Зелёные глаза напротив

– Серёг, я в Москве, прикинь, – произносит Антон в камеру телефона. – Когда встретимся?       Серёжа Матвиенко был если не сказать другом, то очень хорошим знакомым Шастуна. Познакомились они, как ни странно, в одной компьютерной игре, часто зависая там вместе. И как часто бывает в таких знакомствах, жили они в абсолютно разных городах. По счастливой случайности родным городом Матвиенко была Москва. И теперь они имели полное право встретиться и узнать друг друга в реальности, а не только в игре. Это не могло не радовать – по переписке оба были довольны беседой и желали продолжать общение. – Да можем хоть щас, – немного развязно выговаривает Серёжа. – Я свободен. – Без проблем. Я тут всего, блять, немного времени, а уже успел залететь в ситуацию. Расскажу – не поверишь! – объявляет Шастун звонко и смеётся. – Могу поспорить, я и не такое слышал здесь, – по-доброму усмехается он. – Встретимся там, где и условились, ага? Я прямо под памятником буду. – Ага, – подтверждает Антон. – Ну тогда до встречи, я выхожу!       Метро – нечто новое для Антона, и от того только ещё более интересное. Ему, несомненно нравится, хотя он и проехал всего одну станцию. Уж точно лучше небезопасных самолётов и душных автобусов, а потому сразу полюбилось Шастуну и вошло в топ лучших транспортных средств.       Первая встреча Антона Шастуна и Серёжи Матвиенко прошла замечательно. Дружба завязалась и обещала быть долгой и полной невероятных приключений на их задницы. Они даже успели придумать фирменное приветствие руками – сначала ударялись одной стороной ладони, потом другой, затем кулачками правых рук, сцеплялись пальцами, делали резкое движение вниз и распускали скреплённые руки. Словом, это было довольно несложно, но выглядело очень забавно. И делать это было приятно. Словно тайное рукопожатие, подтверждающее акт об их дружбе, что-то, что известно лишь им двоим, а для остальных непонятно и странно. Антон читал о подобных штуках в разных приключенческих историях и хотел воплотить в реальности, вот только до этого момента было не с кем.       Оставшееся после прогулки время Шастун потратил на слушание музыки и рисование портрета незнакомца. Как бы он хотел встретить его ещё хотя бы разочек, как бы хотел услышать его голос. Конечно, он знает его адрес и запросто может прийти к нему домой снова, но что-то ему подсказывало, что его выпихнут от туда в шею. Но всегда ведь думаешь внутри: а что, если нет..? Ведь они могут и подру… – Сын!       Антон не сразу поверил своим ушам. – Сы-ы-ын. Иди сюда! – проревел ещё раз мужской голос из кухни.       Сыном Олег называл его лишь в одном случае – когда был пьян. Видимо и сейчас он уже успел выпить. Антон отложил скетчбук и последовал на голос. Внутри у него всё сжалось, готовясь к самому худшему. – Готов к учёбе, сынок? Завтра первый день в новой школе! – с напускной заботой говорит он, и Антон молится, лишь бы его не стошнило прямо здесь, на полу, потому что от подобного тона и обращения выворачивало наизнанку. На кухне лишь они вдвоём. Мама уже полчаса как спала в своей комнате; она жутко замучилась с этим переездом, и парень её прекрасно понимал. – Готов, – парень хочет развернуться и уйти, но противный голос останавливает его снова. – Выпей со мной. Тебе ж уже восемнадцать почти. – Мне будет восемнадцать только в апреле. Следующего года, – сквозь зубы цедит Антон. – Ой, какие мы, блядь, правильные. А то ты не пил уже со своими погаными друзьями, – говорит отчим громче, чем стоило бы. – Тише! Мама спит! – шипит парень, зло смотря на Олега. – Я не обязан бухать с тобой, урод. Даже если бы мне было восемнадцать. – Как мы заговорили! Я так и знал, что ты, паршивец, ничего хорошего сделать не можешь! – уже кричит он сквозь зубы. – Хоть бы поблагодарил, что мы тебя с собой взяли. А не там подыхать оставили! – А я вас и не просил! – из последних сил сдерживается Антон. – Вы сами вытащили меня! Без моего согласия!       Отчим без слов встаёт, достаёт ещё одну рюмку и со звонким грохотом приземляет её на стол, а затем заполняет белой жидкостью. – Пей, – в приказном тоне произносит он. – Уже поздно. А мне завтра в школу, – Антон скрещивает руки на груди – Мне плевать. Пей. – Я не буду. – Выпьешь. Сейчас же, – в глазах отчима начинает поблёскивать ярость, усиливаясь с каждым отказом Антона. – Да не буду я! – кричит он, отчего в эту же секунду получает звонкую пощёчину. Олег хватает его за грудки футболки и чуть тянет на себя. – Ты выпьешь всё, что я тебе дам. Иначе хуже будет, – рычит он, смотря прямо в глаза мальчику. – Ты понял меня?       Антон прикусывает нижнюю губу и еле сглатывает засевший в горле ком. Он чуть кивает, а после того, как его футболку отпускают, приземляется на стул. Он просто не может сопротивляться дальше – Олег превосходит его в плане силы, Олега любит мама, в конце концов, лучше Антон выпьет сам, чем в него будут вливать алкоголь чужие грязные руки. – За здоровье! – произносит отчим и осушает свою рюмку.       Антон подносит напиток ко рту, но пить не спешит. Водку в её чистом виде он раньше никогда не пробовал, несмотря на то, что на его опыте было уже слишком много для его возраста различных напитков. Парень медленно нюхает и ощущает запах спирта. Точно такой же, как на ватке, которой мажут кожу перед прививкой, и это навевает лишь неприятные воспоминания – Шастун с самого детства не любил врачей. Не доверял, как говорил он сам. Банально боялся, как девчонка – подсказывал внутренний голос.       Отчим следит за ним так пристально, что приходится пить, и Антон пьёт. Быстро, зажмуриваясь, морщась всем лицом, но пьёт до последней капельки. Он чувствует, как горячая жидкость расползается по всему его телу, согревая и даже обжигая. В этот же момент он вспоминает, что последний приём пищи, который у него был – это всего лишь чашка кофе, выпитая с Серёгой во время прогулки, которая была уже часов 5 назад. А закусь Олег, видимо, не предусматривал. Это может означать лишь одно – запьянеть ему удастся очень быстро, а утром скорее всего его будут ожидать серьёзные проблемы.       Рюмки заполняются новой порцией алкоголя. – Чё, как думаешь, получится у нас зажить по-новому здесь? – вдруг как-то иначе спрашивает отчим. – Изменится жизнь? – Нет. – Да похуй, – отмахивается он от Антона. – Ничего ты не понимаешь. Но я чё спросить-то хотел у тебя. Почему ты меня отцом не называешь? Я ж отец тебе. – Нет. – Ну отчим, разница-то какая? – Большая, – отрезает парень, и видит, как мужчина закатывает глаза. – Ц, – он кивает головой в сторону рюмки. – Пей.       И Антон пьёт. Потому что теперь уже хочет. Разговора не избежать, а поэтому лучше быть не трезвым. Лучше вообще напиться так сильно, чтобы потом не вспомнить ничего.       Олег пьёт следом. – Я жду ответа. – Ты мне не отец, – отчего-то расслабленно говорит Антон, смотря на Олега чуть мутным взглядом. – Вы с ней даже не расписаны. – С матерью-то? Да это ж ничего не изменит, – он вновь наполняет рюмки. – Это узаконит. Обеспечит нам безопасность, – Антон берёт рюмку сам и опрокидывает её в себя, начиная наслаждаться этим горьким вкусом. – Безопасность? Ты меня боишься, что ли? – Я – нет. Боюсь за маму. Ты сволочь и скотина. От тебя можно всего ожидать, – легко произносит он и пожимает плечами. – Ну-ка, давай. Что ты ещё обо мне думаешь? – рюмка уже заполнена и Антон снова её выпивает, чувствуя себя намного увереннее. Только вот руки сковывает мелкая дрожь, а к сознанию подкатывает отчаяние, которое так давно сидело у него внутри. – Я не знаю, зачем мы тебе, но… пошёл ты в жопу. Ты ведёшь себя как урод всегда. С нами, с друзьями, с любыми людьми! Даже с тем мужчиной из квартиры! Он ничего тебе не сделал, а ты наехал на него и чуть не послал! И ты считаешь это нормальным? – Не тебе, щенок, меня жизни учить! – он вскакивает из-за стола и хватает Антона за кудрявые волосы на самой макушке, оттягивая назад. – Я сам знаю, как поступать с людьми и чего они заслужили своей поганой жизнью! – Ты ни черта не знаешь о людях! – кричит Антон, хватаясь за руку отчима, пытаясь уменьшить боль. – Знаю побольше тебя! И когда тебя предадут, ты поймёшь, какого отношения они заслуживают! – он прямо за волосы толкает Антона в сторону, и парень падает на пол, потеряв равновесие. Ноги уже стали ватными от алкоголя и это помешало ему подняться с первой попытки. – Пиздуй в свою комнату и подумай, как тебе стоит относиться ко мне.       У Антона наконец получается подняться с пола, и он неуверенным шагом идёт в сторону своей комнаты. – И я требую, чтобы ты называл меня отцом, – кричит он вдогонку парню, а затем и сам уходит в спальню, где уже видела десятый сон мама Антона.       Сам Антон едва ли не падает на свою кровать, пустым взглядом упираясь в потолок. Он решительно был не готов к подобному разговору. Слишком много произошло за сегодняшний день. Нервы на пределе. Эмоции зашкаливают. И Антон не может разобраться с тем, что хочет сейчас сделать. По-хорошему, надо бы отправиться спать, но сон совсем не идёт, даже не собирается.       Ему больно. Он не понимает, чем заслужил подобное отношение, и почему жизнь вообще так несправедлива к нему.       Шастун осознаёт, что стены в квартире слишком тонкие, когда слышит в соседней комнате приглушённую возню, догадываясь к чему это может привести. И молится, чтобы он ошибся. Через несколько минут парень слышит стоны, и ему хочется кричать. Кричать так громко, чтобы кто-нибудь наконец услышал его и помог. В груди словно образуется чёрная дыра, которая причиняет одну лишь боль. Молчать гораздо больнее. Но Антон молчит. И он знает, что сделает дальше.       Антон вставляет наушники, включает максимальную громкость и достаёт небольшую коробочку из рюкзака. Это упаковка для лезвий от канцелярского ножа. Резать запястья слишком заметно, он понял это сразу же, когда года четыре назад попробовал справиться с эмоциями таким способом. Тогда было уже поздно и пришлось очень долго ходить в одежде с длинным рукавом. Теперь Антон стал умнее. Теперь тем самым местом, которое больше всего страдало от эмоциональности паренька, были ноги. Он стащил с себя штаны и посмотрел затуманенным взглядом намного выше колен, почти около края ткани боксёров. Именно там кожа была уже вся в шрамах, именно там виднелись яркие красные отметины разных размеров.       Сейчас руки Антона дрожат, но это не мешает ему сразу же сделать быстрый и неглубокий порез. Кровь выступает совсем немного и парень, кажется, даже не ощущает ничего. – Хах, уже не чувствую. Заебись, – тихо комментирует он, а затем наносит ещё один порез. Намного глубже первого. И сразу третий. Антон тут же закусывает губу, стараясь не заскулить от боли. Теперь он чувствует. Чувствует сполна. Кажется, в глазах всё поплыло сильнее, чем от алкоголя. Парень откидывается назад на подушку и закрывает глаза – увидел сегодня он уже предостаточно.       Становится легче. Это действительно помогает. Он прислушивается к своим ощущениям и только сейчас замечает, что в его запястьях неприятно покалывает. Антон не знает почему, но они болят каждый раз, когда ему очень больно где-то глубоко внутри. Он читал про психосоматику и думал, что причина, конечно, в нём, в его переживаниях – и был прав.       Когда парень возвращается обратно в сидячее положение, он видит испачканную кровью ногу, видит кровь на полу, на лезвии. Из рюкзака извлекается полотенце и тут же прижимается к ране – вот так просто, без промывания, без обеззараживания, а просто полотенце. Иногда Антона удивляет, как он всё ещё жив, но факт остаётся фактом.       Не стоит думать, что Шастун хотел смерти. Нет. Просто так он справлялся с эмоциями. По-другому не умел. Не научили. В конце концов, он был абсолютно уверен, что никому нет до него никакого дела.       Теперь, когда парень немного успокоился, можно и отправиться спать. Мысли сейчас абсолютно ничем не заняты, а в голову по-прежнему транслируется музыка. Антон ставит будильник на телефоне, и почти сразу засыпает, успевая лишь подумать о том, что, переезд всё же был неплохой идеей, хотя бы потому, что теперь он видел в своей жизни те самые пронзительные синие глаза необыкновенного незнакомца.

***

      По дороге в школу Антон думает, что всё не так, как должно быть. Утром мама не готовила ему завтрак и не желала удачи в первый день в новой школе, на улице не светило солнце, а опять собирался дождь, но всё никак не начинался. Он проснулся с жуткой жаждой, а ночью его пару раз выворачивало. Глаза были красноватыми, а от него самого, что бы он ни делал, всё так же пахло спиртом. Кроме того, прямо сейчас он опаздывал на первый урок. Лучшее начало для первого дня в новой школе! А хотел ведь, хотел, чтобы всё прошло нормально, чтобы всё как у людей: прийти пораньше, разобраться с кабинетами, познакомиться с одноклассниками. Не судьба.       Шастун тихо матерится, следуя по пустым и тихим коридорам в поисках нужного кабинета. Даже спросить не у кого. Сейчас у них должен быть русский язык, и только потом урок с классным руководителем, на котором его, по идее, должны представить одноклассникам и объяснить, что и как у него будет, дать расписание. Антон думает о том, что должен показать себя, как сильного и крутого парня. Он хочет быть правильным, хочет начать новую жизнь, начать с чистого листа. И когда он находит нужный кабинет, то уже полон уверенности, что не смотря ни на что, он сможет абсолютно всё.       Антон смело стучится в дверь и входит в класс. – Здравствуйте! Я – Антон Шастун! Это 11 «М» класс? – улыбается парень, переводя взгляд на учителя и замирает в немом шоке. Перед ним у доски стоит тот самый брюнет из «их» квартиры, только теперь на нём чёрные брюки, того же цвета водолазка и круглые очки. Причёска его красиво уложена, и вообще весь он выглядит много старше того, кого он видел в том проклятом подъезде.       Арсений замирает лишь на секунду, чувствуя, как кто-то невидимый своим ударом выбил из него весь воздух. Внутри поднимается ураган эмоций, сдержать который получится лишь большим трудом. Перед ним стоит тот самый мальчик, при виде которого его сердце дрогнуло, пропустив удар. Зелёные глаза напротив, кажется, до ужаса растеряны и блуждают в поисках руки помощи, не зная, что делать теперь. Арсений тут же берёт себя в руки. Сейчас он учитель и не может позволить себе дать слабину, а потому надевает маску безразличия.       Антон не верит своим глазам, и впадает в ступор ещё больше, когда слышит тот самый голос. – Ах вот, кто такой этот новенький. А я уж думал, что вы не придёте, – брюнет медленно приподнимает левую руку и, задирая рукав, смотрит на часы. – Двадцать минут. Это нормально? – требовательно спрашивает он, устремляя свои синие океаны на мальчишку, думая о том, что всё-таки это не совсем похоже на безразличие, которое он так хотел показать.       Антон не может говорить. Он хлопает широко открытыми глазами и боится пошевельнутся. Он мысленно клянётся себе перестать выпивать алкоголь, если эта галлюцинация прямо сейчас развеется на его глазах. Но галлюцинация не развеивается и продолжает: – Значит, Антон Шастун? – произносит учитель так, словно пробует его имя на вкус; парень кивает. – Меня зовут Арсений Сергеевич, и я искренне надеюсь, что это ваше последнее опоздание на мой урок, – Арсений Сергеевич делает жест рукой в сторону, приглашая Антона присесть за парту.       Когда парень проходит мимо него, то он улавливает слабый запах спирта (и это совсем не похоже на запах травы, который он представлял), а цепкий взгляд уже успел обнаружить покрасневшие глаза. Мужчина, конечно, сразу же всё понимает и чуть сжимает зубы и кулаки, но решает промолчать об этом. Ещё он думает о том, что этот мальчишка вызывает у него слишком много разных эмоций и выводит его из состояния равновесия. Арсений следит за тем, как Шастун присаживается за парту, а затем разворачивается к доске, продолжая урок и стараясь забить свои мысли далеко и надолго. Не сейчас. Потом будет время всё обдумать.       Антон не может поверить. Он опускает руку на ногу, на то место, где вчера делал порезы, и сильно надавливает, немного морщась. Боль ощущается. И она реальна. Она настоящая. Не как во сне.       Антон думает, что сходит с ума. Он достаёт из рюкзака тетрадь, пенал и скетчбук, открывая последний. Он смотрит на свой рисунок, а затем на мужчину у доски. Затем опять на рисунок, и опять на мужчину. Он слышит его голос, и не может понять, почему же внутри у него всё замирает. Антон берёт чёрную гелевую ручку и рядом с рисунком выводит аккуратными красивыми буквами «Арсений Сергеевич». Внутри – в области груди – становится невероятно тепло. Шастун увидел его. Он узнал его имя. Он будет видеть его каждый день! И от этой мысли хочется прыгать. И летать!       До конца урока у Антона так и не получается сосредоточиться на предмете. Едва ли он улавливает смысл сказанных Арсением Сергеевичем слов. Зато счастлив он просто необычайно.       Со звонком Арсений Сергеевич даёт домашнее задание и распускает ребят, но никто не спешит уходить из кабинета. Все направляются к Антону, желая познакомиться поближе с новым одноклассником. А Арсений ловит себя на мысли, что сам бы тоже с радостью подошёл к нему поближе и хотя бы просто послушал их разговор.       Девчонки оказываются в первых рядах. Антон выглядит очень симпатичным в их глазах, а потому никто не прочь завязать с ним знакомство поближе. Правда, мысли Шастуна всё никак не может покинуть его новый учитель, на которого он теперь пытался поглядывать украдкой. Ну не пялиться же у всех на виду! Арсений Сергеевич же делает вид, что ему абсолютно всё равно на происходящее – он достаёт какие-то бумаги и бездумно начинает вчитываться в них. Одноклассники мужского пола, немного погодя, тоже подходят ближе, называя свои имена и протягивая ладони для рукопожатий. Буквально сразу Антона заваливают горой вопросов, не забывая, конечно, уделить внимание и многочисленным кольцам на его пальцах.       Остаток дня проходит спокойно. Антон знакомится с их классным руководителем – Дмитрием Темуровичем, и отмечает очень странное обстоятельство: разве в школах учителя-мужчины бывают не только трудовиками и физкультурниками? Здесь же он получает своё полное расписание и список учителей. Жадным взглядом он сразу же ищет имя уже знакомого незнакомца и находит – преподаватель русского языка и литературы Попов Арсений Сергеевич. Антон не может сдержать улыбку, но через несколько секунд одёргивает себя – он пялится в листок с учителями и улыбается! Ничего глупее быть не может!       В этот день парень специально ещё несколько раз проходит мимо кабинета русского языка и литературы, отыскивая взглядом синеглазого брюнета с именем Арсений Сергеевич.