***
Это утро сложно было назвать добрым. Антон проснулся от сильной головной боли, сушняка и легкого подташнивания, он явно вчера перепил. Парень еле-еле открыл глаза и принял сидячее положение, после чего оглядел комнату со всех сторон. Она была средних размеров, примерно как его спальня — бежевые обои с золотистыми узорами, на полу линолеум, на натяжном потолке висела люстра с тремя плафонами, и в каждый из них была вкручена лампочка, ровно по середине комнаты стояла большая двухспальная кровать, на которой лежало две подушки с белыми наволочками, огромное теплое одеяло ну и, конечно же, сам Шастун. Антон бросил взгляд в сторону и увидел деревянный шкаф-купе в углу с зеркалом в пол и письменный стол с синей настольной лампой, около которого стояло чёрное кресло на колесиках. Шастун спустил ноги с кровати вниз и заметил под ступнями мягкий коврик в виде милого белого кота, вытянувшегося во всю длину. Почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, Антон подумал, что проснулся Влад и решил проверить гостя, но не тут-то было. Дверь, которая находилась прямо напротив кровати слегка приоткрылась, и показался вначале черный нос, потом собачья морда, а там уже и весь пёс целиком. Это была огромная немецкая овчарка, которая не сводила взгляд с Шастуна. Сердце Антона пропустило пару ударов от страха. В его голове сразу возникло пару мыслей: Первая. "Откуда у Влада собака? Вчера Шастун ее не заметил, он в целом не помнил, как спать улегся. Видимо правда перебрал." Вторая. "Отче наш, Иже еси на небесе́х! Да святится имя Твое, да прии́дет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси́ и на земли́." Но не успел Антон дочитать молитву даже до половины, как пёс запрыгнул на кровать, отчего студент сжался, зажмурил глаза и стал ждать неминуемой смерти, но ничего подобного не произошло. Собака начала лизать его лицо, да с такой нежностью, что парень даже заулыбался. Наконец, переборов себя, Антон открыл глаза и, пытаясь немного отбиться от такого количества нежности, прочел кличку на чёрном ошейнике. На золотом кружке было выцерапанно 5 букв, из-за которых глаза Шастуна полезли на лоб. Кощей. — Я в доме у Попова, — наконец додумался зеленоглазый после чего на секунду выпал из мира. — А как, блять, я тут оказался? — задал достаточно логичный вопрос Шастун, но ответ на него он вспомнить не мог. Все воспоминания о вчерашнем вечере, заканчивались в туалете дома Влада. Он прекрасно помнил Женю, который явно пытался затащить его в постель, Настю, которая к нему клеилась и даже обкуренного Влада, но на этом все. Наконец, обратив внимание на бедного пса, который уже весь извертелся, Антон сказал: — Ну, видимо, ты не такой и страшный, — в ответ на этот комплимент, пёс лишь с новой силой начал лизать лицо студента. — Ну хватит, хватит, — всё лицо Антона уже было в собачьей слюне, что парню не очень-то нравилось, но от такой нежности он отказаться не мог. Когда пёс наконец выдохся и уселся на попе ровно, парень решил проверить удачу. — Кощей, ты же умный пёс? — получив в ответ самодовольное «Гав», Антон продолжил: — Ну ты же можешь показать мне, где тут ванная? — вопросительно выгнув бровь, Шастун посмотрел, как пёс моментально вскочил и побежал на выход из комнаты. — Опа, повезло, повезло, — парень вспомнил мем и решил его озвучить, одновременно с этим поплелся на поиски собаки. Выйдя из комнаты, Антон огляделся по сторонам и увидел Кощея, сидящего у двери, которая находилась буквально в паре шагов от спальни. Подойдя к ней, студент приоткрыл дверь и увидел идеально сверкающий санузел. — Так вот чем занимается Попов, когда с работы приезжает, — Антон усмехнулся, отодвинул Кощея от двери и зашел внутрь. Этот санузел был в несколько раз больше его собственного. Стены были отделаны белой мраморной плиткой, такой же как и пол. В самом углу расположилась душевая кабинка с прозрачной перегородкой. На полочках внутри стояло огромное количество разных бутыльков с разными шампунями, гелями для душа и бальзамами, рядом умывальник, а над ним зеркало с подсветкой, на крючках пару полотенец. В противоположной стороне стоял унитаз. Помещение было хорошо освещено, так как в противоположном от душевой кабины углу было окно. Наконец, подойдя к умывальнику, Шаст включил прохладную воду и начал умываться, потом прополоскал рот и, слегка намочив волосы, уложил их. Подняв взгляд своих зеленых глаз, Антон осмотрел свое отражение в зеркале. Опухшее лицо, бледная кожа, покрасневшие глаза и огромные синяки под ними. — Да, выгляжу я не очень, — сделал вывод Шаст, после чего вновь умылся, похлопал себя по щекам, предав им чуть розовый оттенок. Напоследок, перед тем как выйти из санузла, он сходил в туалет, предварительно подняв стульчак. Когда Антон выходил из ванной, он увидел лежащего Кощея, который держал в зубах резиновую черную косточку. Увидев Шастуна он моментально вскочил и подбежал к парню. Выплюнув игрушку под ноги студенту, он сел и начал смотреть в глаза, как бы говоря: «Поиграй со мной». — И что мне с этим делать? — Антон нагнулся, взял слюнявую игрушку в руки и начал ее крутить в руках. — Ну лови, — парень, немного поразмышляв своим еще не до конца проснувшимся мозгом, решил, что эту косточку надо кидать. Слегка замахнувшись, студент бросил игрушку в стену, а за ней полетел и сам Кощей. — Ёмае, вот это веселье, — отозвался Шаст, садясь на серый диван, который располагался в самом центре гостиной. Пёс на это высказывание лишь недовольно зыркнул на Шастуна и продолжил беситься. Он носился с этой игрушкой по всей комнате, иногда врезаясь в разные предметы. Наконец, когда ему наскучило играть в одиночестве он подбежал к студенту. Запрыгнув на диван, он выплюнул игрушку и вновь уставился на Антона. Парень с неохотой кинул игрушку раз, затем второй, а на третий, когда рука, офигевая от столь ранней нагрузки отказалась подниматься, Кощей запрыгнул на диван, а потом навалился на Шастуна всем своим весом, выбросил игрушку изо рта прямиком на лицо студента. Парень недовольно поморщился но убрал слюнявый предмет с лица, остался лежать с жестом «сдаюсь». — А говорил, что собак боишься, — неожиданно послышался голос со стороны лестницы. Антон и Кощей одновременно обернулись и увидели стоящего Попова. Волосы у него были взлохмачены, лицо слегка опухло, но в целом Арсений был похож на человека, что нельзя было сказать об Антоне. — Мы с Кощеем переговорили и решили, что с сегодняшнего дня мы друзьяшки, — с самой милой улыбкой Шаст кинул косточку в сторону математика, после чего пёс сиганул с дивана. Пока овчарка продолжала носиться по дому, Арс подошел вплотную к Шастуну. — Как голова? Не болит? — мужчина присел рядом и уставился на студента с такой нежностью во взгляде, что Антон даже не поверил, что это его преподаватель. — Арсений С... — только парень хотел было продолжить, как вспомнил, что вне стен универа, он может называть Попова, только по имени. — Арсений, — исправился парень, из-за чего на лице преподавателя появилась широкая улыбка. — А ты вчера не много выпил? — вроде с издевкой, а вроде и всерьез спросил парень. — Антон, вот что ты за человек? — Ну а что? — ты же сам меня на парах дергаешь: «Шастун решай это», «Шастун делает это отдельно», — пытаясь спародировать голос брюнета, Антон театрально вздернул нос и прикрыл глаза. — Дебил ты, Тоша, — усмехнувшись, сказал Арсений, после чего столкнулся с полными непонимания глазами. — Ну вот, ты снова обзываешься! Наверное с Павлом Алексеевичем, всех студентов обсуждаете, пока мы не слышим, — как же Антон ошибался. Обсуждали они только одного студента, причем именно его. Странно, что он до сих пор до этого не додумался. — Не переводи тему. Я хотел сказать, что у тебя явно есть потенциал и его тебе нужно развивать. Пока есть возможность, стоит перевестись в «МАИ» или же в «МФТИ». Так ты не закопаешь свои знания, — выслушивал все это Шаст с поджатыми губами. Он не понимал, зачем Попов талдычит ему эту информацию уже второй раз. Антон явно взрослый человек, который сам может принять решения, где ему получать высшее образование. — А вы бы так просто отпустили меня? — на этот раз губы поджал брюнет. Арсений на пару секунд замолчал, явно обдумывая ответ, наконец он понял, что молчит уже слишком долго, поэтому ответил: — Если это позволит тебе раскрыться, то да, — в воздухе повисла убивающая тишина. Каждый из парней на «А» смотрел друг на друга, не решаясь прервать это молчание. Наконец, Арсений открыл рот: — Ладно, что-то я душню с самого утра. Я схожу в душ, а ты решай, что хочешь на завтрак, — Попов не успел сделать и пары шагов, как его заставил обернуться голос студента. — Арсений, а где моя одежда? — наконец задал интересующий его вопрос парень, ему конечно нравилось, что Попов позаботился о нем, переодел, но все-таки вернуться в свою родную одежду ему хотелось намного больше. — На кресле в комнате, где ты спал, — после этих слов мужчина вновь развернулся и ушел в ванную. Антон тоже не стал терять время даром и пошел в спальню. Там на стуле лежали его синяя толстовка, черные джинсы и весь набор его ювелирных украшений. Сменив всю одежду обратно на свою, он повесил комплект Попова туда же и вышел обратно в гостинную. К этому времени Кощей, вдоволь наигравшись, уселся напротив мисок и стал ждать свой законный завтрак. Но заметив, как Антон вернулся в комнату, уставился на него. — Даже не смотри на меня, как тебя кормить я не знаю, — парень быстренько ретировался обратно на диван и начал ожидать возвращения хозяина дома. Спустя двадцать минут мужчина наконец вышел из ванной. Волосы его были мокрые, поэтому математик промакивал их полотенцем, а лицо слегка раскрасневшимся, видимо, душ был контрастный. — У вас ребенок голодает, — решил оповестить математика, студент. Когда вновь услышал звук биения одной пустой миски об другую. — Ну пускай ребенок мне скажет, чего он хочет, и я ему это приготовлю, — мужчина продолжил высушивать волосы, пока Антон прожигал его взглядом. Наконец он не выдержал и в открытую начал улыбаться, из-за чего на его щеках появились ямочки, которые как ни странно Шаст раньше не замечал. — Я вообще-то про Кощея. — Ну а я про тебя. И ты всё ещё не ответил, как твоя голова. Если болит, могу дать обезбол, — Попов направился в сторону кухни, одновременно с этим вешая полотенце себе на шею. Там он достал из верхнего шкафчика пачку собачьего корма и мерную ложечку. Отмерил нужную граммовку и насыпал ее в миску Кощею. — Да все в порядке, не переживай, — Антон лишь отмахнулся и начал смотреть за тем, как Кощей жадно поедает свою еду. — Кстати, Антон, у меня к тебе немного странный вопрос, — убрав все вещи на свои места, Арсений обернулся и уставился на ничего не понимающего Шастуна. — Я вас внимательно слушаю. — А ты помнишь, что вчера говорил, когда пришел ко мне ночью? — Честно, нет, я в целом не помню, как тут отказался. Но если я что-то плохое сказал, или как-то обидел, то прости, не хотел, — в этот момент голова болезненно затрещала, а в ушах появился противный писк. Антон зажмурился и начал глубоко дышать. Парень подумал, что это все еще отголоски выпитого им алкоголя, но нет. В мыслях всплыла вчерашняя ночь. Приставания Жени, побег от него в туалет, а там уйма сообщений от Димы. От этого голова разболелась еще сильнее. Наконец в мыслях всплыло одно единственное имя. Аня. Наконец открыв глаза, Шаст увидел перед собой обеспокоенное лицо Попова. А Антон просто не знал как реагировать на весь мир именно сейчас, он словно прозрел. Его сердце бешенно колотилось, а зрачки расширились. — Извините, мне пора, — парень вскочил с места и понесся на поиск своей верхней одежды. Наконец, подбежав к вешалке, он чуть ли не сорвал с нее свою куртку, на ходу обул ботинки и выбежал из дома Попова, под ничего не понимающий взгляд его хозяина. Следом за ним полетел Кощей, но Антону сейчас было далеко не до него. Словно на репите в мыслях были лишь три буквы. А. Н. Я. Ноги путались, и Шаст боялся грохнуться где-то по пути. Он выбежал за ворота, до которых его проводил печальный вой пса, а затем студент бросился в сторону проезжей части. Как оказалось, до нее было еще где-то метров 500, но вчера бы Антон этот путь не проделал. Наконец, дойдя до дороги, он выставил большой палец и начал ловить попутку. Конечно, он бы мог попросить Попова довезти его до больницы, но тогда бы последовала куча ненужных вопрос, поэтому он решил поддаться эмоциям и делать все на адреналине. Когда к нему подъехала белая Жигули, окно опустилось, и голос подал приветливый дедушка: — Молодой человек, вас подвезти? — он выглядел лет на шестьдесят на голове поседевшие волосы, на носу очки с огромными линзами, а самое главное, на голове была кепка, как у настоящего таксиста. — Было бы славно, — сразу же дверь салона распахнулась, и Антон уселся на переднее пассажирское сиденье. — Вы не переживайте, я заплачу, у меня деньги есть, — уверил доброго человека Шаст. — Да зачем мне эти ваши деньги, я помочь хочу, чисто по-человечески, а вы тут, — водитель явно хотел продолжить причитать, но закончив фразу на старческом "эээх" двинулся с места. — Так куда вам? — Больница номер 112, — коротко, без малейшей эмоции на лице сказал парень, после чего автомобиль слегка ускорился.***
Ну а дальше все было как в тумане: салон автомобиля, дорога, парковка у здания больницы и в конце отделение онкологии… Туда Антон влетел, как вихрь. Около поста медсестры стоял Позов. Явно ждал его. — Дима! — окликнул врача Шастун. Парень до этого бежал вверх по лестнице, сломя голову, чтобы добраться до отделения, так как его светлая голова подумала, что лифт ждать будет слишком долго. В это время уже и обернулся Позов, который выглядел ничем не лучше, чем студент. Его синяки под глазами стали явно на пару оттенков темнее и увеличились в размере. Его добрые карие глаза были тёмные, словно горький Бабаевский шоколад, а улыбка, которую так привык видеть Шастун, даже не хотела появляться. Диме тоже было плохо. — Что, блядь, произошло? — чуть ли не рыча, спросил Антон, отчего на него начали оборачиваться люди. — Почему, — вначале Шаст хотел спросить совсем другое, но потом осёкся и уточнил. — Где она? — задал банальный вопрос парень, но от ответа врача, зависело все. Внутри Антон надеялся, что это все шутка, грёбанная шутка, просто прикол, но увидев, как Позов сжал губы в тонкую полоску, все сразу понял. Стоящая за спиной Позова медсестра, вероятнее всего практикантка, смотрела на Шастуна, как на полного идиота, а потом выдала: — Ой, а это вы брат той девочки? Ее вроде Аня звали, — на секунду в глазах появилась надежда, но ее тут же разбили на мельчайшие кусочки. — Ну и много мы с ней вчера промучались, но жалко, умерла, — девушка говорила это совершенно обыденно. На ее лице не дрогнул ни один мускул, пока Антон из последних сил пытался не впасть в истерику. Ногти с каждой секундой врезались в ладони все сильнее и сильнее, оставляя после себя отпечатки полумесяцев. — Олеся! — громко обратился к ней Дима. — Мне кажется, я тебе уже говорил, о том, как стоит говорить с родственниками пациентов, — на это замечание, девушка лишь молча кивнула и ушла куда-то, взяв с собой кучку бумаг. Позов наконец подошел ближе к Антону и положил свою руку ему на плечи. — Пойдем ко мне в кабинет, я думаю нам есть о чем поговорить, — Дима попытался улыбнуться, чтобы хоть как-то спасти ситуацию, но у него ничего не вышло. Улыбка получилась настолько вымученной, что настроение Шастуна упало еще ниже, хотя было бы куда. Наконец, оказавшись в кабинете врача, Антон сел на уже привычное кресло и уставился в одну точку. — Тох, ты как? — решил всё-таки поинтересоваться врач. Антон лишь перевёл на него безжизненный взгляд. В это время Позов налил студенту стакан воды и поставил на край стола, чтобы Антон смог без труда дотянуться. — Как это случилось? — парень пропустил мимо ушей вопрос Димы и лишь прикусил нижнюю губу. В уголках глаз скопились слезы, которые вот-вот начнут спускаться по впалым щекам, им не хватало одного толчка, который сейчас явно обеспечит Позов. — Я почуял неладное где-то в 22:00, направился в сторону ее палаты, только открываю дверь, а там приборы зашкаливают. Пульс 165 и давление 160 на 100. Вызвал медсестру, она сделала ей инъекцию, и на некоторое время все устаканилось. А она даже глаза не открыла, спала, крепко, — на секунду Позов затих, этот рассказ явно дается ему тяжело. — Через час снова зашел ее проведать, а там датчики по нулям. Я вообще не понял, почему медсестра не услышала этот писк, но моментально подлетел к ней и начал производить сердечно-легочную реанимацию. Через минуты две сердце завелось, я посадил к ней в палату медсестру, ты ее увидел сегодня на посту. Она только после колледжа пришла, с виду молодая и неопытная, но на самом деле с работой справляется не хуже сотрудника с двухлетней практикой, — Позов осёкся, понимая, что Шастуну сейчас нахуй не сдалась информация о медсестре в смену которой умерла его сестра. — Сам я пошел обратно в кабинет. Там написал тебе, но ты не читал сообщения. Я подумал, что спишь, ну или занят чем-то. Как ни странно, полчаса все было спокойно. Я уже сел заполнять журнал, но забежала испуганная Олеся и говорит: «Дмитрий Темурович, там девочка эта, дышать перестала. Я вызвала реаниматоров, они ей занимаются, но попросили вас позвать». Когда я пришел, сердце завелось, но пульс был настолько слабый, что она только напоследок глазки открыла, они как у тебя, зеленые такие, но потухшие. И тебя позвала: «Антош, ты пришел». А спустя пару секунд вымученно улыбнулась и все… Вот Антон и получил этот толчок. Из глаз, словно из водопада, полились слезы, парень сидел и смотрел в одну точку, думая только об одном. Аня ждала его, ждала больше всего на свете, а он не пришел. Променял своего единственного родного человека на вписку у бывшего одноклассника. Наконец пришло время для того самого стакана воды. Антон трясущимися руками взял стакан и залпом осушил все его содержимое. Шастун прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла. — «За что?! Сука, за что?!» — крутилось в голове парня. Он ненавидел себя, ненавидел свое существование, он просто не хотел сейчас жить. Студенту хотелось отключить телефон, удалить все и просто исчезнуть. Он не хотел видеть ни Катю, ни Оксану, ни Арсения, парень даже не понял, как математик оказался в этом списке, но вновь продолжил пожирать себя. Сейчас каждая клетка его подсознания твердила: «Ты виноват, только ты». Проведя в таком состоянии минут так 15, а может и 20, он услышал голос Димки: — Тох, слушай, я понимаю, тебе сейчас плохо, но надо в морг сходить, там ты подпишешь все бумажки как законный опекун и сможешь потом забрать тело для похорон, — голос Позова вывел его из раздумий и заставил открыть глаза. — Хорошо, пошли — как-то слишком спокойно сказал Антон. Паника словно за секунду рассеялась и он понял, что это его последняя возможность увидеть Аню, на похоронах он не сможет, банально не осмелится взглянуть в ее уже закрытые глаза.***
Подойдя к пошарпаному зданию Антон увидел табличку «Морг». В горле сразу же образовался новый комок, который никак не хотел проходить, глаза заранее наполнились слезами, но он понимал, что если не попрощается сейчас, то никогда себя не простит. Рядом с этим зданием сидели и стояли люди, которые также как и Антон перенесли потерю близкого человека. И прямо около входа стояла скамейке, выкрашенная в нежно-кремовый цвет, а на ней сидела бабушка и рыдала навзрыд. В руках она держала кучку бумажек и на одной из них большими буквами было написано: «Заключение о смерти» — Ну что, готов? — поинтересовался Позов, переведя обеспокоеный взгляд на Шастуна. — Если понимаешь, что не сможешь, то лучше не подходи к самому телу, можем взять бумажки и уйти, — посоветовал Дима, но Антон лишь поджал губы и уверенно зашагал вперед. Распахнув дверь и зайдя внутрь, студент делал шаги все меньше, а дышал все чаще. Шаст шел вперед по длинному коридору и понимал, что сейчас, совсем скоро, он увидит Анюту, его маленькую девочку, которая не дождалась его. А ведь он хотел приехать, подарить этого гребанного Стича, который теперь просто будет пылиться без дела, но поздно сожалеть. Он не успел. В этом коридоре было огромное количество кабинетов и почти у каждого сидели несколько человек с бледными лицами и покрасневшими глазами. Они с Позом дошли до конца коридора, где находился лифт, который и довез их до царства мертвых… Парни зашли внутрь, двери закрылись и железная коробочка двинулась вниз. На маленьком экранчике на стене виднелось, как этажи сменялись один за одним и в конечном итоге остановились на «-3». Послышалось уже привычное «двери открываются» и парни вышли из лифта. Не дойдя до самого морга, Шаст почувствовал этот холод, который так и норовил пробраться под его одежду и украсть в страну вечного сна. Это место видело все: от бомжей, которые либо замерзли, либо просто переборщили с алкоголем, до людей, которые погибли от какого-то заболевания. Таких маленьких детей, как Аня, здесь явно много, в этом Антон был уверен. Эти маленькие дети не успели увидеть почти ничего, кроме больничных палат, процедурных кабинетов, постоянно грустных лиц родственников, и в конце концов их ожидала смерть. Конечно, были и те, кто смог победить болезнь, но таких было слишком мало… Остановившись около двери с надписью «морг», Дима еще раз спросил: — Антон, ты точно готов? — врач прекрасно видел, белое, словно мел лицо Шастуна, его уже покрасневшие глаза, а самое главное — пустой взгляд, к которому так не привык Позов. Обычно, когда студент приезжал навестить сестру, на его лице была широкая лучезарная улыбка, а он сам был настроен максимально позитивно, в надежде, что его маленькая сетрёнка скоро поправится, но этого так и не произошло. — Да, пошли уже, — Шаст сжал кулаки, до побеления костяшек, прикусил щёку с обратной стороны, и как только Поз открыл дверь, зашёл туда. Их встретил полный мужчина в полностью синей униформе с такого же цвета чепчиком на голове. — Борь, нам бы Анну Шастун посмотреть, — наконец начал диалог Позов, этот самый Боря посмотрел сначала на Диму, потом на Антона, а затем поднялся со стула, на котором все это время сидел и пошел в сторону трупохранилища. Позов и Шастун пошли за ним следом. Все это время Дима слегка поддерживал студента, боясь, что тот грохнется в обморок. — Ну вот ваша Анька, — с легким пренебрежением в голосе сказал Борис. Приложив каплю усилий, он открыл дверцу и выкатил носилки. На них лежало тельце, накрытое белой простыней. — Ну вы когда закончите прощаться, меня позовите, — сказал работник морга и развернувшись пошел обратно за свое рабочее место. Антон трясущейся рукой потянулся к этому белому покрывалу и начал медленно стаскивать его с тела девочки. Но дойдя до одной лишь русой макушки Антон остановился. Он не мог, не хотел смотреть на уже посиневшее лицо. Не хотел видеть закрытые глаза, которые уже никогда не откроются. Не хотел осознавать, что там лежит его Аня. Надеялся, что там лежит Анна Шастун, которая вообще не болела лейкозом, надеялся, что его Аня сейчас где-то в отделении, на какой-то процедуре, но нет. Парень сам не знал для чего, но резко сдернул белую ткань до уровня грудной клетки. Позов от такого слегка пошатнулся, явно не ожидая. На секунду Антон прикрыл глаза, и снова хлынули слезы. Каждая капелька, которая скатывалась по щекам Шастуна, попадала на эти железные носилки. Студент аккуратно просунул свою руку и, нащупав холодную кисть сестры, переплел их пальцы. Парень стоял в такой позе и просто плакал. Это последний раз, когда он держит эту маленькую ладонь в своих руках. — Анют, прости меня пожалуйста, — склонившись над бездыханным телом, парень прошептал прямо на ухо девочке, чтобы услышала она, если бы, конечно, это было возможно. — Я придурок, просто придурок, — все также тихо продолжал студент. — Я похороню тебя рядом с мамой и папой, клянусь, моя маленькая принцесса, — сжав ладонь еще чуть сильнее, он ослабил хватку. — Прощай, — напоследок он поцеловал девочку в лоб и ушёл обратно к двери. Он не мог смотреть на то, как Дима вновь накрывает голову белой тканью и заталкивает носилки обратно в камеру. Когда все документы были подписаны, Антон побелел еще на пару оттенков. И когда парни наконец оказались на улице, студент с тяжестью вдохнул морозный воздух. Последние слова Димки были такими: — Держись и если что звони, всегда буду рад помочь, — после чего врач вновь направился в свое отделение, где его еще ждали пациенты, которых можно было спасти.***
Дошел Антон до дома за полтора часа, в его голове не возникла мысль заказать такси, снова поймать попутку или же найти ближайшую автобусную остановку, ему хотелось прогуляться. Он шел по опустевшим, заснеженным улицам городам. В один момент с его лица пропали все эмоции. Не было ни слез, ни агрессии, ни шока, парень просто ненавидел себя. Он понимал, что мог успеть, мог попрощаться с ней, мог взглянуть в ее зеленые глазки, но не смог. Его все больше и больше наполняло безразличие и вина. Глаза все были опухшие и красные от прошедшей истерики, а костяшки всё ещё болезненно саднили, Антон решил выплеснуть все свои эмоции в кирпичную стену, на которой после Шастуна осталось пару кровавых пятен, поэтому Шаст убрал руки в карманы куртки. Морозный воздух слегка приводил разум в порядок, но этого явно не хватало. — «Как бы я хотел повернуть время в спять и оказаться рядом с ней», — подумал Антон и вновь погрузился в себя. Зайдя в подъезд, Шаст и сам не понял, как оказался около своей двери. Ноги сами донесли его до родного дома, но почему-то именно сейчас возвращаться в эту квартиру не хотелось. В голове сразу же всплыли все те самые счастливые моменты, когда Аня с родителями были живы. В квартире сутками напролет был слышен детский смех, разговоры по душам и семейное обсуждение куда же выбраться на выходные. От всех этих воспоминаний сердце еще сильнее сжалось. Трясущимися руками парень достал из кармана связку ключей, но попал ими в скважину только в третьего раза. Как только дверь распахнулась, Антон ввалился внутрь. Он на ходу скинул куртку с шапкой, ботинки полетели в разные углы, а сам парень направился к шкафу, который находился в его спальне. Встав на мысочки, Шаст открыл дверцу шкафа и начал что-то искать на самой верхней полке. Нашёл. Вытянув оттуда черную папку, Шаст вымученно улыбнулся, сел на кровать и открыл папку. На первых листах были рисунки Ани, которая девочка отдавала брату при любой возможности. Он будет хранить их до конца своих дней. А следом шли уцелевшие семейные фотографии, которые можно пересчитать по пальцам. На одной из самых любимых Антону 11, а на фото находится вся семья Шастунов. Мама, папа, Аня и сам Антон. Каждый из них широко улыбался стоя около огромной елки, которую они украшали около часа. На ней висели разные игрушки, мишура, гирлянда, а на самой верхушке была золотая звезда. Отец — мужчина лет 30 с копейками. Высокого роста, стройный, накаченный, с широкими плечами. Одет был в домашний синий свитер и спальные штаны синего цвета. У него густые короткие волнистые волосы русого цвета. Зеленые глаза, которые были слегка сужены, как говорила мама: «Лисий взгляд». У мужчины широкое овальное лицо, украшенное курносым носом и маленькими губами. Он работал учителем математики в обычной школе, но каждый день ходил туда с улыбкой на лице, светясь от радости и счастья. Видимо, поэтому Антону так полюбилась эта наука. Мама — женщина 32 лет. Низкого роста, примерно 165 сантиметров. Полноватая, с густыми светлыми волосами до плеч. Одета в белую домашнюю футболку с котятами и красные домашние штаны. Цвет волос был чем-то между блондом и русым. Большие добрые глаза с любопытным взглядом. Круглое лицо, украшенное узким носом и пухлыми губами. Также женщина носила очки. Майя Шастун нигде не работала и сидела дома с детьми. Она каждый день готовила, убиралась дома и проводила время с родными и близкими и ей это очень нравилось. Аня тут было совсем крохой, ей только исполнилось пять лет и можно сказать, это был ее первый сознательный Новый год. Девочка вырядилась в самое красивое платье розового цвета, мама причесала ей волосы и сделала два высоких хвостика. Как только куранты начали бить Аня уже задремала, и папе пришлось относить ее в комнату. — Как же я по вам скучаю, — Шаст вновь и вновь смотрел на лица родных людей. Они с Аней единственные, кто остались живы после автомобильной аварии, а теперь умерла и Аня.