***
Тишина библиотеки после шума коридоров немного давила на голову. Блейзу в основном нравилось находиться в суете — так мысли немного утихали, а гул сотни голосов отвлекал внимание. Стоило признать, он приходил сюда только потому, что Гермиона все равно не давала ему сильно отвлечься. Ну, еще вдобавок вечера с ней явно улучшали его оценки, чему сам Блейз был несказанно рад. — Чертополох. — Утончающий эликсир, Аконитовое, — сказал он сразу, а после задумался, отвечая намного медленнее: — Болтливое, Уидосорос, Рябиновый отвар… Ммм, все? — Блейз вопросительно склонил голову, надеясь на положительный ответ. — Еще шесть. — Шесть? — возмутился он. — Черт. — И в Уидосоросе нет чертополоха, Блейз. Это яд, — покачала головой Гермиона. — Отвратительно. — Именно та оценка, которую я получу за половину экзаменов. Да, я в курсе. Девушка лишь протянула ему учебник Расширенного Зельеварения. — Здесь есть все остальные, — со знанием дела она прихлопнула рукой по обложке, мягко, будто младенца по попке шлепнула. — На какой странице? — Это тебе и предстоит узнать. — Ты изверг, — выдохнул Блейз, открывая и пролистывая несколько страниц. Он принялся изучать внимательнее, и спустя пятнадцать минут нашел три из шести — справедливости ради, он их просто не знал, а не то чтобы не вспомнил. — Тебе уже лучше? — Гермиона задумчиво уставилась на его руку со сжатым в ней пером, которым Блейз делал записи на пергаменте. Он и сам на секунду замер, рассматривая свою обычную, на первый взгляд, руку. — Помфри точно знает свое дело, правда? — Блейз вытянул и вторую — совершенно расслабленную и не трясущуюся — на стол, расположив их вместе. — Она волшебница, — одобрительно кивнула Грейнджер. — Эмм, — непонятливо протянул он, нахмурившись. — Ну да. Не маггла же. Гермиона лишь рассмеялась. — Не бери в голову. Это такое выражение. Она вернулась взглядом к своему неоконченному эссе и макнула перо в чернила. Но прежде, чем Гермиона погрузилась в работу, Блейз ее прервал: — Вообще-то, тут не только заслуга Помфри, знаешь? — склонил голову он. — Именно по твоему совету мы с Луной воспользовались Легилименцией. И это очень помогло, ведь у меня получилось нормально поспать. — Правда? — удивилась девушка. Она даже повысила голос, но вспомнив, где они находились, тут же испуганно вжала голову. — Правда, — подтвердил Блейз. — Так что спасибо. Не знаю, как ты додумалась до этого, но это сработало. Она выглядела действительно гордой. Это подтверждала улыбка, которую Грейнджер пыталась сдержать, и сияющий взгляд. Но немного погодя все это исчезло, оставляя после себя непонятное расстроенное выражение лица. — Я просто видела такие симптомы, как у тебя, раньше, — она прикусила внутреннюю сторону губы, и выглядела при этом действительно обеспокоенной. — После войны Гарри было очень непросто… — в конце концов признала она, понизив голос еще больше. Гермиона замолчала, не уверенная в том, стоит ли продолжать. — Он тоже не мог спать. Только когда вырубался от усталости, — со вздохом сказала девушка. — Месяца через два у него начались проблемы с сердцем, и он стал очень нервным… — Ты предлагала Поттеру залезть ему в голову? — с большой долей недоверия спросил Блейз, нахмурив брови. — Целитель разума посоветовал ему, — кивнула она, закатывая глаза. — Гарри отказался. — Конечно, отказался, — себе под нос пробубнил он. Если и был в этой школе человек, у которого было больше всего причин отказаться от Легилименции, то это точно Поттер. Особенно спустя всего несколько месяцев после окончания войны. — Сейчас он выглядит… — Блейз задумался, пытаясь подобрать слово. Безразличным, возможно. — Получше? Звучало, скорее, как вопрос. Гермиона пожала плечами, явно чувствуя неловкость от темы разговора. — Ему лучше. Но он не в порядке. Она прочистила горло и вновь вернула взгляд на собственный пергамент, прерывая момент откровений, который никогда не должен был произойти. — Тебе осталось еще три зелья, Забини. И всего лишь полчаса до закрытия библиотеки, — подытоживая, сказала она своим самым учительским тоном, совсем не похожим на ослабший и опустошенный голос. Блейз оставил крутившиеся на языке слова при себе. Никто из них не был в порядке после войны. И Гермиона в том числе.***
— Три главных правила моей жизни. — Я готов, — полушутливо кивнул Блейз, вдавливая голову поглубже в подушку, пытаясь найти удобное положение. Он устал от долгого ворочания в попытке уснуть. Блейз уже и забыл каково это: пару месяцев подряд он спал всего несколько раз в неделю, и той усталости, которая копилась в нем, хватало для того, чтобы засыпать почти мгновенно. Но теперь мысли вернулись. Своими метаниями по кровати Блейз даже помешал заснуть Луне: она была очень сонной, но уже завела с ним разговор, что явно указывало на ее намерение дождаться, пока он уснет, прежде чем сделать это самой. — Первое, — ее голос был тихим и ласковым. — Когда случается что-то, что портит мне настроение, я задаю себе вопрос: будет ли меня это волновать это через десять лет? Через призму этого вопроса все неважное отсеивается, понимаешь? Блейз не понимал. Иногда — очень часто, вообще-то — Луна говорила вещи, которые были слишком размыты для его понимания. Для других она была чудачкой, ему приходилось слышать это как от друзей, так и от других студентов, которые даже не пытались скрыть свой громкий шепот. Но на неуважительное: «Ты такая странная», ответ Луны всегда оставался неизменным: спасибо. — Если бы он назвал меня обычной или такой, как все, это было бы худшим оскорблением, которое мне когда-либо говорили, — объяснила девушка, когда Блейз спросил ее об этом. Но к этому моменту он так привык, что ему хотелось чаще слышать что-то такое странное. — Вообще нет, — ответил он скорее для того, чтобы услышать то, о чем она думает. — Будет ли меня волновать грубо брошенная фраза в мою сторону через десять лет? — встретил его риторический вопрос Луны. — Вряд ли я вообще ее вспомню. Так же, как и все остальные мелкие неприятности, которые происходят каждый день. Они не имеют надо мной власти. — Ты поэтому в лицо Метлоку сказала, что он индюк? Луна мягко рассмеялась. Блейзу же не было так весело — профессор за это оставил ее на отработках на полтора месяца, почти до самого выпуска, что здорово сокращало время, которое они проводили вместе. — Он ужасный человек, который пытается это скрыть. И тут ты точно не прав: через десять лет меня все еще будет это волновать — я буду горда, что сделала это. — Ладно, — протянул Блейз, в очередной раз зевая. Он откинул край одеяла, пытаясь немного охладиться. — Какие остальные правила? Еще два. — Второе, — Луна тоже сменила позу, в процессе запутавшись в волосах. — Проблемы каждого из нас в масштабе ничтожны. — Как грубо, — щипнул он ее за бок. — Мы лишь атомы во Вселенной, — дернулась она, пытаясь уйти от щекотки. — Блейз Забини и Луна Лавгуд лежат сейчас в кровати. В Рейвенкловской башне, что находится в замке Хогвартс. В Шотландии, которая входит в Соединенное Королевство Великобритании. На материке Европа планеты Земля. А Земля — планета Солнечной системы галактики Млечный Путь. Во Вселенной около двух триллионов галактик, Блейз. Мы лишь атомы. У Блейза на секунду действительно перехватило горло от осознания своей ничтожности. В таком масштабе все проблемы были какими-то неважными. У кого-то они явно были похуже, чем у него. — Это даже грустно как-то, — признался он. — Зачем тогда жить, если эта жизнь не имеет значения для течения Вселенной. — Ты всегда задавал неправильные вопросы, — покачала головой Луна, забавляясь. Ее глаза слипались от недосыпа. — Зачем тогда подстраиваться под правила общества, которое ничего не значит? Зачем волноваться о чьем-либо мнении, если оно ничто? Зачем тратить на проблему слишком много нервов и энергии, если это неважно? — Мерлин, — прошептал Блейз. — Твой мозг сводит меня с ума, ведьма. — Третье, — перебила девушка его, шлепнув по плечу. — Если завтра я буду идти по улице, поскользнусь, разобью голову и умру, — Блейз от неожиданности приподнялся на локтях, пытаясь понять, как они так быстро поменяли русло разговора. — Буду ли в последнюю секунду я жалеть, что что-то не сделала? Я стараюсь сделать все, чтобы этого не допустить. Я бы пожалела, если бы не попыталась заполучить тебя. — Заполучить меня? — хмыкнул он. — Что-то я такого не припомню. — О да. — Нет… — Ты слепой, Блейз. Поэтому ничего не замечал, — просто осадила она его, заставив почувствовать себя рыбкой, которую все-таки поймали на крючок. — В любом случае, это сработало. Ты здесь, в моей постели. Она прильнула ближе, притираясь к его боку, но не стала продолжать начатое. — Если бы ты умер завтра… — вместо этого сказала она. — За секунду до этого у тебя возникла бы мысль, что ты прожил жизнь счастливо? Блейз не знал, что ответить. Еще секунду спустя Луна перефразировала: — Ты счастлив? — Я… — запнулся он. Блейз был слишком уставшим, чтобы нормально думать, тем более на такие глубокие темы. — Не знаю. Всегда кажется, будто чего-то недостаточно. Будто вот закончится война и стану счастливым, сдам экзамены и будет лучше… предотвращу смерть мамы и наконец-то все успокоится. Но так не выходит, после одной проблемы всегда идёт другая, — Блейз поджал губы и сам с удивлением отметил, как легко родились эти слова. — А ты счастлива? Он отчасти боялся ответа, ожидая, что мог бы стать тем, кто все портит. — Да, — просто ответила она. — Я стараюсь. Но бывают и плохие дни, когда кажется, будто все плохо, — Луна вновь принялась шевелиться. — Знаешь, люди не умеют быть счастливыми, но я учусь. Напоминаю себе временами: мои ноги ходят по земле, глаза видят небо, я могу услышать, как течет вода, учуять запах еды… У нее перехватило дыхание на секунду, будто напоминание о таких, казалось бы, маленьких вещах позволило ей ожить. Блейз ее прекрасно понимал: у него в груди родился непонятный комок чувств, которые он не мог объяснить. Ни разу до этого такие мысли не посещали его, и именно за это он и любил разговоры с Луной. — Так что — да, я счастлива. И все проблемы могут подождать в сторонке. — Почему ты начала говорить об этом? — тихо спросил Блейз, все еще пытаясь прийти в себя. — Потому что тебе это нужно? — Что ты имеешь ввиду? — Как напоминание, что жизнь стоит того, чтобы ее жить, а не просто существовать. Ты этого заслуживаешь. Вот к чему это: оставляй свои проблемы для Вселенной, но наслаждайся жизнью так, будто завтра умрешь. Луна навалилась на него всем телом, прижимаясь ладонью к шее и играясь пальцами с завитками волос у затылка. — Ты весь в своих мыслях, и я уверена, что переживания все о том же. Но я на твоем месте чувствовала бы благодарность за этот дар, — Блейз от этой мысли сразу же ощетинился. — Нет, не спорь. Ты не можешь видеть в нем только что-то плохое. Если бы ты не видел будущего, скорее всего не узнал бы о намерениях отчима. Ты спас свою мать, Блейз. — В последнее время мне лишь кажется, что мои видения и есть причина, почему это все происходит, — признался он. — Как будто, если бы я не видел, то этого бы не должно было произойти. — Ты не можешь этого знать. И от этого было горько. Блейз провел не один день, задаваясь вопросами, на которые ни у кого не было ответа. — Я просто хочу знать, зачем мне видеть будущее, можно ли от этого избавиться или контролировать? — зажмурился он. Усталость брала свое, Блейз никогда не признался бы в этом просто так. — Почему дар, который передается по женской линии, вдруг решил взбунтоваться и проявиться у меня? Никто не ответит на эти вопросы. — Но твои видения могут ответить на много других вопросов. И ты это знаешь. Ему больше не хотелось говорить, поэтому Блейз лишь покачал головой и повернулся на бок, устраивая свою руку у Луны на спине, собираясь наконец-то поспать. Но как бы он не противился, чаще всего она оказывалась права. Его видения отвечали на вопросы. Ночью ему снился канун Рождества следующего года, когда вышел выпуск Ежедневного пророка, на второй странице которого сообщалось о смерти Уильяма Берка в тюрьме Азкабан.