. Он начал жадно шарить по моему телу, стягивая с меня пальто. Такой Женя будоражил, такого Жени было мало. Внутри него тлела страсть: дикая, первобытная. Казалось, я ни разу не видел в нём такого напора. Москва — чужой для Жени город, он обнажил его желания, стирая условности и годами выстроенные убеждения. Все «нельзя» отошли назад, уступая дорогу жадным и смелым «можно».
— Я уже говорил, что тебе очень идёт халат? — прошептал Женя в ухо, проведя языком по моей шее.
— Говорил, — выдохнул я, — ты поэтому захотел снова в больницу? Хочешь увидеть меня в халате?
— Не совсем, — Женя усмехнулся и начал отходить от меня спиной. Его взгляд горел, он смотрел хищно и нетерпеливо. У меня начали подкашиваться ноги, — но твоя идея мне тоже нравится.
Словно в бреду, я наблюдал, как Женя подошёл к столу и наклонился. Я мазнул вглядом по его телу: сильное, крепкое и желанное. Не осознавая себя, я сделал шаг вперёд, приближаясь. Это было слишком. Чересчур.
Я подошёл к Жене, придавливая его телом и впечатывая в поверхность стола:
— Я так тебя люблю.
— Тогда покажи мне это.
