***
Эта комната находилась на пустыре - в самой безлюдной части колледжа, да еще и под защитой скрывающих чар. Можно ли придумать лучшую темницу? Как Алена попала сюда - до сих пор оставалось загадкой. Последним ее воспоминанием был разговор в кабинете директрисы. Кажется, они с Вась-Вась о чем-то спорили. Рыжеволосая - эмоционально и буйно, директриса - мягко, но настойчиво. На том воспоминание и завершилось. Но даже такой тусклый, такой вырванный из контекста фрагмент прошлого стоил волшебнице огромных усилий воли. Оказавшись здесь, в четырех стенах, принцесса не помнила ничего. Даже собственного имени. В какой-то момент времени (сколько дней назад это было?) она просто открыла глаза и увидела маленькую уютную комнату. Приглушенный свет проникал сквозь огромные окна. Он так мягко и так по-домашнему растекался по взбитым подушкам, капал сквозь листву расставленной повсюду зелени. Храм тишины и покоя - так называлось это место. Оно глушило любые переживания, вгоняло в состояние сна наяву. И долго бы Алене пришлось находиться в объятиях Морфея, если ей не привиделся давно забытый сон: пещера, клетка и Огонек. Осознание пришло не сразу. Оно подбиралось постепенно, как к берегу волна. Сначала волшебнице казалось, что внутри нее - пустота. Какой-то вакуум. Словно ее часть, часть очень важную, с корнем вырвали из тела. Потом ее преследовали размытые образы, знакомые голоса, лишенные без контекста отрывки фраз. И только насмехающиеся темно-карие глаза Абрикосова разбудили былую волшебницу. Это чувство напоминало оглушающий удар. Сначала принцесса потерялась. Теперь, при внимательном изучении комнаты выяснялось, что тут даже не было двери. И зачарованные окна не открыть. Да и были ли эти окна настоящими? Не был ли солнечный свет - волшебной имитацией? Следом за потерянностью последовал испуг. Так много вопросов свалилось на голову. Например, как давно она тут? Где ее подруги? Все ли с ними нормально? За что ее тут заперли? И как отсюда выбраться? Чем больше Рыжова искала ответы, тем более отчетливо понимала, что разгадка находится извне. Как же в этот момент не хватало Маши с ее чудо-очками. Или Вари с ее телепортацией. Да даже Снежки с ее добродушной улыбкой... Но не время тосковать по подругам. Нужно выбираться. А потому Алена решила попытаться привлечь внимание кого-нибудь снаружи. Она кричала о помощи, била кулаками по стенам, и швырялась всем, что только под руку ей попадалось. Да только на шум никто никак не реагировал. Будто не слышал вовсе. Ну что ж, не получается по плохому - будем действовать по очень плохому: гори-гори ясно! Вишенкой на торте стала ярость. После нескольких неудачных попыток рыжеволосая поняла, что потерялись не только ее воспоминания...***
Есть темы, на которых негласно поставлено табу. Темы спорные, отравленные всеобщим страхом и приправленные откровенной несправедливостью. Одной из таковых является судьба волшебников и волшебниц, владеющих магией голоса. Когда-то любимые и уважаемые в обществе, стали гонимыми и презираемыми. Неудивительно. После манипулированием регентом чарами Сирина, все и каждый боялся их власти над собственным сознанием. В целях предупреждения всеобщей истерии, (да и собственной безопасности) власти поставили перед сиренами страшный выбор. Вариант первый - работать на правительство. По указу внушать нужным людям определенные мысли, доставать из чертогов подсознания важную информацию, пытать... Работа весьма грязная, но поощряемая. Да только мало кто из гордого народа на сделку с совестью пошел. Вариант второй - запечатывание собственных сил. Лишиться того, чем ты обладаешь на протяжении всей жизни. Потерять частичку себя из-за чьих-то страхов и предрассудков. И совершенно неважно, скольких существ до сего момента ты спас от отчаяния. Хочешь жить в покое - живи обезоруженным. Вариант третий - смерть. Сирен преследовали. Отлавливали. Уничтожали. В живых оставляли совсем крохотных детишек, ведь в их головы можно поселить правильные и угодные обществу мысли... ...ту женщину звали Лизель. Еще совсем недавно ее дом был полон гостей - кто-то просил приглушить печаль утраты близкого, кто-то - побороть свой собственный страх. Теперь же ее сторонились, как прокаженную. И все-таки по старой памяти (по количеству добрых дел) ни ее, ни двух ее дочерей властям не выдавали. - Мама, наш голос - это проклятье? - спросила однажды дочь старшая, Мадина. - Нет, что ты, солнышко. Это великий дар, ведь ты можешь исцелять самые коварные раны. Те, что не видны вооруженным взглядом, не поддаются ни одному отвару или таблетке. Лизель была солнечным лучиком в те непростые времена, что свалились на их голову. Вопреки окружающему насилию, она внушала дочерям самые светлые и мирные мысли. "Этот мир нуждается в любви", - не уставала повторять она, целуя своих крошек в носик. Но любой огонек однажды гаснет. Погасла и она. Все произошло слишком быстро. Неизвестная болезнь сжигала ее жизненные силы прямо на глазах. И спасти настолько стремительно умирающую никто не был в силах. Одни просто боялись помогать сиренам. Вторые, может, и были бы рады, но не обладали нужными знаниями и навыками. Лизель не стало. И Мадина глубоко переживала свою утрату. Мать казалась ей тихой гаванью в этом бушующем море. Разве можно жить как раньше, когда тебя окружают настолько запуганные и озлобленные твари? Сирена впала в траур. Траур настолько глубокий, что не оставалось ни сил, ни эмоций на младшую сестру. А ведь очень скоро симптомы болезни матери стали проявляться и у нее. Мадина не находила себе места. Ее терзало ужасное чувство вины. Оплакивая покойника, волшебница обесценила существование единственной родной кровинушки. Кровинушки пока что живой. Вот она - кара. И тогда случилось чудо. Сирена краем уха услышала о способном алхимике. В народе поговаривали, что для него нет нерешаемых проблем. Да и предрассудкам он не подвержен. Если к кому и обращаться, то только к нему. И правда, Виктор в помощи не отказал. - Я не смогу излечить твою сестру, - честно и прямо сказал он Мадине, - Но смогу поддерживать в ней жизнь некоторый период жизни. Лет пять. Может, семь. Девушка быстро извлекла урок. Она поняла, что время - самое ценное, что есть у нас. А потому согласилась не раздумывая. Уговор был прост. Сначала алхимик выполняет свою часть сделки, и Мадина отведенное время тратит на то, чтобы сестра ее прожила самую счастливую и незабываемую жизнь. Затем - час расплаты. Возвращение к Виктору. Был проведен ритуал. Часть жизненной силы Мадины поместили в юное, но больное тельце. Сестренка словно ожила. Пять с половиной лет сирена заглаживала перед ней свою вину. Они путешествовали по всему сказочному миру, наслаждаясь невероятной красотой мест, баловали себя вкуснейшей едой, аттракционами и прочим. Но вот настал день расплаты. Похоронив единственную родную душу, Сирена вернулась к Виктору. В глубине души она была готова к самому страшному сценарию. Девушка была уверена, что за такую услугу заплатить придется сполна. И какого было удивление, когда алхимик встретил ее не как подопытную, не как должника, а как старого друга. Он живо интересовался проведенным с сестрой временем, сочувствовал утрате и даже извинялся за то, что не смог сделать большего. Мадина даже не заметила, как оказалась захваченной симпатией за такую человечность. Она быстро прониклась идеологией ученого. За наукой будущее! Может быть, если бы ей уделяли должное внимание, то мать и сестра сейчас были бы живы. Виктор же беспомощно разводил руками в стороны. Он предлагал сотрудничество правителям других стран. И что в итоге? "Подлецы и трусы!", - возмущалась волшебница. - "Они боятся осуждения общества. А ведь, принеся в жертву пару человек, могли спасти сотни!" Зато каким смелым и решительным казался ей алхимик. Его нельзя было назвать аморальным - он же не отказывал в помощи тем, кто за ней обращался. Не просил чего-то невозможного или неприемлемого в качестве платы. Будь такой человек у власти - мир, однозначно, стал бы лучше. И, думая день за днем такие мысли, Мадина не заметила, как успела влюбиться. А вот Виктор все подмечал. Только теперь, когда сирена целиком и полностью оказалась на его стороне, можно было вовлекать ее в реализацию своих планов. Но тоже очень аккуратно и невинно. Нельзя спугнуть девушку, взвалив на нее слишком многое. Например, сначала, выражая искреннюю заинтересованность ее способностями, можно брать уроки: слушать зачарованный голос, изучать его, а позже - учиться сопротивляться ему. Затем - обращаться по самым невинным вопросам. Принести книгу. Или траву. Или кристалл. Мадина искренне верила, что, помогая алхимику, она делает свой скромный вклад в построение великолепного будущего. Может, сначала у нее и возникали вопросы. Но когда она видела результаты трудов, то голос разума или совести заглушался железобетонными аргументами - "видимо, так нужно" и "Виктору виднее". Сирена оказалась незаменимым помощником. Ослепленная влюбленностью и верой в силу алхимии, она потихоньку переступала через свои же моральные принципы. Силой своего голоса она зачаровывала животных, и те сами приходили к ученому, как к мяснику, на убой. Она занималась дрессировкой химер - способствовала слиянию разрозненного сознания. А когда не получилась - подчищала за собой следы: вынуждала химеру самоликвидироваться и сжигала ее труп. Сейчас же Мадина проникла в тыл противника и, прикидываясь волонтером, влезала в головы защитников крепости. Отдавала ли она себе отчет в бесчеловечности некоторых поступков? - Наверное да. Но любое злодеяние оправдывалось важностью миссии. И вообще, они же с Виктором не для себя стараются.***
Впервые за долгое время Морок заперся в кабинете бывшей правительницы северных земель - Снежной королевы. Он склонился над макетом крепости, истощенный длительным использованием двух артефактов. Решив дать себе передышку, Влад снял и кольцо, и доспехи. Побрякушка красовалась на макете. Ослепляла своим блеском и притягивала соблазнительной силой. Но Князь, будучи человеком хоть и честолюбивым, обладал немалой волей. А потому такая соблазнительная и такая губительная магия украшения не имела над ним должной власти. Позади стояли доспехи. Они, тоже черпая силу из носителя, теперь испытывали чистосердечное раскаивание. Но что поделать? Так устроен мир. Хорошо, что предложение о переговорах повлекло за собой кратковременное перемирие. И все-таки когда все бойцы отдыхали, Темный Князь бился над решением очередной задачи. Очевидно, в качестве дипломата придется идти ему самому. Снежная королева мертва. Снежка без сознания. Колючка, не желая быть узнанной своими же людьми, скрывается где-то в покоях. Так кто станет олицетворением воли всех тех людей, что сложили свои головы? Ответ был очевиден. Влад был главой сопротивления этой крепости. Его символом. Но Морок не привык отстаивать чьи-либо интересы, кроме своих собственных. Да и вообще, какие интересы преследует Север? Из-за чего началась эта бойня? Роль главнокомандующего не предусматривала копания в этих причинно-следственных связях. А вот роль дипломата обязывала разбираться в происходящем. Как досадно, что единственный человек, знающий ответы на все эти вопросы, был сожжен драконьем пламенем. - Зачем я вообще в это ввязался?, - недовольно пробурчал Влад и прикрыл глаза. От усталости голова просто отказывалась соображать. И, казалось бы, все просто - перекинь ответственность на кого-нибудь из местных. Отпусти ситуацию и плыви по течению. Да только опыт подсказывал, что кругом одни идиоты, которым и чистку сапог доверить нельзя. - Они же все испортят. Впрочем, мне какое дело. Это их война, а не моя, - размышлял вслух Князь. Но он откровенно лукавил. Эта война стала его, когда пришлось принять на себя командование. И теперь очень не хотелось, чтобы вполне заметные успехи в обороне пошли коту под хвост из-за уступок какого-нибудь бесхарактерного и бестолкового посла.