Ненавидь меня

      В восемь часов утра Уильям наконец был освобождён. Выйдя на улицу, он глубоко вдохнул, после чего тут же направился к своему дому. Быстро прибрав все комнаты, мужчина вспомнил, что на днях полицейские передали ему о пропаже Майкла. Конечно же Афтон старший сразу понял, что произошло, но каких-либо эмоций на людях не стал показывать. Он сразу догадался, в каком состоянии его сын, и куда тот мог пойти. Заперев входную дверь, Уилл пошёл на другой конец города, в район, где жил Майкл, но, не дойдя почти пары метров до начал улицы, мужчина свернул в тихий тёмный переулок и подошёл к какой-то непонятной куче из одежды размером с человека. «Спит. Ну, ладно…» — подумал Афтон. Он достал блокнот, ручку и быстро написал краткое письмо:       «Полагаю, ты справился. Прости, что из-за моей просьбы тебе пришлось пострадать. Ты можешь переселиться в мой дом, раз не хочешь больше быть замеченным у своего. Но мы больше не встретимся, я должен покинуть тебя, так что ещё раз прошу твоего прощения, Майк.       Твой отец, Уильям Афтон»       Сложив письмо дважды, мужчина положил записку и ключи под всю эту одежду, чтоб бродячие бездомные не забрали послание, пока парень спит. Ещё раз взглянув на сына, Уилл понял, что теперь ему нужно навестить ещё одного человека. С учётом пути до его дома и остановки, чтоб немного перекусить, встреча состоится лишь ближе к вечеру. Главное, чтоб Генри не ушёл куда-то, ведь никто во время прошлого разговора не вспомнил, что нужно договориться о времени и месте. Ну и ладно, Афтон готов был подождать у калитки, если он придёт не вовремя.       Как на зло, Эмили и правда куда-то ушёл, но Уильям решил не подходить близко к дому. Внимание мужчины привлекли двое в полицейской форме, вскрывающие замок на двери дома. После чего эти люди быстренько оглянулись по сторонам и быстро прошмыгнули за дверь. «Прямо не полицейские, а воры. Интересно…» — Уилл решил понаблюдать за происходящим. Как ни странно, уже через две минуты двое странных работника служб показались на крыльце и всё тем же быстрым шагом покинули улицу. Афтон подошёл ко входу и понял, что дверь осталась не запертой. Ухмыльнувшись, он вошёл в дом, снял пальто и повесил его на крючок, прошёл в глубь жилища…              — Уилл? Как ты оказался в моём доме? — Генри ожидал много от своего друга, но только не то, что тот окажется в гостях раньше хозяина.       — Забавная история, — улыбнувшись, довольно ласково проговорил стоящий в центре комнаты, — тебе стоит заменить замки, а то в твой дом заходят разные люди и устанавливают прослушку. Или же ты знал, что полиция собирается прослушивать наш разговор?       Эмили, успевший зайти в своё жилище и снять куртку, выронил пакет из рук. На его лице было чистейшее непонимание происходящего. Он снова не имел понятия о том, о чём говорит этот человек. Какая полиция? Какая прослушка?       — Интересно. Судя по твоей реакции ты всё же не знал. Тогда надо бы быть с тобой помягче… — Уильям мягко улыбнулся, но что-то недоброе появилось в его взгляде.       Генри потёр глаза и вздохнул, снова взглянул на своего приятеля, после чего тихо сказал:       — Давай ближе к делу. Скажи мне правду.       — О чём? Спроси для начала, я должен понимать, о чём ты хочешь знать, — Афтон немного поднял правое плечо и наклонил в его сторону свою голову.       — Скажи, это ты похищал детей в нашей пиццерии?       — Да.       Мужчина сказал это так просто… Словно его спросили о чём-то бытовом, по типу «Ты поужинал?» или «Ты починил телевизор?», а он дал такой же просто ответ, как и вопрос. Эмили до последнего надеялся на то, что последний близкий ему человек никак не связан с теми ужасными событиями.       — Это всё? Я же обещал ответить на любой твой вопрос, поэтому ты можешь спросить что-нибудь ещё, — Уильям вновь поднял голову и немного нахмурился, продолжая слегка улыбаться.       Генри продолжал переваривать ответ на предыдущий вопрос, но с какой-то странной надеждой спросил ещё одну вещь:       — Это же не ты убил… — как и в прошлый раз, он опять замялся на этом имени.       — Нет, насколько я помню, я собственноручно убил Чарли.       Хотелось убежать и плакать. Хотелось исчезнуть. Весь мир перевернулся. Нет, Генри просто сошёл с ума, и всё происходящее это всего лишь его больная фантазия. Точно, это не реально, такого просто не могло произойти! Нужно лишь понять, как прекратить этот сон. Эмили несколько раз ударил себя по лицу. Ничего… Совсем ничего… Это какая-то шутка?.. После принятия того, что всё происходящее, то есть слова Уильяма — реальность, Генри почувствовал… А что он почувствовал? Ненависть? Гнев? Нет. Странно… Единственное, что он почувствовал это обиду, что накрыла его с ног до головы. Как такое могло произойти?       Почему это произошло? Вопросы, вопросы, вопросы… Мужчина и не мог на них ответить, всё что у него вышло, это упасть на колени, едва удержавшись ладонями о пол, и зарыдать.       — Интересная реакция, правда я ожидал чего-то другого, — с досадой проговорил Уилл.       Генри не поднял взгляд на него. Он вообще не услышал последней реплики. А Афтон присел на корточки прямо перед упавшим и, схватив его за горло, но не сильно, спросил:       — Разве ты не хочешь меня оскорбить, ударить? Быть может вообще убить?       Что за вопрос? Почему этот человек вообще рядом? Но с другой стороны, Эмили вдруг осознал, что его друг прав. Почему ему не хочется хотя бы просто ударить его? Разве не так должен реагировать человек на того, кто убил его ребёнка? Почему единственное, что Генри может испытать из негативных эмоций это обида? Не получив ожидаемой реакции, Уильям, чьё лицо вдруг резко исказилось странной гримасой презрения, вздохнул и тут же толкнул рыдающего друга спиной на пол и навис над ним. Сложив руки на чужой шее, убийца принялся душить того, кто всё ещё считает его своим другом.       Никакого прилива адреналина. Эмили в силах лишь положить свои ладони на руки Афтона, но не более. Вдруг все мысли и вопросы улетели из головы мужчины. Единственное, что он осознавал, так это то, что совершенно не понимает, почему происходит то, что происходит.       — Почему ты не можешь хотя бы поцарапать мою кисть, почему ты не можешь отреагировать хоть как-то? Почему ты не можешь в открытую показать то, что ты меня ненавидишь?! — прошипел сквозь зубы Афтон.       Зачем он спрашивает это? Эмили и сам не может этого понять. Почему же он такой мягкотелый, такой добрый…       Как только послышались хрипы, которые обычно издают задыхающиеся люди, Уильям ослабил хватку. Но тут же он приподнялся, схватив левой рукой русые волосы, а другой потянувшись на стол к кухонному ножу. Единственное, что мог сделать Генри, так это привстать и идти туда, куда его тянут. Один мужчина подвёл другого к зеркалу, всё ещё держа его волосы рукой, после чего ею немного потряс и злобно выкрикнул:       — Ну же, взгляни на себя, Генри! Какой же ты ублюдок. Ты не можешь даже отомстить за собственную дочь! А ведь нужно просто как-нибудь отреагировать на то, что тебе сказали ранее.       — Почему… Почему ты так хочешь, чтоб я причинил тебе боль?.. — Эмили едва мог говорить, поэтому тихо прошептал этот вопрос.       — Почему я хочу, чтоб ты причинил мне боль? Ты не верно ставишь вопрос, — рассмеявшись продолжал кричать Уильям, — я просто хочу чтоб ты вёл себя как самый обычный человек. Мне просто нужно, чтоб ты отвечал соответствующе, точно так же, как и все остальные.       Его правая рука, что всё это время держала нож, оказалась рядом с плечом. Афтон взял инструмент в зубы, чтобы освободившимися пальцами немного расстегнуть рубашку Эмили, оголяя участок тела. После этого нож вновь оказался в руке и был приставлен острой стороной к голому плечу.       — Вот смотри, — Уилл заговорил тише, с такой интонацией, словно договаривался о чём-то с маленьким ребёнком, — я делаю тебе больно, — после этого он надавил лезвием и провёл им так на пару сантиметров, после чего потекла струя алой крови, — значит ты должен ненавидеть меня. Ненавидеть как те дети, как твоя дочь, чтоб я смог спокойно убить тебя, так же как их всех, понятно?       Генри зажмурился от боли и тихо промычал. Кажется, он случайно прокусил губу, из-за чего теперь у него кровь текла сразу из двух мест. Но мужчина не сказал ни слова. Он не понимал, почему он не делает так, как говорит Уильям, ведь тогда его действия были логичны, но продолжал лишь мотать головой. Такое явно не устраивало Афтона, поэтому он откинул в сторону нож, после чего свободной рукой размазал кровь, взглянул на ладонь, теперь покрытую красной жидкостью, после чего ему пришла любопытная идея. Что если попытаться вызвать у Эмили отвращение к себе, быть может тогда он и сможет возненавидеть? Окровавленной рукой мужчина касается щеки того, кого всё ещё держит за волосы, после чего немного поворачивает его лицо направо, а затем целует. Генри, который и так еле стоял на ногах, от неожиданности почувствовал, словно ему больше не на чем стоять. Он снова не мог понять действий своего друга. А самым странным оказалось то, что это действие никак не вызвало негативных эмоций, наоборот, появилось то странное ощущение бабочек в животе, а лицо залилось красным цветом. Что же это такое? Разве это нормально? От чего ему так приятно? Особенно сводило с ума то, как Афтон смотрел ему в тот момент прямо в глаза. Но через полминуты им пришлось разомкнуть этот поцелуй, ибо человеческому организму уж очень нравится дышать. Да, Уилл был прав, когда решил, что подобные вещи вызовут у Генри отвращение. Вот только это было отвращение к самому себе. Сейчас он думал лишь о том, как мерзко то, что ему приятны подобные вещи от человека, убившего Чарли. Как же это противно со стороны Эмили. Как он мог?..       Но ещё он заметил то, что лицо Уильяма было пунцовым, брови нахмурены, а зубы оскалены. Почему он был так разгневан и, словно, обижен?       — Я делаю тебе больно — ничего. Я пытаюсь сделать что-то неприятное — ничего, — почти срываясь на крик, выдавливал сквозь зубы слова Афтон, — ты можешь хоть как-то ответить на мои действия?       — Прошу тебя, просто прекрати всё это. Я правда не могу сделать то, о чём ты меня просишь, Уилл, — начал умолять в ответ Эмили.       Казалось, что Уильям вот-вот взорвётся.       — А знаешь что? Терять уже нечего, я унижу тебя, тогда-то ты и наконец проклянёшь меня, мой дорогой друг, — неожиданно весело сказал Уилл, вновь взглянув на всё ещё стоящее перед ними зеркало.       Резко мужчина отпустил волосы приятеля, но тут же схватил за шиворот и потащил к пустому кухонному столу, после чего положил на него грудью едва плетущееся тело. Генри совершенно не представлял, что же опять придумал это человек, но чувство страха перехватило дыхание, когда тёмно-коричневые брюки уже были спущены до колена.       — Что… Что ты творишь?!       Афтон наклонился рядом, прямо к уху лежащего на столе, после чего тихонько прошептал, словно секрет:       — Я творю пытку. Крайне унизительную пытку. Так что вперёд, наслаждайся.       Хихикнув, Уильям коснулся губами шеи Эмили и оставил алый засос. После чего слегка погладил по ягодицам мужчину.       — Прошу тебя, не делай этого… Давай просто забудем всё и продолжим жить как раньше…       Афтон ухмыльнулся на данное предложение, переложил левую руку на шею, но не стал сильно сдавливать, а пальцы правой облизал. После этого плавно ввёл указательный палец в анус. Это было довольно больно, из-за чего Генри выдохнул, словно сдерживая крик, а по щекам вновь потекли слёзы.       — Я бы согласился на столь заманчивое предложение, но, увы, сегодня утром я окончательно отказался от этого «как раньше».       Генри уже привык, что практически не понимал ни слова из уст Уилла, но тот факт, что ему отказали, он понял. Но так же он вдруг понял, что болезненные ощущение плавно превратились в приятные, из-за чего ему пришлось зажмуриться и сжать челюсти, чтобы просто не застонать от удовольствия. Стоп! Удовольствие? Ему приятно? Как же так? Почему ему так нравится всё то, что с ним делают! В конце концов, это делает убийца милой Чарли, мужчина, то есть тот человек, который вообще не должен доставлять подобных удовольствий!       Как Эмили не старался, но то, как он реагируют на эти вещи, Афтон всё же заметил. Именно поэтому он понял, что все его старания просто бесполезны. Но от чего-то ему очень нравилось происходящее, поэтому вновь покраснев, он вставил ещё и средний палец. Лежащий мужчина уже не выдержал и слегка простонал, из-за чего щёки Уильяма продолжали становиться всё ярче и ярче. Утешала лишь та мысль, что сейчас его лицо Генри не может увидеть. Всё ускоряя темп своих рук, Уилл не выдержал, когда почувствовал то, как неожиданно сдавливает нижнее бельё, и вытащил оба пальца из своего уже не совсем друга, которого стащил со стола и кинул на пол, словно вещь. Эмили сначала упал на колени, но всё же приземлился на пятой точкой на пол, прикрывая руками открытую часть тела и опустив голову вниз, так, чтоб не было видно лица, его грудь неровно вздымалась от частого дыхания. Вдруг Афтон увидел как несколько капель упали на кисти сидящего. Он плачет…       — Я… я… — тихо зашептал Генри, — ненавижу…       Неужели это сработало? Тогда почему он так старался скрыть своё удовольствие? Уилл замер в ожидании, когда Эмили закончит предложение.       — Я… Я так ненавижу себя…       Эти слова словно ударили по голове стоящему. Но после его охватила такая сильная печаль, из-за чего он присел рядом с другом и тихо сказал:       — Не стоит… Тебе не за что ненавидеть себя.       — Я совершенно не об этом!       Генри резко поднял голову, и Уильям увидел полные отчаяния глаза.       — Меня фактически насилует тот, кто убил мою дочь, а мне это нравится! Как я могу себя за это не ненавидеть?! Я просто кусок дерьма, а не человек!       — Такое многим нравится, ничего плохого в этом нет.       Выдохнув, Уилл встал и уже направился к выходу, но вдруг почувствовал, что его держат за руку.       Обернувшись, он обратил свой взгляд на Эмили, чьи глаза словно смотрели в пустоту. Но почему он не отпускает Афтона? Он вновь сел рядом, после чего его губы были увлечены в ещё один поцелуй. Неужели Генри поддался искушению несмотря на то, что только что сказал? Странный он человек. Но Уильям решил ему ответить на это действие, а когда их губы разомкнулись, он опустил голову к паху Эмили. Обхватив рукой на удивление большой член, мужчина нежно провёл по нему своим языком. Генри тихо промычал, а поднявший взгляд Афтон увидел лишь зажмурившееся пунцовое лицо. Почему он это делал? Он не представлял, что однажды сделает подобное, но его сердце в этот момент было наполнено неожиданной жалостью к находящемуся рядом человеку, из-за чего Уильям хотел сделать что-то приятное перед тем, как он навсегда попрощается с тем, кого ещё недавно хотел убить. Половой орган оказался во рту Уилла, чьи губы нежно касались горячей плоти, что просто сводило с ума Эмили. Аккуратные и тактичные движения головы доставляли огромное удовольствие, из-за чего Генри уже не мог сдерживать свои стоны. Через пару минут это блаженство достигло пика, и тогда Эмили уже не выдержал, запрокинул голову, простонав, практически закричав. Он вновь тяжело дышал, а потом взглянул на Уильяма, который неожиданно проглотил всё семя.       — Прости… Прости пожалуйста, Уилл…       Я не успел предупредить… — голос был хриплым, а практически через слово были слышны вздохи.       Афтон поднялся, чмокнув Генри в щеку, он прошептал:       — Ничего, я сам уже не понимаю, что творю.       Уильям аккуратно снял со своего партнёра единственный оставшийся элемент одежды — рубашку — и слегка провёл по ране на плече. Кровь уже остановилась, так как порез был не очень сильным, но была размазана по груди и шее мужчины. Уилл покрыл туловище засосами, одновременно очищая его от алых пятен. Теперь этот цвет был лишь на лице Генри, который тихонько расстёгивал любимую рубашку своего друга. Когда Афтон тоже оказался раздет, оба приподнялись, и Эмили снова лёг на стол, в ту же позу, что была ранее.       Тактичные движение, охи, вздохи и стоны превратились в симфонию данного процесса. И именно в этот момент в разуме Генри все мысли превратились из какофонии во что-то слаженное. Наконец мужчина смог понять себя и Уильяма и хотел было сказать об этом вслух, но было совсем не до разговоров. Так продолжалось довольно долго, но в какой-то момент оргазм накрыл сразу двух, и едва успевший «выйти» из тела партнёра Уилл, упёрся обеими руками на стол, едва держась на ногах, а Генри вовсе скатился, держась лишь за край. Когда второй уже пришёл в себя, будучи любезно накрытой собственной рубашкой, Афтон успел привести себя и задетые во время процесса части комнаты в порядок. Эмили быстро натянул на себя нижние элементы одежды, а Уилл уже был одет и стоял у двери на улицу.       — Постой, ты уже уходишь? — Генри пытался кричать, но был настолько уставшим, что его голосовые связки не слушались, а тяжёлое дыхание делало речь обрывистой.       Афтон лишь протёр лицо руками и вышел из дома, так и не обернувшись. Оставшийся в полном одиночестве мужчина понял, что так и не успел сказать кое-что важное. Он должен был это сказать, тогда бы они вдвоём смогли бы разрешить все проблемы, но этого не произошло. Быть может, в следующий раз получится? Но когда будет этот следующий раз? И будет ли он вообще? Мысли Генри наполнила каша из новых вопросов.              Наутро в дверь постучали. Эмили не надеялся, что его друг вернётся. Но дверь всё же пришлось открыть. В дом вошло двое полицейских, которые что-то пытались объяснить, но мужчина спросонок ни слова не понимал, лишь глупо кивал на каждую фразу. Вдруг один из парней подошёл к столу. На нём лежал небольшой кусок бумаги, который сам хозяин дома заметил только сейчас. Когда листок был развёрнут, то все трое увидели следующее послание:       «Насколько мне известно, без ордера полиция не имеет права входить в чужое недвижимое имущество, а тем более ставить прослушивающие устройства. С чего я решил, что у вас не было ордера? Когда пришли ко мне, то мою дверь не взламывали непонятной конструкцией из прутьев, а попросту снесли, что немного ударило по моему карману. Но пока забудем об этом лирическом отступлении, цель моего письма иная. Можете считать эту записку чистосердечным признанием во всех обвинениях.       У. Афтон»              Прошло два года. Полиция периодически пыталась поймать Уильяма, но его словно не существовало, хоть периодически появлялись новые жертвы. Майкл тоже пытался найти своего отца, но так же тщетно. Генри же просто надеялся вновь встретить своего друга. И однажды он решил зайти в один из первых его ресторанов с утра пораньше, когда ещё не все сотрудники успели прийти, чисто для ностальгии.