О неудачах, грибах и досаде

      Снег.       Ревус поднимает голову, ловит пару снежинок своим излишне бледным из-за тусклого света фонарей лицом и поправляет дурацкий лиловый шарф с вышивкой. Вечером холодно, у него от мороза подрагивают пальцы, причем подрагивают неприлично сильно – бедолага потерял свои перчатки, приходится мёрзнуть. Мерзнуть долго, потому что час поздний, а транспорта нет и, кажется, не предвидится. Так неуютно.       Первый трамвай уезжает прямо на глазах, из-за чего Демневанни остается только всплеснуть руками, чуть не свалившись в уродливую снежную насыпь, организованную ЖКХ. Обидно, конечно, но надежда на то, что домой он вернется вовремя, а не за полночь, чуток греет - впрочем, последующие три трамвая её игнорируют и идут в депо. Голос вагоновожатого трещит, звучит противно и бьет по барабанным перепонкам: “Вагон идет в парк!”       А Ревус живет через три остановки после парка. Он мог бы пройтись пешком, конечно, но тогда его сосед по лестничной клетке, Латдар, посетует опять, что тот нанес снега и наверняка опять промочил ноги - заболеет, снова, раз третий за месяц. А еще тогда он не успеет в магазин, холодильник пустой: только молоко и сыр. За работой снова позабылось, что нужно покупать еду.       Возле подъезда несколько фигур в мешковатом шмотье, фонарь напротив предательски мигает, как в дешёвом кино. У Ревуса сердце в пятки, когда его окликают – думает, что все, так и помрет, пиши пропало. Латдар и Мобанер найдут его в сугробе, который намело с козырька над подъездом, и найдут только по весне! Манор тогда мрачно пошутит про подснежники, Латдар пустит мужскую скупую. Ревус берется бежать со всех ног.       Они бегут за ним. Его, худого и лёгкого, ноги несут славно, но снег все равно попадает за края ботинок, обжигает холодом. Вбегает в подъезд, захлопывает дверь, дёрнув за доводчик и громко хлопнув металлом. Сыпется штукатурка.       На следующее утро Ревус выясняет, что заболел, потому что бегал и дышал холодным воздухом.       Послезавтра приезжают гости. Не то чтоб Демневанни хочет кого-то видеть, но в своей двушке смиренно наводит порядок. Недружелюбный сосед Манор снова объясняет ему как мыть пол: начинай с дальнего угла, Ревус, слышишь? Мой два раза, не оставляй разводы. Это ведь великое удовольствие мыть пол, а потом тащить по нему собственные сопли, текущие ручьем – и чихать. За окном проносится машина, из которой кричит музыка, больше напоминающая грохот посуды или что-то около. Словом, звучит как какая-то мерзость.       Полы в квартире, в доме, который строили еще при Нереваре, постоянно скрипят, а еще провод от стационарного телефона никуда спрятать не выходит, так он и торчит между тумбочкой и стеной, неприкаянный.       Зато из окна видно красивые многоэтажки и купола. От этого даже все равно на то, что приходится жить в нереварке, в которой стекла дрожат от каждого шороха.