***
Вести обычный образ жизни при постоянной головной боли было похоже на поиск выхода из замкнутого лабиринта. Зелья давно кончились, оставляя его раздраженным и уставшим. Когда Блейз чуть не свалился с метлы на тренировке во вторник, Деррек лишь усилил гул в его голове своим криком. И хотя Драко пообещал сварить ещё одну партию Обезболивающего, он знал, что вряд ли это поможет. Ни о каких уроках теперь не могло быть и речи, но все попытки друзей отправить его в Больничное крыло Блейз пока что игнорировал. Видя его состояние, и Тео, и Драко пытались лишний раз его не дергать, по вечерам оставляя в одинокой тишине спальни наедине с мыслями. И, честно говоря, лучше бы они этого не делали. Блейз был совсем не против тихого перелистывания книг или редких разговоров, лишь бы не чувствовать внутренний мандраж от ощущения надвигающейся беды. С каждым днем его сны становились все обрывистее и быстрее, он словно блуждал среди тёмно-бордовых разводов с полуприкрытыми глазами, а пробуждения становились проявлением силы воли. Отрывая голову от подушки, Блейз словно выныривал из густой смолы, от которой несло железом. И даже несмотря на то, что информация в его дневниках росла с каждым днем, утро среды стало для него неприятной неожиданностью. За завтраком он получил письмо от матери. Рассматривая присланные колдографии, где она — в элегантном белом платье и традиционной мантии в цвет — стояла под руку с Берком, Блейз ощущал лишь горечь. С появлением в жизни очередного отчима вполне оправданные опасения вскружили ему голову. Единственное, что ему оставалось — гадать, как скоро вакантное место освободится. — Блейз, — позвала его Пэнси. — Ммм, — невнятно промычал он, не отрываясь от движущихся картинок. — Тут Берк в Ежедневном Пророке. — Неужели вновь про свадьбу пишут? — хмыкнул он. — Если бы, — отозвалась Паркинсон. Этот предостерегающий тон заставил его поднять голову. Пэнси сжала рукой край газеты, настороженно наблюдая за его реакцией, пока Драко по правую руку от неё пытался прочесть из-за ее плеча новости. К тому моменту, когда подруга передала ему Ежедневный Пророк, Блейз уже понимал, что вряд ли его ждут приятные известия. «Тадеус Горбин — один из владельцев «Горбин и Беркс» найден мертвым, — гласил заголовок. — Как сообщается, мистер Горбин был обнаружен в своем магазине в понедельник вечером. Из официальных данных известно, что причиной смерти стало темномагическое проклятье от одного из проклятых предметов в лавке. Очевидцы утверждают, что под действием проклятья тело было изувечено и покрыто темными пятнами… Блейз опустил взгляд ниже по странице, к колдографии Берка. … учитывая, что у мистера Горбина не осталось живых наследников, весь бизнес перейдёт в руки Уильяма Берка. В отличие от сомнительной деятельности предыдущего управляющего, мистер Берк, имеющий связи заграницей, имеет все шансы развить дело своего отца и обелить репутацию «Горбин и Беркс». Напомним, до недавнего времени Уильям числился завидным женихом, но накануне несчастного случая он связал себя узами брака с печально известной чёрной вдовой Лукрецией Забини — итальянкой, пережившей семерых своих мужей…». Блейз опустил газету на стол. Последнее, чего ему хотелось с утра пораньше — это читать гадости о матери. Он уже успел оценить провокационную статью, выпущенную в день их свадьбы. После ее прочтения возникло желание отмыться от вязкого слоя налипшей грязи, поэтому Блейз не собирался повторять эту ошибку дважды. — Горбин сорок лет успешно работал с артефактами, а тут вдруг проглядел темнейшее проклятье, — хмыкнул Драко. — Брехня. Даже Тео заинтересовался этим. Из всех знакомых Блейзу людей, наибольшей информацией о Горбине располагал именно Малфой. Три поколения его семьи активно сотрудничали с Тадеусом, скупая артефакты разной степени опасности, некоторые из которых до сих пор лежали в их родовых сейфах. — Горбин — лучший артефактор, которого я знал. В отличие от неженки Берка, он провёл всю свою жизнь среди темнейшей магии и отличался исключительной способностью приспосабливаться: если ему это выгодно — будет прислуживать, если может надавить — будет торговаться, — Драко вытянул газету из рук Блейза, чтобы взглянуть ещё раз. Под центральной колдографией Берка была ещё одна поменьше. На ней Горбин, воровато оглядываясь, прикрывал двери своей лавки. — В жизни не поверю, что его смерть случайная. Блейз помнил безобидную Руку славы Драко, которая до сих пор стояла на его прикроватной тумбочке. В тринадцать она вызывала лёгкое отвращение, а теперь, только думая о ней, по плечам ползли мурашки. Напряжение, копившееся в груди и голове Блейза, стянулось ещё сильнее. Он прижался костяшками пальцев к виску и слегка помассировал их. Чувство опасности, будто должно было произойти что-то плохое, не уменьшилось. Наоборот, складывалось ощущение, что это только первая неприятная пощёчина — больше обидная, чем причиняющая боль — в череде будущих событий. — На месте Берка я продал бы лавку, даже не заходя внутрь, — подытожил Драко. — Хотя, если он решит устроить там инвентаризацию, то сделает услугу Лукреции и упростит ей работу. Не то чтобы Блейз был против. При таком прекрасном стечении обстоятельств никто даже подкопаться к матери не смог бы. Спустя время он мог признать, как сильно его нервировала ситуация со свадьбой. Каждый раз думая о последствиях, перед его глазами вставал отряд авроров, который появлялся каждый раз после смерти очередного отчима. Хождение по лезвию не могло продолжаться вечно, рано или поздно какая-то деталь вскрыла бы всю подноготную, а учитывая вполне обоснованные подозрения Отдела магического правопорядка, шансы на это росли в геометрической прогрессии. Он чувствовал все большую раздражённость и тревогу при одной даже мысли о матери, совсем не понимая ее мотивов. Принимать за причину неземную любовь, вспыхнувшую за месяц, не приходилось, ведь кому как не Блейзу было знать истоки и последствия ее действий. Барахтаясь в пучине бурлящих мыслей о матери, Берке, дурных снах и Луне Лавгуд, он проводил время с трясущимися руками и рассеянной концентрацией. На следующий день всю тренировку ему пришлось просидеть на трибуне, мысленно проклиная Деррека, и, в придачу, Драко, словно сговорившихся против него. Успокаивая себя, он наблюдал за Эммой, оценивая ее прогресс с начала учебного года. Она начала летать намного увереннее, условно перешагнув на уровень выше, в то время как загонщики все ещё барахтались, словно слепые котята в воде. Такое ярко выраженное слабое место в команде, по мнению Блейза, стало бы отличным козырем для гриффиндорцев. До матча оставался ровно месяц, но рассчитывать на существенное улучшение навыков было явным самообманом. И, наверное, заключительным гвоздем в гроб его надежды на успешный исход, стал сон с игрой, закончившийся жирными 170:80 на табло в пользу сборной Гриффиндора.***
Блейз никогда не был поклонником ЗОТИ, но стоило признать, что Метлок в этом году справлялся вполне неплохо. К каждому уроку у него была заготовлена новая интересная тема, вызывающая возбужденный гул среди студентов. Несмотря на невзрачный вид, с фантазией у профессора проблем не было: начало учебного года они провели с изучением дементоров, потом продолжили с банши и даже успели ознакомиться с инферналами. Конечно все это только в теории и с правдоподобными иллюзиями. Именно поэтому большое прямоугольное зеркало посреди класса ЗОТИ вызвало всеобщее удивление. Оно явно было старым: золотая рама немного потемнела от времени, а в углах зеркальной поверхности была видна коррозия. Даже несмотря на не самый презентабельный вид, все внимание в классе было предоставлено исключительно ему. Блейз чувствовал неестественное притяжение, сродни магии вейл, проникающее в каждую клеточку тела. Каждый раз, стараясь отвести взгляд от зеркала, он все равно возвращал его спустя пару секунд. Большинство студентов столпилось прямо перед ним, лишая возможности взглянуть поближе. Поймав себя на этой мысли, Блейз усилием воли оторвался и даже повернулся вокруг своей оси, уменьшая соблазн. Это было, наверное, самой известной константой, которой учили с самого детства: никогда не заглядывай в зачарованные зеркала. В поисках отвлечения, он обвёл взглядом ряды парт, отставленных вдоль стен, и уже скорее по привычке нашёл взглядом Луну. Это было его новым обрядом: найти в толпе светлые длинные волосы, ощутить прилив тепла в районе груди и поймать себя на этой мысли, чтобы после отругать за слабость. Он все ещё метался в неясной погоне за верным ответом в их ситуации, желая на худой конец увидеть видение с решением. Каждый раз, встречая Луну в коридорах и на уроках, его рвало на две части: все в груди тянуло, желая придвинуться ближе и сказать что-то, что дало бы ей понять и обозначить то нечто, крутящееся между ними, а с другой стороны хладный разум останавливал от необдуманных поступков, тихо нашептывая о самом большом секрете его жизни. У Блейза никогда раньше не было таких проблем в общении с девушками. Чаще всего, если он был заинтересован, то умел привлекать при разговоре, удачно используя своё обаяние и правильный набор интуитивных знаков, дающий верно истолковать намёки. Но каждый раз открывая рот при Луне, Блейз концентрировался только на том, что правильно, а не том, чего бы ему хотелось. Он все также общался с Лавгуд время от времени, но сам старался не искать лишних встреч. Чаще всего это были приветствия и несколько ничего не значащих фраз. Пэнси даже успела прозвать его закомплексованным девственником, наблюдая за их формальным общением, но Блейз лишь отмахнулся, не поддавшись на провокацию. Поэтому единственное, что ему оставалось, это смотреть и замечать вновь босые ноги и довольно рассеянный вид, пока Луна стояла в одиночестве, записывая что-то на длинном листе пергамента. Это было явно что-то не по теме урока, ведь Метлок все ещё молча восседал за столом, дожидаясь начала урока. К тому времени как прозвенел колокол, ее округлым почерком была заполнена почти половина пергамента. Блейз оторвался от откровенного разглядывания только когда профессор, прочистив горло, заговорил. — Как я вижу, вы уже ознакомились с темой нашего урока, — начал Метлок, махнув рукой на зеркало. По мере его приближения к зачарованному предмету, студенты понемногу отходили, размещаясь под стеной для удобства. — Кто-нибудь скажет мне, что это за вещь? Тихий шёпот прошёлся среди студентов. Некоторые даже начали искать ответ в учебнике, пока Грейнджер на другом конце класс неуверенно подняла руку. — Это зеркало Еиналеж, — голос Гермионы был наполнен сомнениями. — Оно показывает самые сокровенные желания смотрящего в него. — Совершенно верно, мисс Грейнджер. Причина, по которой вы будете знакомиться с этим зеркалом именно на моем уроке кроется в его свойствах, — Блейз присел на краешек парты, наблюдая за перемещением мужчины. — Оно довольно безобидное на вид, максимум, что можно почувствовать сейчас — это желание заглянуть в отражение. Его опасность заключается в другом: многие волшебники, смотря в зеркало Еиналеж, теряли связь с реальным миром и даже сходили с ума. Метлок хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание всех зевак в классе. — Сегодня вы будете смотреть в него. На самом деле на сегодняшний урок у нас две цели: первая — дать вам ощутить его действие на себе и четко почувствовать разницу между реальностью и вымыслом; и вторая — это выяснить ваши желания, чтобы назначить цели в будущем. Конечно, не всегда наши желания могут быть исполнимы. — Какое же самое сокровенное желание у Вас, сэр? — подал голос Драко. Он расслабленно опирался на одну из стен, скрестив руки на груди. — Я хочу выпустить свою книгу по Защите от Темных искусств, — бесхитростно выдал Метлок. Судя по тому количеству литературы, которую он исследовал, это было правдой. — А теперь выстройтесь в ряд, так, чтобы в отражение попадал только тот, кто стоит перед зеркалом. Уверен, всем было бы интересно узнать, что же вы увидите, так что не стесняйтесь рассказать о своих желаниях. Хотя это и не обязательно. Пока все остальные становились в кривую шеренгу, Блейз отступил почти в самый конец. Совсем не удивительно, что в первых рядах были гриффиндорцы. Но, что странно, немногие захотели поделиться сокровенным. С каждой секундой перед зеркалом студенты вглядывались внутрь все более замутненными глазами. Некоторые выглядели откровенно грустными, когда отходили подальше. Первой студенткой, которая на всеобщее обозрение выставила свое сокровенное желание стала Джинни Уизли. — Я вижу себя профессиональным игроком в квиддич, — почти с гордостью выдала она. — У Вас есть все шансы на это, мисс Уизли, — склонил голову Метлок, улыбнувшись. — Это скорее цель, чем желание, профессор, — хмыкнула Джинни. По правде говоря, Блейз не сомневался в этой девчонке: играть против неё было сущим кошмаром. Ощутив прилив одобрения, несколько других студентов тоже поделились своими желаниями. Но в отличие от своей девушки, Поттер говорить ничего не стал. Он простоял в метре от зеркальной поверхности дольше, чем кто-либо другой, но никто его не поторопил. А когда он моргнул, развеяв марево перед глазами, то просто молча ушёл в дальний угол класса, не проронив и звука. Похожая ситуация случилась и у Уизли. Тот сбежал от зеркала в кратчайшие строки, но все так же молча. Блейз смутно, но все же представлял, какие заветные желания могли посетить их, оставив после себя лишь холодную реальность. Несмотря на более напряженную атмосферу, чем в начале урока, он продолжал увлечённо наблюдать за тем, как Грейнджер подошла к зеркалу. После небольшой паузы, в тишине класса раздался ее голос. — Я вижу себя Министром Магии. Это ощущалось словно удар по голове. Все мысли Блейза о том, что он натолкнул Гермиону на эту тропу, вновь вернулись, а ее короткий взгляд на него стал подтверждением. Блейз так сильно жалел о том необдуманном разговоре в библиотеке. От одной мысли, что он создал новое будущее одной маленькой фразой, все внутри него сжималось. — Очень амбициозно, мисс Грейнджер, — приподнял брови профессор. Кажется, все остальные студенты тоже были удивлены. По классу уже прошёлся тихий шёпот предстоящих разговоров. — Как сказала Джинни, это скорее цель, чем желание, профессор, — приподняла подбородок Гермиона. Девушка прошлась к своим друзьям, которые встретили ее тоже довольно удивленно, пока Блейз все ещё стоял погруженный в свои мысли. Он заметил Луну, стоящую позади, лишь когда почувствовал легкое прикосновение к плечу. Лавгуд мягко улыбалась, выжидающе смотря на него, держа в руке несколько колдографий в ожидании, когда же Блейз их примет. — Это с Хэллоуина, — тихо сообщила девушка. В шуме класса ее мечтательный голос почти терялся. На колдографиях были они. В праздничных нарядах на фоне фотозоны. Блейз с трудом мог вспомнить вспышки фотоаппарата или мельтешащего Денниса Криви в тот вечер, что было совсем не удивительно: все время съемки он не сводил глаз с Луны. И держа в руках железное тому доказательство, он понимал причину. Луна на фото почти светилась. Контраст между тёмным нарядом Блейза и ее светлыми волосами делал ее похожей на Люмос в темноте. Даже зацикленная колдография, которая смогла передать лишь часть их совместного вечера, словно гипнотизировала. Веселый отблеск в ее глазах, поворот головы, от которого волосы рассыпались водопадом, взгляд из-под ресниц и легкая улыбка. А потом это повторялось ещё раз и ещё раз. Блейз понимал, что стоило хотя бы поблагодарить девушку за фотографии, но к тому времени, как он смог оторваться от снимков, заметил, что Луны возле него больше нет. Она стояла перед зеркалом, вглядываясь внутрь, пока ее брови не начали хмуриться. — Оно поломалось? — недоуменно повернулась она к Метлоку. — Что Вы имеете в виду? — заинтересовался мужчина. — Зеркало не показывает ничего особенного, — Луна приподняла руку и провела ею в воздухе возле самой зеркальной поверхности, наблюдая за движением. — Здесь просто мое отражение. Где-то в глубине класса послышался тихий вздох. Судя по всему, это была Грейнджер. — Это… интересно, — протянул профессор. Он жестом указал Луне отойти и сам занял ее место. Через пару секунд он вновь заговорил: — Зеркало определенно работает. — Это значит, что у меня нет заветного желания? — немного расстроенно спросила Луна. Казалось, это было большим разочарованием для неё, судя по нахмуренных бровях. — Говорят, что если человек счастлив, то в зеркале он увидит только свое отражение, что объясняется тем, что ему не о чем мечтать, у него всё есть, — объяснил Метлок. — Признаться честно, это впервые на моей практике. Даже когда спустя некоторое время студенты возобновили движение и продолжили по одному подходить к зеркалу, Блейз продолжал возвращаться взглядом к Луне. Она все ещё была немного расстроена, как будто услышала плохую новость, хотя на самом деле много кто ей явно завидовал. В компании Поттера она рассеяно смотрела в пол, опустив голову, пока тот тихо с ней разговаривал, пытаясь что-то донести. К тому времени как очередь дошла до Блейза, он успел понаблюдать почти за каждым слизеринцем. В отличие от остальных факультетов, все его сокурсники были молчаливы: он видел, как дернулся кадык Драко и как загорелись глаза Тео, а также заметил расстроенную Пэнси. Лишь одна Дафна пролепетала что-то о том, что хочет увидеть родителей, переехавших во Францию. Эта проверка стала серьезным испытанием, несмотря на веселье и интерес в начале урока. Блейз ждал своей очереди с замиранием сердца, с одной стороны желая разобраться с этим поскорее, а с другой подавляя порыв выскочить за двери и никогда не приближаться к этому зеркалу. Уже стоя перед зачарованным предметом, чтобы оттянуть время хоть на немного, он обвёл взглядом вырезанные буквы на раме, которые не несли в себе совершенно никакого смысла. По правде говоря, Блейз знал, чего хотел. Вместо того чтобы смотреть в зеркало, ему стоило всего лишь обернуться, чтобы поймать затуманенный взгляд и лёгкую улыбку. Он сильнее стиснул несколько колдографий, которые все ещё держал в руке, опуская глаза ниже, прямо в зачарованную гладь. Но та показала ему совсем не то, что он ожидал. Блейз видел себя в спальне Слизерина: видел, как привычным движением откидывал край одеяла, а после заворачивался в него, пытаясь сохранить тепло; видел, как его тело мирно погружалось в объятья сна, и не мог оторваться от этого. Он почти ощущал себя лежащим на мягком матрасе, где-то между сном и явью, плывущим среди покоя и расслабления, в ожидании предстоящего сна. Чувствовал, как тяжелеет голова и мысли замедляются, превращаясь в густой кисель. — Мистер Забини, — оборвал его Метлок. Профессор смотрел на него весьма выжидающе: он явно хотел, чтобы Блейз поделился, ведь один откровенный человек от Слизерина его совсем не устраивал. Поглубже вздохнув, он воскресил в памяти правило номер три. Строй свою ложь на правде. Прочистив горло, Блейз вновь взглянул в зеркало. — Видимо, я немного перетрудился, профессор, — он растянул губы в лёгкой ухмылке. — Потому что я вижу, как забираюсь в свою постель и просто хорошенько высыпаюсь. Со всех сторон послышались тихие смешки, кто-то даже заворчал, соглашаясь с ним. Отходя от зеркала к своим друзьям, Блейз чувствовал себя оторванным от тела. Все его движения были заторможены, а давление в голове становилось все сильнее. Потому что его самым заветным желанием было видеть сны, а не видения.