Фазовый переход

      Возвращение в Хогвартс получилось каким-то сумбурным. У Блейза было ужасное похмелье: кто вообще придумал, что второе января — это оптимальное время для начала нового семестра? Его чуть не стошнило от перемещения портключом, а после и от вихря аппарации, и весь путь от Хогсмида до Хогвартса Пэнси стебала его по этому поводу. На улице было ужасно холодно, но снег до сих пор так и не соизволил пойти.              — Болото какое-то, а не зима, — буркнул Драко, когда они встретились возле входа. Он обнял Пэнси и потрепал ее по волосам, убранным новой заколкой — его собственным подарку ей на Рождество. — Как праздники?              Блейз рассказал ему свою версию каникул уже позже, когда они сидели на трибунах после недолгого полёта. И после весьма воодушевленной речи Пэнси его виденье этого отдыха было весьма унылым. Вкусная еда, сон на большущей домашней кровати, термальные бассейны с соленой водой и алкоголь. Просто рай.              — А у меня как-то пусто получилось, — отрешенно сказал Драко. — Я один на весь Малфой-мэнор.              — А как же родители? — Блейз взглянул на его растрёпанные после полёта волосы, а сам подумал: Малфой действительно не говорил, что будет праздновать в кругу семьи, Блейз просто не очень-то и интересовался. — Ты что, десять дней в одиночестве был в поместье?              Драко пожал плечами. Он следил глазами за двумя нерасторопными парнишками с младших курсов, которые крутились на собственных мётлах недалеко от земли. Они точно не были игроками ни одной из команд, да и на вскидку сказать с какого они факультета было сложно.              — Это к лучшему, что родителей не было. Не хочу их видеть.              Блейз поморщился. Это было хреново.              — Полгода прошло, Драко, — попытался он, но лишь напоролся на сжавшиеся челюсти и холодный взгляд. Он поднял руки в знак капитуляции. — Мог бы к нам присоединиться. Было правда неплохо. По правде сказать, мы с Пэнси так часто пили, что я не уверен в своей трезвости до сих пор.              Он моргнул, прогоняя воспоминания об алкогольных вечерах, финалом которых стал Новый год. У него все ещё временами пульсировало где-то за глазами, стоило лишь подумать о нем.              Драко хмыкнул. С его рта вырвался пар, когда он поднял голову к небу и выдохнул.              — Или ты мог бы пригласить к себе Грейнджер, — хмыкнул Блейз, понизив голос. — В пустом поместье вас бы точно никто не прервал.              — Действительно. Тебя ведь там для такого дела не было, — закатил глаза Малфой. Он беззвучно рассмеялся, прикрыв глаза, лишь плечи тряслись, и Блейз двинул ему в плечо. — Пригласить Грейнджер, придумал же.              — Почему нет?              — Ее чуть не убили в том доме, — просто ответил Драко, отогнув указательный палец. — Это раз. И, уж прости, не знаю, как там у вас с Лавгуд, но мы бесконечно далеки от чего-то подобного, — он так и говорил все это в небо, не открывая глаз. — Особенно после того, как ты нас так бесцеремонно прервал.              — Когда я сказал что-то подобное Пэнси месяца два назад, она посоветовала мне пригласить Луну на свидание, — признался Блейз, игнорируя первую часть.              Это было после Хэллоуина, и тогда они с Пэнси словно ходили по лезвию ножа: каждое неверное слово вело к ссоре. Тот их разговор тоже ничем хорошим не кончился, но ее предложение почему-то ему запомнилось.              — Легко сказать, — хмыкнул Драко. Он вновь принялся следить за студентами внизу трибун. — Мы теперь с ней не пересекаемся, забыл? Совместные дежурства кончились, общих домашних заданий нет, разные компании общения…              Именно эти слова натолкнули Блейза на совершенно неожиданную мысль.               — Как тебе повезло, что я теперь вроде как дружу с Грейнджер и даже немного с ее компанией, — хмыкнул он. И хотя после того, как она его раскрыла в библиотеке, они особо не говорили, Блейз все равно послал ей набор перьев на Рождество, словно протягивая оливковую ветвь примирения. Все же быть ее другом, тайну которого она знает, и не быть им на тех же условиях — это совсем разные вещи. И теперь, смотря на Драко, который нахмурил брови в непонимании, пытаясь понять его замысел, Блейз был рад такому своему решению. — Когда там у нас поход в Хогсмид намечается?              — В следующую субботу, — тут же отозвался Драко.              — Будет тебе совместная компания, но все остальное — сам!              В глазах Драко на секунду загорелся огонёк, но уже в следующую он их закатил:              — Что тебе нужно взамен?              — Ты пригласишь Тео, — без промедлений выдал он.              Будь это другая ситуация, наверное, Драко бы отказался. Он поджал губы, выражая собственное недовольство, но смолчал.              Блейз любил срывать пластыри сразу, поэтому их разговор на трибунах начался именно с Тео. Первая реакция Драко была приблизительно такой же, как и у Пэнси — злость. А потом просто тихая раздражительность, что было вполне неплохо, учитывая ситуацию. Это, наверное, было эгоистично — сваливать часть ответственности за примирение на других, но так, по крайней мере, он мог убить двух зайцев одним махом. Он ведь собирался не только помириться сам, но и друзьям помочь вернуть то, что было утрачено.              — Я попытаюсь, — наконец-то вздохнул Драко. — Но это все ещё не значит, что я поддерживаю такое решение, понятно?              Возможно, он все же переоценил собственные усилия. Даже Пэнси притихла, а Драко все равно пылал злостью, которую направлял на Тео, как бы Блейз ни пытался объяснить его невиновность. Он совсем не понимал этого. Разве они оба не видели, как много в этом было его вины, и в итоге, как мало вины Тео? Но вместо того, чтобы отстраниться от него, и Драко, и Пэнси наоборот сделали козлом отпущения именно Нотта.              Их накрыло куполом тишины. Ребята внизу с красными носами спустились на землю, все ещё придерживая собственные мётлы. Было почти оглушающе тихо, ведь все остальные студенты прятались в замке, не высовывая лишний раз нос на улицу. Погода действительно была не из лучших: сухой воздух и минусовая температура, едва перевалившая за ноль, ощущалась как добрых минус десять. Вся трава сошла, оставив в поле видимости лишь земляные коричневые участки, которые совсем не ассоциировались с настоящей зимой. Одна из самых унылых зим в Хогвартсе на его памяти.              Блейз рассеянно покрутил кольцо на пальце правой руки — подарок Пэнси работал на отлично. Он все ещё ощущал, как мороз щипает за щеки и нос, но ему не было холодно в квиддичной мантии.              На секунду представив голые ноги Луны, которыми она могла бы пройтись по утренней изморози, его передернуло.              — Я хочу рассказать Луне, — после долгой паузы поделился он.              — Что рассказать? — Драко был не сильно сконцентрирован теперь, после долгого молчания, но, когда до него все же дошло, он даже голову в его сторону повернул. — Ты шутишь.              — Твоей девушке можно знать, а моей нет? — изумился Блейз.              — Грейнджер не моя девушка. И не сливайся с темы. Это же Лавгуд.              Звучало не очень.              — Аккуратнее, Драко. Ходишь по тонкому льду.              Их обоих отвлёк возглас снизу: один из мальчишек поскользнулся на ровном месте, выпачкав одежду, а его друг в это время согнулся в приступе смеха. Кокон одиночества вокруг них необъяснимым образом развеялся.              Драко поторопился достать палочку и сотворить Заглушающие чары, даже несмотря на то, что вокруг никого не было.              — Я имею в виду — это же Лавгуд, — во второй раз это звучало нисколько не лучше, хотя Драко и попытался говорить без осуждения. — Что если завтра она пойдёт и ляпнет где-то в толпе, что ты видишь будущее? Все твои попытки скрыть это пойдут прахом. Она странная, в один момент все нормально, а в другой уже нет, и даже ты не можешь этого отрицать.              Блейз недоуменно нахмурился. Малфой совсем не знал Луну. И это было немудрено, ведь единственный раз, когда он с ней в последнее время общался, был его день рождения, и тогда Луна была рассеяна и расслаблена, в разговоре перескакивая с темы на тему — вполне обычное ее состояние, к которому он уже привык. Но, видимо, все остальные ещё нет.              — То, что она странная — это скорее ее особенность, нежели недостаток, — попытался объяснить он. — И это не означает, что она не знает меры. Вообще-то мне кажется, что она единственная из всех людей, кто не поменяет свое мнение обо мне после того, как я все расскажу. Не посчитает это чем-то странным и необычным. Ведь это все ещё буду я.              Наверное, только после того как Блейз сказал это, до Драко наконец-то дошло. А даже если и не дошло, то по крайней мере это заставило его заткнуться. И в этой тишине, проводив взглядом удаляющихся мальчишек с мётлами, они просидели до самого ужина.       Уже в Большом зале Блейз почувствовал себя плохо. Хоть он и проголодался, выписывая круги в воздухе, от еды его почему-то мутило, а голова вновь разболелась, как и всю неделю до этого. На каникулах ему казалось, что это от непрекращающегося похмелья, но, видимо, это были старые добрые головные боли, которые лишь на недолгое время оставили его благодаря зельям Помфри. Он неспешно ковырялся в тарелке с ужином, склонив голову над столом и слушал разговор Драко с Пэнси, когда увидел у самых дверей Большого зала удаляющуюся фигуру Луны.              Сердце резко оказалось где-то у горла. Он даже не попрощался, просто сорвался с места, надеясь, что успеет догнать ее, ощущая необычайное воодушевление и подъем сил.              В пустынном коридоре, который вёл к дальним лестницам, было очень тихо. Ни единой души, учитывая, что данный путь был длиннее всех остальных популярных маршрутов почти вдвое. Но, на самом деле, его это не сильно удивило — Луне нравилось бродить по замку. Она неспешно шла чуть впереди, и Блейз размашистыми шагами преодолевал последнее расстояние, будучи точно уверенным, что за гобеленом слева должна была располагаться ниша.              Луна, кажется, даже не слышала его приближения: до того момента, как он перехватил ее за талию и уволок в укромное местечко, она не шелохнулась, чтобы узнать кто же так настойчиво ее преследовал. Но стоило ему наклониться и захватить ее губы в поцелуе, как она тут же сориентировалась и ответила. В нише было темно, даже лучи света не пробивались сквозь тяжелую ткань гобелена. И тут было тесно, но, если честно, им хватило и этого маленького пространства.              Наверное, только ощутив под пальцами кожу ее шеи, Блейз понял, как сильно скучал. За десять дней, пока он был дома в окружении знакомых стен, его не раз посещали мысли о Луне, но погрузиться в них он сам себе не разрешал. Но теперь, ощущая ее запах и зарываясь пальцами в светлые волосы, Блейз не мог оторваться.              — Мы все ещё в коридоре, — напомнила Луна, когда он отпрянул от ее рта и двинулся ниже, пройдясь губами по тем местам, где до этого были его пальцы.              Ее голос звучал приглушенно и с придыханием. Будь в маленьком пространстве хоть немного света, то были бы совершенно очевидны ее растрепанные у корней волосы, розовые щёки и влажные губы.              Наверное, их приватность стала результатом общего на двоих заклинания, ведь пока Блейз пытался достать собственную волшебную палочку, он всем телом ощущал, что Луна делала тоже самое, а когда он наконец-то осветил пространство вспышкой Заглушающих чар, вслед за ними последовали и Оповещающие от девушки. Пожалуй, они могли бы осветить себе маленький участок темноты, чтобы развеять мрак перед глазами, но почему-то прикосновения на ощупь вызывали совсем новые ощущения — более яркие от неожиданности и желанные от ожидания и неизвестности о следующем движении.              Стоило бы оторваться от исследования на ощупь и выделить несколько минут, чтобы, например, поблагодарить Луну за подарок на Рождество, который хоть и прибыл на день позже — вполне обычное дело для тех, кто впервые отправлял сову в континентальное путешествие с посылкой — и спросить, понравился ли ей его презент.              Стоило бы узнать, как она провела праздники. Может быть, даже спросить об ее отце.              Стоило бы спросить ее о походе в Хогсмид и узнать, что она думает о том, чтобы провести день в компании слизеринцев и сможет ли она пригласить своих друзей тоже.       Стоило бы.              Но позже. Пока что все его внимание было приковано к нежной коже и поцелуям. К жару, который распространялся между ними и нетерпеливым движениям друг другу навстречу.              Позже.              

***

      Блейз вернулся в гостиную уже ближе к отбою, ощущая помимо головной боли ещё и усталость. Странное чувство, учитывая, что усталость была приятной: слегка тянуло мышцы после дневных полётов и ощущалась расслабленность после времени, проведенного наедине с Луной. Немного хотелось спать, но учитывая раннее время и его общее нежелание, он не собирался отправляться в кровать.              Даже несмотря на то, что снов о будущем с Темным Лордом больше не было, это не отменяло легкого, вполне оправданного страха, возникающего по вечерам. Это все еще оставалось лотереей, в которой раз за разом он проигрывал.              Он спустился обратно в гостиную сразу же после того, как забрал из спальни четыре дневника, собираясь заняться тем, что делал и на каникулах. Анализом и переносом информации из старых в новые. Наверное, это было еще одним его способом побороть собственную вину перед Тео — использовать его подарок, который пролежал месяц без дела, по назначению.              Блейз расположился в углу у камина в глубоком удобном кресле. С этого места открывался вид на всю гостиную Слизерина, при этом оставляя его в относительной тишине и одиночестве, чтобы поработать. Погружаться в написанные им же слова было почти гипнотически: он перелистывал страницы, пытаясь отыскать нужные ему фрагменты; переписывал основные факты из досье, пытаясь как можно больше сократить информацию и уместить ее в несколько абзацев, чтобы не перегружать новый дневник; менял порядок тех или иных досье, в итоге чего Луна вдруг оказалась второй по порядку, сразу же после матери; отмечал повторяющиеся сны.              Одним из самых частых стал тот, в котором он в явной панике блуждал по поместью в поисках матери. И после того, как Тео отдал ему Маховик, уничтожив тем самым временную линию с Темным Лордом, этот сон вернулся к нему. Блейз подсчитал, их было тринадцать. Слишком много, по его мнению. Рекордом было восемнадцать видений об одном происшествии за пять месяцев — о Финальной битве. И тогда каждый новый сон показывал новую версию событий, в то время как сейчас Блейз видел все приблизительно похожее: он появлялся на пороге поместья с письмом в руке и быстрым шагом пересекал пространство, добираясь до веранды, где заставал мать, сидящую в кресле, и нетронутый ею бокал вина на стеклянном столике.              На самом деле единственным, что он видел со своего места, были ее уложенные волосы за высокой спинкой плетеного кресла, и вид на синее море, которым, очевидно, она и наслаждалась. А после его одолевала еще большая волна паники, и он просыпался.              Все то же количество информации, которым, впрочем, он обладал и несколько месяцев назад. Не было ни ответов, ни зацепок, кроме непонятного письма в его руке и приблизительного время года — солнечного лета, с цветущими вдоль тропинки деревьями.              Он вздохнул, отрываясь от очередной страницы дневника. Потер глаза и взглянул на огонь, от которого исходило мерное тепло, убаюкивающее его. Отбой уже наступил, и в гостиной стало на порядок громче, хотя некоторые студенты уже начали разбредаться по спальням. Драко и Пэнси полчаса назад отправились на дежурство, прервав его на несколько минут, после чего его никто не беспокоил, но временами он сам поднимал глаза, чтобы найти взглядом Марию.              Еще одна загадка, которую он пока что не решил. Блейз бессознательно зажал между пальцами одну из страниц, рассматривая ее слегка вьющиеся волосы и сосредоточенное выражение лица, пока она дописывала что-то в своем пергаменте. Эта девчонка довольно часто проводила так вечера, как он успел заметить.              Мария чем-то неуловимо напоминала ему Грейнджер в своем стремлении к учебе, только весь ее потенциал был направлен сугубо на Зельеварение. Она была абсолютным профаном в Трансфигурации, ей не давалась Астрономия, а знания в Чарах хоть и были получше, но все равно оставляли желать лучшего. Блейз чувствовал себя сталкером, когда узнавал о ней эту информацию.              Он все еще сомневался в том, стоит ли заводить на нее отдельное досье или все же оставить знания о ней лишь в коричневом дневнике с общими сведеньями о всех. Блейз опустил взгляд, быстрым движением палочки отыскав нужные места с записями о ней.              Их было всего три. Первая, и самая неприятная, именно о том, что при возможном правлении Темного Лорда она входила бы в ближний круг. Учитывая ее возраст, вероятно, она стала бы одной из самых молодых Пожирателей смерти, а если брать в расчёт ее полукровное происхождение, это вызывало намного больше вопросов, чем могло бы.              Две другие не несли в себе ничего плохого, совсем наоборот. Без нависающей над ней фигуры Темного Лорда Мария Фэра должна была сделать прорыв в сфере колдомедицины своими экспериментальными зельями лет так через десять, сумев совместить принцип маггловских таблеток и волшебных снадобий. И хотя Блейз неплохо разбирался в зельях — до того, как фатально забил на учебу — он понятия не имел, как можно было засунуть все свойства зелий в одну маленькую таблетку.              И, видимо, она должна была стать его другом.              Последнее видение приснилось ему дома уже после того, как он начал пересматривать свои записи и наткнулся на первую запись о ней. Тогда он не обратил внимания, просто перечитал написанное ранее и пошел дальше, но той же ночью Мария, будто не желая быть забытой, вновь всплыла в его снах, словно разбуженный от долгой спячки зверь.              Там они оба были старше, но не очень сильно, может быть слегка за двадцать пять, и Мария прибыла в один из его домов в Англии, куда он только-только перебрался: вокруг было несколько неразобранных коробок с вещами, будто он действительно собирался некоторое время провести в дождливой Великобритании, хотя и зарекся никогда больше не жить в этой стране после выпуска из Хогвартса.              Стояло прохладное весеннее утро, и они пили вместе кофе, оперевшись о столешницу на кухне и разговаривая, в процессе еще и наблюдая, как с деревьев мокро опадает прошедший за ночь дождь. Это было лениво, но расслабляюще. Блейз ощущал то же спокойствие, которое посещало его в компании друзей, которые много лет были возле него. С Пэнси, Драко и до недавнего времени с Тео.              Но в реальности они ни разу даже не говорили. Мария училась, усиленно работая над тем, чтобы нормально сдать СОВ, а Блейзу, в принципе, не было до нее дела, учитывая то, с какой скоростью мчалась его жизнь. И единственным моментом их незримого соприкосновения были такие вечера, когда он исподтишка наблюдал за ней, ничего не подозревающей.              Когда Блейз в следующий раз поднял глаза, отрываясь от дневника, девушка как раз поднималась со своего места, а справа, на небольшом диване, сидел Тео. От неожиданности его появления Блейз даже вздрогнул, учитывая, что тот смотрел в упор на него. А после тот медленно направил взгляд на Марию и нахмурился. Они составляли какой-то нелепый треугольник в гостиной Слизерина: каждый был в разной части помещения, и невидимая нить напряжения, которая связывала Блейза и Тео вдруг перекинулась и на Марию, когда Тео так настойчиво вглядывался в ее черты.              Спустя минуту эта атмосфера разрушилась, когда девушка поднялась и отправилась в спальню. Тео вновь вернулся к нему взглядом и, заметив на его коленях собственный подарок, впился в него взглядом. Может быть, это было хорошим первым шагом для них, подумалось Блейзу. Но он не собирался сейчас разговаривать с Ноттом.              Не скрывая, что увидел интерес, он аккуратно закрыл каждый из дневников, которые лежали возле него, собрал их в ровную стопку и тоже отправился в спальню, оставив Тео и еще несколько других студентов за спиной.