...И солнце взойдёт над нами

      Раннее-раннее утро только коснулось саванны. Небо на востоке уже светлело вовсю, готовясь принять своего ежедневного гостя, щедрого на свет и тепло. Саванна замерла, как всегда было перед рассветом. «Час тишины» – называли в прайде это время, когда ночные хищники уже удалились в свои логова, а дневные животные ещё только готовились пробудиться, приветствуя новый день. В эти минуты казалось, что вся саванна вымерла – слишком уж тихо было в ней. Ни робкого пения птиц, ни даже дуновения ветерка. Только тишина, слушая которую, любое живое существо погружалось в приятную негу покоя.       Симба любил этот час. Довольно часто он заставлял себя просыпаться раньше всех, чтобы встретить рассвет в саванне, вдоволь насладившись минутами наедине с собой. Впрочем, он был уверен, что не одинок – почему-то именно в этот час ему отчётливее всего представлялось присутствие рядом с ним его родителей, как будто они шли рядом с ним, неслышно ступая мягкими подушечками лап, ласково глядя на него янтарными глазами... И часто вспоминался счастливый день с отцом, когда Муфаса впервые повёл его на вершину Скалы, чтобы показать всё королевство... Тот день для Симбы – впервые в жизни – тоже начался с «часа тишины».       Сегодня король не стал спускаться в саванну. Как и тогда, много лет назад, он поднялся на вершину и сел лицом к востоку в ожидании солнца. Его взгляд рассеянно блуждал по всему горизонту, затем плавно перетёк на скалу под его лапами... И лев весело усмехнулся, обнаружив, что надутый ветрами песок исчерчен следами острых когтей. И не просто исчерчен, а покрыт линиями и скоплениями точек, напоминающими рисунки. Точно такие Симба видел каждую ночь на небосводе, образованные узорами звёзд...       Жизнь в прайде текла своим чередом. Постепенно близилась очередная Ночь равноденствия – уже третья для юной шестёрки нового поколения. Всем им уже исполнилось по два с половиной звёздных круга – года. Ещё через половину звёздного круга настанет время их первой охоты, которую они ждали с радостным нетерпением и одновременно страхом – ведь после неё будет пройден последний рубеж их детства, и начнётся уже самая настоящая взрослая жизнь... Разумеется, всех шестерых, включая мальчиков, уже брали на совместные охоты прайда – на практике научиться всему, что они так долго постигали в теории. Что же касается теории, то обучение всех, кроме Кианги, было уже окончено. Принцесса по-прежнему продолжала брать уроки – её родители вполне справедливо считали, что будущей королеве учиться никогда не будет лишним. В глубине души Кианга понимала их и была согласна с ними. Но только где-то очень глубоко. По факту же её порой раздражала необходимость постигать различные премудрости, когда друзья веселились вместе. Впрочем, уроков стало уже намного меньше, и юная львица не очень утомлялась от них. И тем более радовал её факт, что после первой охоты уроки наконец-то сойдут на нет и можно будет наконец жить спокойно... Во всяком случае, так ей сейчас казалось.       Часто юную принцессу брала на свои уроки Нала, иногда вместе с Симбой. Тогда они на конкретных примерах разбирали ошибки и, наоборот, правильные решения различных правителей – от Мохату до самих Киары с Кову, которые вполне самостоятельно уже правили без помощи Симбы и Налы. И правили, это признавали все, хорошо: саванна процветала как и раньше, животные были довольны своими правителями и даже иногда шептались между собой (когда думали, что чуткие уши королевского мажордома или львиц прайда их не подслушают), что они ошибались в королевской паре, не ожидая от неё ничего хорошего: слишком уж беспечна в юности была Киара, слишком уж тёмной лошадкой был для них Кову, которому животные начали доверять далеко не сразу – куда позже самого прайда. Далеко не все сразу поняли, с чего это вдруг лев-отщепенец, которого изгоняли всей саванной, стал теперь их принцем. Да и как же иначе: не то чтобы звери опасались его мести – с ней было покончено, как надеялся Прайдленд, навсегда – но его схожесть со Шрамом и точно такая же метка на глазу пугали подданных, хорошо помнивших мрачное Царство Теней, когда за каждым камнем молодняк, а то и неосторожных взрослых поджидали мерзко хихикающие гиены, когда засуха выпила всю полноводную речку – главную артерию саванны – и даже другие водоёмы, оставив лишь редкие грязные лужи, когда вместо благодати Хранящих Свыше над плодородной и доброй когда-то землёй повисло дыхание смерти... Водолюбивые слоны и гиппопотамы ушли тогда первыми в более гостеприимные северные и восточные земли. За ними потянулись остальные стада. Шрам бесился, видя, как утекает из лап еда, но поделать ничего не мог. Он не мог оставить Скалу, где всю жизнь мечтал быть королём и наконец им стал, где правили поколения его предков... Уйти означало остаться без их, предков, защиты и покровительства. Да и куда было уходить? Соседние земли были заняты другими прайдами, а тиран прекрасно знал, что в схватке за территорию шансов у него будет. Тем более в одиночку. Тогда он единственный раз пожалел, что так беспечно избавился когда-то от львят-мальчиков (Впрочем, сожаление быстро прошло, стоило ему представить, как эти самые мальчики выросли бы и свергли его, Шрама). Точно так же не мог он и представить, чтобы соседние прайды вошли в их положение и потеснились, давая его прайду кров. В доброту львов он не верил.       Всё это Кианга выслушивала от бабушки с дедушкой с большим интересом. Честно признаться, она думала о Шраме и Зире с внутренним содроганием. Как ни крути, они были её прямой роднёй. А ведь поколения наших предков живут в нас. Что, если их зло живо и в ней, в Кианге? В её родителях, в дедушке Симбе?.. Да, она помнила слова Рафики, сказанные ей в её детстве. И всё равно боялась. Она знала, что не идеальна. Знала, что рано или поздно каждый сталкивается с путами зла, просто кто-то находит в себе силы перешагнуть их, а кто-то – нет, всё больше увязая в них... И не знала, как избежать этого.       Именно поэтому юной принцессе интересны были мотивы узурпатора. Что же вело его, что из наследника великих и мудрых королей он стал безжалостным тираном и убийцей? Почему сын Ахади и Уру, о которых саванна вспоминала с благоговением, оказался таким? Не может ли случиться так, что история вновь повторится? Для этого нужно было понять образ его мыслей. И Кианга с удовольствием внимала, стараясь понять.       – Он хотел власти, – задумчиво рассуждал Симба, глядя обычно куда-нибудь вдаль. – Безумно хотел, до умопомрачения. Но, похоже, не слишком хорошо представлял, что с ней делать – он получил куда меньше уроков, чем мой отец. Да и на тех, по рассказам Зазу, не столько слушал и запоминал, сколько пытался оспорить существующие законы и порядок. Ахади нравилось, что его младший сын бунтарь по натуре – бывший бродяга-аутлендер, он и сам был таким в юности. Но в Ахади Мохату в итоге удалось вбить справедливость и смирение перед ней. А Шрам этому, видимо, так и не научился...       – О да, справедливость была у него весьма своеобразная, – усмехалась Нала. – Его право не заканчивалось там, где начинается право другого, а простиралось бесконечно. В итоге справедливым и по итогу единственно правильным оказывалось лишь то, что шло на благо короля. И совершенно неважно, каково было при этом подданным. Даже гиены, которые поначалу пировали и восхваляли его до небес, с каждым звёздным кругом, когда дела становились всё хуже, всё больше задумывались. И дозадумывались в итоге до того, что сами же его, можно сказать, и свергли – надо полагать, не без причин.       Кианга слушала внимательно: правительнице нельзя повторять ошибок прежних властителей. Она должна знать, как избежать их. И она старательно запихивала в память всё, что говорили бабушка с дедушкой, с тоской прислушиваясь к отдалённому смеху друзей.       На прошлую Ночь равноденствия Кианга ходила со своей бабушкой, Налой. В этом году она долго размышляла о матери и Екунде, и в итоге выбрала всё же Екунду. Тем более что и сама Киара захотела выбрать себе в спутницы молодую Полу, мать Фуруфу – одну из своих самых близких подруг, у которой сама ещё львёнком была нянькой. С Киарой принцесса решила сходить в следующем году. Откуда же ей было знать, что в следующем году идти с матерью ей совсем не захочется...       В этот раз Кианга с Екундой вновь, как и в свою первую ночь, заняли вершину Скалы. Теперь они ходили сюда совсем редко, да и пронизывающий ветер был не самой приятной компанией. Однако здесь они могли быть уверены, что ничьи посторонние уши их не услышат.       Сперва они посидели в тишине, любуясь последними отблесками заката. Над головами всё ярче разгорались звёзды, которые Кианга, высоко задрав голову, с интересом рассматривала. Порой она опускала взгляд вниз, под свои лапы, будто сверяясь с чем-то. А затем вновь устремляла взор в глубины тёмного усыпанного алмазами бархата...       – Кого ищешь? – спросила наконец Екунда.       Кианга пожала плечами.       – Как думаешь, Шрам там тоже есть? – спросила она.       Екунда поморщилась. В отличие от принцессы, сама она личностью тирана никогда не интересовалась и вообще его не любила. Полученные знания позволяли ей судить о том, что львом он был на редкость плохим. А раз так – зачем о нём вообще думать? Ведь есть столько прекрасных львов, чьи деяния намного больше заслуживают памяти потомков. Вот только их деяния почему-то так активно из памяти и стираются. Странно, что зло запоминается намного лучше. Так и в жизни – зло, причинённое нам другими, мы готовы помнить вечно, а о добре спокойно забываем, принимая его как должное. Неправильно это, рассуждала Екунда. Так нельзя.       – Думаю, нет, – отозвалась она, когда Кианга, устав ждать ответа, посмотрела на неё.       – Почему?       – А он что, был великим королём?       – А ты думаешь, там только великие короли? – удивилась Кианга. – Я думала, все. Ну, в смысле, все львы и львицы, заслужившие право быть там. И совсем необязательно великие короли и королевы. Просто предки всего нашего прайда, оберегающие нас. Ведь нечестно, если они будут оберегать только королевскую семью, разве нет? Чем хуже остальные львы и львицы?       – Звёзд бы тогда не хватило, – усмехнулась Екунда и задумалась. Она сильно сомневалась, что её собственные предки есть там. В конце концов, её мать родом совсем из другого прайда. А кто отец, она даже понятия не имеет...       – Моих предков там нет, я уверена, – грустно сказала она. – Значит, они не оберегают меня?       – О, ну конечно, оберегают! – горячо и поспешно (слишком поспешно, отметила Екунда) ответила Кианга. – Дедушка сказал, предки всегда оберегают своих потомков. Возможно только, они не обязательно смотрят на тебя со звёзд. Может, они в ветре или летят облаками в небе. А может, просто незримые духи за твоим плечом.       Екунда поёжилась и украдкой обернулась. Представлять, что рядом с ней постоянно трясётся толпа призраков, ей совсем не нравилось.       – Ну тебя, – буркнула она. – На ночь-то глядя только о призраках и говорить.       – А ты что, боишься? – весело засмеялась Кианга. Сама она рядом с подругой не боялась ничего. Одна бы, пожалуй, побоялась. А когда рядом с ней Екунда – что может случиться плохого?       Ку тряхнула чёлкой.       – Значит, незримая защита, говоришь, – задумчиво проговорила она. – Почему же тогда оберегают не всех? Почему не уберегли Муфасу и Симбу? Того же Шрама? Зиру, Нюку?       – Ну Симбу, положим, уберегли, – медленно произнесла принцесса. – А остальных... Не знаю, – растерялась она.       – А я знаю, – горько усмехнулась Екунда. – Потому что нет никакой защиты. Они умерли. Они отдыхают на небесах. Зачем им, и так много испытавшим в жизни, проблемы в виде непутёвых потомков, которых нужно оберегать и направлять?       Кианга растерялась окончательно. Соглашаться с подругой ей категорически не хотелось. Как же так? Ведь они же живут в нас?       – Жить в нас и оберегать в виде духов – разные вещи, – отрезала Екунда.       – Ну не знаю, – пожала плечами принцесса. – Я бы с радостью, если б могла, оберегала своих потомков. Детей там, внуков, правнуков... Они же моё продолжение на земле, моя кровь. Мне было бы интересно наблюдать за ними.       Екунда дёрнула плечом.       – Давай обсудим это позже, – чуть раздражённо предложила она. Кианга мысленно охнула и тут же выругала себя за то, что до неё лишь сейчас дошло, что тема подруге неприятна.       – Давай, – кивнула она и всё-таки добавила: – Если хочешь, я могу у Симбы спросить.       – Не надо, – качнула головой Ку. Забавно дёрнулась чёлка, которую львица отбросила движением головы. Снова воцарилась тишина.       – О чём ты думаешь? – спустя какое-то время спросила Екунда, когда сидеть молча ей наскучило.       – О Зире, – чуть обиженно отозвалась Ки. – О войнах. О том, почему они происходят. Ведь если действительно где-то на небесах все наши предки, зачем они допускают такое? Почему не сделают так, чтобы все жили в мире и спокойствии?       Екунда помолчала. Слова Кианги напомнили ей кое-что.       – А знаешь, моё первое имя Амани, – вдруг грустно сказала она. – Это как раз значит «мир», «спокойствие».       Кианга удивлённо воззрилась на подругу. Лёгкая обида мгновенно улетучилась.       – Ну да, – пожала плечами Ку. – Не люблю вспоминать об этом. Это моё второе, или, точнее, первое имя. Но посмотри на меня – какое же я «спокойствие»?       Да уж, подруга скорее напоминала грозу, мысленно хмыкнула Кианга. Или хронический разыгравшийся ветер, буйный и свободный.       – А почему же ты тогда Екунда? – тихо спросила она.       Львица поморщилась, будто от зубной боли.       – Сложная история. Насколько я поняла, именем Амани просил назвать меня мой отец. И мама пообещала ему это... Он же пообещал ей в ответ вернуться к ней к моему рождению. Но когда он не вернулся даже спустя месяц, мама разозлилась и дала мне другое имя. Кажется, в честь моей бабушки. Или прабабушки. Не помню точно. Мама не очень любит об этом говорить. А ещё мне почему-то кажется, что она хотела сына. Поэтому она так любит Джубу... – резко сменила тему Екунда. Кианга промолчала.       – А мне долго не могли дать имя, – пожаловалась Ки, прерывая затянувшуюся паузу. – Папа хотел назвать меня Зирой, представляешь?       – Зирой? – хмыкнула по-прежнему неузнаваемая грустно-задумчивая Екунда. – «Ненавидеть»? Нет, тебе бы не пошло. А твоё имя тебе и вправду идёт. Не зря так долго выбирали.       – Да брось, – теперь настала очередь поморщиться Кианге. – Какой из меня «луч света»? Даже себе путь осветить не могу, не то что другим...       Принцесса тяжело вздохнула. Она по-прежнему бродила в зарослях своих мыслей и чувств, не в силах найти из них выход.       – Опять ты о Самавати? – проницательно заметила подруга. Кианга хмуро кивнула.       – Расскажи ты ему уже.       – Ни за что, – в глазах Кианги плеснулся самый настоящий страх.       – Ну хочешь, я расскажу?       – Нет, Екунда. Спасибо, но не надо.       – Ну и зря, – пожала плечами юная львица. – По крайней мере, будешь знать правду.       – Думаешь, мне хочется её знать? – горько усмехнулась Кианга. – Может, именно поэтому я и боюсь. А ещё, знаешь, я не хочу навязываться. А сказать ему – это в любом случае навязывание, да ещё какое. Принцесса выбрала тебя, ого-го! Нет уж. Пусть он решит свою судьбу сам.       – Жертвуешь собой? – прищурилась Ку.       – Нет. Уважаю чужое право выбора.       – А как же твоё право выбора?       – Я уже воспользовалась своим. Я не могу решать за двоих. Никто не может.       – А где же тогда грань между твоим и его правом?       – Я не знаю. Но я готова предоставить большее право ему.       – Странно, – качнула головой Екунда. – Почему так?       – Потому что мои чувства – это только моя проблема.       Они вновь помолчали.       – Мне трудно согласиться с тобой, – заметила Ку. – Я думаю, если любишь, нужно бороться за свою любовь! Добиваться, если придётся. Разве не так?       – А разве это как раз не посягательство на свободу выбора другого?       – А какой смысл тогда вообще любить? Не всегда же бывает, чтобы двое одновременно влюбились друг в друга! Гораздо чаще один любит и добивается любви своего избранника.       – А разве любовь – это не взаимное одновременное влечение двух душ друг к другу? Разве не добровольный одновременный отказ от части своих свобод ради чего-то большего – ради союза двух сердец? Для меня только это истинная любовь. А какой-либо другой я не хочу и не приемлю.       – У тебя очень странная нравственность, – качнула головой Екунда. – Даже не понятно временами, от альтруизма она идёт или от идеализирования себя.       – Может быть, и от того, и от другого, – жалобно отозвалась Кианга. – Мне самой временами кажется, что я слишком себя идеализирую. Надо избавляться от заносчивости. Но я просто хочу всем добра. Правда хочу, чтобы все были счастливы.       – Так не бывает.       – Я знаю. Но хочу всё равно. Ведь мы можем хотя бы попытаться, разве нет?       Екунда едва заметно пожала плечами. Снова повисла тишина.       – Знаешь, а мне нравится Джуба, – решившись, резко бросила Ку, стараясь не смотреть на Киангу и даже боковым зрением не замечать её широко распахнувшихся глаз. – Только не говори ничего. Я дура, знаю... И... Только не так давно я поняла, почему мне всегда хотелось подкалывать именно его... Даже не потому, что он ярче всех реагировал. А потому, что нравилось обращать внимание именно на него и получать внимание взамен... И кто знает, что могло бы быть, не будь он моим братом...       – Но... Он же не родной брат тебе, Ку! Вы вполне можете...       – Что можем? Ну что, Ки? Подумай сама! Во-первых, какая из нас пара? Да мы же прибьём друг друга в первую же луну! Во-вторых...       Екунда замялась. Кианга выжидательно смотрела на неё.       – Мы выросли вместе, Ки. Вместе спали, ели, мылись, учились охоте, дрались за место у бока мамы... Может, кого-то это и сближает, но меня же, скорее, отталкивает... Я знаю его, как лужайку перед Скалой – до каждого камушка. И потому знаю, что мы никогда не будем никем, кроме как братом и сестрой. Я всегда буду относиться к нему как к брату. И даже не уверена, что люблю его не именно сестринской любовью...       – Если бы ты сказала, что он хвастун и зануда, диагноз был бы излечим, – хихикнула Кианга, даже не зная, что сказать. Такого она не ожидала.       – Да не так уж это важно... Наверное, я просто не люблю его как льва... Я сама не знаю, Ки.       Потрясённая Кианга молчала. Екунда и Джуба? Вечно дерущиеся, ссорящиеся, подкалывающие друг друга, вечно кричащие о своей глубокой взаимной ненависти? Нет, Кианга никогда не верила, что от ненависти до любви один шаг. Другое дело, если ненависть ненастоящая, и за ней кроется нечто совсем иное...       – Кто же знает, как сложится наша судьба... – продолжала тем временем Екунда, снова отстраняясь мыслями куда-то вдаль. – Может, даже наши с тобой пути разойдутся. Может, когда-нибудь я покину прайд в поисках своей судьбы. Я тоже хочу любить. Кто знает, может, моя любовь ждёт меня где-то за пределами Прайдленда...       Кианга отвернулась. Об этом она никогда не задумывалась. Как же она будет тогда без Екунды? Такой озорной, весёлой, непредсказуемой, единственной, кто так хорошо её знал, такой близкой и ставшей совсем родной...       – И... что теперь? – тихо спросила она подругу.       – А что теперь? Ничего. С Джубой у нас никогда ничего не получится. Поэтому ничего и не будет. И вообще, он вроде королём собирался стать. Не буду иметь ничего против, даже если он женится на теб... Ой, пардон, про Вата я как-то забыла, – и впервые за ночь Екунда искренне засмеялась. Кианга улыбнулась, глядя на вернувшийся, такой родной и привычный, задорный блеск глаз подруги.       – Не говори о Вате, – с улыбкой попросила она. – Сегодня только наша с тобой ночь.       – Ну и правильно, пошли они к носорогу, эти мальчишки, – хмыкнула Екунда. – Давай лучше ещё о чём-нибудь поговорим.       – Предлагай, – загнав в дальний угол сердца накатившие тоску и чувство неизбежности, сверкнула улыбкой Кианга. Восток медленно светлел.       Джуба и Фуруфу сидели у водопоя, наблюдая, как меняется окрас неба, и вяло переговариваясь. Синеглазый лев был мрачен.       – Да чего ты надутый такой всю ночь? – не выдержал наконец Фур. – Праздник всё-таки.       Джуба ещё немного помолчал, а потом встряхнул гривой.       – Я запутался, – выдавил он.       – В чём? – не понял Фуруфу.       – Во всём. В себе.       – Поясни.       Джуба смешно наморщил нос, что мгновенно напомнило Фуру детство. Маленький Джу всегда так морщился, когда был чем-то раздражён, но не мог выплеснуть это в драке.       – Ну... Я люблю Хилу. Люблю Екунду. Но порой мне хочется, чтобы я их лучше никогда не знал... Лучше бы Амба забрала меня с собой.       Фур испуганно покосился на друга. Чего это на него нашло? Джуба молча смотрел на горизонт.       – Иногда мне кажется, что мне не место здесь, Фур. А иногда наоборот. Иногда я хочу быть королём, а спустя время уже не хочу. А потом снова хочу. Иногда мне хочется уйти прочь, бродить по свету и, если придётся, погибнуть в бою с другими львами. А иногда хочется прожить жизнь заново... Я хотел бы, пожалуй, счастливо вырасти с родными матерью и отцом, жениться на Екунде и просто жить...       – На ком жениться? – опешил черногривый юный лев.       – На Кианге. А я что сказал?       – На Екунде.       На миг пытливо всматривавшийся в лицо друга Фур увидел в его глазах растерянность.       – Ну... Я оговорился, – буркнул Джуба и отвернулся. – Скажи спасибо, что «на Бариди» не ляпнул.       Джуба напрягся, ожидая дальнейших расспросов, но ему повезло. Упоминание Бариди направило мысли Фура совсем в другое русло.       – А она ничего, да? – мечтательно спросил он.       – Кто? Екунда?       – Да при чём тут Екунда! Бариди, конечно!       – Нашёл у кого спрашивать, – усмехнулся Джуба. – Тебе виднее, раз ты уже с детства по ней сохнешь!       – И вовсе не с детства, – начал возражать было Фуруфу, но, поняв всю бесполезность этой затеи, только засмеялся.       – Вы с ней хоть гуляете? – с интересом спросил Джуба.       – Сам ведь знаешь, что гуляем.       – Нет, ну не в этом смысле... Велика премудрость – по саванне шататься! Ну, целуетесь хоть?       Тут Фур смутился настолько, что, если бы львы краснели от смущения, он мгновенно обрёл бы цвет варёного рака.       – Э-э-э... Ну-у-у... Ну один раз целовались…       – Один раз? И всё? – хмыкнул Джуба.       – Ты сам-то много раз целовался уже? – усмехнулся в ответ друг. Теперь настала очередь смутиться хвастуну.       – Э-э-э... Я не хочу об этом говорить.       – В смысле? – с задоринкой в глазах наигранно удивился Фур. – Ночь равноденствия же, надо правду говорить!       – Это почему это? – разозлился Джуба.       – Потому что так заведено предками.       – Это чьими это? Этого прайда?       – Наверное, – пожал плечами Фур. – Праздник-то наш, местный.       – «Наш», – передразнил Джуба. – А я откуда родом, забыл? Так что я этим вашим предкам неподвластен.       Фуруфу растерялся.       – Но ведь сейчас ты живёшь на этой земле, – тихо сказал он. – Значит, ты тоже под их покровительством и защитой.       – Под защитой, – зло фыркнул Джуба. – Что-то не очень они меня в детстве защитили!       – Не говори так! – испугался Фуруфу. – Накличешь беду!       – Тьфу ты, как старая львица прям суеверный. Ну... ладно. Мы... мы с Екундой целовались.       – Чего?! – вытаращил глаза Фур.       – Ну... Мы попробовать просто хотели.       – Она же твоя сестра!       – Ну не родная ведь! Говорю же, мы просто баловались. Играли.       – Ничего себе у вас игры... – Фуруфу всё ещё отходил от лёгкого шока, который, впрочем, беспечность юности быстро сменяла любопытством: – Ну... и как оно?       – Да никак, – равнодушно пожал плечами Джу. – Ну, поцелуй и поцелуй. У тебя самого, что, особенный был?       Фуруфу сладко зажмурился, вызывая в памяти ощущение.       – Пожалуй. После этого я окончательно понял, что люблю Риди... А ты?       – А я ничего не понял, – буркнул Джуба. – Разве что то, что драться нравится мне гораздо больше. И жрать тоже. Жрать вот хочется, кстати.       – Циник, – обиделся Фуруфу.       – А ты неисправимый романтик, так что теперь? Должен же хоть кто-то на вещи реалистично смотреть?       Фуруфу молча закатил глаза. Нет, Джуба неисправим.       – Светает уже, – заметил между тем тот. – Пора бы это... на Скалу обратно тащиться.       Фур покосился на восток и широко зевнул.       – Пора, наверное, – согласился он и уже по дороге заметил: – Тебе, однако, всегда найдётся чем меня удивить.       Джуба промолчал.       Первые рассветные лучи дрожали, встречая на своём пути мягкую шерсть всех членов прайда, собравшихся на выступе у пещеры, рассыпаясь на тысячи бликов в отдельных шерстинках, окрашивая мех больших кошек в золотистый цвет. Кианга молча рассматривала лица всех собравшихся здесь – своей семьи. Кто-то был радостен, кто-то – задумчив, кто-то мечтательно любовался рассветом. Ей хотелось разок встретиться глазами с Самавати, но тот будто избегал её взгляда, оглядывая горы на горизонте и щурясь от яркого солнца.       «Самовлюблённый задавака», – мысленно буркнула она, уже заранее зная, что это всё равно не поможет. Себе врать бесполезно, тем более что он всё равно не такой. И всё же юная львица не удержалась от того, чтобы с упоением дать ему про себя ещё парочку не самых лестных характеристик, после чего успокоилась и тут же покаялась.       «Праздничное утро, утро Единения... А я тут своего друга обзываю. Хороша будущая королева», – обругала себя Кианга и покосилась на Екунду. Подруга явно думала о чём-то своём, и Кианга хихикнула, представив себе выражение лица Ку, если бы та могла узнать, какой бардак творится у принцессы в голове... Впрочем, может, у неё самой не лучше.       Принцесса осторожно перевела взгляд на Джубу, сидящего рядом с Хилой. Кажется, он даже слегка улыбался каким-то своим мыслям, бесцельным взглядом блуждая по выступу. Улыбающийся просто так Джуба – это было очень странно, и Кианга окончательно убедилась в том, что с ней одной явно что-то в этот раз не так. Может, она чем-то прогневила предков? Она ещё раз обвела взглядом прайд. Нет, она не ошиблась. Она точно такая одна неудачница. Все остальные, как один, сидели с закрытыми глазами и выражением полнейшего умиротворения на лицах.       «Да о чём они все думают?» – разозлилась Ки. Её собственные мысли явно не хотели течь в правильном направлении, выдавая лишь отрывки какой-то совершенно ненужной и лишней сейчас лабуды. Вконец разочаровавшись подумать о чём-нибудь хорошем, львица тоже отвернулась к солнцу и принялась мысленно повторять заданный на следующий раз урок.       «Ничто не вечно... Законы не придуманы просто так... Каждый закон написан кровью того или иного существа... Новый закон может иметь место лишь тогда, когда старый начинает противоречить справедливости или теряет актуальность... Новый закон должен быть хорошенько обдуман и взвешен со всех сторон... Максимально удовлетворять самому понятию справедливости и добра... Должен исправлять ошибки старого, а не создавать новые... Испытан на себе... Только после этого король... тьфу ты, королева... хотя какая разница... короче, правитель имеет право провозгласить этот закон... Ничто не вечно... Как и жизнь... Ну вот и с кем бы я хотела прожить эту свою невечную жизнь?».       Кианга закатила глаза, поняв, что мысли снова устремились не в то русло. Да кончится уже это утро когда-нибудь? Ей нужно срочно привести мысли в порядок. Пожалуй, сон для этого подойдёт.       Кову и Киара не торопились распускать прайд. Они наслаждались этими мгновениями полного покоя, которых так мало выпадало им... Наслаждались единством прайда, сливавшегося мыслями и душами в единое целое этим праздничным утром – единственным в году. Не сговариваясь, оба вспоминали тот день, когда этот прайд только стал единым целым, Киара – радостно, Кову – с лёгкой ноткой скорби. Этот день стал переломным в его жизни. Конечно, в лучшую сторону, но всё же лучше бы жизнь менялась постепенно, чем закладывала столь крутые виражи. Их сложно переносить.       «Да, прошлое может причинять боль, – зазвучал в его голове голос Симбы. – Но можно либо убегать от него, либо чему-то учиться у него...».       Да, именно благодаря этим словам резко когда-то изменилась жизнь самого Симбы. И, похоже, Король-Отец запомнил их накрепко. Похоже, ему много о чём пришлось подумать, пока он бежал через пустыню домой, на родину... А сам Кову только родился в ту ночь вместе с Витани. Витани... Интересно, где сейчас она? Как у неё дела? Всё ли с ней в порядке? Не завела ли их с Матлаем дорога в какую-нибудь опасность?       – Милый, – осторожно коснулась его гривы носиком Киара. – Ты загрустил.       – Я просто задумался, моя жизнь, – тут же улыбнувшись, ласково отозвался Король. Кианга сладко сощурилась, услышав это. «Моя жизнь»... Вот бы и ей кто-нибудь когда-нибудь сказал такое... Как же, наверное, прекрасно, когда для кого-то ты – вся жизнь...       Кианга обернулась к прайду и случайно встретилась взглядом с Марариби. Сидевший рядом с ней Ват по-прежнему не обращал ни на кого внимания. Решив непременно обидеться на него, как только праздник кончится, принцесса задумалась о Маре. Интересно, счастлива ли она? Кианга никогда не слышала об отце Вата, о том, была ли вообще Марариби замужем, любила ли и была ли любима... Странно, что она не вышла замуж. Такая красивая и высоконравственная львица, с хорошим, добрым, сильным характером... Не захотела? Так и не нашла свою судьбу? Предпочла посвятить себя единственному сыну? Кто знает... В её глазах никогда ничего нельзя было прочесть, а спрашивать было не у кого. И Кианга не спрашивала. В конце концов, у каждого своя судьба.       – Ну что же, – раздался наконец голос Королевы, и Кианга встрепенулась от предвкушения скорого окончания каторги. – Ночь прошла. Поприветствуем этот новый прекрасный день, в котором берёт начало новый звёздный круг, и да благословят нас наши предки, Хранящие нас Свыше!       Дружный рык прайда был ей ответом. Снизу, из саванны, в ответ раздались отдельные голоса животных. Праздничная ночь окончилась.       Солнце уже медленно клонилось к закату, но часть прайда, в том числе и Самавати, ещё крепко спала. Заскучав, Джуба и Фуруфу в поисках девчонок отправились на выступ Дружбы, и, подходя к нему, поняли, что не ошиблись: из-за поворота скалы явственно доносилось немного повышенные голоса.       – Привет, – весело улыбнулся Фур, выруливая на выступ первым. – Как ночь прошла?       – Не спрашивай, – буркнула Екунда. Она не выспалась и была не в духе. Бариди пожала плечами. Обсуждать Ночь было не слишком-то принято.       – Нормально, – ответила за всех Кианга. – Сами как?       – Было бы лучше, если бы не ваши предки, – буркнул Джуба, плюхаясь в тень.       – Опять предки?! – раздражённо простонала Ку. – Хватит, может?       – А на меня-то ты что орёшь? – огрызнулся синеглазый. – Я от них тоже не в восторге.       Кианга пожала плечами и отвернулась. Похоже, девчонки повздорили между собой, с огорчением отметил Фуруфу. И это сразу после праздника-то. Сразу вот так омрачать новый звёздный круг. Ай-ай.       – Что случилось? – примирительно спросил он.       – Случилось? – продолжала кипятиться Екунда. – Я расскажу тебе, что случилось. Весь прайд помешан на великих предках! Великие Короли прошлого смотрят со звёзд! Духи наших предков за нашими плечами! Незримая защита, которой на самом деле нет! Ну сумасшествие какое-то, честное слово!       Не поворачиваясь, Кианга громко фыркнула. Екунда покосилась на неё, но промолчала.       – Но ведь эта вера – часть нашей жизни, – осторожно ответил Фур. – Они и вправду защищают нас...       – Да-а-а-а?! – бушевала Екунда. – А где они были, когда Муфаса падал в пропасть? Где они были в разгар тирании Шрама, когда прайд умирал от голода и жажды? Где они были, когда вынашивала свои планы мести Зира? Где?! Их не было! Потому что нафиг мы им все не сдались!       Кианга не выдержала. Вскочив, она смерила подругу долгим взглядом и, не издав ни звука, пошла прочь. Остальные с удивлением смотрели ей вслед.       – Вы что, поссорились? – не понял Джуба.       – Не твоё дело, – огрызнулась Екунда, отворачиваясь к саванне. Фуруфу вопросительно покосился на Бариди, но та лишь пожала плечами.       – Бабы, – резюмируя, проворчал Джуба.       – Я хочу, чтобы ты сходила кое с кем на прогулку, доча, – сказала Хила Екунде, когда та поздно вечером вернулась в пещеру. – Тебя уже ждут у подножия Скалы.       Ничего не понимая, юная львица обвела взглядом пещеру. Кианга была тут, остальные вроде тоже. Тогда кто?       – Прошу, иди, – перебила Хила уже открывшую было рот дочь. – Сама увидишь.       Екунда проворчала что-то про беспредел и бесправие и вышла из пещеры. Уже почти совсем стемнело, и в вышине небес подмигивали звёзды. Дул несущий прохладу ветерок.       Внизу, на полянке перед самым спуском, сидел Симба. Заслышав шорох лап Ку, он обернулся и улыбнулся, увидев смущение львицы.       – Это я жду тебя, – мягко сказал он. – Пожалуйста, не смущайся.       Екунда пожала плечами и подошла ближе.       – Что-то случилось? – вежливо спросила она, лихорадочно перебирая в голове причины, по которым Король-Отец мог назначить ей аудиенцию. Неужто Ки наябедничала? Странно, вообще-то это на неё не похоже. Но и на Симбу тоже. Конечно, он проводил у них уроки, но у всех вместе, и не ночью же.       – Прогуляйся со мной, пожалуйста, – уклончиво ответил лев и, поднявшись, медленно побрёл в саванну. Пожав плечами, Екунда пошла за ним. Какое-то время они прошли в молчании, которое львица не решалась нарушать, хотя её и распирало от любопытства и тревоги. Наконец Симба остановился и сел. Ку опустилась рядом.       – Пожалуйста, пойми меня правильно, Екунда, – мягко сказал лев. – Я не хочу читать тебе нравоучения. Я сам был подростком и знаю, как вы это не любите. Поэтому воспринимай наш разговор просто как дружескую беседу, хорошо? Да, дружескую, – продолжал он, увидев в глазах юной львицы изумление. – Плох тот король, который относится к подданным свысока, забывая об их достоинстве. Нравственность учит нас относиться к каждому как к ценности, и неважно, на какой ступени иерархии стоит тот или иной лев. Ты часть моего прайда, его новое поколение, его будущее. Вы ещё в самом начале своего пути по накапливанию мудрости, которое будет сопровождать вас всю жизнь. А наша, взрослых, задача – по возможности передать вам нашу мудрость, чтобы помочь вам избежать ошибок в жизни... Спросишь, почему именно я? Потому что мне доставляет искренне удовольствие делиться тем, что я знаю сам, с юными поколениями. В своё время я много беседовал с Кову и Витани, и надеюсь, что помог им найти свой путь...       Екунда молчала. Да в чём дело-то, в конце концов?!       – Меня попросила поговорить с тобой Кианга...       – Настучала всё-таки, – шёпотом вырвалось у львицы, но она тут же пристыженно умолкла. Симба услышал и покосился на неё с изумлением.       – Настучала? На что?       Львица молчала, мрачно разглядывая свои лапы. Надо же додуматься жаловаться деду на его собственную внучку. И на кого – её лучшую подругу! Молодец, Ку. Просто молодец.       – Нет, такого не было, – покачал головой Симба. – Она попросила именно поговорить. Она поняла, что ты запуталась, а сама она ещё не настолько мудра, чтобы помочь тебе разобраться. Она и сама ещё толком не во всём разобралась. Поэтому она сочла, что я объясню тебе лучше.       Екунда по-прежнему хранила молчание, ожидая продолжения. Симба вскинул голову к звёздам.       – Посмотри вон туда, – кивнул он в сторону одного из созвездий, напоминающего по форме лист дерева. – Видишь самую яркую звезду в той группе? Это звезда Амани.       Екунда вскинула на короля изумлённые глаза. Тот же, не отрывая взгляда от небосвода, невозмутимо продолжал:       – В древние времена в прайды не принято было принимать чужаков. Каждый прайд существовал своей отдельной общиной, и междоусобные браки были редкостью. Амани была первой пришлой львицей, принятой в наш прайд. И не просто принятой, а ставшей женой тогдашнего короля. Она была мудрой и справедливой львицей, а главное – очень доброй. Прайд, сперва возненавидевший её, со временем очень её полюбил и сильно горевал после её смерти. С тех пор Амани стала покровительницей всех, кто был принят в наш прайд извне. И совершенно неважно, откуда те были родом...       Симба опустил голову и внимательно посмотрел на Екунду.       – Она покровительница и всех львиц бывшего прайда Зиры. Твоей мамы. И тебя самой, если хочешь. Присоединившись к нашему прайду, вы все стали его частью. А ты с Джубой и тем более – ведь вы родились здесь, на Скале Славы. Не думай, что вы чужие здесь. Это ваша родина, ваш дом. И наши предки теперь ваши тоже.       Екунда поморщилась. Слишком многое вертелось на языке, но она не решалась перебивать короля.       – А насчёт их покровительства... – будто прочитав её мысли, продолжал лев. – Для вас, подростков, свойственны максимализм и склонность воспринимать всё слишком буквально. Разумеется, духи наших предков не летают над нами, образуя непробиваемую оболочку, спасающую от всего, начиная от жары и укусов москитов (Екунда хмыкнула) и заканчивая смертью. Каждый из нас в своей жизни должен пройти через множество трудностей и побед, радостей и горестей. И это нормально. От нашей судьбы и нашего пути предки защищать нас не в состоянии, да и не станут, ибо это бессмысленно и глупо. Да и вряд ли они действительно находятся возле нас постоянно. Мы сами представляем, что они рядом с нами, чтобы не чувствовать себя брошенными и одинокими перед лицом судьбы. Нам нужна эта вера. Ведь так намного спокойнее и приятнее, согласись?       Екунда робко кивнула. Сейчас, посреди саванны, вдали от тёплой Скалы, матери и друзей, сидя под бескрайним куполом тёмного неба, усыпанного огоньками звёзд, она и вправду чувствовала себя крошечной и одинокой. Но стоило ей представить рядом с собой её родственников, которых она пусть никогда и не знала, но верила, что они любят её как их продолжение в настоящем, – и на сердце сразу стало теплее. Уже не мерещились притаившиеся за спиной враги, и даже небо стало уже не таким давящим своей тяжестью. Симба внимательно следил за львицей, между делом принюхиваясь к ветру.       – Вижу, ты поняла, – улыбнулся он и, обернувшись, негромко позвал в темноту: – Да иди уже к нам. Скажешь маме, что за слежку тебе высший балл, я заметил тебя только сейчас.       Послышался шорох, и над травой вырос силуэт львицы. Через несколько секунд смущённая Кианга уже стояла возле них.       – Я... ну это... – пробормотала она. Симба вновь улыбнулся и поднялся.       – Пойду я, пожалуй. Думаю, вам найдётся о чём поговорить. Сами-то дойдёте?       – Дойдём, – хихикнула Ки. – Спасибо, дедушка. Спасибо за всё.       Юные львицы проводили короля взглядом. Потом Кианга повернулась к подруге и уставилась на свои лапы, смущённо топчась на месте.       – Я... В общем, прости меня за это. Я хотела помочь тебе, правда.       – Я знаю, – тихо ответила Екунда и, поднявшись, обняла подругу. – Это ты меня прости. И за то, что было на выступе, и за то, что плохо подумала о тебе.       – Ну, за это уж не обязательно извиняться, – смущённо хихикнула принцесса, обнимая Ку в ответ. – С кем же не бывает...       – Один вопрос, – улыбнулась Екунда. – Эта звезда вправду называется звездой Амани?       – Не поверишь, но да, – засмеялась Кианга. – Забавное совпадение, правда?       – Более чем, – добродушно усмехнулась Ку и спросила: – Ты слышала то, что говорил Симба?       – Каждое слово, – кивнула Кианга. – И знаешь, это помогло мне самой многое понять. Пожалуй, теперь я знаю, что расскажу бабушке на следующем уроке.       Пару дней спустя Нала и Кианга сидели в тени одного из деревьев обширной саванны, наблюдая, как медленно бродят по лугам стада.       – Я вот что тут подумала, бабушка, – задумчиво произнесла принцесса. – Корона передаётся всегда по наследству, ведь так?       – Да, – кивнула Нала. – Это священная традиция, идущая из глубин веков. Править должны потомки Великих Королей прошлого.       – То есть заведомо считается, что наследник королевской крови наделён качествами, необходимыми для царствования, – продолжала свою мысль Кианга. Нала вновь кивнула.       – А что, если это не так? Представь, бабушка: что, если бы Шрам родился старшим и был избран будущим королём? Что бы стало с саванной тогда?       Нала добродушно усмехнулась.       – Мы не можем этого знать, милая. Вполне вероятно, что если бы Шрама с детства учили быть королём, он был бы лишён той зависти, что сгрызла его сердце. Он хорошо обучился бы и стал прекрасным монархом.       Кианга склонила голову.       – Странная вещь стечение обстоятельств, да? – подавленно шепнула она.       – Поэтому иногда проще верить, что всё свершается так, как и должно было быть. И уж точно стоит верить, что всё, что свершается – к лучшему. Ведь если бы Шрам родился первенцем, кто знает, как сложилась бы наша судьба? Может быть, она сложилась бы по-другому. Может быть, нас и вообще бы не было на свете. Но мы есть – разве это плохо?       Кианга качнула головой.       – Твой вопрос мудр, – продолжала Королева-Мать. – Но ты не до конца сформулировала его. Я помогу тебе. Смотри: у нас перед глазами есть примеры Ахади и твоего отца, которые, не будучи потомками Великих Королей по крови, тоже стали прекрасными правителями. Значит, дело не только в этом. Скажи мне, каким же должен быть правитель?       – Правитель должен быть нравственным, – подумав, отозвалась юная львица. – Правитель будет мудрым только тогда, когда будет помнить о том, что он стоит во главе прайда не для того, чтобы удовлетворять свои потребности, а чтобы помогать другим. Нести справедливость. Хранить гармонию и порядок. Относиться к каждому члену прайда и к каждому живому существу как к ценности. Как к цели, а не как к средству. Уважать честь и достоинство других. Никогда не ставить свои интересы выше интересов других. И верить в других, как в самого себя. Никогда не забывать о том, что все мы – дети одного неба. Что всем нам улыбаются одни и те же звёзды. Что всех нас греет одно и то же солнце... И если каждый, а не только король и королева, будет помнить об этом, у нас никогда больше не будет ни Шрамов, ни Зир. А наши предки смогут гордиться нами.       Кианга умолкла и перевела дух. Нала ласково смотрела на неё.       – Ты готова, – улыбнулась она и тепло обняла внучку. – Ты поняла главное. Не забывай об этом, и это всегда будешь не только прекрасной королевой, но и просто прекрасной львицей.       – Я не дошла бы до этого без вашей помощи, – прижимаясь к груди Налы, шепнула принцесса. – Спасибо тебе, бабушка. Ты самая лучшая на свете.       – О, как же твои родители и твой дед? – улыбнулась львица.       – И они самые лучшие. С родителями я уже говорила и, думаю, скажу ещё не раз... А для дедушки у меня даже есть подарок.       ...Первый луч солнца готов был уже вот-вот вырваться из-за горизонта, когда Симба заслышал тихие шаги и рядом с ним мягко опустилась Нала. Лев повернулся и уткнулся носом в её мягкую шерсть.       – Доброе утро, – шепнул он.       – Доброе, – улыбнулась львица. – Опять встречаешь рассвет один?       – С тобой мне уже гораздо приятнее, – усмехнулся король.       Пару минут они посидели в тишине, прижавшись друг к другу, когда Симба вспомнил про рисунки созвездий под своими лапами.       – Что это, любимая? – спросил он, кивая вниз. Нала проследила за направлением его взгляда.       – Ого, – широко улыбнулась она. – Она всё-таки сделала это для тебя.       – Кто сделала? И что?       – Кианга. Нарисовала тебе созвездия, чтобы они всегда были с тобой, а не только в ясные ночи. Скоро ведь сезон дождей и будет пасмурно, а она знает, как ты любишь любоваться звёздным небом.       Симба внимательно посмотрел на закорючки и точки, прочерченные в песке. Да, рисунок довольно точный, ничего не скажешь. Жаль, что дожди всё равно ничего от него не оставят. И есть ещё одно «но»...       Он перевёл взгляд на первые лучи солнца, показавшиеся над линией гор. Глаза заслезились от яркого света. Или не только от него одного? Как же всё-таки добра его внучка... Вся в него.       Лев тепло улыбнулся и, поднявшись, решительно стёр нарисованные линии. Нала посмотрела на него с изумлением.       – Киангу я поблагодарю, – улыбнулся Симба. – Её подарок я буду носить в моём сердце. Там его уж точно дождями не смоет. Но звёзды на земле – это уже лишнее. Мы будем любоваться ими там, где им и положено быть. И нам не стоит так уж сильно уповать на помощь духов предков, верно? Мы должны сами идти по жизни. А ведь слишком полагаясь на чью-то помощь и защиту, мы утрачиваем веру в свои собственные силы... А что мы без этой веры?       Нала улыбнулась и потёрлась о гриву льва.       – Ты прав, – шепнула она. – Но что бы ни случилось, ты всегда был и будешь для меня самым лучшим.       – А ты – для меня, – ласково отозвался лев.       Огромное солнце медленно выползало из-за горизонта, даря саванне свои тёплые оранжевые лучи. Как и много-много лет назад, как и каждый новый день в саванне и во всём бескрайнем мире.